Когда Левифрон вернулся в лагерь, там уже царило умиротворение, а все живые ровными штабельками валялись там, где спалось, по их мнению, лучше. В очередной раз можно было убедиться, что на дружную команду они похожи не были, никто и не думал, чтоможно было избежать многих неприятностей, располагаясь на ночлег более кучно. Это болота, в конце концов, опасная местность, полная неизведанных созданий и зверей вроде волков, которые после голодной зимы куда угодно зайдут в поисках еды. И сожрут кого угодно. Но то был не метод экспедиции Альвэри, они, как это было уже почти заведено, разошлись по своим углам и отгородились, как смогли.
Может, оно и к лучшему было. Нормальные отношения и так держались на соплях, еще не хватало пинать друг друга пятками в печень во сне и нарываться на кровную месть.
Алхимик про себя порадовался, что более никто не пожелал претендовать на его костер и занимать пространство вокруг него своим телом. В отличие от другого края лагеря, где на месте очага наблюдалось только тление, Филин к растопке огня подошел ответственно, и уже очень скоро костер взвился вновь, разбрасывая вокруг себя искры. Сам мужчина замотался в плащ по самый нос и уселся на холодную землю, притянув к себе сумку.
Их план был, конечно, замечателен, из него так и сквозила гениальность, но больно уж много в нем было «если», «но» и «вдруг». В самый раз для пятерки трагиков, которые решили красиво завершить течение своих бренных дней и погибнуть героями, только вот как-то еще не хотелось кости свои сложить, да еще и в таком месте. Конечно, если уж выбора иного не будет, а праэсса действительно окажется таким могучим врагом, против которого глупо было даже помышлять идти, то просто придется смириться с неизбежным и принять тот факт, что даже великие алхимики страдают бессмертной человеческой глупостью. Но из-за собственного невежества и недостаточной подготовки почить – уж увольте.
Пока все остальные спали, Левифрон перебирал мешочки с благовониями. Часть он разобрал, изъяв совершенно ненужные им ингредиенты и добавив жизненно необходимые, часть попросту выкинул, оставив лишь ладан и смолы как основу для создания новых. Вокруг костра очень быстро образовался красивый круг трав и цветов, которые должны были подсушиться для лучшего тления в составе благовоний, и они источали свои ароматы, пока теряли влагу и скукоживались от жара огня. Для лучшего эффекта их стоило сушить несколько дней на солнце, но Герхен не мог себе позволить подготовку гербария по всем правилам, а потому приходилось довольствоваться тем, что имелось.  В конце концов, им ведь не нужно было медленное и методичное тление, главное, чтобы пахло сильно и дыма много было.
Помимо благовоний алхимик подготовил и выложил много других растений. Разобрал зверобой на аккуратные одинаковые пучки, чтобы каждый получил поровну, подготовил изрядно полегчавший мешок с ягодами омелы, нашел в сумке ветку, которой лупил нуруля. К сожалению, ветка у него была только одна, но ее однозначно следовало пожертвовать Келу. Загоревшись этой идеей, Левифрон занялся составлением букета, добавляя к омеле длинные листы, пуски и стебельки другой флоры, всей, которая только попадалась под руку и имела хоть сколько-нибудь защитный или изгоняющий нежить эффект. Получилось даже симпатично, поскольку на фоне зеленых одинаковых стебельков выделялись белые ягоды и стройные мелкие колоски цветков вереска, составившие значительную часть композиции. Вересковый веник. По мнению Левифрона, который всегда ценил свой труд, с таким шедевром и невесте на свадьбе не грех было бы появиться. На волне энтузиазма он составил еще несколько веничков поменьше, хотя уже и без омелы.
Отдельно мужчина выставил баночку, полную мутной воды и каких-то неведомых сгустков белого цвета.  Сгустки шевелились и проявляли необычайно активные признаки жизни. То были пиявки, схожие с теми, что наполняли эти самые болота и реку Стамэ, в которой так любила купаться Альвэри. И им тоже было применение в славном походе на праэсса. Правда, Филин все еще сомневался, стоит ли пускать их в ход, потому что одно дело – зелья, по которым не видно, что там в составе, но выпить бульон из пиявок с их цельными склизкими тельцами внутри… Пожалуй, даже Кел мог таким побрезговать и напрочь отказаться принимать волшебное варево. И самое неприятное заключалось в том, что замаскировать мерзких созданий невозможно, да и не скажешь посреди болот и без нормальной еды на руках, что, мол, не обращай внимания, это сельдерей. Разумеется, Герхен все равно их приготовит и все равно предложит, даже смотивирует тем, что трупам без разницы, что у них в желудке бультыхается, но настаивать шибко сильно не будет. Сам бы он эту пакость есть не стал.
Лег спать Левифрон далеко за полночь, когда все несколько раз перепроверил и переложил с места на место. И даже во сне, который более походил на дрему, как это с ним обычно и бывало, спрашивал себя, достаточно ли вербены и лаванды заготовил.

10 число месяца Благоухающей Магнолии 1647 года, утро.

Вопреки всем тем тревогам, что непроизвольно сковывали душу в преддверии апогея похода, спал алхимик довольно хорошо. По крайней мере, настолько, насколько мог в силу своего неумения спать полноценно. И уж точно это был на редкость крепкий и приятный сон, если сравнивать его с предыдущей ночью, когда он приволок бездыханного Кела, а после в кошмарах продолжал свою бешеную скачку и потихоньку седел от ужаса. Пожалуй, все было бы даже слишком хорошо, не прерви процесс не самое радостное пробуждение.
Когда Филин сквозь дрему почувствовал, что рука вляпалась во что-то сколькое и грязное, то первым делом подумал, что болото решило сыграть с путниками злую шутку и объявилось прямо под их лагерем. Алхимик мгновенно разлепил глаза и сел, силясь сфокусировать свой взгляд на земле, подтвердить свои опасение и, как следствие, спешно убегать в безопасное место. Однако никакого болота не было, но зато был Клейм, который с упоением кого-то ел. Пес настолько привык оберегать хозяина от всех напастей, которые могли обрушиться на голову тому, что не потрудился даже трапезу свою устроить где-нибудь подальше, чтоб ограничить всех от этого неприятного зрелища. И хотя на тот момент было уже невозможно понять, чем этот кусок мяса вперемешку с костями был при жизни, но кровь, разлившаяся вокруг пса и создавшая ту самую отвратительную грязь, говорила сама за себя. У волкодава ночь прошла бурно.
- Даже знать не хочу, кого ты завалил. Полагаю, это протест против того, что на тебя вчера утки не нашлось? Леший, а ведь я тебя уже давно нормально не кормил…
Волкодав с намеренно громким хрустом раскусил особенно большую кость. Порой Герхен забывался и начинал относиться к Клейму, как к человеку, совершенно упуская из виду, что это зверь. А голодный зверь терпеть не может, он пойдет на все, чтобы заставить урчащий желудок молчать. Пожалуй, не будь пес таким умным благодаря стараниям своего хозяина, его можно было бы даже бояться в таком состоянии.
- Но ничего, вспомнишь, что такое вкус крови, и будешь усердней сторожить Альвэри и Джа. Главное, чтобы ты их не съел в запале.
Левифрон тряхнул головой, отгоняя остатки сна, и огляделся. Лагерь пустовал, только на другом краю Бэй химичил с костром. Зато возле костра самого алхимика лежала одежда Кела, в спешке сваленная на самом видном месте. Алхимик даже удивился, что беловолосый не забыл или не предпочел сделать вид, что такая несусветная чепуха его не интересует.
Подобным Филину заниматься еще не приходилось, а потому он подошел к вопросу надушивания одежды творчески. Накидал в свой котел заготовленную заранее смесь трав, основой которых стали вербена и лаванда, добавил смол, в основном ладан, поскольку тот вонял сильнее всего, поджег и дождался момента, когда все это добро станет стабильно тлеть, не стараясь потухнуть. Сверху алхимик накрыл котел рубашкой Кела, как крышкой. Она должна была собирать на себя запах и дым.
Пока одежда, которую Герхен периодически менял, ворочал и двигал, пропахивалась, в миску алхимик налил остатки чистой воды, что давало чуть меньше одной порции, набросал туда пиявок, брезгливо пересаживая их из банки хирургическими щипцами, и поставил на огонь, который заранее развел принесенным ночью хворостом. Пожалуй, утренние махинации Левифрона выглядели еще более жутко, чем вечерние, учитывая разыгравшуюся вокруг кровавую оргию с участием волкодава, да и вид у мужчины был на редкость хищный, когда он высматривал в кустах возвращающуюся фигуру разведчика, для которого уже готовился лучший завтрак в его жизни. Но Левифрон в любом случае предпочел бы заняться привычным делом еще спросонья, чтобы не маяться бездельем, которое обязательно породило бы мысли о фатализме бытия. Подобное никому в такой великий день нужно не было.

