Вопреки погоде душой властвовала мгла, беспросветная и беспроглядная. Стоило бы радоваться – им, наконец, удалось выкроить денек для самих себя, но настроя на радужное проведение вечера после утреннего инцидента как не бывало. Кертесу решительно не нравилось, что в гильдию берут всех кого ни попадя. Нейтралитет нейтралитетом, но сегодня ему снова пришлось вмешаться в конфликт фениксов и местных жителей. Возможно, инициаторами и стали последние, но именно первые перешли рамки мирного разрешения конфликта – без целителя опять не обошлось. И это в который раз только за прошедший месяц. Но Андромеда, эта стальная леди, была тверда своим принципам, и устрожение правил приема могло явиться ему разве что во снах.
«Лед и пламя», - с внезапной нежностью подумалось вампиру, - «мои». Однако уже через секунду лик его снова омрачился в преддверии малоприятного разговора, точнее – его результата, то есть абсолютно никакого. Хотя стоило признать, вот уже неопределенное время его волновала и другая, более личная, тема – их отношения.
Страшно подумать, сколько лет они уже вместе. Естественно, довольно долго протекал процесс притирания друг к другу, и даже после оного не всегда все шло гладко, были взлеты и падения, ссоры и примирения, но раз после преодоления стольких преград они все еще вместе, это что-то, да значило. Наверное, у нормальных пар подобное и зовется любовью. Кертес, правда, не мог припомнить, звучало ли это слово когда-либо из его уст, как и из уст Андромеды. Да и нуждались ли они оба в озвучивании своих чувств? Время, равно как и их отношения, текло своим чередом, выделяя из степенной последовательности дней какие-то даты, что в большинстве знаменовались какими-либо событиями из жизни гильдии, и лишь значительно реже - из их жизней.
Это-то и начинало тяготить вампира. Срок в тридцать лет звучал как приговор. Не пора ли им что-то менять? Не достаточно ли вкусили они вкуса свободы? Некоторые проблемы никуда не денутся, некоторые будут заменяться новыми – от этого никуда не деться. Но Кертес одновременно с тем не был уверен в правильности данных намерений, и даже не знал, как преподнести их Андромеде, не вызывая ощущения запирания обоих в клетку.
Наконец достигнув замка, вампир с неспокойной совестью, но все же твердым шагом ступил на его территорию. Макушка его едва выглядывала из-за верхушки пальмы, что он нес перед собой, и коя не была ею в действительности, а довольно массивная корзина цветов с искусно наложенной на нее иллюзией. Отношения свои они не афишировали, хоть слухов все равно хватает. Да то не беда. Главу и его приближенного, какого бы пола оба ни были, всегда будут окружать подобного рода сплетни, даже если почвы для них нет и в помине. Воспользовавшись несколькими тайными ходами, Кертес в кратчайшие сроки достиг покоев главы гильдии, а вскоре обнаружил и саму главу, «одетую» всего лишь в полотенце, что приятно радовало глаз. Присутствия своего он не скрывал – нередко тихие подкрадывания ему же выходили боком, а сейчас ничто не должно омрачать атмосферы их встречи.
- Привет, - мягко обратился он, подойдя к сидевшей на пуфике возле столика для фруктов девушке, и, обняв ее из-за спины, опустился на еще один тут же придвинутый пуфик. Корзина была аккуратно поставлена Андромеде на колени, а губы в привычно-нежном приветствии коснулись бархатистой кожи у основания шеи, что мгновенно вскружило вампиру голову, но Кертес заставил себя отринуть пока этот, словно все еще молодецкий, пыл. Ему показалось, или девушка еле заметно напряглась? Стоило поднять взгляд, и обнаружилось, что корзина все еще выглядела как пальма: - Прости, - вырвался из груди легкий смешок, а через секунду в ноздри ударил приятный букет ароматов.
Все еще не разжимая объятий и не обращая внимания на подмокшую на груди от прикосновения к влажным волосам Андромеды рубашку, Кертес забрал из ее рук неочищенный мандарин и самолично занялся высвобождением фрукта из окружения тонкой кожуры.
- Что-то случилось? – вопрос не был столь уж обыденным или наоборот неординарным – в гильдии постоянно что-то происходило, являясь нескончаемым поводом для обсуждения, порой – бурного.

