[ Ворота в замок ]
24 число месяца Новой Надежды, утро.

- Поэтому люди придумали мешки.
- Я это и имела в виду... - Ракшаса хотела добавить, что последние сказанные ею слова не что иное как ирония или хотя бы отдаленный родственник данного тропа, но передумала. Наверное, не правильно поставила акцент или что-то вроде того. Но разве это так важно сейчас? Абсолютно нет, приоритетом было не распыляться на ненужные объяснения, а успешный побег, и чем оперативнее и слаженнее они будут поступать в своих дальнейших действиях, тем вероятнее их не настигнет кара мейстра.
«Интересно, на какую высоту он может поднять такую миску с яблоками?» - у Ракшасы уже накопилось вдоволь вопросов, важных и не очень, но времени их задать все не было. Девушке казалось, что прошло больше времени, чем на самом деле - сутки.
«Когда события бурлят, время должно проходить быстрее. Странно...»
- Понесешь? И сумку мою тоже, она вроде легкая. А я тогда возьму мешок и… Нет, Клейм, ты свое несешь сам, тебе не тяжело.
Стоило Ракшасе задуматься, как ей уже всунули в ладони горшочки с едой. Девушка встрепенулась и попятилась прочь от волкодава, который с самой невинной мордой, а такая бывает только у святого щенка Ванесы, двинулся по направлению к ней с мешком. Левифрон вовремя пресек эти подозрительные намерения, прокомментировав, что его питомец хотел отдать девушке мешок.
«Ага, как же.» - не то чтобы Ракшаса невзлюбила волкодава, но ей хватило один раз увидеть его в бешенстве, лающего и порывающего вонзить зубы в ее тонкую кожицу. После такого закидона кто-кто, а синори долго будет сходиться с Клеймом. Даже если Левифрон доверяет ему, как себе. Отчетливая картинка рвавшегося к ней пса, которого держит болезненный и худой, нельзя не признать этого, алхимик, четко крутилась в голове. Пусть Герхен рискнул, оставил, доверил, но он не мог знать наверняка!
«Не мог... Но он был рядом. Ничего бы не случилось.» - успокоила себя девушка. - «Было бы ему плевать на меня, он бы не возился со мной сейчас... Что он сказал? Его сумку?»
- Но...
Давать Ракшасе сумку с хрупкими предметами является верхом несуразности. Левифрон явно хотел этим показать лишь то, что он понесет самую тяжелую ношу, а на подсознании он, похоже, начал ей доверять.
«Он доверяет мне. Это же его драгоценные колбы, высшая ценность на земле, как можно дать их мне сейчас... Создатель, ты удивительный.» - сказано это было больше в позитивном смысле, чем в негативном. Ракшаса многого не знала о человеке рядом и впереди у них полно времени, чтобы разобраться друг в друге, но сейчас почему-то не захотелось портить момент. В конце концов Левифрон может начать нервничать вместе с девушкой, и такого напора нервозности даже для дворов крепости будет многовато.
«Если что - он сам мне ее отдал. Ты сам мне ее отдал. Ты... Нет, все будет нормально, я справлюсь, не буду же я взрывать предметы на себе, это слишком не разумно даже для моего подсознания. Такого не будет.» - Ракшаса посмотрела на горшочки в своих руках, глубоко вдохнула, и со вкусом выдохнула.
- Но если вдруг что, бежать не надо, слышишь? Кричать тоже. И паниковать. Просто иди, как шла.
- Я слышу, со слухом у меня все хорошо. Но вот с головой, как видишь, не очень... Легко сказать. - девушка замялась, - Я... я постараюсь, Левифрон. - она почти не лгала.
«Как постараюсь? Что мне делать? Брать и не паниковать, это так просто. К тебе приближается неизвестно кто неизвестно зачем, а ты бери и не паникуй, сделай лицо кирпичом... я не умею так.» - синори понимала, что надо учиться, но не в таких экстремальных условиях. Но что им еще делать, куда безопаснее такой опасной девочке практиковаться и учиться всему на свете за пределами крепости, а за ее пределы еще нужно как-то попасть.
«Почему мейстер не понимает этого? Есть же места, где никого нет, безлюдные пустыри... Может быть она не поняла всей ситуации и думает, что я совсем неадекватная, кидаюсь на все, что движется и порываюсь его убить? Слишком поздно говорить и рассуждать об этом, мы уже проделали большой путь. Да и мейстер не вчера в кресло главы села, она бы не стала запрещать что-то без основательных причин... Может они знают что-то, чего я не знаю? Или дело даже не во мне... Он так защищал медведя...» - девушка посмотрела на создателя, идущего рядом.
- Хотя кто тебя знает, вдруг ты тут со всеми конюхами да прочими разнорабочими большую дружбу водишь.
«Чего-чего?» - Ракшаса даже забыла про прежние рассуждения, настолько двусмысленными ей показались слова этого мужчины, называющего себя ее создателем.
- Ни с кем я не вожусь. - была бы Ракшаса воробушком, она бы нахохлилась. Синори хотела скрестить руки на груди, но вовремя вспомнила про горшочки. - Я никогда ни с кем не дружила... крепко. Пересекалась только, но все таки целых 7 лет я прожила в крепости, многие краем уха где-то слышали, а краем глаза видели, могут знать, что ученица еще.
«Это ты, создатель, сидишь в подвалах всю жизнь и ничего не видишь, а люди иногда еще и по крепости передвигаются.»
- В общем, до главных ворот, а потом посмотрим.
Такое многозначительное «посмотрим» Ракшасе не очень понравилось, но пока все было спокойно и без происшествий на улицах крепости, нет причин ужасаться. Появились они, правда, очень скоро.
«Стоим. Почему мы стоим?»
- Левифрон, мы пришли к воротам. Что дальше? - алхимик морозился. Смотря вперед мужчина делал вид, что не услышал вопроса. Клейм вел себя так же загадочно, что-то высматривая у закрытого входа. Прозвучала громкая команда, приказывающая открыть ворота, и вот здесь происходит самый веселый момент.
- Давай, пока не закрылись!
- Нет! - девушка отмахнулась горшочком от алхимика, не поддаваясь его выталкиваниям. - Нас видно же! Ты думаешь, капюшон одел и все, спрятался? Посмотри! На стене караульные.
«Давай, беги, Ракшаса. Сзади у меня в сумке побьются твои зелья, а спереди на меня обрушится овощное рагу!»
Клейм был в шаге от того, чтобы его заметили, хотя Ракшаса понятия не имела, как поступают с незаконно пересекающими территорию крепости животными.
- Сейчас, Левифрон. Секунду! Секунду... - секунды все шли и у девушки оставалось буквально несколько, чтобы хоть что-то предпринять.
«Паника. Отлично! Сейчас ты очень кстати. Только бы вовремя...» - Ракшаса, как и говорила, старалась сосредоточиться. Горшочки в руках опасливо сжимались пальцами, но о них девушка не думала вовсе, а значит им ничего не угрожало. Волнение нарастало и пик его подошел к концу возле кузни, прилегающей к дому. Какое везение, кузнец куда-то отошел, а раскаленный горн никуда не отлучался.
- Пожар! Помогите! Пожар! - закричала Ракшаса из-за угла, когда раскаленные угли с горящим огнем разнесло в разные стороны, и вжалась в стену. И хоть взрыв произошел совсем в противоположной стороне, никто не будет бежать на голос, все будут бежать на источник взрыва, поскольку он убедительно произошел практически перед носом. Женский крик о помощи никогда не станет игнорироваться мужчинами во всем радиусе, в котором был услышан. Так распорядилась природа и сейчас как прежние караульные, так и сменные, побежали тушить месторождение возгорания.
- Теперь бежим! - девушка устремилась к незапертым воротам, по мере возможности не бросаясь кусками мяса из горшочков во все стороны и не сильно ударяя о свою пятую точку сумку создателя, в надежде, что Левифрон тоже воспользуется суматохой, а не засмотрится на возникший хаос.
Они покинули крепость, отбегая подальше, за какие-то холмы и деревья, чтобы никто, высунув нос из крепости, не смог обнаружить их. Минута, чтобы отдышаться.
- У нас получилось! - Ракшаса на радостях обняла Левифрона за туловище, прижав ухо к плоской грудной клетке с колотящимся сердцем. В силу роста к шее создателя ей сейчас было тянуться нельзя, иначе многострадальные горшочки опустошились бы таки на эту самую шею. Девушка совершенно позабыла о том, что мужчина ее по-прежнему несказанно боится. А может быть уже и не так сильно...
«Почему у меня такое чувство, что он сейчас бездыханно на меня обвалится...»

