Как же восхитительно было окончание представления, как раскована и царственна на сцене была позабытая им средь душных снов и промозглых дней Фэйт, как сцена эта была ей мала: даже сам огромный зал не смог вместить всего великолепия иллюзии, медленно, но верно иссушавшую магические силы эльфийки. Чего о них скорбеть, когда в иллюзии в живую поют птицы, встречая новую зарю для двоих, таких простых и так скоро породнившихся, героев? Асган улыбнулся едва заметно, когда «воскресла» от крови цветка героиня сказки, и чуть прохладная ее ладонь коснулась обветренной щеки под иллюзором внешности странника. Сама поэзия тихой баллады отразилась в ее таком простом жесте. Словно ломкие пальцы пролистывают последние оставшиеся в этой повести страницы такого былого, что даже поверить трудно. Какие слова. Какое упрямство страсти. История прошлого, терпкая, как аромат вербены. Они поклонились публике, держась за руки и Асган не мог не подметить, что духу сцена и театра его дама верна, как он верен своим постулатам и мечу. Невозможно не влюбится в сотворенный эльфийкой образ. Только она здесь была актрисой и только лишь ее представление не оставило никого из гостей равнодушным; красивая картина, плетущийся на глазах гобелен, непринужденно, долго, вольно. На сцене остались стоять запертая в замке девушка и странник. Молодая эльфийка и ее непримечательный кавалер в широкополой шляпе.
А вроде бы все, как у всех. Рассказано, отыграно, отпето.
Только завершение Фэйт, на удивление графу, планировала куда более красочное. Расцвели праздничные огни над залом, начали подниматься вверх плавно, словно бумажные фонари на весенние гуляния, взлетели над залом, озаряя его теплым сиянием, но не нашли выхода выше. Вместе со всеми подняв голову вверх и придерживая одной рукой шляпу, вернувшую себе привычную форму после того, как сошла видимость иного образа, смотрел за тем, как расслаиваются перистыми пламенными облаками клочки слабеющей иллюзии, обнаруживая собой нечто совсем недоброе. Дым под стеклянным бокалом тончайшего стекла. Сочится сквозь трещинку. Беззвучно. Мгновением позже вновь загорелись парящие в воздухе, приставшие к оградам и столам, светильники и перед еще не успевшими сойти со сцены конкурсантами появился ответственный за представления юнец, все столь же пестрый, бойкий, однако неуловимо изменившийся - это было видно даже стоявшей за его спиной парой. У Асгана не было ни желания, ни возможности прислушиваться к, должно быть, велеречивым словам глашатая: он отвлекся на опершуюся о его плечо Фэйт, видимо совсем лишившуюся сил, и большее внимание уделил осмыслению ее слов, нежели речей юноши. В чем был в корне неправ: не извинениями оказали его слова, не успокоением для честной публики, а язвительной угрозой. Спустя секунду к ночи рухнуло небо, озарив весь зал нестерпимо яркой вспышкой. Мужчина едва успел закрыть лицо, спрятав его в сгибе локтя, и прижать к себе девушку, и только от того не ослеп столь же сильно, как стоявшие рядом и порядком растерявшиеся господа и дамы. Отовсюду послышались женские высокие крики и брань, достойная базарной площади и портовых соленых закоулков. Стоило открыть глаза вновь, как перед плавающим взглядом запрыгали безудержные яркие отблески, заставляя щуриться при всякой попытке вглядеться в происходящее. Видно, сколько бы быстро Асган не закрыл лицо в предчувствии дурного, это безжалостное сияние слепящего света от беззвучно лопнувших магических шаров исполнила задумку виновника во всем происходящем.
Не дав никому опомниться, гулко дрогнул пол, вымощенный блестящими от тут же пролившегося вина плитами, покатились фрукты со столов - булавочные уколы в общее недовольство, облитые платья и камзолы, теперь беспокоили лишь пару гостей из знатных господ, уверенных в собственной безопасности и неприкосновенности. На их месте Асган не был бы так уверен в благополучном для всех исходе. Тейару одному ведомо, что здесь творится и что решит произойти дальше. Только стоять и глазеть по сторонам было далеко не лучшим вариантом.
Блики пропали из глаз, позволяя успокоить раздраженные и покрывшиеся тонкой сеточкой лопнувших сосудов глаза и вглядеться в безответную, поначалу лишь слегка волнующуюся темноту. Ровно до тех пор, пока люди не заметили самого неприятного.
Судьба нелепо решилась поднять глаза, отразившись в зубоскальстве испарившегося юнца-глашатая.
Взволнованными оказались все и даже маги, отвечавшие за безопасность этой части карнавала, не сохранили абсолютного спокойствия - и для них происходящее было пугающей неожиданностью. Прошептав скороговоркой пару слов, паладин щелкнул в воздухе пальцами, ставя в самом простецком заклинании точку и расправил параллельно полу руку ладонью вверх: несколько секунд спустя, словно набирая со временем силу, уверенно рассеивающую сумрак кругом, над ней начало собираться едва теплое свечение, озаряя некоторое пространство. Наконец, сформировавшись в небольшую сферу, свечение приподнялось вверх, образовав их себя покорный воле мага светлячок, равный ладони в диаметре. Для создания «светлячка» Асгану даже не требовалось концентрации на заклинании и сборе тончайших линий сотворенного света. Он оглянулся.