Отредактировано Мартин Кертес (2011-09-08 01:48:22)

Андромеда выскользнула из его объятий, и Мартин, довольный полученной за свои усилия наградой, - хоть то и был всего один поцелуй,  скинув на освободившийся пуфик пиджак, тут же сменил позицию и открыто залюбовался красотой и грацией заклинательницы. Его женщины. Мысль грела и холодила, защищала и пугала, радовала и огорчала, но никогда не была признаком собственничества. В момент, когда эта грань будет преодолена, он ступит на путь, ведущий к окончанию их отношений, - так думал Мартин. Всегда, но лишь до недавнего времени.
Дольки мандарина скоротечно исчезали прямо на глазах, отправляясь в недолгое путешествие по организму вампира, несмотря на то, что чистил он фрукт отнюдь не для себя. Что ж, нечего женщине отвлекать добропорядочного мужчину от столь благого дела обнажением своих прекрасных форм, пусть и совсем мимолетным. Огорчаться из-за последнего не стоило, ведь впереди у них достаточно времени для наслаждения друг другом, но лицом Мартин все же помрачнел. За тридцать лет только законченный эгоист не сможет уловить состояние партнера всего по одному-единственному движению. Флорист таким не был, и в том, как Андромеда затянула пояс халата, помстился ему нехороший знак. Портила момент и та хмурая складка, что пролегла меж бровей девушки, подтверждая начальную догадку Мартина о существовании некоей неприятности. Вот только масштабы ее оставались для него пока весьма туманными.
Вампир поднялся, собираясь примостить букет на туалетный столик подле кровати – так источаемый цветами аромат наполнит тот уголок комнаты как можно скорее, а Кертес хотел делиться любовью уже в этом их благоухании. Будничный тон Андромеды, коим она ведала о делах не вызывал опасений, но Мартин нет-нет да бросал на нее взгляд, кивая в такт словам. Известие о предстоящей поездке, естественно, не обрадовало мужчину. Месяц – срок для них действительно совсем не долгий, но все же.. Были ли у него какие дела на востоке? Получится ли выкроить хоть недельку и присоединиться к Андромеде? Возможно ли совместить деловую поездку с пусть даже кратковременным отдыхом?
Шаг.. второй.. третий.. Смысл последней прозвучавшей новости, как хищник перед броском на жертву, сперва затаился и лишь через непозволительно длительное мгновение резким толчком ворвался в сознание. Корзина выпала из дрогнувшей ладони, сжимавшей переплетение ее ручки, и с глухим стуком, показавшимся вдруг таким неприятным, приземлилась на пол. Лепестки кровавым пятном покрыли ступни вампира, навевая ощущение некой проклятой фатальности ситуации.
- Кстати? – как-то совсем глухо то ли прохрипел, то ли прошептал Кертес. – О таком ты говоришь «кстати»?
Мартин словно наткнулся на незримую преграду не от самого известия, но от того, с каким отношением ее преподнесла Андромеда. Всепоглощающая радость продлилась не более секунды, разбившись хрупким стеклышком о стену отчуждения заклинательницы. Вампир перевел на девушку тяжелый взгляд.
- Андромеда, это не «кстати», это «о, Ильтар тебя дери, у нас будет ребенок», - выдавил он.
И в следующий момент сам испугался сказанного, потому что произнесенное, наконец, вслух слово как будто наполнило первое осознание новым смыслом. Но страх этот был приятным. А еще ему подумалось, что и Андра тоже боится, потому что отныне все будет совсем иначе. Теперь они ответственны за еще одну жизнь. Вампир не удержался и, подскочив к девушке, поднял ее на руки. Прокружившись на месте, он, наконец, позволил чувству вырваться на волю и с ликованием в голосе возвестил:
- О, Ильтар тебя дери, у нас будет ребенок!

Отредактировано Мартин Кертес (2011-09-09 03:03:42)