Отредактировано Ракшаса (2014-01-20 09:17:34)

Дыхание Левифрона сбилось настолько, будто воздух уже с трудом начал попадать к нему в легкие. Девушка успела почувствовать и страшное сердцебиение, и глухой поток дыхания в ее макушку, порывистый, никак не способный насытиться.
Создатель точно падал на нее, и хрупкая девочка, не спичка, но и не массивная тумбочка, рисковала все таки прогнуться под худощавым алхимиком. Филин хоть и тощий, но 48-киллограмовая Ракшаса, дышащая ему чуть ли не в пуп, вряд ли долго сможет прослужить опорным пунктом. Она это понимала, но силенки не позволяли подхватить Левифрона под подмышку и самостоятельно усадить, зато сам алхимик успешно предотвратил надвигающуюся трагедию.
- Слушай… Мне тяжело дышать, когда ты меня держишь. И вообще… Я упаду сейчас, ты бы отпустила… Придавлю же…
«Это вряд ли, не такой уж ты и тяжеее...» - Ракшаса издала звук, похожий на скрип. Когда Левифрон практически весь повис на ней, синори оценила тяжесть его костей. Они явно побольше в весе, чем у нее, и крупнее. Вряд ли создатель ей что-то сломает, если свалится, но на всякий случай нужно расставить руки и позволить Левифрону валиться куда-нибудь в другую сторону. Такая смерть слишком глупая для них обоих. Девушка красочно представила, как Мернот прочесал местность и обнаружил два лежащих друг на друге трупа, усыпленных сверху едой. Эта жуткая картина почему-то улыбнула Ракшасу, наверное, в ее представлении все было комичнее предполагаемой реальности.
- Вот так, тихо... - девушка посодействовала во встрече алхимика с деревом, поскольку совсем без ее помощи мужчина бы обвалился и получил сильный ушиб по всему заднему виду от головы до мягкой, или в его случае не совсем, точки.
«Какой же ты слабый...» - вслух Ракшаса даже не подумала это произнести, ведь создатель какой-никакой, а все таки мужского полу, и такие заявления могут задеть за пресловутую гордость. Девочке всего 17 лет, но из наблюдений подобные хитрости уже оставили отпечаток в голове. В мыслях синори фраза как оскорбление не прозвучала, скорее в ней проснулись жалость и забота. Девушка позабыла про страх и вчерашние кошмары, наблюдая, как же тяжело ее компаньону. Ненадолго, но позабыла.
- Я ведь не монстролов, не готовили меня к таким… испытаниям.
«Испытаниям? Мы здесь пробежали метров... 50. Нет, меньше. Нельзя же настолько... Блин.»
- Меня тоже не готовили. То есть в человеческом виде у меня не было особых физических талантов, и после трансмутации я отчетливо чувствую, что стала еще сла...  - тихо начала говорить девушка, поставив горшочки и положив сумки на траву. Ракшаса присела рядом и хотела было продолжить, но стеклянный взгляд алхимика на сумку с его принадлежностями первой величины говорил о том, что он еще не готов ее слушать. Синори вздохнула и забрала сумку к ним, раскрывая и глядя внутрь. - Да все с ними хорошо. Я... умею бегать, чтобы ничего не побилось. Почему ты не сказал, что тебе плохо? Вернее, что ты болеешь или... - девушка не знала, как правильно спросить, чтобы не задеть никаких чувств и при этом выяснить, на кой фиг создатель рискует собой в самое неподходящее для этого время. Конечно, она не хотела остаться одна, с Левифроном без сознания, то ли отдающим концы, то просто вырубившимся. Но не только эгоистичность преследовалась здесь, этот человек ей ближе всех остальных на сегодня. Со своим наставником она не сближалась никогда. Тут же за какой-то день с лишним был пережит чудовищный спектр эмоций и в этой бурлящей жиже они оба еще живы, не имеют желания прибить друг друга, хотя таковое у одного из них поначалу было, и делят завтрак.
- Попей воды и поешь. - Ракшаса посерьезнела до неузнаваемости, или просто сделала вид, оставшись тем же сусликом. Девушка сурово вручила алхимику горшочек и флягу с водой, заметив, что дыхание у того уже более менее восстановилось и умирать он не собирается. Синори смотрела на создателя, ожидая ответа на свой вопрос.
«Отдохнет он... Отдохнет. Я же... не знаю здесь ничего, мне страшно в конце концов! Хорошо, что тут ни души. А ты еще вздумал падать в обмороки?! Ну уж нет, мой дорогой создатель.» - в мыслях синори была куда смелее, чем в голосе. Решительно действовать - это не для нее, и хоть сейчас она с непоколебимым видом призвала Левифрона поесть, а до этого чуть ли не руководила побегом, грозность начинала потихоньку спадать и превращаться в растерянность. Кубарем покатились одна за другой мысли о непредвиденных кончинах алхимика где-то посреди страшного леса в окружении голодных волков. Прилив адреналина или что это была у ворот, не понятно, но каждый раз брать все в свои руки синори не сможет, ей еще нужно расти. К тому же тот акт жертвоприношения кузнечного инвентаря, что состоялся несколько минут назад, наверняка был не самой лучшей идеей.
«Нужно приводить твое здоровье в порядок. И никак это не повлияет на твои алхимические таланты.» - девушка могла предположить, что с этим человеком, и догадки ее скорее всего близки к истине, но если рядом будет кто-то, впихивающий хотя бы пару раз в сутки еду в этот несчастный рот, ситуация улучшится. Неизвестно только, когда Ракшаса сможет это делать. Может быть Левифрон будет бояться и под действием страха станет употреблять не только ядовитые пары, но и еду?
«Нет, грозиться взорвать его, если он не поест, плохо. Нужен нормальный, человеческий подход. Сумку ведь он мне доверил, значит все движется в правильном направлении...» - синори потянулась к своему горшочку.