10 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Утро.

Слишком уж занятый костром, что никак не хотел разгораться, Бэйнар не заметил пробуждения Кела, обратив внимание на совершенного нагого лоддроу только когда тот чуть ли не показушно прошествовал мимо, бросив мужчине свои замечания по поводу оставленной одежды. Эйнохэил проводил болотного нудиста слегка удивленным взором, в коем вперемешку с «главной» эмоцией этих минут мелькнуло и всколыхнувшееся раздражение. «Ясен-красен, не мне для проглажки оставил». Он тут же одернул себя, опустив голову и возвращаясь к розжигу. Настраивать себя на более мрачный настрой ни то, чтобы даже смысла не было, но и то являлось совершенно ненужным, играющим в минус всем. Несмотря на то, что компанию их сплоченной и с натяжкой то назвать было нельзя, как-то мало хотелось допортить все окончательно и в самый неподходящий момент общего дела. Тем более что терпел тут ни только Бэй, но и его. А если бы каждый из присутствующих выказывал свое «фу» в сторону остальных, то далеко не факт, что они прошли бы и половину пути до этих гиблых мест.
«Ладно-ладно, все… Главное эт себя не настраивать», - вкладчиво произнес про себя мужчина, отгоняя непрошенные эмоции и возвращая былое спокойствие. А тут и труды его наконец-то увенчались успехом. «Отлично», - подытожил Бэйнар, наблюдая, как занимались первые языки пламени. К тому времени успел проснуться и Левифрон, сразу же занявшийся дальнейшими приготовлениями к походу со всеми его вытекающими последствиями. Глядя на алхимика, можно было предположить, что он вообще не спал, всю ночь напролет вынашивая в уме гениальные планы и всевозможные полезные им для выживания варианты. Хотя и копошился вокруг котелка и одежд Кела довольно шустро, не подавая признаков усталости и сонливости. Засмотревшись на возню мужчины, Эйнохэил совершенно упустил из виду как на ноги подорвалась и Альвэри. Причем подорвалась в прямом смысле слова, будто бы ее по боевому крику: «Подъем, боец!!» из постели дернули. А вот появление на поляне довольной ассурьей рожицы не заметить было невозможным. Точнее не услышать, так как Джесс предпочел обозначить свое появление никак иначе, как пожелав всем доброго (а по голосу и бодрого такого) утра.
Бэй обернулся на голос, слегка улыбнувшись и кивнув в ответ Джа. Только теперь в поле его зрения попала и девушка, замеревшая на месте, словно истукан. Первым, что пришло на ум - было предположение, что ледышка, как и Леви, спросонья тут же вдалась в думы думные и глубокие насчет недалекого будущего, потеряв всякую связь с реальностью. Тем более что это было ей свойственным, что касалось витания в облаках и собственных мыслях. Что ж, хорошо, что у них вообще были те, кто хоть чего-то соображал и делал, а не сидел, сложа руки, от незнания куда себя приткнуть. А именно одним из таких мужчина себя и начинал чувствовать, быть может впервые задавшись вопросом, а чем он мог быть полезен ни только для себя самого в сложившихся обстоятельствах. И тут, как спаситель Ильтаров, к нему подполз Джесс, мгновениями назад хвастнувший своим уловом.
- Когда только встать успел? – С участием поинтересовался Эйнохэил, разглядывая пойманных рыбех, с которыми начал возиться змееныш, - Хороша работа! Давай сюда, помогу.
И не дожидаясь ответа со стороны ассури, подтащил к себе оставленный у костра кинжал, засучил рукава и приступил к разделке. Соли, конечно, как и прежде у них не нашлось, но в закромах сумки еще оставался сверток с вяленым мясом. Сочетание продуктов так себе, но, авось не на пиршестве были, чтоб выбирать и придираться. А так хоть что-то подсоленое. Очистив рыб от чешуи и выпотрошив их, Бэйнар удовлетворительно кивнул. Взгляд его метнулся на рядом сидящего ассури.
- Ну, как-то так. Ты пока поищи, на чего их насадить можно будет. Или в глину «запечатать», - мужчина едва заметно пожал плечами, будто разговаривал сейчас не с Джа, а с самим собой, себе же отвечая этим жестом, будучи неуверенным в последнее затее, - А я кинжал пойду помою и эту требуху подальше выкину.
Он посмотрел на волкодава, замечая, что тот позавтракать уже успел. Причем так конкретно, судя по видимым глазу масштабам его пира. «Думаю, это он точно жрать не станет». И не распинаясь боле на «подумать»/ «посмотреть» сгреб рыбьи внутренности, кое-как ухватил кинжал и встал, направившись в сторону реки.
Вернулся же Бэй обратно довольно скоро с чистым кинжалом, который играючи крутил в руке, и, собственно, с чистыми руками. Дабы не забыть чужое на поляне, мужчина предпочел сразу же вернуть оружие его хозяйке.
- Вот, - коротко отрезал Бэй, подходя к лоддроу, что так и оставалась стоять на месте посреди разложенного под ней пледа, и протягивая кинжал.
Эйнохэил свел брови, только сейчас примечая потерянность во взоре Альвэри. «Кошмар? Или просто в своих мыслях?». Да и то, и другое вполне имели место быть. Так посмотреть, спалось, возможно, последнюю в этой жизни ночь всем не ахово как.
- Хотел у тебя спросить, какие ты зелья с собой брала?
После заданного ледышке вопроса, он развернулся лицом к поляне, адресуя и доводя до слуха всех остальные уже следующее:
- Я тут подумал, - он сделал паузу, дожидаясь, когда на него обратят внимание, и продолжил, - Если по вашим рассказам получается, что этот призрак, м-м-м, праэсса, - «Кажется, так», - выбирает себе в цели самых сильных, то в нашем случае такой целью первоначально станет Кел. Ну и Альвэри, если что-то пойдет не так.
А то исключать не стоило, раз взялся трезво оценивать ситуацию и взвешивать свои шансы на выживание, если это «что-то пойдет не так» действительно потечет по иному и незапланированному руслу.
- Они вообще успеют хоть что-нибудь почувствовать или сделать перед тем, как они больше ими не станут? – Это уже скорее он хотел разузнать у Левифрона, - Я это все к чему. Если мы будем иметь хотя бы минуту, то можно было бы раздать им по какому-нибудь снотворному зелью или чего-нибудь подобному. Ну так, чтоб уж наверняка. Да и спящие они призраку мало интересны будут, а значит и у нас шансов уцелеть побольше появится. Не будет же он дожидаться внутри, пока его жертва не проспится? Ну, это так, всего лишь еще один вариант. Если он вообще уместен.
На этом Бэй замолчал, ожидая реакции на все сказанное.

