[ Туманная бухта ] 
29 Новой Надежды, 1647.
За полночь.
[float=right]
[mymp3]http://ato.su/musicbox/i/0614/cf/1eb92.mp3|Chelsea Wolfe - Feral Love[/mymp3][/float]
«Шакти». Всё в животе переворачивалось от совсем ещё свежего ранения. Руна василиска и зелье сделали своё дело, исключая летальность поражения, но фантомная боль, должно быть, будет преследовать её до конца жизни. «Шакти Ксорларрин». Дорожка слезы, утёкшей к уху, казалась очень холодной на разгорячённой коже лица. О нет, ей было не досадно, и это не эмоции довели её до слёз, а самые что ни на есть настоящие физические ощущения. Вам когда-нибудь пробивали брюшину заточенным древком? Вот и не говорите о том, что в такой ситуации возможно сохранить невозмутимость и бодрость духа. Однозначно слёзы стояли в глазах шадоса не потому, что она обладала слабой волей. «Чёрный Язык». Кровь, потёкшая из носа и изо рта, уже успела застыть. Привкус металла доводил девочку до немой паники, создавая впечатление того, что она до сих пор ранена и может преждевременно отправиться к праотцам. В её случае – в забвенье, ибо шадосам, существам столь скверным и отвратительным самому мирозданью, посмертная жизнь дарована не была. Казалось, эта кровь растеклась и по платиновым волосам, опорочив их белизну, и даже вода гавани не смогла смыть её, когда девочка рухнула в воду. Посмотреть и убедиться в этом она, конечно же, не могла. «Та, что имеет право говорить от имени Маркиза Юродивых». Но если от ощущения смертельного ранения ещё можно было как-то избавиться, то от последствий отравления спасу не было. Шадос чувствовала себя душой, забрёдшей в чужое тело, так как оно по большей части не было ей подвластно. Ощущалась и тяжесть, и усталость, но вместе с тем она потеряла власть над всеми своими конечностями. Суставы и позвонки захлопнулись точно двери с поломанными замками, и как бы она ни пыталась, с этим ничего нельзя было поделать. При каждой попытке пошевелить хотя бы мизинцем складывалось впечатление, что суставы заело. Теперь она была не более чем механизмом, в коем одновременно заклинило все шестерёнки. Оставалось уповать лишь на мастера, который вновь мог запустить их в ход и не позволять размякнуть своему внутреннему стержню. Теперь, когда её тело вышло из строя, следовало закалить свой дух, припомнить, кем являешься, и строго-настрого запретить себе помышлять о слабости.
-Язык,- на выдохе произнесла белобрысая шадос,- дракона.
Полёт прошёл для Шакти практически незамеченным – сознание погрузилось в своего рода транс. Поэтому когда чёрный, словно смоль ящер приземлился, она не сразу смогла распознать местность, в которой уже бывала когда-то. Собственные мысли полностью перебивали реальную картину происходящего, заставляя её путаться. Не имея возможности управлять своим телом, белобрысая шадос никак не могла повлиять на действия тех, кто находился рядом с нею, и потому не принимала совершенно никакого участия в принятии решений. Будь она наблюдательней, то заметила бы, что Джу-Алшай и Сильванеш уже заключили какой-то договор, который если и нуждался в её одобрении, то всё равно не мог его получить, так как Шакти не реагировала на внешний мир, по крайней мере, изначально. Когда же товарищ взял её на руки, девочка издала лишь стон, вырвавшийся из прикрытых, пересохших уст. Болью ощущения, испытываемые ею при движении, назвать было сложно, потому как относились они к совершенно иной категории. Самой верной ассоциацией в данном случае по отношению к шадосу могло бы быть забарахлившее устройство, коим она себя сейчас и считала. «Я не погибну. Уже нет». Шакти попыталась сжать руки в кулаки, но в итоге ей удалось всего-навсего слегка пошевелить кончиками пальцев. «Меня починят, и тогда я стану сильнее всех. К несчастью всех, кто меня до этого довёл». Белобрысая шадос стиснула окровавленные губы. «Убийца в лесу. Арий Норерно. Кристоф Сансер».
-Кровь врагов сладка,- повторила девочка фразу, ставшую для неё чем-то вроде девиза.
-Сладка, Шакти, сладка,- без привычной ухмылки подтвердил Джу-Алшай, неся её к высокому железному забору. Видеть его таким было, мягко говоря, странно.