Девушка хотела обнадежить Левифрона, вселить в него надежду на лучшее будущее открытием ее новых талантов не разбивать его склянки при беге, пусть даже это было невозможным чудом, о чем стоит умолчать, но ничего не вышло и так. Талант чуть ли не самый полезный с выяснением всех обстоятельств, в каких Левифрон предстал настоящим сдохликом, готовым упасть без сил при малейшем нарушении размеренного темпа ходьбы. Для Ракшасы алхимик производил все больше и больше открытий, одни из них ее радовали, а другие не совсем. Не сложно догадаться, к какой категории относилось последнее.
«Ты мне еще и не веришь.» - девушка наблюдала за создателем, который со взглядом, полным недоверия и легкого безумия, вырвал у подопечной сумку. - «Хоть бы подумал, смысл мне врать. В тайне от тебя я могла бы волшебным образом все восстановить?»
Беспокойство Филина обосновывалось даже не логикой, а самой ярой фанатичностью своего дела. Убедиться здесь и сейчас, что все хорошо, не думая о резонности вранья девушки и считая ее, возможно, глупее, чем она есть на самом деле - вот он, Левифрон. После того, как мужчина своими глазами увидел удовлетворительную картину целостности в сумке, все вернулось в исходную позицию, ушло напряжение с мышц лица, а взгляд стал мягче.
«Как мало тебе надо для счастья.» - девушка улыбнулась, перестав сердиться на создателя за такое дурацкое подозрение, но пытаясь проникнуться его понимаем и настроением. Не служил бы он в Мерноте, если бы его запросы оказались выше предоставленных условий жизни. Каждому, кто предан своему делу, делу гильдии, не нужно ничего больше. Левифрон подтвердил рассуждения Ракшасы своими следующими словами, и ей сейчас необходимо прислушаться к нему.
- И я не хочу умереть раньше, чем познаю хотя бы малую часть. У меня нет времени. Да мне и не нужно ничего больше. Не нужно.
От горшочка алхимик отказался, разумно объяснив этот момент, и здесь девушка была с ним согласна. Ее немного удручало состояние создателя, способного отягощаться всем, чем угодно, а в условиях не изученности самой Ракшасы и ее многочисленных умений вся система их успешного преодоления препятствий в виде страхов, недопонимания и недоверия выглядела безумно шатко. Левифрон упорно считал Ракшасу сильнее себя, но сама синори с не меньшим упрямством готова отрицать такую лесть в ее сторону.
- Я очень рада, что ты не собираешься умирать. Только не ускоряй этот процесс поступками и... как только тебе стало не хорошо, не жди до последнего, как сейчас, чтобы потом упасть, только тронь, а скажи об этом. - они могли придумать что-то другое, чем взрыв кузницы и бег такой силы, будто их ужалили пчелы размером со свиней. Кузница, может быть, все равно бы взорвалась, потому что девушку охватила паника и она лишь вовремя сконцентрировала внимание на агрегате, но выбор не бежать что есть мочи у них был. Они бы нашли способ открыть ворота, подождали бы, пока они откроются вновь, заставив стражу сделать это каким-то другим способом, зато создатель бы не мчался из последних сил, приготовившись отключиться посреди двора и оставить отпечаток профиля на грязной земле.
- Я ведь не ллайто, Левифрон. Ты же знаешь, чем мы отличаемся. Эта спонтанная активность вызвана наплывом эмоций, и на самом деле я гораздо слабее... Посмотри на меня внимательно, у нас с тобой даже схожий цвет лица. - девушка отличалась бледностью, которую подведенные глаза выразительно подчеркивали. На фоне высокого мужчины синори выглядела еще меньше и тоньше, ручки-палочки, ножки почти такие же, хотя формы немного спасали и скрашивали ситуацию.
Им бы не помешал кто-то третий, какой-нибудь качок ллайто, который при необходимости и от Ракшасы быстро спрячется, и бездыханного Левифрона подхватит по дороге. Однако его нет и им нужно самим бороться с жизненными тяготами, но девушка понятия не имела, что с ними случится, если ситуация выйдет из-под и так несуществующего контроля.
- И вообще, на голодный желудок думается лучше. Ну а ты кушай, кушай.
- Мне, значит, думать не надо? - синори шутливо усмехнулась, глядя на хрустящего яблоком алхимика и все четче осознавая, что тоже хочет данный продукт.
Несколько секунд они сидели и слушали собственное чавканье.
- При этом нам непременно надо найти медведя. Или даже двух. Хотя они же не стаями живут, но вдруг нам повезет…
Синори сделала вид, что не подавилась. Медведей, так медведей. Если Левифрон владеет телекинезом, то он может спокойно этих медведей закружить в изящном вальсе, беспокоиться не о чем.
«Я еще ребенок. Может быть, даже глупый, правда не хотелось бы. Он взрослый и сам разберется, ему больше ничего не нужно. Просто при случае не позволю ему умереть, вот и все. Если буду в здравом состоянии...» - девушка вынесла для себя несколько полезных вещей. Она не должна навязывать алхимику еду, это самое главное. Как бы девочке не хотелось видеть его здоровым, но нужно научиться радоваться хотя бы от его живого вида. Герхену требуется понимание от того, кто рядом, чтобы этот кто-то не начал его раздражать, и Ракшаса постарается следовать такому курсу.
- Посмотри, как здесь здорово. - девушка поднялась на ноги и крутанулась на месте, расставив руки. В ней боролись страх и любопытство, боязнь перед неизвестным и желание познать новое. Синори не знала, что с этим несовместимым противоречием делать, и отдалась эмоциям в текущем времени, где вокруг спокойствие, свобода и создатель, нуждающийся в защите такого же слабого и хрупкого существа, требующего в свою очередь защиты от создателя. Веселая игра называется «Кто за кого спрячется быстрее».
- Тебе, наверное, ближе твои подземелья, чем такие открытые пространства, изобилующие зеленью? - девушка подошла к Левифрону и протянула руки. - Пойдем, горшочки можно и по дороге есть. Медведи - самое то. - девушка, воззвав ко всем своим актерским талантам, попыталась произнести последнюю фразу как можно убедительнее. Ракшаса искренне желала убедиться в миролюбивости медведей, но еще больше она не хотела калечить людей в деревне, поэтому лучше им для начала отправиться в горы на поиски пещерных жителей, где встреча с кем-то опасным позволит безболезненно для мирного населения начать тренировку своей способности.

[ Горные тропы ]

Отредактировано Ракшаса (2014-02-16 06:43:49)