10 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Утро

Девушка глубоко ушла в свои мысли, пытаясь не только правильно понять свои видения, что столь не вовремя вклинились в сон, но и оценить их возможную правдивость. Ведь сие явление столь изменчиво. Всего лишь альтернативное будущее, но отбрасывать его за неподтвержденностью и ненадобностью никто не станет. Не в случае, если "приснилось" лоддроу, увы. Посему, периодически хмурясь и потирая переносицу, забыв о том где находится и с кем, девушка прокручивала в голове все увиденное по кругу, "смакуя" каждую картинку по отдельности. Вывод, к которому стремительно подталкивало это все - не радовал. Но опять же, это может быть всего лишь одним из альтернатив ее поиска в текущем вопросе, а значит бросать все только из-за внезапного озарения, коим ее решили "одарить" боги, было не правильно. По крайней мере, до тех пор, пока она полностью не расшифрует послание. Нет, то, что ей напрямую было сказано о ложности пути - не требует лишнего копания, а вот остальное...
Аль потерла глаза, глубоко вздохнув. Как же это все не вовремя...От мыслей важных в сей момент отвлекло появление Джафара, что ворвался в лагерь во всем утреннем радушии, да еще и принес своеобразный завтрак. Вроде и ничего эдакого, а обращенное в его сторону внимание внесло смуту в думы, кои, словно ждали подобного поворота и рассыпались по углам сознания мелкой крупой. Девушка рассеянно смотрела на оживление в лагере, стараясь вернуться в мир реалий и отодвигая, на время, то, над чем стоило все же хорошенько поразмыслить.
- Вот, - девушка снова упустила момент, когда к ней подошли и озадаченно посмотрела сперва на мужчину, после на протянутый клинок, неуверенно принимая его с рук Бэя. - Хотел у тебя спросить, какие ты зелья с собой брала?
Лоддроу снова взглянула на мужчину, что уже был занят внесением предложения, кое должно было быть интересным для всей группы...или не быть. "Зелья? Какие зелья?" - мысли медленно, словно сонные мухи начали шевелиться в черепной коробке, пытаясь собраться воедино и начать мыслить в нужном для ситуации русле. Девушка оглянулась в поисках сумки. "Зелья...Та, вроде, говорила же..."То, что Бэй не присутствовал при оглашении списка ее зельевого арсенала не пришло в голову сразу, засим, все так же озадаченно, слегка нахмурившись, девушка подошла к сумке, склонившись и поднимая ее с "постели". Краем ушей она услышала предложение Бэйнара целиком и полностью, пытаясь вникнуть, что давалось с трудом. Мысли упорно пытались перетечь в иное русло. Тем не менее, подхватив сумку, лоддроу подошла поближе к мужчине, проговорив:
- Много чего...но по твоему предложению есть усыпляющий порошок. Два...есть и эликсир скорости. Можно оставить вам на случай худого конца, хоть успеете уйти, и...- на сим девушка осеклась, ибо на "сцену" болотной оперы явился еще один актер.
Ладно бы просто явился. Как бы не чужак. Но вот чего-чего, а подобного она уж точно не ожидала лицезреть, по крайней мере здесь и сейчас. Слова, готовые слететь с губ, так и застряли в горле, а мысли снова разбежались шокированными муравьями, оставляя в голове удивление и неверие свои же глазам. И казалось бы, что достаточно того, в коем виде явился пред глаз. так нет, Кел был явно не доволен только одним молчаливым эффектом.
- Нравится?- выдал лоддроу. - Можно руками трогать.
После принявшись в прямом смысле слова - красоваться перед всей честной компанией. Сказать, что ее изумлению не было предела, ничего не сказать. Благо, у мужчины хватило...мозгов, наверное, долго не продолжать сие утреннее шоу и прошествовать восвояси. В сторону брошенных на милость алхимика вещей, как оказалось. Аль кашлянула, отворачиваясь и пытаясь вернуться в былое мыслерусло. Впору бы и смутиться, но то, что добился кел своим позированием, не добилась она самостоятельно - относительно очнулась от ночного видения.
- Итак, - протянула девушка, обратившись к Бэю, чуть хмурясь и вспоминая о чем доселе велась беседа. - Мне мысль кажется достойной внимания... - особенно учитывая то, что она всю дорогу пытается скормить кому-то свои зелья, да. - Из зелий, хотя и не совсем... что могут послужить развитию твоей идеи есть просто усыпляющий порошок, повторюсь. Он не жидкий, соответственно, и действует по истечению пяти минут - это время, которое стоит продержаться тем, кого обошло "счастье" быть обласканным призраком. Время действия - 8 часов, и никаким способом с оного сна не вытащить. Из зелий же есть "туман" и "вечный сон" - последнее не столь безопасно. Вечный сон - очень сильное снотворное зелье, эффект которого может длиться до 3 суток, если промахнуться с дозой - можно и вовсе не очнуться, - девушка усмехнулась, пробежав взглядом по спутникам. Говорить начала более громко и уверенно, отойдя от впечатления, оставленного появлением Кела. - "Туман" - это не усыпляющее, но фактически слегка парализующее организм зелье. Становишься похожим на сомнамбулу, апатичным, безвольным, без возможности причинить хоть какой-либо вред кому-то. Потом просто теряешь сознание. Особо побочных действий нет, только разбитость и сонливость, - Аль передернула плечами. - Собственно, использование "тумана" было бы, наверное, самым оправданным и быстродействующим. Для большего эффекта и чтоб наверняка, можно еще и порошком закусить, - на сей раз на лице появилась легкая улыбка. - Только, что потом? Нас срубит на месте, проснемся мы после - там же, опять-таки, рядом с "приятным" соседством, так как вам не стоит его далее дразнить. Поэтому...Стоит все-таки поработать над тем, чтобы пресечь попытки вселения, если хотим остаться в прежнем составе.
Выдав краткую информацию по порошкам да зельям, что имелись в наличии, вкупе со своими размышлениями на счет идеи Бэйнара; пусть и слегка рассеянными, ибо все-равно давало о себе знать увиденное ночью и усталость, ибо отдохнуть ей не удалось; присев, лоддроу решила извлечь на свет Ильтаров упомянутый арсенал.
- Есть живительное...по одному на каждого, что тоже неплохо, - протянула девушка, положив подле четыре бутылька. - У самого-то что-то есть? - обронила девушка, бросив короткий взгляд на Бэя, после снова занявшись "делом".
В скором времени рядом были разложены и остальные флакончики-бутыльки, пестрея разноцветом.

Замолчав, Бэй ожидал чего угодно: одобрения, порицания его идеи, вклинивания в разговор Джафара, да любого поворота событий, кроме тех, что последовали минутами позже. Нет, конечно, возвращению в лагерь лоддроу, отошедшего освежиться в чем мать родила, тоже имелось место быть, но уж явно не таким оно как-то представлялось. Да и чего там представлялось? Должно было быть! Однако, у каждого понимание этого самого «должно» оказалось своим…
Смирившийся с мыслью, что у длинноухого мозгленок на то, чтобы прихватить с собой хотя бы полотенце, оставленное на поляне Альвэри, не хватило, и явится он на глаза всей честной компании, демонстрируя свои сверкающие на солнце булки (да не только!), с дальнейшим молча мириться не собирался. Тем более что высказанное в адрес девушки, и самой провальной шуткой назвать можно было с натягом. Ну а если все-таки то и на самом деле было брошено не всерьез, то уж крайне неуместно. Оставалось лишь с долей сожаления посмотреть на лоддроу и прикинуть, насколько пострадал его бедный мозг, чтоб не следить за ситуацией и не оценивать где стоило притормозить, дабы не перегнуть палку. Но, видимо, край и мера в этом деле у Кела напрочь отсутствовали, как и хотя бы капля уважения, что ли, к другим.
«Вот же ж…», - мужчина раздраженно потер переносицу, прикрывая глаза и ни сразу убирая руку от лица, - «Белобрысина беспардонная!». И без того шаткий эмоциональный настрой начинал рассыпаться по крупицам, не смотря на все отчаянные попытки Эйнохэила сохранить самоконтроль и былую флегматичность. И все бы ничего, но как уже и было упомянуто, лоддроу счел устроенный им цирк недостойным такого актера, как он, и решил приправить свои кривляния на публику еще и репликами. Бэйнар отдернул руку, зло уставившись на Кела, по-видимому, страдающего от недостатка как женского, так и всеобщего внимания. И, кажется, не только сейчас, но и по жизни вообще, так как для самого Эйнохэила подобное поведение являлось одним из последних, чтобы он вытворил, пытаясь вызвать интерес к своей персоне.
-А можно и кулаком по таблету, - запальчиво произнес мужчина, повышая голос, чтобы встречное предложение осталось слышимым для Кела, - потрогать.
«Так же руками, только нежность и аккуратность не гарантирую». Бэй стиснул зубы, продолжая гневно смотреть в сторону лоддроу и уже обдумывая, какие варианты для «потрогать» у него имелись. Желание хоть как-нибудь налаживать отношения улетучилось напрочь, оставляя лишь неприязнь к данному индивидууму. Конечно, понимание того, что после он мог и скорее бы всего огреб куда похлеще того, что смог бы «прописать», тоже присутствовало, но в запале нахлынувших эмоций и темперамента отступало куда-то на задние планы. Слова же Альвэри, что в этот момент принялась рассказывать про имеющийся арсенал зелий, пролетали как-то мимо ушей, только что обрывками застревая в черепной коробке.
- …У самого-то что-то есть?
«Есть, конечно. Камень, к примеру», - все на той же волне отозвался про себя Бэйнар, посчитав, что неплохим вариантом было бы зарядить ушастому артефактом. Один минус в этом правда все же был: а что если последние остатки серого вещества выбьет? Тогда уж точно сей объект им мало чем полезен будет. Разве что отличной парой для праэсса послужит. Да и не могла же ледышка выискивать вместе с ним, чем можно было Келу приложить посущественнее?! Осознание того, что скорее всего вопрос был не по этой теме задан, кольнуло в голове, прерывая ход мыслей и заставляя отвлечься от прожигания лоддроу взглядом. Мужчина пару раз моргнул, переводя свое внимание на Аль и сосредотачиваясь на сказанном ею ранее. «Чтоб он шмотье твое сжег случайно и щеголял ты по болотам в таком виде», - уже более бесцветно обронил в мыслях Бэйнар, окончательно переключаясь на содержимое своей собственной сумки. «Эм, а что у меня есть то?». Но вспомнить, чего полезного успел напихать в сумку, если вообще таковое клал, Бэй не успел. Ровно так же, как и вымолвить хотя бы слово. На всех парах с другой стороны лагеря к ним уже мчался Левифрон, высказывающий свое мнение по поводу не аховых, как оказалось, предложений мужчины. Эйнохэил развернулся к подошедшему, выслушивая того до конца.
- Я же сказал, если он вообще уместен, - повторился он, пожимая плечами и в данной ситуации не собираясь отстаивать свою точку зрения, так как был некомпетентен во всем, что хоть как-то было связанно с духами и им прочим, - И с той стороны, с которой вы подошли, м-м, - обращение на «вы» резануло по слуху, - Ты подошел… Думаю, никто против не будет? – И не дожидаясь одобрения, продолжил: - К вопросу, я не смотрел. Хорошо, что среди нас имеется тот, кто может рассмотреть и рассчитать все аспекты предстоящего и наши возможные промахи. Чушь, так чушь. В конце концов, я ж не настаиваю, - Бэй слабо улыбнулся, - У меня должно быть что-то из заживляющих и, кажется, обездвиживающих. Едкое зелье, если брал. А коль придерживаемся старого плана, то пора бы уже перекусить да отчаливать. Если, конечно, у нас все готово.
Искренне надеясь на то, что до их с Джессом сведений старый план все же доведут, мужчина предпочел проведать змееныша, оставленного с рыбехами. «Замечательно, как выясняется, я многое проспать успел», - возвращаясь мыслями к словам алхимика о стычке с призраками, подытожил Бэйнар. Подойдя к Джа поближе, Эйнохэил был приятно удивлен. Ассури успел как найти и насадить на «вертел» рыбу, так и почти довести блюдо сегодняшнего утра до готовности.
- Так думаю, скоро и отзавтракаем, м? – Присев рядом с пареньком и слегка толкнув его в плечо, поинтересовался мужчина, - Готов к приключениям с обещанными сокровищами?
Он покосился на Джа, стараясь скрыть за улыбкой свое воистину скептичное отношение ко всему предстоящему.