-Ты не улыбаешься, šanaas,- проронила шадос и сквозь нечеловеческие усилия повернула голову в другую сторону, чтобы смотреть в том направлении, куда они шли.
Отравитель ничего не ответил; только обернулся, посмотрел на идущих следом, после чего подошёл к незапертым вратам, не менее низким, чем забор, и подтолкнул их ногой, чтобы раскрыть пошире и войти на территорию города мёртвых. Шакти узнала это место, только когда они переступили его черту. Всяких посетителей здесь встречало каменное изваяние в виде скорбящего человека в невероятно реалистичных одеяниях, держащегося за плиту. Высеченное в нём послание было не просто приветствием, но ещё и предупреждением. Письменность драконьего языка была чужда девочке, но она знала содержание текста, а одно присутствующее в нём слово мелькало на каждом надгробии, коих здесь были тысячи. Что-то сжималось в груди Шакти, когда она сталкивалась с этим словом. «Клятвопреступники. От них все беды – от тех, кто преступают свои же клятвы». Маркизова прислужница полностью поддерживала назидательное послание, высеченное в камне. «Никакого покоя. Ни здесь, ни на том свете». Теперь, когда она столкнулась с ними лично, Шакти начала в полной мере понимать смысл этого слова. Кому-то это могло показаться даже романтичным, но для девочки оно теперь и отныне имело самый скверный смысл. Клятвопреступники, детоубийцы, кощунники – вот худшие слова из всех, которыми только можно обозвать оступившихся персон, погрязших в непростительных окаянствах. По её мнению они не заслуживали захоронения, но кто-то когда-то решил иначе, и в результате в драконьих землях появился наглядный памятник запредельной гнусности смертных – Некрополь Клятвопреступников.
Мало на свете было мест, удостоившихся такой мрачной славы как этот город мёртвых. Сама атмосфера некрополя заставляла посетителей ёжиться, какими бы крепкими орешками они ни были. Но оно и ясно – эта земля поистине принадлежала мёртвым, и они в иной раз даже были готовы постоять за неё. Днём и ночью здесь стояла мгла, создающая впечатление непогоды, даже если за забором царили солнечные весенние деньки. Поговаривали, что эта пелена имела искусственный характер, и по заверениям самых бесстрашных языков удерживали её исконные владельцы сих земель. Впрочем, даже если они и были причастны к этому, то поступали следующим образом не для того, чтобы пугать приходящих сюда людей или нелюдей – тут-то и без этого было достаточно жутко. Куда ни глянь, повсюду надгробия, преимущественно с одним лишь словом на них, местами скульптуры и даже целые склепы, но сыскать на них хоть какие-нибудь имена или другие данные о захороненных личностях не представлялось возможным, так как никто в своём уме не стал бы этого делать. Захоронения, относящиеся к периоду времени ещё до заключении Мирного Договора, все как один были обозначены словом «КЛЯТВОПРЕСТУПНИК». Иные могилы, в которых покоились драконы и представители других рас, не заставшие той суровой эпохи, зачастую вообще не имели никаких надписей. Особой красотой обладали захоронения драконьих возлюбленных, коих они хоронили здесь по той причине, дабы никто не тревожил их покой. И опять-таки украшали их не слова, а плоды трудов архитекторов и скульпторов. Шакти, прежде посещавшая некрополь, находила в этом месте особую притягательность и эстетику. С одной стороны город мёртвых являлся могильником самых презренных существ, коим не нашлось местечка где-либо ещё, с другой – эдаким музеем высокого искусства под открытым небом. Сейчас же, в столь поздний ночной час, можно было разглядеть лишь те могилы, что располагались у самой узкой тропинки, по которой они шли, да и то только благодаря амулету Солнца, намотанному на запястье отравителя. «Была бы моя воля, я бы запечатлела весь некрополь с высоты полёта и повесила эту картину у себя в башне». Если не брать во внимание трупы и периодически выскакивающую будто бы из неоткуда нежить, город мёртвых мог бы стать одним из её любимых мест для времяпрепровождения в свободные от забот мгновения. К тому же, сложно было представить ещё какое-нибудь кладбище, способное конкурировать с этим по количеству остатков душ, которые мог бы поглотить изголодавшийся шадос. «А затем получить по голове от какого-нибудь злого призрака. Много вас тут ходит, много. Видеть вас не могу, но чую, что никто из здешних в посмертном сне толком не пребывает». Белобрысая девочка бродила взглядом по надгробиям и скульптурам вдоль тропы, и было у неё на душе в тот момент сладострастно трепетно – а не решится вдруг какой-нибудь неупокоенный показаться?..