[ Лаборатории ]
22 число месяца Благоухающей Магнолии 1647 года, рассвет

Едва только Левифрон переступил порог своей лаборатории в последний раз, как ему связали руки. Зачем – неведомо, ведь он не пытался сбежать ни когда явился в Налию, ни после, когда три дня сидел в заточении и имел прекрасное окно, которое хоть и на редкость плохо годилось для побега, но кто хотел жить, нашел бы способ выбраться и через него.  Нет, алхимик послушно подчинился приказу и вышел в коридор. К тому рассвету он выглядел не просто плохо, а чудовищно, и конвоирам оставалось только гадать, что происходило в течение этих трех дней по ту сторону запертой двери. Так или иначе, но как Герхен не сопротивлялся ранее, так он не пошевелил и пальцем и ныне. Казалось, что ему вообще все равно, что происходит вокруг, что  с ним делают два мужлана с грифонами на шее, что темные тяжелые тучи уже наползали на горы, пожирая солнце, а шквалистый ветер выл между острогов гор и доносил запах прелой мокрой земли. Стяги Мернота развевались во всю ширь. Буря была близко.
Коридоры, лестницы, переходы. Шли молча, ибо говорить было не о чем. Конвоиры ощущали великий позор, ибо один из них сегодня впервые за долгое время будет наказан за тяжкие преступления, а Филин просто полностью потерял связь с реальностью за долгие три дня своих мытарств между сознанием и бредом, болью и покоем, между самобичеванием и невозможностью постичь глубину собственной глупости. Возможно, до этого в нем попросту теплилась надежда, что кто-то увидит его страдания и раскаяние, поймет его и простит, вновь посчитав чудаком, который попросту не приспособлен к жизни и принятию адекватных решений. Любой виновный всегда ищет прощения, какой бы тяжкой ни была вина. Пока жива эта надежда, любые попытки поставить себя перед фактом, что вина здесь, она существует, будут бесполезны. Герхен же потерял последний оплот веры и предстал перед простой истиной: он это сделал. Что бы сейчас ни было сказано на эшафоте, что бы Рогнеда ни написала в своем приговоре, Левифрон все это сделал. Он. Сделал.
И это была только часть. Другая половина его грехов покоилась на болотах без могил и памятников, и лишь шрам на щеке мог напомнить о некоторых из них. Но о них не суждено было узнать никому и никогда, ибо вовсе не обязательно проходить через чье-то потрясение и осуждение, чтобы ответить за содеянное. Эту часть приговора он расскажет себе сам.
Клейм лаял, и его кашляющий лай раздавался по всему замку, как набат. В один момент он прекратился, а уже на выходе из крепости Левифрон увидел, как волкодава в наморднике и на цепи ведут на псарню. Пес бросил полный боли взгляд на хозяина, но его резко дернули за цепь, придушив ошейником, и вынудили плестись дальше.
«Не сопротивляйся, друг. Ради всего святого, что еще может внять моим мольбам, только не сопротивляйся!» - будто бы очнулся от своего сна Левифрон, провожая боевого товарища взглядом. И будто бы появились силы что-то сделать, едва только он увидел, как обращаются с Клеймом, как на него смотрят, но толчок в спину, принуждающий активнее шагать вперед, быстро вернул с небес на землю. Впереди уже ждала телега и другие ловчие. Чуть в стороне стояла Берг, поглаживая своего коня по шее и глядя на тучи, что будто бы касались верхушек гор. Запах дождя становился ощутимее.
- Я в состоянии ехать на место казни наравне со всеми. На своем коне, - тихо, но очень уверенно и четко проговорил Левифрон. Прошел шепоток, несколько пар глаз уставились в спину Рогнеде. Алхимик тоже поднял свой уставший взгляд на нее, и его она почувствовала, повела плечами, будто от холода. – У приговоренных есть право на последнее желание. Мое желание – явиться к эшафоту, как человек, а не безвольная скотина, которую отправляют на заклание.
Последние слова вырвались с небывалой резкостью, что удивило и самого Герхена. Что-то вспыхнуло внутри на мгновение, как огонь в том очаге под кучей пепла, когда он добрался до свитка с рецептом какого-то зелья. Яркий огонек эмоций пробудился как напоминание, что Филин еще был жив, он все еще был здесь. Этого было достаточно.
- Последнее желание приговоренного – закон. Приведите его лошадь, - спокойно вынесла решение Рогнеда.
Телегу отогнали прочь, Грифа, цэдафа Левифрона, спешно поседлали и вывели во двор. Филин давно не видел своего коня, а потому испытал укол совести, что они встретились вот так. Он знал, что цэдафы – как лебеди, никогда не забудут и никогда не изменят. И казнь Левифрона вполне могла оказаться фатальным событием для несчастного коня, чья верность не знала границ и условий. Но некоторые вещи просто нужно было сделать, а потому алхимик надеялся, что и Гриф, и Клейм, и семья Герхен, и все прочие, кто по каким-то причинам мог оплакивать его безвременную кончину, найдут в себе силы мужественно выдержать сегодняшний день. Новый рассвет должен был принести успокоение всем, чьи души ныне были беспокойны.
Едва они проехали главные ворота, как первые крупные капли упали на землю. Дождь начинался медленно и будто нехотя, тучи же лишь больше набухали, давя одним лишь своим тяжелым видом. Они были похожи на обожженный металл, темный, грязный и непроизвольно напоминающий о войне. Даже небо будто знало, что сегодня было не место солнцу и теплу, лишь холодному шквальному ветру, что продувал насквозь, и ледяной воде, что стекала за шиворот и наполняла одежду, делая ее неподъемной. И пальцы мерзли, немели, и было тяжело держать поводья, которые были простой формальностью, ибо Гриф был привязан за чембур к другой лошади. Капли только начали моросить более уверенно, но алхимика уже трясло от холода. Они спускались по тропе, что вела в долину, посреди которой где-то далеко стояли камни испытаний. А на ее краю… На ее краю, ближе к скалам, Филин уже видел место своей экзекуции. От скал отражался стук молотков, плотники заканчивали помост. Казни проходили так редко, что эшафот каждый раз собирали сызнова.
Путь до долины был таким же долгим, как и первый день в заключении. Разница состояла лишь в том, что в этот раз Левифрон просто пытался отвлечься от вгрызшегося в кости холода, пытался не смотреть вниз на работу плотников, пытался сохранять тот боевой дух, что внезапно воспрял в нем при виде Клейма и телеги. Алхимик пытался делать очень многое, но едва ли что-то из этого было в его власти. Беспощадный дождь, ставший очередной последней каплей, не оставлял ни малейшего шанса проявить стойкость, а где нету стойкости, там открываются ворота слабостям: взгляд не единожды падал на долину, видения с собственным телом в петле отчетливо стояли перед глазами, а собственная беспомощность вызывала тошноту. Неизбежность. Ощущение фатальной неизбежности придавило алхимика. Он будет висеть в этой петле, птицы выклюют ему глаза, а звери обглодают ноги.
Он шел в крепость за искуплением, но все отчетливей ощущал вместо него возмездие. Собратья мстили ему. Не взимали плату за содеянное, но заставляли испытать то, что чувствовали они. Не будет никакого прощения. Не будет отпущения грехов. Просто боль можно утолить лишь другой болью, и они были готовы пустить кровь.
Около эшафота стояло несколько десятков людей. Их не смущал ни дождь, ни раннее время. Все они либо хотели посмотреть на последние мучения предателя и убийцы, либо проводить в последний путь дорогого человека, отчаянно надеясь в душе, что боги и Покровители каким-то чудесным образом спасут его в последний момент. Даже проезжая мимо, Филин не смог определить хоть какого-то в этой толпе, все были в плащах и капюшонах, но некий внутренний голос подсказывал, что его семья здесь. Алхимику искренне хотелось верить, что они не были среди того большинства, которые хотели полюбоваться зрелищем. Левифрон отчаянно боялся подпускать к себе мысль, что он действительно остался совершенно один. 
У самого помоста он спешился, цэдафа тут же увели в сторону. Самого же алхимика под руку провели по лестничке в три ступеньки и поставили в самый центр. Следом за ним на помост поднялась Рогнеда, а за ней – кто-то широкий и могучий. Плащ скрывал его лицо, но походка выдавала незнакомца с потрохами. Бьорн. Командор. Батька всея Мернота. В их рядах не было палачей, а потому каждый вопрос с исполнением приговора всегда решался в частном порядке, но каждый раз именно Бьорн брал на себя эту ответственность. Он не доглядел, ему и разрывать этот узел.
Филин почувствовал, как ему на шею опустили веревку. Алхимик судорожно сглотнул, внутри все будто замерло. Холод отступил.
- Левифрон Герхен, - громко начала зачитывать текст с развернутого свитка Рогнеда. Горы вторили ей эхом. – В связи с совершенными вами преступлениям, вы проговариваетесь в смертной казни через повешение. 
Алхимик чувствовал, сколь неустойчив пол его ногами. Там была платформа, которая спустя минуту-другую должна была обрушиться вниз, приведя приговор в исполнение. Всего минута. От его, казалось бы, длинной и благополучной жизни осталась жалкая минута.
- Вы обвиняетесь в преступлениях против кодекса, таких как убийство члена гильдии…
Налетел шквал ветра, перехвативший дыхание, прошедший насквозь через тело и ударивший водой в лицо. Порывы непогоды были похожи на удары плетью, создавалось впечатление, что она была полностью согласна со словами Берг, оглашаемыми во всеуслышание.
- … дезертирство…
Она умудрялась с легкостью перекричать льющийся с небес дождь и воющий ветер, голос мейстра, полный стали похлеще нависших над ними свинцовых туч, можно было расслышать даже на стенах. И на стенах слушали.
- … воровство…
- … халатность…
- … разглашение тайны…
Рогнеда чеканила каждый пункт обвинения, делая долгие паузы между каждой строкой в свитке. Разумеется, за каждым произнесенным словом было куда больше совершенных проступков, куда больше нюансов и событий, но приговор не допускал лишних эмоций и красноречия. Это была лишь необходимая веха, все факты и без были известны всем присутствующим. И будь хоть единственный шанс повернуть все иначе, та же Рогнеда сделала бы это без раздумий. Но она не могла. Груз Левифрона был слишком велик, и ей оставалось лишь дочитать написанное ею же.
- … а также в неспособности мыслить здраво, оценивать свои поступки и отвечать за содеянное. Приговор вынесен Советом пяти в ходе закрытого суда и поддержан единогласно.
На последнем слове женщина свернула свиток и повернулась к племяннику.
- Приговоренный, у вас есть право на последнее слово.
Но Левифрону было так холодно и так паршиво, что не хотелось оттягивать лишний раз момент истины. Он заставил задеревеневшие мышцы шеи работать и покачал головой. Что он мог сказать, в конце концов? Что извиняется? Что раскаивается? Что больше так не будет? Герхену все это было не нужно. Он хотел только одного: чтобы Бьорн дернул чертов рычаг и освободил его. Хватит.
Рогнеда согнула руку в локте, показав ее из-под плаща. Перед тем, как отдать приказ, который никогда нельзя будет исправить, женщина еще раз всмотрелась в бледное осунувшееся лицо Филина. Оно все так же не было лицом убийцы и предателя, но что-то неуловимо изменилось, и причина была не в новом шраме, который не скрывали волосы, и не в синяках под глазами, отнюдь не похожих на синяки от усталости или недосыпа. Будь на ее месте сам Левифрон, он бы не думал ни секунды, а сразу бы догадался, что это просто другой человек. Да, тот самый, из зеркала. Решения, события и ошибки никогда не проходят бесследно, они оставляют след на людях, а уж то, что в одночасье рухнуло на Герхена, не могло не отразиться на нем самым явным для окружающих образом. Безобидного чудака, витающего в облаках, больше не было, а его убийцу ждала петля, змеей лежащая на шее.
- Да помилуют боги твою заблудшую душу.
Рука Берг опустилась. За спиной Левифрона Бьорн дернул рычаг, под помостом что-то грохнуло, и в ту же секунду пол ушел из-под ног. Веревка впилась в кожу, обожгла, пережала дыхательные пути. Позвонки отчаянно хрустнули. В глазах разом потемнело, руки сами потянулись к удавке, силясь ее оттянуть, ноги дергались, пытаясь вытолкнуть тело выше, как в воде. Но чем больше алхимик двигался, тем сильнее был ожог и отек, тем меньше получалось сопротивляться удушью. Было больно, и боль была повсюду, не только в шее, скованной петлей. Болью взорвался едва отошедший от алхимического яда мозг, которому перекрыли кровь и кислород, ныл позвоночник, который беспощадно тянули за самое уязвимое место. И пальцы уже кровоточили, так мужчина старался на инстинктах если не разорвать путы, то хотя бы отвоевать себе сантиметр пространства. Он хотел сделать всего один вдох. Один чертов последний вдох.
Вся эта борьба продолжалась всего несколько мгновений. Спустя секунду движения замедлились, перед глазами уже не было даже теней, один лишь мрак. Сознание уходило, а конечности отзывались так неохотно, будто между ними и мозгом были морские мили. Одна лишь боль все еще была здесь, четко обозначая, что он еще не умер. Что нужно помучиться еще несколько секунд. Всего несколько секунд.
В один момент исчезли и звуки вокруг, и холод, и боль, конечности окончательно перестали слушаться, руки упали, вытянувшись вдоль затихающего тела. Пространство остановилось, замерло, в ослепших глазах затанцевали отблески света. Мгновение – и…