Непрестанно волнуясь, людские волны разбивались об увитые зеленью цветов опоры по краям зала, выступавшие то там, то тут, подобно высоким мысам в неправильном водоеме каменного круга; крик, пьяный смех, топот тысячи ног производили страшный шум и гам. Время от времени этот «шум и гам» усиливались: словно течение, люди поворачивали вспять и, крутясь друг между друга, образовывали водовороты: такое сравнение особенно удачно далось стоящему на краю сцены графу, имеющему возможность смотреть на зал несколько сверху вниз. Причиной подобному поведению и постоянному мельтешению стал, несомненно, вспыхнувший и в тот же миг безвозвратно погасший круг кружевной звезды телепорта, отставившего далеко внизу тысячи благодушных, безмятежных и почтенных горожан и гостей, из которых мало кто заметил волнения наверху - мало ли, что творят наверху веселящиеся хмельные доны. Те, кто оставался внизу, смотрели на то, что было и свершалось рядом и ничего более не желали. Разве что, стража? Но что они могли сделать, пока решение, как подняться наверх, не найдено.
В наступившем мраке исчезло почти все. Где большая великолепная зала, ее позолота, ее лазурь, ее арки столпов в скульптурных украшениях и апельсиновые огни, развешенные гирляндами меж ними? До чего же малая часть людей сохранила спокойствие. Только и слышны были кругом проклятия и сетования, придававшие ропоту толпы едкий и горький привкус.
В тот момент, когда пол вновь дрогнул, Асган придержал Фэйт от возможного падения, но теперь в этом прикосновении не было нежности и излишней бережливости: да, осторожное обращение с дамой не отступило далеко даже в такой ситуации, но иное было потеснено напряжением, заставляющим не только усиленно думать над тем, как выкручиваться из подобного пренеприятного происшествия, но и как вытащить отсюда еще и эльфийку из прошлого, не способную более ни на какое колдовство. А ведь магия воздуха могла бы помочь ей избежать смертельной опасности от нахождения на шатком камне, неуверенно держащемся в воздухе над садом. Куда только смотрят организаторы.
- Вы в порядке? - наклонившись к Фэйт, тихо спросил мужчина, выказывая непритворное беспокойство, но недостаточно, чтобы его смогли перекричать волнения в зале. После того, не давая свечению сорваться с ладони, он вновь обернулся кругом, быстро, однако предельно внимательно оглядываясь по сторонам. Цепкий взгляд умелого и опытного охотника мог выловить необычное в суматошном движении перепуганной публики даже в накрывшем зал мраке, однако странным показалось ему отнюдь не движение, а неподвижность. В тот мог, когда он бросил взгляд поверх Фэйт, толпа расступилась, ее участники ловили равновесие, кавалеры придерживали несдержанно повизгивающих от волнения и испуга дам, а одна мужская фигура оставалась совершенно неподвижной при всеобщей суматошности. Давка, нетерпение, метания - все, словно обходило его стороной.
А гроза в то время, дававшая о себе знать пока лишь громовыми раскатами, уже веяла над людьми. Страх. И его, даже несмотря на все похвальные отзывы наставника о владении магией, он ни за что не смог бы усмирить это стихийное чувство.
Спрыгнув со сцены, мужчина помог сеть на ее край Фэйт, придержав под локоть - в этот момент взгляд его мельком прошелся по грубо завязанному за плече узлу, удерживающему платье; сам он снял и положил рядом на деревянный подмост шляпу, теперь только мешавшуюся. Совсем близко со скрежетом упала, смятенная кем-то, не удержавшимся на ногах, деревянная балюстрада. Кто-то вскрикнул.
- Посмотрите, там, кажется, как минимум один виновник... - так же приглушенно привлекая внимание уставшей после колдовства эльфийки, он указал в сторону стоящей в неизменной позе фигуры, одновременно с этим сбрасывая в ладонь тяжелую цепь с запястья. С красивыми звеньями, она уже при входе на карнавал привлекла внимание стражи, однако была пропущена под видом действительно приятного и дорогого украшения. Теперь же она могла послужить веским доводом неправоты действий черного колдуна - не пришлось даже сильно сосредотачиваться на его ауре, чтобы почувствовать слегка удушливый перечный запах. Однако, было бы глупо бросаться на эту темную фигуру, не зная ровным счетом ничего, кроме несомненной причастности к происходящему: даже с расстояния, их разделявшего, в смутном свечении загоревшихся в нескольких местах «светляков», можно было разобрать игру теней на лице мага, шепчущего заклинания.
Вместо этого, позволив «светляку» концентрированного света, даже в столь малом количестве сопротивляющегося черной магии, скатиться в ладонь Фэйт, Асган сделал пару небольших шагов в сторону мужской высокой фигуры, творящей колдовство; мимо, заходясь и закручиваясь двойным потоком, двигались люди, шатаясь, ловя равновесие, кто-то в нетерпении снял маску и лишь некоторые из гостей сохраняли еще уверенность в том, что все так и было задумало, что ничего страшного не происходит на самом деле. Не относящийся к их числу, извечно полный подозрений и недоверия, де Кантелэ уже проговаривал, почти беззвучно шевеля губами, слова заклинания; не поднимая рук высоко, он, кроме того, сделал несколько кратких пассов в воздухе и, расправив ладонь резко вытянутой вперед руки, отправил в сторону черного мага достаточно сильный поток сошедшейся в тонкий луч светлой энергии. Она осветил фигуры и лица людей, мимо которых промелькнула яркой подожженной стрелой, и должна была глубоко впиться в торс колдуна: проклятый граф рассчитывал силы на то, чтобы, не встретив помех, этот луч смог повредить камень.