Сапоги Джу-Алшая чавкали по влажной земле, и никаких больше звуков, кроме мирного шелеста сотен деревьев и собственного дыхания, Шакти больше не слышала. Не было здесь шёпота, навеянного лёгкими порывами ветра, не было так же завываний вдали, предупреждающих о том, что где-то там вновь кто-то сильно обездоленный и лишившийся своей телесной оболочки таким образом скорбит о своей судьбе и взывает к той, дабы получить второй шанс переписать свою незадачливую историю жизни. Маркизова прислужница, отвлекаясь от неприятных ощущений во всём теле, прислушивалась к окружающей среде, не зная, чего сама желает – услышать что-либо или напротив, остаться в относительной тишине. Остановившийся без видимых на то причин Джу-Алшай заставил её сердце подскочить к горлу. Чувства девочки по поводу этого, как и в большинстве подобных случаев, балансировали где-то между ужасом и восторгом. [float=left]
[/float]
-Глянь, что тут у нас,- сказал отравитель и поднёс шадоса к могиле так, чтобы её свесившаяся голова оказалась как раз напротив искусно выполненного изваяния. Посредством скульптуры была изображена молодая женщина, сидящая на надгробии. Больше всего Шакти понравились её одеяния и поза, передающая достаточно сильные эмоции. Кем бы ни был скульптор, он наверняка являлся мастером своего дела и получил за искусно выполненную работу немалых денег.
-Я не узнаю её,- ответила без лукавства белобрысая шадос, так как в скульптурах кладбищенской архитектуры редко угадывались черты лица реальных людей, даже если они и служили источником вдохновения. Шакти попыталась угадать, почему товарищ обратил её внимание именно на эту могилу, но её догадки в итоге оказались неверны.
-Сисцилла Сансер,- с каким-то холодком произнёс отравитель и развернулся, чтобы девочка, почти что висящая у него на руках, могла посмотреть на сражённого дракона-предателя, имеющего ту же фамилию. Белобрысая шадос практически сразу догадалась, о ком идёт речь, хотя до этого не располагала никакой информацией по поводу родственных связей продажного ящера. Но, тем не менее, тот минимум, что был ей известен, позволил ей выдвинуть правильную версию по поводу той, что покоилась в двух шагах от того места, где находилась она сама. В уставших глазах шадоса мелькнуло какое-то злое ехидство.
-Почему ты спрятал её здесь, maraїsth?- спросила Шакти, хотя изначально понимала, что диалога не будет – Сансер держался при сознании лишь благодаря снадобьям отравителя и, по его словам, уже пребывал в своей маленькой личной Изнанке. –Чтобы навещать свою дохлую ящерицу, будучи никем незамеченным? Ах да, совсем забыла. Вы, драконы, ведь однолюбы. Это, наверное, очень паршиво, когда подыхает единственный, кого любишь. Скажи, maraїsth, она была той единственной? Я бы не стала спрашивать, но, увы, у тебя больше нет левой руки, следовательно, мы так и не узнаем, было ли это так.
Из-за чрезмерного потока слов на подбородок белобрысой девочки стекла слюна, перемешавшись с засохшей кровью. Никакого чувства стыда по этому поводу она не испытала и заострять внимания на этом моменте не стала, да и Джу-Алшай весьма оперативно вытер ей подбородок тыльной стороной ладони, ради этого присев на надгробие, чтобы не уронить шадоса на землю. Тем временем Шакти несло всё дальше и дальше. Месть, как правило, заключалась не только в каких-то действиях, но и словах, а их у маркизовой прислужницы было много, и она не гнушалась произносить вслух худшие из них. «Худшие слова для худшего смертного».