Все вокруг как будто померкло, и словно не он, а кто-то другой аккуратно поставил девушку на ноги и отступил на шаг. Затрепетавший было огонек счастья в следующий же момент нещадно залил поток безжалостных слов. Ножом по сердцу пришлись они Мартину. Потух свет во взгляде, огрубели черты лица. Вампир смотрел на Андромеду чужими глазами, и она сама вдруг показалась ему какой-то чужой. Сказанного не воротишь и из головы его смысл не изгонишь. Но, Боги, как хотелось! Развернувшись на каблуках, Кертес отмерил шагами один угол комнаты, потом другой, и ничто не могло вывести его из этого транса. Возможно, он вел себя не по-мужски, не принял новость с подобающим достоинством, не понял чувств любимой женщины, но какого лешего!
Звон разбившегося фарфора ворвался в замкнувшийся мир вампира, вонзившись в возведенную им стену отчуждения, пустив по ней трещины и заставив осыпаться, как осыпались осколки секунду назад бывшей целой вазы. Но то было не только ограждение его от мира, но и мира вокруг  - от него. Пыл злости на тлене разочарования - вот, что затаилось за стеной и теперь вырвалось наружу. Он шел сюда с надеждой, а получил болт в спину. Хотелось рвать и метать, выть и скулить, но что это изменит?
- А к чему мы готовы?! - рявкнул взвинченный вампир. - К чему мы, тьма возьми, готовы? Делить одну постель, и только?!
Ему всегда нравился этот столик с его изящно изогнутыми ножками. Мартин привез его в подарок на их двадцатую годовщину, но сейчас уже не помнил этого - пелена животной ярости затмила разум, и чудо эльфийской обработки полетело вслед за вазой.
В данный момент не нужно усложнять нашу жизнь ребенком. Эти слова проносились в его голове снова и снова. Как этот маленький, но вместе с тем такой бесценный дар Судьбы можно назвать, страшно повторить, "усложенением". Да и что усложнять? В какой такой момент? Они дети? Они при смерти? Они в военном положении? Нет, нет и нет. Да и не в ребенке уже дело. Сколько еще эта мнимая свобода будет длиться?
- Вот имя всех остатков света на этой замле, ответь мне, Андромеда, чего тебе хватает? - прорычал он подобно раненому зверю и, точно тот в запертой клетке, заметался по комнате, держась в стороне от заклинательницы. - Тридцать лет, будь я проклят!

Любовь невозможно пережить? Ложь. Не ту мимолетную влюбленность, что склонны испытывать молоденькие барышни, и не пыл страсти, терзающий тела юнцов, а то искреннее глубокое чувство, что мучает в разлуке и греет при встрече, что не дает уснуть долгими ночами и дарит ощущение сна каждую минуту, проведенную вместе. Довольно примечательное мнение. Впрочем, только фраза из книги, не более. Мало общего с окружающей действительностью. А знает ли он, что это такое - "настоящая любовь"? Видимо, нет, раз не скучал за повседневными делами, мерз, когда холодно, и грелся, если рядом огонь, хорошо засыпал и твердо разделял реальность от мечтаний. Всего лишь постулаты здравого мышления и восприятия, никак не подвластные эмоциям. Неправда? Пожалуй. Трудно признаться? Есть немного. Тяжело смириться, что существует некто, способный влиять на твое состояние и настроение. С пониманием приходит зависимость, потом - борьба. И если она проиграна, пути назад нет.. казалось бы.
Любовь невозможно пережить? Ложь. Абсолютная. Подавленность, тоска, слезливые баллады, тупик, смерть - это все чужие варианты. Он совершенно точно знал, что будет так же улыбаться, ловить открыто взгляды, шутить, флиртовать, посещать ночных красавиц, выпивать с друзьями, выращивать цветы. Воля? Едва ли. Эгоизм? Кто знает. Что-то сломается, там, внутри? Конечно. Привычка жить останется. А шрамы.. шрамы - это неизбежность.
Гордо вскинув голову, он не сводил холодного взгляда с места, где только что захлопнулась дверь в целый мир, еще утром частью которого он себя бесспорно считал, а теперь вот сомневался. Неприятно, тьма побери. Сомнения рождают неуверенность, неуверенность ставит вопрос ребром: а надо ли.. продолжать? Он вампир, хищник. Разум выше чувств. Серьезно? Тогда откуда эта темнота в глазах и чувство пустоты, откуда злость на всех и на себя. Он молод, мир большой. Только вот.. что? К Тейару его! Свой мир он уже нашел, и он там, за дверью. Живой и теплый, маленький и хрупкий. Шаг, еще один, еще. Ломается гордость? Это не при чем. Обнять и успокоить, внушить доверие и стать опорой - вот мужество и повод гордиться. Смейтесь, если смешно. А у него есть, что защищать.
Тихий стук и скрип двери. Вот она, одинокая и потерянная, такая далекая и такая родная.
- Иди сюда.
Подойти самому и крепко прижать, почувствовать небывалый прилив тепла и желание не отпускать больше никогда, не позволять теряться и страдать одной, понять без слов - наверное, это и есть счастье. Наверное, это и есть то глубокое искреннее чувство.
Кертес коснулся губами шелковистых волос, опустился на одно колено, развел полы халата и поцеловал живот Андромеды.
- Чувствуешь? - прошептал вампир и, подняв голову, открыто встретил взгляд дорогой ему женщины и твердо произнес: - Доверься мне.