<--- Ледяной пояс » Горные тропы
22 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного договора.
Рассвет

«Ну прям все соответствует ситуации», - подумал Гейл, мельком бросив взгляд на небо. То, что будет дождь, или даже ливень, сомнений не оставалось. Это усугубляло и так нервозное состояние.
Парень остановился поодаль от крепости, где его не было видно, и принялся наблюдать. Виселица была готова, и народ начал уже потихоньку собираться. Стража пока что стояла лишь у ворот. Справа от ворот таррэ нашел псарню и конюшню. Пока там ходили люди был шанс затесаться в потоке зевак и прошмыгнуть незамеченным.
«Не понимаю я их, - думал Гейл, пробираясь к конюшне, первые капли уже упали на плащ, он посильнее надвинул капюшон на глаза, - в чем удовольствие смотреть на смерть другого? Со стороны закона, это вроде бы обосновано. Показательная казнь и все-такое, чтобы другим было не повадно. Но для народа – словно развлечение. Или они так пытаются придать себе важности? Мол, и мы поучаствовали в воцарении справедливости, раз покричали «буууу!» приговоренному? Да уж, народу и правда надо лишь хлеба и зрелищ».
Таррэ прокрался в конюшню. Идти сразу в псарню ему не казалось разумным, собаки сразу могут поднять шум, почуяв чужака, а вот лошади были более мирными.  Парень прошелся по помещению, разглядывая предметы и прикидывая, насколько это могло ему пригодиться. Но тут были лишь седла, сбруи, поводья – в общем, ничего интересного. В дальнем конце он заметил дверь, которая оказалась незапертой. Гейл вошел в пустую пристройку, видимо это была комната конюха. Она была небольшой, минимум мебели.
«Если мы будем скрываться в лесу, то надо пищу готовить, на перекусах долго не проживешь». Гейл осмотрел полки и нашел то, что ему показалось полезным: котелок, пару железных кружек, тарелок и ложек. Все это он сбросил к себе в рюкзак, а также картофель, морковь и лук, которые нашел в плетенном коробе на полу. Достав из кошеля деньги, таррэ положил их на стол. Вором он не был, поэтому считал, что должен оставить что-то взамен.
Парень вернулся обратно в конюшню и аккуратно выглянул наружу. Гейл увидел процессию, что двинулась от ворот к эшафоту. Из-за дождя фигуры казались нечеткими, поэтому ему было трудно понять, кто из них Левифрон. Альвэри и Бэя также не было видно. Он лишь надеялся, что все идет пока согласно плану. У ворот показались еще несколько мужчин, они тащили за собой на цепи огромного пса. «Наверное, это и есть Клейм». Животное завели в помещение, послышался лай и рык собак. Спустя какое-то время стражи покинули псарню.
- Останься здесь, - произнес один второму. – Не знаю на кой он им сдался, но думаю, если зверюга взбесится и вырвется, то можешь пустить в ход оружие. В крайнем случае, ясно?
Оставив стражника, говоривший ушел прочь.
- Тьяррэ куэд’амро, - тихо выругался Гейл на айрите.
Пока оставалось лишь подождать Альвэри, а уже под шум забрать Клейма.

[nick]Гейл[/nick][icon]http://s018.radikal.ru/i502/1701/4d/e465cd70d403.png[/icon]

Отредактировано Эбигейл (2018-03-16 12:18:11)