-Но ты не волнуйся, мы вас обязательно вместе положим,- продолжала белобрысая шадос, не отводя взгляда от покусившегося на её жизнь ящера,- даже более того – тебя прямо поверху неё и скинем. И надгробие поставим,- не унималась девочка, хотя Сансеру очевидно было так физически плохо, что он при всём желании не смог бы отреагировать на её злые речи,- с надписью «здесь истлевает клятвопреступник и его жёнушка». Маджере,- обратилась она к дракону с янтарными глазами,- подскажешь ведь мне, как высечь это на Дарканте? Я успею выучить это, потому что ты не умрёшь ещё о-о-очень долго,- её внимание вновь было устремлено на предателя,- даже не вздумай подыхать, däerhe nagalers! Когтистая Рука выкует для меня оружие из той штуковины, которой ты пытался меня прикончить, и тогда я потребую поединка и убью тебя. MOÜRAŅ! Ты понял меня?- Шакти, почти перейдя на рычание, заставила себя поубавить тон. –Но, само собой, придётся подождать. И ты будешь ждать. Десять, сто, тысяч лет. Даже если придётся призвать самого Властителя Проклятий, чтобы обратить тебя в тень, ты дождёшься, пока я стану лучше тебя и самолично отомщу тебе за подлость.
В запале ярости и жажды мести белобрысая шадос не сразу заметила, что из темноты на тропинку вынырнули два пса. Сам их вид не сулил ничего хорошего, и хотя они не превышали размеров обычных служебных собак, что натолкнуло бы на мысль об их принадлежности к другой категории животных, Шакти была убеждена – этим псам ничего не стоит разорвать любого из них на части, да так быстро и рьяно, что и отреагировать не успеешь. Впрочем, пока что смертельно опасные собачки вели себя спокойно и просто разглядывали чужаков, не спеша бросаться на них. Джу-Алшай, тем не менее, аккуратно прислонил свою обездвиженную ношу к скульптуре, посвящённой Сисцилле Сансер, и поднялся на ноги, внимательно следя за своими действиями, чтобы не спровоцировать псов. Уже то, что руки отравителя легли на рукояти сабель, говорило об уровне опасности той ситуации, в которую они попали.
[float=right]
[/float]-Вот так да…- раздался в темноте за спиной собак хриплый, но удивительно спокойный женский голос. –Что за шум, а драки нет?
В круг света, образовавшийся за счёт амулета Солнца, из непроглядной тьмы размеренной поступью вышла женщина, целиком и полностью облачённая в чёрное. Казалось бы, непокрытой оставалась лишь её голова со светлыми волосами, уложенными в причёску, и эльфийского типа ушами. Драконица поправила воротник и без страха провела рукой в перчатке по спине одной из собак. В свете магического амулета блеснули её кольца – элегантные, очевидно очень дорогие, но совершенно не кричащие о дороговизне. Сама женщина держалась с достоинством и невозмутимостью, коим обзавидовалась бы большая часть леди, не сумевших взрастить в себе эти качества до такого уровня. Шакти могла видеть её, лишь скосив глаза, и, заметив это, драконица прошла вперёд, оставляя своих собак позади. Они, разумеется, были знакомы, и, была бы шадос физически способна на это, так наверняка поклонилась бы женщине в ответ на её лёгкий приветственный кивок. Джу-Алшай, в свою очередь, тоже узнав её, отвесил поклон – не совсем по этикету, но душевный точно. Драконица кивнула и ему. Можно ли было ожидать других манер от одной из дочерей главы рода аэ Мастарна и по совместительству сестры Полыни? Белобрысая девочка не знала более знатных семей столь верных её милорду, как эта. И, кстати говоря, верность они хранили не просто Его Светлости Меррику Лауфенбергу, а Маркизу Юродивых. Это многого стоило. По крайней мере, гораздо больше, чем мог бы дать кто-либо ещё.
-Счастье встретить Вас здесь, леди Хиссроэри,- роль переговорщика взял на себя отравитель. В конце концов, это просто неприлично – начать болтать всей толпой. Драконица держалась отстранённо, но вовсе не враждебно. Такое поведение вельможей нравилось Шакти больше всего.
-Смотря кого об этом спросить,- хриплый голос женщины плохо сочетался с её внешним видом. Ходили слуги, что раньше он был куда приятнее, но тёмная магия и все те зелья, снимающие побочные действия неудавшихся заклинаний, бесповоротно изменил его. В целом же, для Хиссроэри это не должно было быть катастрофичной потерей – у неё и без того хватало других достоинств.
-Уж не сомневаюсь, что непрошенные гости будут иного мнения,- складно отвечал Джу-Алшай, и это ни в коем случае не было оскорблением. Аэ Мастарна тщательно оберегали Некрополь Клятвопреступников, который сами и возвели. Так что слышать о том, что посторонним приблудам здесь не поздоровится, драконице было даже приятно. Но лицо её по обыкновению выражало лишь присущую всей их семье лишённую каких-либо эмоций концентрацию. Будучи воспитанной леди, Хиссроэри предпочитала не расспрашивать об очевидно потрёпанном состоянии шадоса, поэтому-то она и приняла выжидающую позицию.