>>> Святилище праэсса

Отредактировано Бэй (2015-10-28 14:00:55)

Взгляд, коим пытался прожечь спину Бэйнар уходившему прочь лоддроу, несколько озадачил девушку. Хотя чему удивляться, если тот решил спозаранку блеснуть не столько смекалкой, сколько чем поприземистей. С умыслом сие каким-то было сделано или нет, не столь важно, а вот эффект получился знатный...бодрящий такой. Юмор Кела поняли не все, если он там имел место быть. Вернее, глядя на лица собравшихся - никто. Впрочем, как только мужчина скрыл свою бледную задницу прочь с глаз, часть отряда попыталась переключиться на обсуждение, тему коего поднял Бэй ранее. И тут их тоже ждала неудача. Заслышав о чем вещают в стороне от него, Левифрон будто бы проснулся от алхимической дремы, оторвавшись от своего занятия и в праведном негодовании рванулся к ним, непутевым, как оказалось.
Пришлось выслушать добротную тираду о своей недальновидности, если быть краткой. По иному и не скажешь. Конечно, можно было бы прикрыться словами ученого о том, что ей и не особо то положено вникать в дела едва ли не военного толка, но не получилось. При всей горячливости речи мернотовца, не то, что зерно истины там можно было найти, а целое поле, кое они с Бэем пропустили, словно слепцы. Для сего не обязательно было быть знатоком воинского дела, но как повелось с утра - мысли ее витали где угодно, только не здесь и собираться в кучу, работая во благо "общества" , не собирались. Посему, получив откровенный нагоняй, лоддроу просто молча кивнула, принявшись забрасывать свой небольшой арсенал обратно. Точно также молча она согласилась со словами Бэя, что хорошо, что хоть кто-то здравомыслящий и трезво оценивающий ситуацию в их компании присутствовал, а то что-то в последнее время она была сама не своя. Были на то причины, а иногда и не было, видимых по крайней мере. Благо, мало кто мог сие заметить так, чтобы начать беспокоится, ибо не было того, кто знал бы ее настолько хорошо.
Девушка провела Бэя долгим взглядом в таком же молчании, после отвернувшись и устремив взгляд вдаль. Объяснения, что своими вопросами потребовал ассури, она оставила на Левифрона. А станет тот объяснять что-то или нет, не особо об этом и задумывалась, ибо у самой на сие не было ни расположения, ни должного настроя. Мысли упорно вертелись вокруг одного и того же, мешая сконцентрироваться. Усталость давила на виски, а чувство своеобразной пустоты гложило изнутри не  хуже нарастающего голода. Аль глубоко выдохнула, поднимаясь с насиженного места, подхватив сумку и направившись к Буяну, что-то пытавшемуся выщипать на болотной почве. Привязав сумку покрепче и осмотрев все на предмет полной готовности к продолжению пути, девушка принялась приводить в порядок и себя, попервах "расправившись" с длинными прядями белоснежных волос, что после ночи были похожи на разоренное гнездо какой-нибудь лестной птицы. На сие ушло больше времени, чем рассчитывалось, но результатом она осталась довольна. После Фенрил вернулась к спутникам, без особого аппетита, что, то возвращался в самый неподходящий момент, то точно так же резко уходил, позавтракав рыбой, что словил поутру Джафар. За что ему сказала большое спасибо погодя.
В общем и целом, возможно час спустя и не без общего настроя на то, лоддроу была уже в седле. Буян, то ли застоявшийся на одном месте, то ли желающий побыстрее покинуть сие болотное царство, коему, казалось, не было видно ни конца ни края, задорно и в нетерпении гарцевал под ней. Да и самой девушке уже хотелось двигаться вперед. Только так она узнает, стоит ли "раскапывать" увиденное более глубоко, чем ей показали...

Отредактировано Альвэри (2015-10-11 23:05:49)

<<< Святилище праэсса

10 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Вечер.

Что произошло потом сознание напрочь отказывалось понимать и анализировать. Все происходило с такой молниеносной скоростью, что Бэйнар был способен выхватывать из вокруг происходящего только обрывки фраз и действий всех остальных. Свои же он не помнил, находясь в подобии прострации от острого чувства страха и беспомощности перед ворвавшимся в помещение праэсса и под остаточным действием зелий. Единственным, что впечаталось в память ярким пятном был огромных размеров огненный шар, предназначавшийся то ли разъяренному призраку, вдоволь потешившемуся над загнанными в тупик жертвами, то ли полу на кой Тейар, с которым в итоге и встретился. Когда же произошло уже непоправимое, а пол под ногами в одну прекрасную секунду просто перестал существовать, рыпаться куда-либо было уже бесполезно. Но Эйнохэил все же попытался, стараясь ухватиться рукой за еще не обрушившийся выступ некогда бывшей поверхности. Однако кусок тут же обломился, лишая мужчину последней надежды удержаться и не слететь в образовавшуюся под ним дыру, дном которой ко всей эпичности картины должен был оказаться последний и самый жаркий круг Изнанки. И уж непонятно, что оказалось бы приятнее: раскаленные до неимоверных температур стены и пляшущее повсюду пламя потустороннего мира или же случившееся спустя всего какие-то доли секунд после ощущения свободного полета в неизвестность…
Сильный удар, можно сказать, только что залеченной  спиной о твердую, как показалось сначала, поверхность и в мгновение ока сковывающий все тело холод. Холод, что впивался в кожу и сознание наитончайшими иглами, заставляя неметь от боли и лишая возможности пошевелиться. Под подобным натиском ощущений, кои новой волной негатива примешивались ко всеобщему отвратительному состоянию, Бэй даже далеко не сразу понял, что с головой во что-то погрузился, а самого его куда-то несло. Осознал все происходящее с ним иштэ только когда попытался сделать вдох, но в ноздрях вместо столь желанного воздуха оказалась вода. «Я тону!!», - с отчаянием выпалил про себя мужчина, будто бы только сейчас собираясь осколки одной мозайки в общую картину. И так оно и было. Он просто-напросто тонул, подхваченный быстрым течением подземной реки, в которую угодил, и до этой минуты не предпринимающий никаких попыток спастись. Кое-как, пытаясь изо всех оставшихся усилий, Бэйнару удалось выплыть на поверхность. Но только для того, чтобы вдохнуть, глубоко и единожды. Воды несли его настолько быстро, что возможности удержаться наплаву просто не представлялось, а собственные мокрые одежды тянули вниз, словно бы цепляясь за течение. Каждый раз, когда судьба, будто бы насмешку предоставляла мизерный шанс сделать спасительный глоток воздуха, иштэ с остервенением пытался ухватиться за шершавые стены реки, но терпел неудачи. Те были то слишком неприступными, с острыми изломами, что царапали и раздирали руки, то наоборот – гладкими и отполированными течением. Еще больше ужаса наводила темнота, царящая вокруг. Невозможным так же было разобрать, где ты вообще находился. Существовало только два состояния: вот ты пытаешься что-то сделать, бьешься на поверхности в диком желании отыскать ту спасительную соломинку, коей вообще не существует, и вот ты уже под водой, не понимая, где у тебя дно, а где путь наверх, и пытаясь сохранить остатки воздуха и сознания. В один из таких «заплывов» к недрам треклятой реки, Эйнохэил всандякался в камень, по всей видимости, являющийся неотъемлемой частью сих мест и в какой-то момент разделивший реку надвое. Острая боль прошибла правую ногу в районе бедра, но сил на то, чтобы должным образом отреагировать на это уже не оставалось. Эйнохэил лишь крепче сомкнул губы, скрипнув зубами с такой силой, что скрежет эмали резанул по черепной коробке.