Начал накрапать мелкий дождь. Альвэри, куталась в старый, широкий плащ, который раздобыла минутами ранее. Их хозяин лежал в беспамятстве за одним из валунов, основательно пригретый по затылку, не крепко связанный и с подзаткнутым подручными средствами ртом. Ее совершенно не мучили угрызения совести. Ни когда она наносила удар приблизившемуся зачем-то крестьянину, ни когда в полутьме скрутила его конечности. При хорошем раскладе его быстро найдут или сам распутается, только немного придя в себя после помутнения. По-другому ей бы тяжело было подобраться к толпе, что потихоньку стягивалась к импровизированному на скорую руку эшафоту. Людей было мало и все они навряд ли были чужаками, что неудивительно для столь отдаленного от всех места. Поэтому только несколько замаскировавшись под местного жителя, спрятав лицо в глубоком капюшоне ветхого плаща, девушка могла надеяться на то, что пройдет незамеченной.
Так и вышло. Вскоре лоддроу стояла в хвосте зевак, собравшихся лицезреть редкое, судя по перешептыванию, зрелище. Благодаря людскому говору девушка поняла и то, что к виселице едет осужденный. Как бы она не силилась держать себя в руках, но при взгляде на подъезжавшую кавалькаду, мрачную в своем относительном молчании и величественную в готовности препроводить одного из своих в последний пусть столь жестоким, низким способом. Тонкие пальцы с силой сжали лук, спрятанный за полами плаща. В этот момент весьма сильным было искушение устроить бурю раньше, нежели сама природа на сие сподобиться, однако здравый рассудок еще присутствовал в ней, подавляя слепую ярость. Засим девушка молча наблюдала, как вся процессия добралась к приготовленной виселице, как всадники спешились, как один за другим поднялись на помост. Шаг за шагом, мрачная стража алхимика, коего первым и вывели на всеобщее обозрение, поднялась следом. Сердце в груди замерло на миг, но уже в следующий момент забилось так, словно она пробежала несколько десятков километров без передышки.
Фенрил не сводила глаз с человека, чей лик впечатался в память и не давал ей покоя последние дни и ночи. Дождь усиливался, заливая глаза и проникая в ткань ветхих, старых плащей, мешками висевших на плечах. Порывы ветра все сильнее шарпали заскорузлую ткань, грозя и вовсе разорвать ту в клочья с той же равнодушной жестокостью, с коей некоторые пришли сюда, дабы лицезреть чужую смерть. Громогласный голос того, кто посчитал своим долгом обличить Левифрона во всех смертных грехах кодекса Мернота или что-то сродни этого, бил по барабанным перепонкам. Каждое слово отзывалось в душе набатным звоном, поднимая в ней волну слепой ярости и холодной ненависти. Ей было плевать на все прегрешения человека, коего решили судить лишь за то, что он им был, судя по всему. Она не желала воспринимать слова приговора, как единственно правые, итог коих - лишь смерть. Не было в тех них ничего, что бы заслуживало такую кару. По крайней мере, она этого не услышала, поэтому душу заволокло поистине ледяным холодом, за которым всегда грядет лишь разрушение и безоглядные поступки.
Еще не иссякла красноречивая речь "судьи", а под плащом лоддроу вовсю плела заклинания. Перед тем, как прийти сюда, девушка приняла зелье для поддержания своих магических сил, понимая сколь много их собиралась потратить и не ведая хватит ли даже оных вместе со штучной поддержкой. Тем не менее, отступать никто не намеревался. Пользуясь плаксивым настроением природы, Альвэри попервах усилила бурю на этом участке местности и та в прямом смысле загудела по равнине, принявшись разбрасываться ветками, корнями вырванной травы, листьями и всем, что под порывы неистовствовавшего ветра попадалось. Дождь усилился, тучи, окрасившись в цвет мрачного фиолета, затянули небо, играя вспышками молний в своих воздушных телах. Толпа начала роптать, опасливо поглядывая на творившееся вокруг. Кто-то даже посмел предположить, что это боги не согласны с казнью несчастного, однако его голос не был услышан тем, кому была безразлична воля "богов". Они с завидным упорством желали привести приговор в исполнение несмотря ни на что. Аль зло ухмыльнулась. Ею овладело злорадное предвкушение того, что она собиралась преподнести этим несчастным глупцам в ответ на их слепость и несправедливость, как считала непосредственно она.
Приговор уже были готовы привести в действие, когда кто-то из доблестных стражей закричал, что позади толпы, на одном из холмов показались всадники. Тотчас же мернотовцы ощетинились, направив свои взгляды в указанную сторону, но никто не мог точно определить, кто это и что это. Из-за разразившейся бури невозможно было что-либо рассмотреть на таком расстоянии. Всадники, кои увидел один из стражей, казались огромным, размытым пятном, но они определенно имели место быть. Нервозность толпы, буря, что все больше усиливалась, неизвестные гости - все это вкупе начало вызывать смуту в доселе молчаливой толпе. Однако, казалось, ничто вокруг все так же не может поколебать решительность палачей, что стояли подле Левифрона, держа руку на рычаге. Аль скрипнула зубами в немом припадке гнева. Девушка чуть продвинулась ближе, легко маневрируя меж собравшихся. В тот же момент кто-то закричал, что неизвестные всадники внезапно стали ближе. Все так же оставаясь неузнаваемыми и в относительной дали, они темной громадиной наступали. Вторя этому крику, послышался грохот со стороны помоста. Альвэри почувствовала, как внутренний холод добрался до сердца, увидев, как тело мужчины тотчас повисло на веревке, задергавшись в припадке удушья. Ее телом пробежала мелкая дрожь, но девушка старалась не поддаться обуявшим ее чувствам. Только не сейчас! Снова в ладони разгорелось голубоватое пламя заклинания и ураганный ветер в буквальном смысле обрушился на стоявших по сторонам от помоста мернотовцев, раскидывая их словно кукол и промчавшись мелким смерчем дальше, сметая ряды ошалелых от увиденного зевак. В то же время снова послышался крик:
- Они разъехались...Они словно призраки!...Не вижу...Вот мелькнули же! - кто что еще кричал, кто кому приказывал, было плохо слышно и понятно в этом гуле, что совместил в себе мощь природы и дикое чувство страха части собравшихся.
Все это было неважно, ибо служило лишь временным отвлекающим маневром ее дальнейшим действиям. А уж он, как было видно по суматохе, что поднялась вокруг, удался знатно. Однако Альвэри прекрасно понимала, что у нее остались считанные минуты до того, как заклинания утратят свою силу и вся иллюзия спадет, оголив всю истинную реальности. Засим, не теряя драгоценных мгновений, стараясь держаться чуть поодаль от людей, коим уже не был интересен несчастный повешенный. В то же время, подобравшись к эшафоту поближе, лоддроу снова прибегнула к силе бури, тем самым застлав взоры тех мернотовцев, что могли увидеть ее в тот момент (особенно страдала от всего этого крепость в сие время), в который можно было пресечь то, что девушка собиралась сделать, послав как приветствующий жест арбалетный болт меж глаз. Развернувшись во всю мощь, сделав из природы в этот момент своего союзника, девушка отбросила полы ветхого плаща, выдернув из колчана колдовскую стрелу и вскинув лук. В считанные мгновения, несмотря, на казалось бы, сумасшествие вокруг, огненная стрела рассекла воздух и, едва не задев мужчину, внешне схожего на медведя, пронеслась мимо, одним попаданием острия рассекла веревку, на которой повисло тело алхимика. Да, когда она их приобретала, то несколько с иным намерением, однако и в сие время буреносного дня подобного толка стрела была многим предпочтительней обычной. Увидев, что перебить веревку вышло с первого раза и тело мужчины поглотила зияющая под его ногами дыра, лоддроу, поддержав сплетенные заклинания, звучным голосом, что не удивительно ли, но перебил рев бури и крики всех, что в суматохе уже забегали по равнине, воззвала к своему четвероногому питомцу.
- Рейа! - резкий оклик рассек какофонию звуков, окруживших местность, словно луч солнца в ненастный день.
Словно отталкиваясь от ураганных стен ветра, он прокатился по равнине, достигая самых отдаленных уголков. Аль понимала, что долго ей играть и тем самым скрывать себя не удастся, но она уже сделала для его спасения все, что хотела, теперь нужно сделать все, чтобы его не нашли.
В толпу людей, что спешно старалась покинуть ближайшую к эшафоту местность, врезалось, словно появившееся с ниоткуда, тело лошади, вид которой ужаснул люд еще больше, чем буря, неистовствовавшая вокруг и неуловимые всадники, игравшие в прятки на холмах. Варимар, рыча и дымя вздувшимися ноздрями, мощными прыжками несся к хозяйке, не глядя под ноги и снося на своем пути тех несчастных, коим повезло попасть под его когтистые лапы...

Отредактировано Альвэри (2016-06-01 19:08:25)