-Миледи, полагаю, Вы можете оказать нам помощь,- не заставил ждать с сутью дела отравитель,- не могли бы ли Вы предоставить нам бутыль эктоплазмы или же, на крайний случай, намекнуть о месте свершения убийства злобным призраком? Разумеется, первому варианту мы бы радовались больше, чем второму, но любая помощь с Вашей стороны придётся очень кстати.
Шакти переглянулась с драконицей, которая до этого посматривала на Сильванеша и двоих пленников. На этой земле любой из семьи аэ Мастарна мог считаться другом маркизовым слугам, поэтому ничего странного в ожидании помощи с их стороны не было. Хиссроэри поправила перчатки, отошла к свои собакам, отдаляясь от источника света, всё ещё висящего на запястье Джу-Алшая.
-Здесь эктоплазмы нет, но я слетаю за нею в Морн-Враог,- сказала она, что сильно воодушевила девочку. Если отравитель не кривил душой, то с помощью этого ингредиента он мог приготовить для неё противоядие, за четверть часа снимающее всяческие эффекты отравы, жертвой которой угораздило стать Шакти. Джу-Алшай прежде неоднозначно намекнул, что с восстановлением лучше не затягивать, ибо это может вылиться в пренеприятнейшие последствия. От мыслей об участи калеки белобрысого шадоса бросало в дрожь. Посему слова драконицы пролились целебным бальзамом на её измотанную страхом душу.
-Вы будете вознаграждены по справедливости. Можете не сомневаться в этом,- добавила Шакти, и лжи в этом не было. Слухов о Маркизе Юродивых ходило предостаточно, но люди, твердящие, что он безумно жесток со своими противниками, почему-то упорно не хотят упоминать про все те блага, что достаются его союзникам. Но шадос не понаслышке знала об отношении драконьего маркиза к тем, кто оказался ему полезен, и обещание награды не было очередной ложью, лишь бы только добиться своего. Скорее всего, Хиссроэри в действительности ожидала награда за проявленное содействие прямых маркизовых подчинённых, которые пострадали не где-то там, а исполняя важное поручение. «В котором мы преуспели».
-Что же, я в нетерпении. Ты знаешь, где меня искать, Чёрный Язык,- перед тем, как слиться с ночной тьмой, выйдя из круга света, молвила драконица,- в Рахене нам не рады с тех пор, как Маниус… отошёл от дел.
«Точнее говоря, с тех пор, как твой братец и мой наставник в одном лице обрёк себя на участь быть захороненным здесь, в этом некрополе, с таким же надгробием как тысячи других и словом «maraїsth» на нём,» мысленно поправила Шакти, но ума к этому времени у неё было уже достаточно, чтобы не вздумать произнести это вслух. Она не знала, каковыми были внутрисемейные отношения у представителей рода аэ Мастарна, но подозревала, что никто из них не был в восторге от поступка Полыни, сбежавшего от Маркиза Юродивых; вместе с тем, едва ли его братья и сёстры желали ему смерти. В целом же, этим побегом Полынь действительно посрамил всю свою семью, от чего те никак не могли оправиться. «Но милорд не настолько узко мыслит, чтобы ненавидеть весь род только потому, что один из его выходцев оказался клятвопреступником».
-Одной заботой меньше,- подойдя к Шакти и снова взяв её на руки, сказал Джу-Алшай,- живым по земле мёртвых лучше не болтаться без повода. Подождём её в склепе.
[float=left]
[/float] Маркиз Юродивых был не единственным, у кого в некрополе было своё укромное местечко, но Шакти бывала только в некоторых из тех, что принадлежали деловым партнёрам её милорда. Конечно же, склеп, отведённый людям драконьего маркиза, белобрысая шадос знала лучше всего. В её памяти он остался одним из красивейших построек города мёртвых, но не самым красивым – ибо привлекать к себе лишнее внимание означает целенаправленно искать неприятностей. Шакти хорошо помнила нишу в стене каменного склепа и увитую растениями скульптуру в ней. Побывав там единожды, белобрысая шадос задалась вопросом: «Не является ли эта скульптура женщины отсылкой к какой-нибудь драконице из рода Лауфенбергов, захороненной в этом же склепе?» Но спросить, есть ли в некрополе кто-то из «властителей гор», она не решалась. С таким же успехом можно было сброситься с башни рахенского замка прямо в обрыв или же привязать к ноге глыбу и сигануть в море.