А еще через какой-то промежуток времени, кажущийся мучительно долгим, мужчину вынесло на поверхность. Хватаясь за все, что попадало под израненные руки, иштэ мог понять, что выдерал из прибрежной почвы какую-то осоку и прочую траву, не способную удержать его. Однако, от осознания того, что находился он уже не под святилищем праэсса, а на открытой местности, легче не становилось. Вместе с водой, коей уже вдоволь успел нахлебаться, в рот попадали ошметки ила и другой гадости. Сил на то, чтобы продолжать попытки выкарабкаться на сушу, стремительно сходили на нет, ушибленная нога отказывалась нормально двигаться, а паникующий рассудок и вовсе грозил отключиться. И все было ради того, чтобы распрощаться с миром, просто утонув в итоге? Этот вопрос бесил, выводил из себя еще больше и заставлял не сдаваться до последнего. Наконец-то уцепившись за ветки какого-то недо-куста, Бэй понял, что более-менее мог держаться, принявшись подтягиваться и выкарабкиваться на берег. Но далеко уползти у мужчины не вышло, и едва почувствовав под собой более-менее твердую почву, он так и рухнул, приподнимаясь лишь на локтях. Вода, что грязной мутью наполняла легкие, сама просилась наружу, захватывая с собой и остатки последнего ужина из желудка. Отплевавшись ото всего «лишнего», иштэ упал на спину, дыша так, словно боялся вообще не надышаться. Каждый новый глоток воздуха врывался в грудную клетку со свистом, отзываясь болью в спине и «корябая» в горле. В голове до сих пор стоял шум воды, перед глазами расплывалось вечернее небо, превращаясь в непонятное темное малево художника-недоучки. Дотянувшись до ушей, Бэйнар вытащил из них смолу, не решаясь закрывать глаза ни на секунду. Впечатление складывалось таким, что позволь себе это он, то уже бы никогда не взглянул на белый свет. Ладони саднили, нестерпимо болела нога, руки и вовсе онемели от бешеной гребли. А еще, не смотря на то, что река теперь лишь «лизала» пятки, оставалось так же Тейаровско холодно. Налипшая на и без того охлажденное тело мокрая одежда давила…
Пронаблюдав за очередным облачком пара, им же и выдыхаемым, Эйнохэил повернул голову в бок. Где-то вдали слышался лай, до боли знакомый и в своей мере желанный. Иштэ мог поклясться, что узнал бы Клейма по одной только его брехне. А если слышал ее сейчас, то надежда, что он выбрался ни один, возрастала. Где-то там должны были быть остальные. Обязаны были быть! Он рыпнулся в попытке встать, но раненную ногу и вовсе свело, скрючивая и самого мужчину в калач. Сдавленно выкрикнув и обхватив ушибленное место обеими руками, Бэйнар попытался выпрямиться, извиваясь в прибрежном иле подобно червю. Зашарив по карманам плаща, мужчина раздосадовано цокнул языком, закашлявшись. Все зелья, что у него имелись, он выпил еще на поляне.
- Леший меня бы побрал! – Начиная стучать зубами от окутывающего его холода, прошептал Бэй, пока что и вовсе больше не двигаясь.

Отредактировано Бэй (2015-10-30 15:06:30)

<---Святилище праэсса

10 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Вечер

Произошедшее стало неожиданностью не только для всей компании, собравшейся в святилище и ожидавшей расправы над собой в порядке очереди, но и для Альвэри в частности. Как-то в запальном желании отогнать праэсса не подумала лоддроу, что находиться в хрупком и древнем помещении. Собственно, все святилище и без сотрясений сыпалось потихоньку, съедаемое временем, а тут еще такой казус вышел. Не рассчитала сил, с кем не бывает, да...Об этом девушка размышляла, плывя по течению подземной реки. Вернее, последняя, не без применения силы, уносила ее прочь от проклятого места.
Сначала была паника. Холодная вода, внезапно принявшая ее в свои остужающие объятия, несколько взбудоражила и порядком напугала. Да и крики полетевших следом не давали покоя, но в этой темноте она не могла разобрать, что, где да как. Также, как собраться и помочь, по мере сил. Пробултыхавшись беспорядочно некоторое время, тщетно пытаясь воевать со стихией, и, как результат, натолкнувшись на каменные преграды на пути, Фенрил таки попыталась успокоится. Ведь вода была ей понятна, у них была связь и это стоило использовать...Хотя силы уходили с катастрофической скоростью, тратясь не только на заклинания, но и на борьбу с течением, дабы очередной поворот не расшиб твое тело о выступ, попытаться стоило. И через какое-то время у нее вышло. Река перестала ее швырять из стороны в сторону, словно тряпичную куклу, грозя выпотрошить изнутри все содержимое и оставить только бесплотную оболочку. Теперь волны мягко несли ее на себе, огибая опасные выступы и подводные камни. Лоддроу лежала на спине, стараясь не думать ни о чем, что смогло бы выбить ее из состояния полной концентрации. Ладони жгло. Видимо, она слишком уж постаралась с тем, чтобы вложить в шар побольше собственной ярости, или отчаяния, чем и поплатилась. Девушка раскинула руки, погружая ладони в холодную массу реки. Пускай не избавление, но облегчение темные воды, что несли ее в неизвестность, принесли.
Долго ли ее так несло быстрым течением, сказать было трудно. Время как-то потеряло счет и растворилось в темени подземного тоннеля, по коему несла ее река. И только когда в нос ударил более "свежий" запах болот, в разы легче стало дышать, движение воды под ней явно замедлилось, а глаза смогли рассмотреть вверху не сплошную тьму подземного потолка... Тогда лоддроу поняла, что она выбралась. О том, что дух мог ринуться следом, как-то не пришло на ум. Может с головы просто вылетело "от радости", что удалось избежать смерти, а может как-то подсознательно понималось, что от дома своего далеко он не уйдет.
Волна мягко вынесла ее на берег, высадив на огромную, выглаженную водами реки Стамэ, каменную поверхность. Возможно ранее это тоже была часть чьего-то дома, но сейчас - просто плита. Девушка вытянулась на камне, тяжело выдохнув. Она устала, тейаровски устала. От всего...Слишком много всего произошло за столь короткий промежуток времени такого, что не вписывается в рамки ее жизненного уклада. Что и понесло за собой весьма не лицеприятные последствия. Сейчас, прочувствовав на собственной шкуре все прелести своего упрямства, Аль мысленно съежилась. А ведь она даже не знала, чем закончилось падение в реку для остальных. От этой мысли холодок пробежал по спине, пробуждая сознание и заставляя сердце биться чаще. Она резко подорвалась, но тут же пришлось ухватиться за плоские выступы камня из-за головокружения. Паршивое состояние, что вполне объяснялось всей круговертью произошедшего минутами ранее. Ладони снова дали о себе знать ноющей болью. Шипя, лоддроу попыталась рассмотреть раны, но в вечерней полутьме это было невыполнимо. Поэтому, недолго думая и отодрав часть левого рукава, после разодрав ткань на две полоски, Аль просто перевязала обе ладони, как смогла. Меньше саднить не стало, но хоть не раздерешь до конца...
Девушка сползла с камня. Мокрая одежда сковывала движения, но это не остановило ее перед желанием тут же обойти весь берег. Докуда дойдет. Она не хотела верить в худшее, ибо страшилась подумать о будущем в итоге...Слегка пошатываясь, словно шла не на своих ногах, лоддроу двинулась вдоль линии берега по направлению "назад". Почему так? Ильтар его знает, интуиция может? Медленно, всматриваясь едва ли не в каждую кучу ила, что вымело на берег вперемешку с тиной и прочей подводной гадостью, Фенрил двигалась вперед. Ей пришлось пройти не одну минуту и уже начать грызть себя изнутри, когда чуть поодаль, в полутьме (глаза уже попривыкли к окружающему отсутствию света) не заметила какое-то движение. А может ей просто показалось? Обман зрения или желание увидеть то, чего нет...Так или иначе, а проверить стоило и девушка направилась прямиком туда. Не дойдя до цели, услышала отдаленный лай. "Клейм?" - еще одна искорка надежды блеснула пред глазами, когда девушка резко остановилась и повернулась на звук. Пес снова залаял. Без воя, истерических ноток, что могло означать одно - он был с хозяином. Верность четверолапого алхимику не подвергалась сомнению, поэтому с груди упал один из камней, что своим весом душил и мутил сознание, мешая трезво мыслить.
Фенрил снова повернулась в сторону темного силуэта на берегу, что, вроде как, еще раз шевельнулся, и продолжила свой путь. Подойдя ближе и убедившись, что все-таки кого-то нашла, лоддроу приблизилась, присев на корты. Рассмотреть лежавшего, свернувшегося в подобие калача, не представлялось возможным, но отсутствие внушительного, змеиного хвоста, говорило само за себя. Альвэри склонилась:
- Бэй? - тихо проговорила она, в следующее мгновение осветив место небольшим огненным шаром.
Эдакий светлячок парил над парой. Аль пыталась рассмотреть насколько пострадал мужчина, но получалось не ахти. То, что ему досталось, было понятно по потрепанному виду, лишь степень увечий оставалась загадкой. Да и то, что мужчина порядком продрог было ясно как день. Поди не все так терпимы к холоду, как ее раса. Нахмурившись, лоддроу принялась шарить по карманам. Чудом уцелевшие бутыльки были нащупаны тонкими пальцами и один из них извлечен наружу.
- Можешь приподняться? Выпей, - произнесла коротко лоддроу, протянув в раскрытой, перевязанной слегка растрепавшейся тканью, ладони пузырек с лечебным зельем и стараясь держаться привычно невозмутимо, что получалось весьма скверно. - Сильно досталось? Идти сможешь?
Им нужно было идти, к остальным, если те уже нашли друг друга. Подальше от сырости реки, поближе к лесу. Там можно развести костер, чтобы они смогли хоть немного да согреться, высушиться, если у нее получиться сделать эдакий купол вокруг них, что сохранит тепло.