Как уже было упомянуто, лоддроу не обращала внимание на то, каким способом варимар сокращал расстояние между ними. Девушке было не до того, чтобы предаваться укорам совести. Концентрация на заклинаниях, что еще были нужны, маневрирование между тел испуганного люда, стараясь не попасться на глаза стрелкам, пусть им буря и так мешала, но мог найтись умелец...все это вкупе с попытками выудить драгоценные мешочки, что дадут не только дополнительную фору ее побегу, но и обманут преследователь, на что ставилось больше всего - это занимало все ее внимание в тот момент. Достав, наконец, три мешочка дымовухи, Альвэри не стала долго раздумывать, бросив два из них по сторонам от себя, третий же полетел в помост.
Фенрил на какую-то секунду задумалась, наблюдая как ближайшую округу заволакивает дымом, слушая усилившийся страхом крик людей и брань мернотовцев. Казалось, больше всего в последнем преуспел именно тот "медведь" на помосте. Понятно, что после удивления от неожиданного и дерзкого нападения приходит гнев, что выводит из остолбенения и толкает на поступки, кои нужно было предпринимать еще многими минутами ранее, но лучше поздно... Впрочем, о печалях бравых ловчих Аль не пеклась совершенно. Словно из самой Изнанки, сквозь завесу дыма, пред ее очей явилась Рейя, хрипя и гарцуя, явно довольная своими проделками.
- Тише, тише, - поймав поводья, произнесла Фенрил.
Попутно девушка достала еще бутылек с зеленоватой жидкостью, который тут же открыла и опустошила. Поморщившись от легкой кислинки. присутствовавшей в зелье, она отбросила пустой сосуд. "Что ж...Да будет маскарад!" - с этой мыслью, лоддроу ловко вскочила в седло  и направила варимара аккурат к помосту. С ориентацией на местности у нее все было в порядке, поди, успела сообразить в какую сторону двигать после того, когда все здесь заволочет дымом.
Девушка подобралась к помосту достаточно близко. Случайные бедняги, что попадались на пути, тут же либо сами шарахались в сторону, либо отлетали с подачи Рейи, поэтому особых проблем не было с продвижением. Дымовая же завеса обеспечила все остальное. Добравшись до помоста, девушка быстро спрыгнула, принявшись шарить рядом.
- Куда же ты его положил? - с лихорадочной поспешностью, проверяя подмостки виселицы, ворчала лоддроу, пока не наткнулась на чучело.
Выдохнув с облегчением и подхватив сие чудо творческой мысли, Фенрил вновь оказалась в седле. Соломенного "Левифрона" она примостила позади себя, хорошенько укутав в плащ и привязав к себе веревками, дабы ненароком не потерять драгоценную ношу.
- Беги, милая, беги. И чем быстрее, тем лучше, - выкрикнула лоддроу, подстегнув варимара.
Животное словно только и ждало сего, рванувшись прочь не разбирая дороги.
Со стороны все действо выглядело, пожалуй, устрашающе некуда. Буря, что еще не утихла, хотя и не особо уже прибавляла обороты, продолжала надрывно завывать голодным волком. Призрачные видения, не приближаясь, еще сновали по окрестностям, все больше походя на сгустки тумана, нежели на что-то земное и живое. Честной люд, некогда желавший хлеба и зрелищ, за чем сюда и явился, либо покалечил себя в суматохе, либо рассыпался по округе, тщетно пытаясь найти выход из дымовой ловушки. Ловчие, хоть и были более собраны, но явно дезориентированы, не ведая, что, как, куда и кто. Это был идеальный момент для появления с дымовой завесы всадника на тейаровом коне с ношей за спиной, будто в довершение всей картины и в доказательство того, что здесь замешены потусторонние силы.
Альвэри не стала задерживаться. упиваясь всем тем, что стало результатом ее труда. Сколь бы не навела она страха на собравшихся, вокруг был не только простой народ, более суеверный, чем разумный. Девушка подхлестнула лошадь, что и так особо не притормозила, вырвавшись с дыма, и направила ту в противоположную от той части леса, куда должны были в этой всей суматохе скрыться Бэй и Гейл со своим "грузом", сторону. Проносясь уже по более чистой, видимой части равнины, лоддроу услышала негодующие крики тех, кто не только приметил "врага", но и решил, что она увозит их драгоценного пленника целым и здоровым. Губы тронула холодная усмешка. Другого сценария она бы не приняла. Оставалось надеяться, что всех усилий, вложенных в заклинания, хватит. дабы под прикрытием бури, да и дымовой завесы. все оставшиеся сотоварищи по сему делу, успели вовремя покинуть "поле разбоя". Только взобравшись на холм, откуда ее было прекрасно видно, Аль остановила варимара и оглянулась назад. Буря, созданная ею, потихоньку сходила на нет, оставляя лишь то, что послано самыми небесами без любого на то умысла. Дым же доселе мешал присутствующим возле виселицы что-либо видеть, но ловчие уже давно поняли, что с него нужно было выбраться для оценки ситуации и сейчас, под предводительством главных, явно получали приказания. И да, ее заметили, что немаловажно. Альвэри, дабы еще больше подзадорить, ведь мало было стоять здесь и насмехаться на ними, заставила встать варимара на дыбы. Рейа, взмахнув мощными копытами с шипами, огласила округу весьма не лошадиным таким рыком, после, коснувшись уже твердой почвы, рванула прочь. Лоддроу не зря надеялась на погоню, они не могли их упустить. И в то же время она понимала, что нужно добраться до леса быстрее всех. Со всадниками соревноваться еще куда ни шло, а вот с наездниками грифонов...

-----------------
Посидев какое-то время в лесной глуши, Гейл услышал, как со стороны крепости, чуть отдать того места, кто-то двигался. При чем, то был явно не одиночка. Кусты и ветки хрустела под мощными сапогами, слышалась брань и праведное негодование. Из разговора, слова которого иногда долетали до парня, он мог понять, что люди возмущены подобной выходкой неизвестного. И ради кого? Ради какого-то алхимика? Вестимо, заключил несчастный в свое время договор с самим Тейаром, не меньше! Однако они были бы не ловчими, если бы так просто упустили своё и теперь должны вернуть его любой ценой. Поди, кляча-то, как и всадник из плоти да крови, что уже легче, чем те призрачные тени, бродившие по лесу минутами ранее. Но этим займутся другие, им же приказано прочесать ближайшие окрестности, вдруг колдун был не один...

От мыслей, что роились в голове Бэйнара по поводу всего назревающего, не отвлекал ни редкий народец, собравшийся за пределами хорошо сколоченных балок помоста, ни размеренные шаги стражей и возможно самого палача над головой. Честно признаться, до самого сего момента и далее мужчине было мало интересно рассматривать чужую подошву, ловить в глаза землю и пыль и теряться в догадках, кто же мог присутствовать на выстроенной «сцене». В вихре собственных размышлений и надумок терялся даже ход времени и в какой-то момент, словно бы выйдя из своеобразной комы, иштэ даже показалось, что он уже все давным-давно проморгал, оставшись ни только ни у дел, но и самым крайним, не справившимся с возложенной на него миссией по спасению человеческой жизни, о как!
Эйнохэил проморгался, силясь рассмотреть, что же творилось вне помоста. Но нет, все текло своим плавным и мерным чередом, если так можно было сказать: половина собравшихся все еще ожидали увидеть столь нелицеприятное зрелище, как повешение, а вторая половина усердно к нему готовилась, и если уже не заготавливая веревки и не выстраивая никаких сооружений под это дело, то уж точно, как минимум, речи про себя проговаривая. Проклятый тяжело вздохнул, ощущая, как глухо начинало биться в груди сердце, а мысли то и дело уводили разум в сторону Аль и ее отведенной во всей суматохе роли. «А что, если их будет слишком много?». Но, увы, разглядеть, на какое количество преследователей стоило рассчитывать, не удавалось. Головой во все стороны много не навертишься, а сидеть приходилось тихо. На душе от подобных вопросов становилось совсем уж тошно. «И ведь вечно все по-своему!», - не без доли неприкрытого раздражения вкупе с переживанием за жизнь той, кто была куда дороже, чем Левифрон, спасением которого все они занимались (уж да простит его алхимик), огрызнулся в мыслях Бэй. Однако дальше сетовать на непростой характер возлюбленной и ее затеи мужчине не дали. Он и вовсе притих, стараясь даже дышать через раз, когда над головой снова послышались шаги. Только теперь их было гораздо больше, а по лестнице помоста поднимались замыкающие малочисленного конвоя.
Иштэ как можно тише натянул на плечи свою сумку, взглянув на рядом лежащее чучело и плащ. Память начинала подводить от нахлеста тревоги и переживаний. «Тут. Все тут. Я тут. Они там». Не время, конечно, было себя успокаивать, но эмоции дело такое, особенно у не совсем уравновешенного. Самокритика и мнение окружающих, чтоб их! Куда-либо ползти Эйнохэйлу уже не требовалось. Он изначально расположился чуть в стороне от люка, который должен был ниспослать ему Леви как манну небесную, и желательно, еще и живого. Оставалось лишь ждать, вот только чего: окончания приговора, с коим не стали медлить или же знака из вне, не слишком-то и заметного тому, кто находился под помостом? Приходилось как-то следить за всем вместе, и вот как раз-таки второй вариант развития событий начал происходить первее. Нет, обзор у проклятого резко не увеличился, однако какую-то смуту, переталкивания и самые громкие восклицания среди собравшихся уловить можно было. Даже отдельные слова про каких-то всадников расслышать удавалось. А еще вокруг как-то все сильно уж потемнело. Это было заметно даже тут, под деревяшками сколоченного строения. К каплям усилившегося дождя и порывам ветра, что начинали пронимать сквозь одежды прислушиваться, как в прямом, так и в переносном смысле, было некогда. Да и шестое чувство во всю говорило о том, что то было не просто прихотью природы поплакать над повешенным, а чем-то большим. Вспомнив, что погодные капризы были частью запланированного Альвэри, Бэй более не стал акцентировать внимание на толпе. По крайней мере, пытался, сосредоточившись на происходящем на помосте. Однако, наводимый хаос, как-то не сильно пугал тех, кто приводил приговор в исполнение, и вскоре вместо криков, наполненных ужасом и страхом, сверху послышался громкий шум, похожий на дергание рычага, а еще через мгновение люк помоста открылся, являя взору мужчины обувку повешенного.
И как бы ты готов не был, а к такому, как оказалось, до конца готовым быть нельзя. Иштэ дернулся в сторону, чувствуя, как перехватило на миг дыхание от увиденного, но быстро пришел в себя, совладав с обуревавшими эмоциями и рыпнувшись навстречу алхимику. В голове даже успела промелькнуть довольно оптимистичная мысль, звучавшая как: «И пусть всем запомнится тот день, когда не был казнен Левифрон!», вот только этот самый Левифрон почему-то за все эти чудные мгновения так и не собирался падать вниз вместо этого «весело» отплясывая свой последний в жизни танец в воздухе. «Или все-таки был…». Не зная, как поступить лучше, Бэйнар опешил. Поддерживать алхимика снизу, если он собирался остаться незаметным, не представлялось возможным, но и смотреть, как практически перед ним трепыхается в предсмертных конвульсиях тело знакомого… Проклятый нервозно взглянул за балки, тщетно пытаясь отыскать взором лоддроу среди того представления, которое уже успело разыграться у крепости. «Ну же, Аль!».
Но и на «ну же» потребовалось время, исчисляемое ни секундами, а долгими, тянущимися минутами ожидания, за кои Левифрон отплясать еще раза два бы успел. Поймать падающего мужчину Эйнохэил не сумел бы при всем своем желании, ибо и так находился в полу-согнутом положении, а потому плюхнулся алхимик на землю как мешок картошки и более не пошевелился. Не пошевелился он и тогда, когда к нему на всех парах примчался иштэ, «закружив» над телом как мать-наседка над пострадавшим цыпленком. «Бл-ть! Бл-ть! Бл-ть!! Он труп! Он точно труп!!». А так как ни времени, ни особых знаний по откачке «пациента» у Бэя не было, приходилось тупо следовать словам ледышки и утаскивать знакомого в любом из состояний и степеней смерти. Быстро накинув на Леви плащ-невидимку, подхватив подмышку соломенное пугало и крепко матерясь при каждом ползке, мужчина скрылся в тени, спокойно преодолевая препятствия в виде стены помоста и выбрасывая пугало куда-то рядом. То, что сделал он это, выкинув двойника Левифрона в самый сумрак, проклятый уже не видел, поспешив вернуться к телу. И сделал он это как раз вовремя. Балки на противоположной стороне помоста легко и непринужденно отодвинулись, видимо, изначально служа «входом», и в проеме показались лица стражников. Конечно в том, что это наверняка были они, Бэй уверенным не был, но и простому люду соваться сюда смысла не находилось. Все они были заняты тем, что уносили ноги от стихийного бедствия, каких-то всадников и всего того, чего сам мужчина рассмотреть в спешке не успел. Иштэ затих, забывая, что и так был незрим глазу и мог хоть орать, покрывая все и всех трехэтажным матом, и все-равно остаться незамеченным. Даже вдох застрял посреди горла огромным комом, а по спине прокатился неприятных озноб. Однако…
- Нет тут никого!! – Заорал один из стражников, оповещая собратьев.
А еще через секунду деревяшки сомкнулись, послышались поспешно удаляющиеся шаги и вскоре все относительно стихло, оставляя спасителя и сокрытого магической тряпкой спасаемого наедине. Прислушиваться к прозвучавшим далее возгласам про возникшего Тейарова коня и всадника Бэйнар не стал. Вместо этого, подхватив, как мог, Левифрона, которого укутал для верности в плащ поплотнее, вытащил тело знакомого из-под помоста, и взгромоздив нечто невидимое на себя, дал деру в сторону полеска.

