[ Портовый склад ]
1 число Высоких Приливов 1645 года, первая половина дня.
Снег и солнце. Снег был холодным, а солнце нещадно жгло голые плечи. Сцепив зубы Даррен брел по горному склону, то и дело проваливаясь в снег по колено. Нестерпимо яркий свет делал картину окружающего мира черно-белой. Даррен открыл глаза. Его разбудило солнце, радугой пляшущее на смеженных ресницах. Он был дома. В собственной постели в маленькой коморке мансарды дома Уильяма Веста. Какое-то время он бездумно смотрел в потолок. Память о прошедшей ночи неохотно возвращалась пульсирующей болью в изрезанной ладони. Но открытой раны не было. Лишь свежий шрам. И чувствовал он себя гораздо лучше, чем ожидал.
В первый раз после призыва Миреля он неделю провалялся с горячкой. Вест тогда тоже был в отъезде, а мачеха не сочла нужным тратиться на лекаря, лелея подспудную мысль, что при удачном раскладе ненавистный пасынок благополучно отойдет в мир иной еще до приезда отчима. Однако, тут был некоторый просчет. Мальчишка был слаб здоровьем, но цеплялся за жизнь с таким остервенением и решимостью, что отделаться от него без постороннего вмешательства было не так уж и просто.
В памяти смутно вплыли вчерашние слова Ортензии:
− Ты пил? Даррен… Ты пил, как и твой алкоголик отец? Ты хоть понимаешь, как будет зол Уильям? … Не ребенок, а Тайарово отродье…
Скверно. Вест был великолепным прикрытием еще и потому, что неплохо относился к пасынку. И в чем-то даже доверял ему. Потерять это доверие сейчас, когда он так близок к тому, чтобы заполучить «Крылатый» было бы крайне несвоевременно. Нет, Даррен не пил. Он не выносил алкоголь. Совсем. Но Уильяму Весту знать об этом необязательно. Уж лучше так. У Дарра плохая наследственность. Хмельная ночь. Карнавал. Все можно объяснить при желании. Мирель не выдаст, это не в его… не в ее интересах.
Даррен соскочил с кровати, наспех умылся, оделся и легко сбежал вниз по крутой лестнице. Кухарка встретила его с неизменной теплой улыбкой:
– Даррен! Что с тобой случилось, мальчик? Неужели ты, в самом деле, отважился напиться на фестивале? Это правда?
– Нет, госпожа Тинс, – Даррен отрицательно качнул головой. Уж кто-кто, а кухарка этому никогда бы не поверила. – У меня просто закружилась голова, и я упал с помоста.
А вот в это поверит. С легкостью. Люди легко верят в то, во что хотят верить. А навязчивой, как наседка, кухарке Вестов нравилось думать, что несчастный сиротка уже давно умер бы без ее заботы. Еще бы. Ведь она так гордилась своей добродетельностью.
– Вот! – кухарка торжествующе ткнула половником в сторону управляющего. – Я говорила вам, Альфред, что наш Даррен не мог так поступить! А хозяйка вечно клевещет на него. Будешь обедать, Дарр?
– Да, спасибо, госпожа Тинс.
Кроме Даррена госпожой кухарку никто не величал, и она таяла от такого обращения, как кусок масла на горячей сковородке. Что ж, ему было не сложно.
Стакан воды, подсушенный хлеб и отварные овощи без соли. Гадость. Но ничего другого он есть все равно не мог. Еда для него никогда не была удовольствием. Она нужна лишь для того, чтобы жить.
– Спасибо, госпожа Тинс! – Даррен сорвался с места, намереваясь удрать в доки. Он проспал несколько часов, а впереди было много дел. Мальчишка легко проскочил холл, влетел в гостиную и остановился, попятившись. Обычно в такое время Ортензия здесь не появлялась, а сразу из своих покоев спускалась к обеду. Но сегодня у них был гость. Даррен подумал, что скоро начнет люто ненавидеть этого лоддроу. Какого Тейара ему тут понадобилось?
– Простите, – упираясь спиной в дверь, Даррен неловко попытался ее открыть.
«Идиот! Надо было идти через парадный вход…»

Отредактировано Даррен (2012-11-23 15:19:51)

[ Портовый склад ]
1 число Высоких Приливов 1645 года. Первая половина дня.