Спустя минут пятнадцать, а то и двадцать виляющая тропинка привела их аккурат к склепу со скульптурой в нише. Джу-Алшай оглянулся, дабы убедиться, что дракон и пленники никуда не делись, затем пнул носом сапога в дверь. Простояв у входа ещё несколько минут, отравитель явно озадачился тем, что никто не отворил дверь, хотя должен был, и, положив белобрысую девочку на холодную точно кожа мертвеца землю, быстро открыл её сам и вот уже в который раз поднял свою ношу, после чего прошёл внутрь. В самой постройке было не особо просторно и вокруг семи расположенных вразброску саркофагов смогли бы столпиться не более пяти десятков людей. Никаких следов пребывания здесь кого бы то ни было не наблюдалось, за исключением отсутствующей на полу пыли и паутины. Отравитель уложил шадоса на саркофаг так, что она оказалась лежащей на фигуре усопшего воина, имеющего весьма натуралистические черты лица.
-Я тебя оставлю ненадолго,- совсем тихо сказал он, наматывая ей на руку амулет Солнца,- а ты тем временем не унывай.
-А должна?- почему-то разглядывая его шрам, идущий поперёк глаза, спросила белобрысая шадос.
-Хочешь историю? Знаю, ты их любишь. Так вот, когда я был мелкий совсем, то питал страсть к разведению эшиков,- рассказывал шёпотом отравитель,- помню, у меня их было даже несколько стаек. Брат мой старший как-то раз вознамерился меня зацепить и перетравил их всех. Он, кстати, к тому времени с ядами всего несколько лет возился, а я и подавно только начинал. Эшики-то мои померли, да вот только его с собой прихватили. Из-за невнимательности к этому яду он сам через два дня откинулся. Если б я тогда извлёк из этого урок, то забросил бы ядоделие. Но я был тупицей, и кончина брата меня впечатлила не настолько, чтобы я отказался от понравившегося мне занятия. А болтаю я так много, дабы ты поняла – иногда нужно быть безрассудно бесстрашным тупицей, чтобы не оказаться простым дураком. Всё ясно?
-Предельно,- ответила Шакти. По правде, она и не намеревалась сбегать со службы, испуганная таким происшествием как нанесённое Сансером ранение. Реакция была едва ли не противоположной. Если чего-то боишься, следует встретиться с этим лицом к лицу и, без лишней траты времени на то, чтобы оклематься, надо встать на ноги и брести дальше. Иными словами говоря, Чёрный Язык не желала и не собиралась «сливаться».
-Тогда держи вот такую штучку,- отравитель незаметно втиснул ей в ладонь кусочек чёрной чешуи и помог сжать пальцы,- слыхал я о том, что вы, народ деревенский, весьма суеверны. Вот и таскай её с собой, чтобы никогда не забывать ни про бриг, ни про Бледноромордого, ни про берег Мглистой гавани. А если этого будет недостаточно,- он заправил длинные волосы за раненное ухо,- заодно и ухо своё подгоню, коли не заживёт. Некоторые всерьёз считают, что я приношу удачу больше, чем заячьи лапки.
Джу-Алшай потрепал шадоса по голове, переглянулся с драконом и направился по каменной лестнице вниз, в подземельные помещения, где рассчитывал найти оставленные здесь ингредиенты и приспособления, требующиеся для приготовления противоядия. Маркизова прислужница вперила взгляд в Сильванеша, так как её голова оказалась повёрнутой в его сторону. Отношение к этому ящеру у неё поменялось, что рано или поздно всё-таки должно было произойти. Если ранее Шакти ещё могла прикрыть глаза на его нестабильную во всех отношениях сущность во имя общего дела, то теперь продолжать это делать казалось невозможным. Конечно же, она была благодарна дракону за спасение, но это не умаляло других его прегрешений.
-Могучий darghul,- заговорила она, и укор, сквозящий в голосе, был практически ощутим на ощупь,- представитель гордой и древней расы. «Тот, кто летает». Страх и ужас всех двуногих тварей. «Который совершенно ничего не сделал, когда Сансер метнул в меня то древко». Покоритель воздушных потоков и высочайших высот. «Который не совладал вовремя со своим более мелким сородичем». Должно быть, это огромное счастье – родиться таким как ты. «Подлым единоличником с мозгами, плавающими в роме, и фантазиями о своей грандиозности».