Отредактировано Альвэри (2015-11-02 21:14:58)

Слабеющее сознание Джафара опять отключилось, и мутные воды того, что находится глубже сознания, утащили парнишку на дно забытья… Но как водится часто среди умирающих – мучения, осознаваемые в трезвом рассудке, в бессознательной дреме сами собою сменились на сладкие грезы. Такие они – поцелуи Габриэль – последнее, вернейшее лекарство от боли! Впрочем, Джафару сейчас собвсем не казалось, что он умирает.
В своем бреду он лежал не на холодной земле у реки, а на пышной перине, в родном своем доме, в ассурьей столице, и чувствовал, что очень устал. Также он чувствовал боль, что сжимала виски и ломала все тело… Однако же в комнате он был сейчас не один.
У изголовья кровати, склонюсь над единственным сыном, дежурила мать – Джессамина, она же увещевала Джафара несвойственным ей «учительским» тоном: - Зачем ходил купться?! Море в эту пору холодное! – несмотря на строгий голос, от матери исходило тепло, магическое чистое свечение... Словно у Джессамины находились внутри светлячки, дарящие мягкий исцеляющий свет. Мать тронула Джафару лоб, как будто бы справляясь – нет ли жара - и потрясла за плечо: - Джа?! Не спать, слышишь? – Джафар не смотрел Джессамине в глаза, да и вообще - глядел свой болезненный сон «со стороны», видел как он лежит, как плещется в стеклянном кувшине имбирный напиток, что принесла Джессамина с собой - мутно-желтый, как бледный цитрин… - Закроешь глаза и позволишь сознанию поплыть – уже больше не очнешься.
О, вкус имбирного напитка! С детства знакомый – обжигающий, греющий, спасавший не раз от чихушки и от болящего горла… Джа изо всех сил постарался исполнить указания матери, только бы снова ощутить этот вкус! Он очень хотел пробудиться, но почему-то не мог.
«Вставай же, дурак! Она ведь рассердится!!» - мысленно умолял он себя самого, хотя и не помнил, когда Джессамина сердилась, - «Всего-то глоточек, чтобы только согреться… И сразу поправлюсь!» - но все было не так уж и просто.
Вне галлюцинаций бездыханное змеиное тело не подавало ни малейшей надежды на то, что парнишка еще не совсем околел за исключением, может, дыхания, которое все же прослеживалось. Но то ли старания Леви, пытающегося оказать посильную помощь товарищу (и это несмотря на усталость, ранения и пережитое ледяное купание) было столь искренним, что сами светлые боги не оставили его без внимания, то ли желание жить у ассури было столь сильным, но что-то случилось. И Джафар шевельнулся, сжавшись в болезненной судороге.
Красивые картинки перед глазами задрожали, поплыли, как оплавившийся воск у свечи, и вот уже не Джессамина, а Мора его умаляет очнуться: - Парень, ты там еще живой? Смотри, получилось. Костер получился! – свечение в ладони у Моры почему-то не синее, а золотистое, рыжее… Жаркое. Оно быстро греет, почти обжигает. Но Эльмора, словно не замечает того, наклоняется ближе к нему – так, что свечение буквально опаляет лицо… Неприятно.
«Костер? Как костер?! Где костер?!!» - Джа - живой, настоящий – наконец-то открывает глаза, видя яркие всполохи, слепо моргает, пытаясь оценить обстановку: - «Да ведь… Это я горю, что ли?» - почему-то приходит в его голову спонтанная мысль. - Саххххх~ - с шипением взволнованной кобры, приподнявшись на хвосте, Джа отскакивает от огня, озираясь и… Наконец понимает, кого действительно должен благодарить за спасение – отнюдь не мать, и не Мору...
Благодаря костерку, Джа немного согрелся и начал постепенно приходить в себя, сумев в свете яркого пламени рассмотреть силуэт, определенно знакомый: - Ле…Левифрон? Изс~ Извини… Я… - не особенно пока что понимая суть происходящих событий, он не нашел ничего лучше, чем попросить у алхимика прощение за свою неподготовленность к подобным походам, и после задержки добавил: - Хххреново…но вроде жшивой,  – не очень-то полный ответ, но как минимум говорилка работает!
Глаза Джафара постепенно привыкали к освещению, так что теперь он мог видеть не только яркий ореол от костра. Краски сгладились, да и мутнота перед глазами исчезла, а где-то на заднем фоне Клейм утвердительно рявкнул, радуя разум и душу.
- Клейм! - Джа поднялся с земли, стараясь удобнее сесть и проверяя – не сломаны ли кости хвостового отдела. – «Нет, хвост вроде бы двигается…» - подумал он про себя, перейдя под конец предложения к «мыслям вслух»: - А вот с~с правой рукой - нелады… Ай! – он схватил себя за запястье. - Лишш~ бы только не с~сломана…

Отредактировано Джафар Схешш (2015-11-04 04:54:03)

---> Святилище праэсса

10 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Долгая ночь.