Дома Люций отнес еле живого Даррена в его комнатку на мансардном этаже. А она даже не волновалась. Мальчишка оклемается. Здоровье у него было, конечно, слабое, но вот жажда жизни огромная.
Ортензия наспех привела себя в порядок и сменила праздничный, карнавальный наряд на повседневное платье. Бессонная ночь давала о себе знать. Бессонную ночь она вылечила холодной водой и косметикой.
Затем они вместе с Люцием удобно расположились на мягких креслах гостиной за кофе и разговорами.
– Я, как уже говорил, не против постараться повлиять на вашего пасынка, миледи, - улыбнулся лоддроу, устраиваясь в кресле, – но, к сожалению, с Дарреном я знаком весьма условно, так что буду благодарен, если вы расскажете мне о нем. И, конечно, я бы хотел знать, что вы от меня ожидаете.
– Рассказать о нем? Что же… если вы готовы слушать…
Рассказ её был долгим и длинным. С момента появления женщины в доме отца Даррена. Отчаявшегося, почти спившегося мужчины. Что мальчик был похож скорее на лесного звереныша, нежели ребенка. Тощий как палка и к тому же дикий. Как она пыталась привить ему хотя бы минимальные манеры и культуру, но паршивец был, похоже, необучаем. Или его интересовали совсем другие вещи. Жизнь смилостивилась над обоими, когда Этьен, наконец, ушел в иные миры и она вышла за Веста. Правда сговорчивее от этого Даррен не стал. Скорее напротив.
Ортензия рассказала Люцию, как, переехав в дом Веста, Даррен несколько дней вообще ничего не ел и держался волком. Как кухарка стала кормить его по собственной безсоляной и парной диете. И про свои желания отдать его в монастырскую школу, например, святой Ванессы, где о нем бы заботились хорошо. Точно лучше, чем здесь, где до него нет дела ни Уильяму, ни ей, ведущей семейное хозяйство, ни слугам, которые только балуют ребенка, и так подверженного многим порокам.
Служанка прервала её историю примерно на половине, пригласив гостя и хозяйку к обеду. Даррен к нему, конечно, не спустился.
Разговор, между тем продолжился о том, что молодой учитель плох и немногим старше Эгерта. Учит он тоже плохо. Вернее учит хорошо. Науке. Но неужели Люций сам не видел, что если парень так себя ведет в столь юном возрасте, то каким он будет, когда подрастет? Здесь нужна твердая рука и непререкаемый авторитет, коими, увы, никто из её и Даррена окружения не обладает.
Зачем она все это рассказывала? Люций был посторонним. И Люций вызвался помочь. Все просто. Ортензия не желала Даррену зла. Она просто видела в нем что-то страшное. Опасное. Неуправляемое. И это, чем старше был мальчик, становилось в нем все сильней.
– А вы слышали, Люций, что в городе поговаривали, будто бы он нарочно упал вместе с Ремом Остином со скалы, зная, что тот плохо плавает? Даррен выплыл, а бедного Рема так и не нашли. Вы думаете это ребенок? А это сущее Тайарово зло. – Они снова спустились в гостиную. Теперь уже чтобы выпить по бокалу вина. И в этот момент зло жизнерадостно ворвалось в комнату.
– Простите, – Жалобно пискнул, упершись в дверь и поменялся в лице и стал таким испуганно-милым, что его захотелось пожалеть. Но жалость была не в её правилах.
– Видите? Разве не это я говорила? Неподобающее юноше поведение. – Она усмехнулась. – Даррен, выйди пожалуйста. Постучись и зайди снова. Как положено мужчине, а не портовому пьянчуге.

− Видите? Разве не это я говорила? Неподобающее юноше поведение. Даррен, выйди пожалуйста. Постучись и зайди снова. Как положено мужчине, а не портовому пьянчуге.
Ортензия с деланным негодованием указала пасынку на дверь, ожидая поддержки от гостя. Даррен недобро усмехнулся. Едва заметно. Лишь дрогнули уголки плотно сжатых, побелевших губ, на миг явив миру его истинную сущность. Он тейарово отродье? Так почему бы не оправдать это мнение? Мальчишка вскинул голову, дерзко глянул на мачеху и лоддроу, но, встретившись с безмятежным взглядом Люция, передумал. Месть − блюдо, которое подают холодным, а ненависть то, что придает ему остроты. Не теперь.
− Да, госпожа Вест, − покорно и кротко отозвался он, привычно опустил голову и взялся за ручку двери, вознамерившись покинуть гостиную, обстановка в которой для него была далека от теплой и дружественной.
– Я рад, что вам стало легче, молодой человек. Полагаю, вам следует знать, что мы с миледи Ортензией обсуждали возможность того, чтобы я стал вашим наставником.
Слова Люция заставили мальчишку задержаться. Ему? Наставник? С какого хрена? Даррен выпрямился, напрягшись, как натянутая струна, так, словно его протянули плетью меж лопаток, обернулся через плечо.
Ортензии надоело проводить время в ожидании мужа, который вечно в разъездах? Решила притащить мужика прямо в дом?
«Шлюха!»
Его мнение по поводу этой сладкой парочки в гостиной отчетливо читалось на бледном лице и в презрительном взгляде бездонных, черных глаз. Даррен был далеко не дурак, и видел, какими жадными глазами провожают мачеху мужчины, начиная от портовых рабочих и заканчивая богатыми бездельниками, наводнившими город в преддверии фестиваля. Какой она была, когда был жив отец, Дарр не помнил, но, выйдя замуж за Уильяма Веста, ничего откровенно предоссудительно мачеха себе не позволяла. До сих пор. Но если Ортензии так хотелось в отсутствие мужа развлекаться с этим белобрысым, то причем тут он, Дарр?
− А не пойти бы вам обоим… − Даррен обворожительно улыбнулся, обнажив острые белые зубы, и без малейшего смущения указал направление, в котором, по его мнению, должна была проследовать мачеха и ее гость, а затем, не дожидаясь ответа, вылетел из комнаты, как пущенная из лука стрела.
Он выскочил на дощатый причал и прыгнул в маленький тендер. Через несколько минут хрупкое одномачтовое суденышко, зарываясь носом на невысокой волне уносилось в открытое море, послушно принимая волю ветра и полагаясь на мастерство Даррена и силу отлива.

Эпизод завершен. Скачок в три месяца.
[ Утес Ротгера ]

Отредактировано Даррен (2012-12-08 13:09:44)