Бежать было отнюдь не легко, учитывая даже то, что весил алхимик если и не как Аль, то приблизительно так же, и особого довеска из себя сейчас не представлял. Трудности составлял наведенный хаос и попадающие все время под ноги ветки и камни, бьющий в лицо ветер и осознание, что за ними могла вестись погоня, ибо при всех стараниях Эйнохэила все же могли засечь. Едва оказавшись за первыми из деревьев, и добежав до куста, мужчина чуть ли не рухнул, запыхавшись и тяжело дыша то ли от того, что действительно бег с препятствиями и грузом на плече оказался тяжелым, то ли больше от плещущих через край эмоций и убеждений себя в своей же провальности. Мужчина, все еще переводя дыхание, заозирался по сторонам, не забывая и на крепость за спиной глянуть. Нет, насколько он мог видеть, никто за ними с луками и мечами не гнался, но это не означало, что можно было спокойно расположиться прямо здесь, наблюдая окончание спектакля издалека. Надо было поскорее убираться куда подальше, а там уже и дух переводить. Проклятый засопел, подпихивая возможно уже и бездыханное тело у себя на плече, и припустил вглубь небольшого, как помнил, леса.
Остановился он лишь тогда, когда дышать уже получалось с трудом, а вид крепости и вовсе пропал где-то позади. Отыскав наиболее подходящее место около валунов и кустарников, иштэ наконец-таки опустил Левифрона на землю, и сам не удержавшись на ватных от побегушек ногах. Сердце бешено колотилось в груди, каждый вздох отзывался болью в горле и саднил легкие, руки заметно дрожали, а в голове метались всевозможные мысли, загоняющие сознание в тупик. Бэй не знал ни судьбы Альвэри, ни Эби, у которой роль во всем этом была ничем не легче. Он не знал даже живым ли вытащил Леви, и что делать теперь. Руки потянулись к плащу, в который был завернут алхимик. Откинув полы, мужчина перевернул знакомого с бока на спину, наклонившись к самому лицу и силясь уловить дыхание. Слабое, но оно все же было. Остальной вид недо-повешенного волновал куда меньше. Все же не на постоялом дворе в апартаментах высшего класса его держали перед казнью и осунотость и бледность вместе с потерянными килограммами были неотъемлемыми «атрибутами» суровых условий содержания заключенного. Ах да, и петля на шее. Правда ее проклятый поспешил снять с алхимика как только стянул плащ-невидимку, теперь же любуясь трудами палачей. 
- Подъем, спящая красавица, - проронил наконец Бэйнар, одарив Леви парой неслабых пощечин.
Но ровно никакого эффекта это не дало. Иштэ нахмурился.
- Вот только не заставляй меня тебя целовать.
Как стоило возвращать в мир сознательный приятеля он не знал, да и стоило ли вообще его сейчас дергать – тоже.

Отредактировано Бэй (2016-06-12 22:10:46)

Убедившись, что незваные гости ушли, Гейл аккуратно выбрался из кустов, а за ним и Клейм.
- Надо начать поиски, может ты сможешь учуять Ливифрона? – обратился таррэ к псу. Тот тихонько рыкнул и приступил к поискам.
Гейл молча следовал за Клеймом. Внезапно какой-то звук привлек внимание, и парень посмотрел наверх. Над ними промелькнули грифоны. Пес зарычал, он тоже заметил преследователей.
- Клейм, прячемся! – Крикнул Гейл, направляясь в заросли, но его мохнатый спутник не слушался, он продолжал рычать. – С ума сошел? Если найдут нас, то ты потеряешь шанс найти хозяина!
Смысл слов дошел до волкодава, с неохотой он залез в кусты, и оба притаились. Грифоны, наверное, что-то заметили, потому что продолжали кружить над тем местом, где они прятались.
«Без паники, только без паники». Таррэ поплотнее укутался в плащ, хотелось согреться, дождь постепенно успокаивался и был уже не таким сильным. Однако, парень был полностью мокрым, голодным и уставшим. «Пожалуй, после всего этого, надо будет поспать пару суток. Только бы с ними было все в порядке».
Сколько так пришлось сидеть, Гейл не знал, но скорее всего время приближалось к полудню, хотя ему могло лишь казаться. Пару раз парень все-таки проваливался в короткий и беспокойный сон. В очередной раз он открыл глаза. Никаких грифонов не было видно, как, впрочем, и какой-либо погони. Таррэ вылез из своего укрытия. Клейм вышел из кустов и уже принялся все вокруг обнюхивать. Наблюдая, как пес ходит из стороны в сторону, решая, куда же все-таки идти, Гейл залез в сумку и достал пару яблок, чтобы перекусить.
Клейм наконец-таки взял след и побежал по тропинке. Тарэ поспешил следом, надеясь, что нюх пса привет их к Бэю или Альвэри.

[nick]Гейл[/nick][icon]http://s018.radikal.ru/i502/1701/4d/e465cd70d403.png[/icon]

Отредактировано Эбигейл (2018-03-16 12:23:52)