Сверчки, светлячки, чистые енотики, мертвые дельфины, рыжие котики - все это великолепие меркнет в глазах ушатанного в висок булыжником бойца. Причем меркнет во всех смыслах этого сочного слова. Глазной нерв категорически отказывался сотрудничать по уважительным причинам, делая из серебристо-серого глаза один сплошной зрачок. Келебдаенен Ашкади на него совершенно не обижался, не злился, не паниковал. Да он даже своего имени сейчас произнести бы не смог, не то что злиться. Мыслительные процессы текли нарочно медленно, но стоило воздать им должное - они текли. И слюни тоже текли. Прижавшись щекой к жесткой гриве верного скакуна разведчик старательно пачкал шею копытного собственными липкими выделениями, прикрыв глаза и думая сразу обо всем. Только время от времени издавал какой-то булькающий звук, меланхолично потягивая за узду и направляя животину в нужную сторону. Или не совсем нужную сторону, если исходить из умственного состояния платинового блондина. Хотя если судить по временным промежуткам «до удара», «во время удара» и «после удара» получилось бы следующее: хищный снежный ихтиандр стремительно деградировал до своего дальнего родственника утконоса, но теперь постепенно поднялся по пищевой цепочке до енотовидного снегоступа. Если все пойдет хорошо, с лоддроу смыли бы кровь, положили на пуховые перины, накормили борщом, то обратная метаморфоза в существо разумное наступила бы скоро. А сейчас потрепанное тело, потратившее последний резерв на регенерацию, болталось на коне как сопля на морозе, пытаясь не свалиться или еще хуже - не вырубиться и свалиться.
Муки были как при визите с богохульными речами на пир пьяных инквизиторов, размахивая навозным кадилом и бодая всех рогами. Иными словами иглы под ногти показались бы сейчас сладким сиропчиком от кашля. Помимо боли на черепе, под черепом и вместо черепа присутствовала тошнота, крутящая кишки склизкими пальцами. И попробуй угадай - сотрясение мозга ли, или проделки злого духа. Кстати о проделках. Ашкади не покидало ощущение что его пощупали сразу за все органы, начиная от прямой кишки и заканчивая глазными яблоками. Щупали основательно, словно прицениваясь, пойдет ли это вместилище для подвигов ратных да свершений великих. Повторять подобное категорически не хотелось, хотя... Келебдаенен никогда не был округлым трусом, чтобы не влезть в подобную авантюру еще много-много раз, сославшись на опасения или еще что. Но он не был и конченным идиотом, способным отключать инстинкт самосохранения для ныряния в темный омут с головою. Из всего произошедшего был вынесен жизненный урок, оставалось только закрепить его внутри черепной коробки и постараться донести его в целости и сохранности до ближайшего населенного пункта. А еще лучше до родного дома. В идеале до лечебницы. Или столовой...
Наверное если бы удар был чуть слабее, а череп разведчика чуть крепче - наверное сейчас лоддроу распереживался за спутников. Особенно про харизматичную шипелку Джа. Ну и немного про кудрявенького. Принялся бы прочесывать местность и наиболее подходящие для привала места, сухие и возвышенные. Ориентироваться по дымку, запаху невкусной еды, смраду алхимических травок. Но сейчас разведчику интереснее было нюхать лошадь и пускать слюни в тяжелейшей форме апатии. Даже если бы сейчас лоддроу в рот залезла белка и начала засовывать в туда орехи - и глазом бы не повел. А может даже закусил нежданным гостем, чтобы тот продолжал активную жизнь уже в животике, медленно перевариваясь заживо, вереща при лопающихся маленьких глазках и слезающей с мордочки шкуркой... Хотя и жрать не хотелось, только тошнило немного, и земля крутилась против часовой стрелки. Особенно если глаза закрыть и представить бегающих по кругу овечек. Хотя и без них катавасия была жесточайшая, а приходы были цветные и грустные. И все, почему-то, про желтую утку, которая нет-нет да перебегала дорогу верному Желудю. Перебегает и ухмыляется еще такая, мол ну что, скотина белобрысая, скоро склеишь ласты, а я у тебя в потрохах поковыряюсь.
Ближе к половине ночи Ашкади «восстал» ненадолго, усевшись на коне ровно и крепко сжав поводья пальцами. Сплюнул в сторону, утирая пересохшие губы, покрытые облупившейся кровью тыльной стороной ладони. Внимательно огляделся в поиске чуда и понуро опустил голову, прикрывшись от окружающего мира копной немытых волос. Конь только всхрапнул, почувствовав на себе шевеление своего сонного рыцаря. Очень плохого рыцаря, без меча, мозгов и копья. Точнее копье-то было, но совсем в другом месте и для других подвигов. А все остальное - мозги и меч - было делом наживным. Главное голова на плечах, в ней есть рот, а значит все не так уж плохо на сегодняшний день. Правда все могло бы получиться гораздо веселее если бы пребывающий в прострации снежный всадник наткнулся на остальных участников нездорового авантюризма, но... Нет. Судьба сплела нити так, чтобы Ашкади разминулся с остальными приключенцами, так и не поняв - живы ли они, удалось ли им и почем сегодня можно купить вампирский шкаф. Ну и заодно не нарисовав свою окровавленную и отрешенную физиономию лишний раз, дабы не травмировать человечьи, змеячьи и собачьи психики. Потому что на этом моменте внеочередное приключение специально обученного лоддроу закончилось. А что было с ним дальше мы обязательно увидим, но уже в другой раз, через много-много времени. Вот так опасный авантюризм сменяется рутинным походом до населенного пункта с последующим перемещением в родимый Хартад.

---> [Временной скачок в 14-е число Благоухающей Магнолии] Город Хартад, дом Колючего

Отредактировано Келебдаенен (2015-11-07 04:01:08)