Никаких определённых претензий к Сильванешу быть не могло – он ничего не обещал и ни в чём не клялся, следовательно, озлобленность Шакти имела какую-то иную почву. Какую именно – она ещё не определилась, но однозначно это было что-то весомое, раз белобрысая шадоса дала эмоциям поглотить холодный расчёт, твердящий, что перед таким противником лучше стелиться гладкой дорожкою. Но маркизова прислужница чётко решила для себя, что напела ящеру уже достаточно приятных слуху песен. «Ты получишь всё, что заслужил. Только вот проживёшь с этим вознаграждением не так долго, как тебе того хотелось бы». Став почти полностью физически беспомощной, Шакти обратилась к силе своей воли и характера. Говорят, что человек, теряя, к примеру, зрение, начинает лучше слышать, а глухой взамен на слух может легче других научиться читать по губам. Что-то похожее происходило и с белобрысой девочкой, потерявшей хорошую долю инстинкта самосохранения. Неизвестно, сколько ещё дров успела наломать Шакти, если бы отравитель не поспешил вернуться.
-Клянусь Ильгиной благосклонностью к моей скромной персоне,- возбуждённо воскликнул он, взбежав наверх,- ты ещё удачливее, чем Шхааката, а безшкурый ублюдок был тем ещё везунчиком. Мне-то уж можешь поверить – сам его триста двадцать три раза травил, ему всё нипочём было.
Такая порывистость в действиях и словах товарища заставила маркизову прислужницу встревожиться. Самым беспокойным было то, что отравитель вновь лыбился, как будто с него в борделе не взяли ни копейки, а обслужили по высшему классу. Девочка пропустила мимо ушей вот уже которую по счёту историю о сослуживцах мужчины, силясь пошевелиться, пока Джу-Алшай поднимал её с саркофага.
-Ты мне объяснишь, что происходит?- вяло сжимая в руке чешуйку, затребовала Шакти. Сердце в груди стучало, отбивая военный марш.
-Побереги слова,- улыбчиво ушёл от ответа товарищ,- вскоре они тебе понадобятся во всей красе.
[/float] Стоит ли говорить о том, что некрополь кишит не только нежитью, но и тварями Изнанки? Ведь людская молва твердит, что её разлом образовался прямо в «городе мёртвых», а точнее – его западной части. А вот в южной, там, где находится единственный вход и вместе с тем выход, сразу за вратами стоит скорбящее каменное изваяние, якобы придерживающее лёгким касанием плиту. Высеченная в камне надпись на Дарканте гласит: [/float]
Миновав последний отрезок пути, Меррик остановился возле небольшого каменного склепа. Постучав ногой (так как руки были заняты) в дверь три раза, а затем отрывисто еще два, он стал ждать, пока дверь не открылась изнутри. На пороге показались девочка и старуха, разные, как день и ночь, и в тоже время похожие как две капли воды, словно они являлись единым организмом. В какой-то степени этот так и было. Девочка в руках держала плюшевую игрушку, старуха – магический жезл.
-Где ошейник? – Спросил Меррик, кладя Шессу на каменную поверхность гроба.
![Перстень душ [розыгрыш сокровищ «Дары Привидерия»]](https://i.imgur.com/OLWFkYC.png "Перстень душ [розыгрыш сокровищ «Дары Привидерия»]")
Нагнувшись, Меррик достал из-под статуи оставленную когда-то в Некрополе книгу. Прошло несколько лет с тех пор, как он в последний раз держал в руках увесистый том в черном переплете с вытесненным на нем золотыми нитями названием: «Сумерки богов». Меррик открыл книгу. Внутри, однако, был не роман, а тайник, в котором находились дробилка коленей. В инквизиции подобный инструмент пыток использовался на начальном этапе, во время так называемого легкого допроса. Шипы инструмента вначале прокалывали кожу, затем дробили суставы. Когда Меррик в свое время попал в руки фанатиков, то его палач, на редкость изобретательная личность (или в инквизиции все были такими?) решил начать с запястий. Когда же руки превратились в кусок мяса с торчащими из него осколками костей, он использовал исцеляющее зелье, а затем повторил «легкий допрос с пристрастием».