В такие моменты понимаешь, что для счастья совсем не много нужно, на самом-то деле. Еще час назад ты находился где-то между жизнью и смертью, блуждая в этом смутном промежуточном состоянии без всякой цели и идеи, удерживая в голове только необходимость продолжать двигаться и чтя эту мысль, как некий великий смысл. Повторяя, как мантру. А холод тем временем отбирал тело по кусочкам, неумолимо и медленно, обещая непременно однажды убить. И радовало врача только знание, что смерть от холода является одной их самых милосердных. Просто уснешь, и пока твой мозг, находящийся в агонии, будет показывать тебе картинки из смеси бреда и воспоминаний, а сердце – замедлять свой ход, делая каждый удар с усилием, громко, умирание неотвратимо подкрадется, начав с ног и рук, и тихонько заберет тебя, не разбудив. Не худшая смерть для людей, которые дерзнули совершить невозможное и по некой иронии судьбы остались живы. И уж точно самая справедливая.
Но когда неким чудом удается отсрочить свой уход, когда перед тобой горит костер, а конечности возвращают себе чувствительность, пусть и открывая при этом дорогу боли, понимаешь, что счастье всегда рядом, его даже можно коснуться. Тонка грань между живым и мертвым состоянием, можно и не заметить, как реальность сменится черно-белой Изнанкой, а путь, при жизни имевший хоть какие-то точки отсчета, превратится в бесконечную дорогу раскаяния и страданий без всякой надежды однажды найти покой и прощение.
Герхен был несказанно рад, что Джа решил развалиться именно там, где он шел, что змей оборвал путь алхимика и заставил того предпринять нечто более продуктивное, чем добровольное самопожертвование в случае смерти товарищей. Не окажись он милостью богов и покровителей именно там, где должен был быть, - и на болотах было бы на два хладных трупа больше. Можно смело оправдывать звание проклятых земель и открывать местное кладбище.
- Ле…Левифрон? Изс~ Извини… Я… - подал наконец голос змей, выйдя из анабиоза, подскочив и перепугавшись огня.
А еще можно было порадоваться тому, что Филин успел. Судя по всему, Джа уже находился в стадии красивых и теплых фантазий умирающего мозга, и лишние несколько минут промедления в случае ассури действительно закончились бы летальным исходом. Что ни говори, а им обоим сегодня знатно повезло. За такое невозможно расплатиться.
- Незачем тебе извиняться. Так как там с самочувствием?
- Хххреново…но вроде жшивой.
Просто и ясно: живой – и то хорошо. Левифрон и сам пока затруднялся определить свое состояние, ибо тело еще отогревалось, а из очевидных вещей было только лицо, которое и так болело уже несколько дней, и рука, которой досталось еще при забеге по святилищу. И все. Но Герхен не удивился бы, обнаружь он отвалившиеся пальцы или слезшие ногти на ногах, когда снимет сапоги. Наверное, именно поэтому он их снимать не торопился.
- А вот с~с правой рукой - нелады… Ай! – после некоторых манипуляций и упражнений заключил ассури, даже схватившись за запястье при болезненном движении. Алхимик нахмурился и переполз поближе к Джа, взялся за его руку.
- Дай глянуть. Не дергай ею, расслабь, я сам.
Филин быстро и методично прощупал кость от самого локтя и до кисти, прошелся по каждому из пальцем. Холод все еще терзал тело, а потому с первого раза Левифрон не почувствовал ничего страшного, что могло бы причинять боль ассури. Но мужчина учел высокую возможность погрешности и не успокоился, пока не нашел что-то. И это что-то ему очень не понравилось.
- Сломана, - он нажал пальцем на конкретное место на лучевой кости близ самого запястного сустава, где даже кожа выпирала бугорком. – Вот здесь. Кость сильно не сместилась, поэтому диагноз неочевиден, но перелом тут однозначно есть. Пока я могу только наложить шину, более чудотворных методов в такой ситуации нет.
Для этого дела снова пригодился куст. Алхимик наломал веток, кресалом стесал с них колючки, подровнял до более-менее одинаковой длины. Связал несколькими стеблями рогоза, получив небольшую дощечку. На эту дощечку он уложил руку Джа, так, чтобы она начиналась у первой фаланги и пальцев и заканчивалась у локтя. Длины не хватило, но с большего для полного обездвиживания и того было достаточно.
- Шина накладывается снизу, в эту сторону кисть более подвижна, именно вниз ты ее изгибаешь для большинства действий. Любое движение не ограничено одной точкой у конечности – например, кистью, - в нем задействованы и пальцы, и локоть, а в некоторых случаях даже плечо. Чем больше точек обездвижишь, тем меньше будешь тревожить место перелома и тем быстрее заживет. Если бы нам не предстояло пересечь половину западного материка и каким-то чудом выбраться в Вильдан, я бы тебе запретил покидать постель на четыре недели и прописал полный покой, - зачем-то принялся рассказывать Герхен. Как ни крути, а змееныш и правда был не очень приспособлен для подобных походов, а потому хотелось ему хоть что-то поведать о выживании. Чай, пригодится однажды, когда врача рядом не будет. Для закрепления шины Левифрон оторвал полоску ткани от низа своей рубашки. – Ты этой рукой вообще лучше не двигай, забудь, что она у тебя есть. Это очень кустарная работа, не приспособленная под дикие условия и резкие движения, но без этой доски ты доломаешь все, что мог доломать. Если исхитришься, можешь сделать перевязь из плаща. Думаю, она выйдет достаточно плотной, чтобы обездвижить и защитить одновременно.
Будучи занятым помощью Джафару, Герхен и не заметил, как к их костру подошли остатки отряда, потрепанные, но живые. Среагировал на них Клейм, бросившись на встречу с радостным скулежом, а там и Левифрон обернулся проверить. На Альвэри не было лица, хотя выглядела она здоровее их всех вместе взятых, а вот Бэйнар и не скрывал своего довольства. Видимо, тоже не на шутку перепугался, что все остальные сгинули в недрах Стамэ, а он остался один.
- З-знаете, с-сейчас я д-даже н-не против гр-руп-повых объятий, - заявил он, рухнув рядом с Джа и Левифроном.
- А я бы даже согласился, если бы был уверен, что мы все настолько живые, что никто не умрет от такого давления извне.
За этим последовала пауза, в течение которой новоприбывшим дали возможность разложиться, отогреться и перестать стучать зубами. Бэйнар по-хозяйски занялся сушкой вещей, что сподвигло Левифрона тоже снять свои сапоги, в которых плескалась вода. К его удовлетворению, пальцы на ногах не отвалились от холода и ногти не слезли, только бледная кожа отдавала синим, очень тонко намекая на переохлаждение.
- Паршиво выглядишь, - подтвердил сей факт Бэйнар. Только смотрел он не на пальцы алхимика, а не растерзанную щеку. - У кого-нибудь хоть что-то с собой осталось?
- Ее просто надо перезашить, ничего страшного, - откликнулся алхимик, прикладывая к ране мокрый и холодный подол камзола. Впервые за все время вывалянная в реке одежда пригодилась. – Сначала разберусь со всеми вами, а потом уж за себя возьмусь.
Филин заметил, что иштэ сильно хромает на одну ногу и вообще старается ее лишний раз не напрягать. Нога – это куда серьезней, чем рука, там кости срастаются дольше и тяжелее, а травмы бедренных суставов могут и не зажить вовсе. Не говоря уж о том, что уже утром они начнут двигаться в сторону безопасности и людей, а для этого очень хорошо бы иметь здоровые нижние конечности в количестве двух штук у каждого. Герхен прикинул в голове, чем река одарила проклятого и как ему можно помочь, но в голову решительно ничего не шло. У них тут только трава, земля и камни, даже костыль сделать не из чего.
- Мы с Джафаром кое-что нашли в святилище, - совершенно не в тему вдруг сказала Альвэри бесцветным голосом и совершенно не поменявшись в лице. Будто сама праэсса стала, потеряв окончательно и без того скудный арсенал эмоций.
Девушка рассказывала о том, что они с ассури нашли в святилище, какое у этих вещей может быть применение и разрешила разбирать, если кому что приглянется. Алхимик не сводил с нее тяжелого взгляда, ибо совершенно очевидно было, что не время и не место для анализа их похода, не сейчас нужно было обсуждать, какие побрякушки и трактаты они откопали в этом проклятом месте. У них не было еды, не было хвороста для костра, чтобы продержаться до утра, Герхен даже не мог помочь всем с их травмами, ибо попросту не располагал нужными инструментами и ресурсами. Да по самой Альвэри было видно, что все очень и очень плохо. Но она продолжала говорить о том, что было неуместно, и даже затронула тему оплаты труда Филина в этом походе. Она оставила около алхимика сверток, но тому даже заглядывать в него не хотелось.
«А потом врачей называют циничными».
- Не пытайтесь выйти, пожалуйста. Я сделаю все, что смогу, чтобы Вы смогли более-менее обогреться, помочь друг другу в перевязке ран и обсохнуть. Повезет, сможете отдохнуть в тепле до утра.
И ушла. Более девушка к костру не возвращалась, только рухнула около мужчин ветка, что должна была продержать им огонь всю ночь, и появились вокруг освещенной области стены из магического воздуха, не позволявшие теплу уходить, а болотному холоду – проникать внутрь. Филин все смотрел в ту сторону, куда ушла лоддроу, а потом повернулся к Бэйнару и без всяких обиняков заявил:
- Ты уж не обижайся, но твоя подруга больная на всю голову. Если до этого у меня были определенные сомнения, то сейчас я уверен целиком и полностью. В героиню-самоубийцу играть вздумала! Таким детям в куклы играть надо, а не на болотах в поисках сокровищ шляться и на чужую совесть пафосно лишние трупы вешать.
Доселе Левифрон свято верил, что прагматизма в Альвэри больше, чем этого сумасшедшего романтизма без всякого осознания реального положения вещей в мире. Да, все пошло вкривь. Да, не все выжили. Да, выжившие пострадали. Герхен мог понять, что для хрупкой девушки-библиотекаря этого всего могло быть слишком много, что она могла оказаться не готова. Но неужели он не предупреждал ее об этом? Неужели не отговаривал? Неужели Кел не называл эту идею на редкость идиотской, а саму лоддроу – наивной сказочницей? Неужели она не добровольно перла на эти ворота с упорством самого упрямого барана на свете? Так какого лешего она сейчас корчит из себя девочку, которая только что осознала, что жизнь – не книжка со сказками, здесь есть кровь, боль, страдания и смерть! Естественно, даже при плохой игре нужно делать хорошую мину, а потому Альвэри решила обратить свое озарение в великую драму. Мол, я вас спасу, и неважно, что меня сожрет волкодак, я замерзну до смерти или мне захочется утопиться в реке с горя. В обычное время Герхен не обратил бы внимание на этот юношеский максимализм и желание бросаться из крайности в крайность, но сейчас ставки были совсем иными. Сегодня за глупость платили жизнями.
Левифрон притянул к себе за ошейник волкодава и заглянул в глаза псу. Тот сразу понял, что сейчас ему отдадут очень важную команду.
- Иди за ней, будь рядом, сторожи. Захочет сделать что-то потенциально опасное для себя или для нас – веди сюда. Не захочет идти по-хорошему – разрешаю перегрызть связки у голеностопа и притащить за шкирку. Потом скажет спасибо, что нашелся умный человек, не позволивший ей сделать что-то идиотское.
Клейм без лишних действий прополз под куполом и исчез в темноте. Магическая стена зарябила, но подвижный воздух быстро заделал небольшую брешь, созданную волкодавом. Поведение девушки здорово разозлило алхимика, но сейчас он смог взять себя в руки и отвлечься на более насущные проблемы – пес знает, что надо делать, точно не подведет и выполнит все указания.
- Ладно, Тейар с ней, - тяжело вздохнув, алхимик снова повернулся к своим товарищам. Взгляд наткнулся на злосчастный сверток. Филин взял его в руки, очень осторожно вытянул древний манускрипт, а все остальное откинул в сторону за ненадобностью. Свиток он положил у костра, чтобы немного просушился. Хрупкий пергамент и в сухом виде мог легко развалиться в прах, а уж в мокром точно бы превратился в кашу, комками оставаясь на руках. Пока мужчина перекладывал находку, смог отогнуть один край и мельком ознакомиться с тем, что было внутри. Весь угол был посвящен анатомии мягких тканей головы человека, на том участке, что был виден Левифрону, красовался рисунок черепа, покрытого мышцами. Чернила немного поплыли, но даже в таком виде можно было удивиться точности и аккуратности исполнения.  Ранее Левифрону казалось, что до времен Мирного договора медицина не была развита настолько, чтобы анатомически верно зарисовывать мышцы лица. Было жутко интересно, что же скрывает в себе рукопись, но алхимик совершил усилие и оставил пергамент сохнуть в покое. Вот когда немного схватится и его можно будет развернуть для более полной просушки – тогда и посмотрит.
- Так что с твоей ногой, Бэйнар? Еще есть что-нибудь, что беспокоит?
Раз уж развели лазарет, то надо и со своими травмами познакомиться. Герхен скинул камзол, положил его у костра сушиться. Закатал правый руках рубашки так высоко, как позволила мокрая ткань. И узрел вытопыривающийся наружу локтевой сустав, обезобразивший руку.
«Отлично. Просто прекрасно. Сегодня господа путешественники научатся не только накладывать шину, но и вправлять вывих».
Филин ощупал выступающую кость, ткани и всю руку вдоль, чтобы убедиться, что больше никаких сюрпризов и осложнений нет. С банальным вывихом они уж как-нибудь справятся под его чутким руководством, а вот порванные связки и мышцы или сломанная кость уже требуют профессионального вмешательства. А других профессионалов на территории болот, увы, не было.
- Я так понимаю, среди нас нет человека, которого жизнь научила вправлять локти, да? Так или иначе, но один не справлюсь, нужна помощь. Я расскажу, что делать, и даже не буду бить, если что-то пойдет не так. 
«В конце концов, у меня есть половина склянки с зельем, разве мне могут быть страшны дрожащие руки дилетантов? Я бы, конечно, предпочел опиум, но он достался какому-то другому наркоману вместе с моей сумкой. Так и знал, что надо было все же взять ее с собой».

Офф: дайсы в пристанище.