Стоило ему только проявить какие-то признаки жизни и бодрствования, как к воплям бесцеремонного посыльного добавилась жена, которой очень захотелось потыкать инквизитора в бок. Создавалось впечатление, будто она проснулась настолько давно, что только и ждала момента, когда Лео сбросит оковы сна и даст ей возможность рассказать, как же ей нечего делать и как она соскучилась. Только вот неприятно, когда тебя без суда и следствия тыкают в ребра, особенно спросонья, а потому Альден даже дернулся, делая вялые попытки отползти в сторонку.
- Ну вот что ты делаешь… - еще одна доза скорбного ворчания, направленная уже исключительно на Аннуору. Но вот почему нельзя найти способ выражать свои эмоции более приятным образом? Можно погладить по спинке, например. Вот чем не вариант пробуждения любимого супруга, скажите на милость?
И если от засланцев сэра Важной Морды еще можно было спрятаться под подушкой, завернувшись в одеяло и сделав вид, что в келье никого нет и никогда не было, то вот от с драконицей такой фокус не пройдет. Она находилась всего в какой-то паре сантиметров под тем же одеялом, что напрочь лишало возможности стратегического отступления. Разве что если только отобрать у нее одеяло и объявить себя его единоличным собственником, но тогда криков будет еще больше. Да и не факт, что дадут поспать подольше, в этом монастыре все было против полноценного отдыха Альдена.
Анн начала что-то говорить, а потому пришлось отказаться не только от попыток как-то отгородиться от назойливого внешнего мира с помощью одеяла, но и от подушки тоже. Из-за нее не было ничего слышно, не говоря уж о том, что дышать через нее было невероятно сложно. Инквизитор вылез из-под своего убежища, явив миру свой помятый и сонный лик, и перевернулся на спину. В комнате было слишком много света, солнце было слишком ярким, а потому Лео почти сразу закрыл лицо руками, потер привыкшие к тьме подподушечного царства глаза. Пустую глазницу в том числе, ибо привычка – дело долгое, а инквизитор все никак не мог заставить себя смириться с тем, что глаз теперь всего один, и как-то переучиться.
- Будь ты в войске, тебя бы казнили за дезертирство под подушку.
«А еще за сон после рассвета, нарушение непорочности божественной святыни и совращение паладина при исполнении. Ну и просто за красивые… красивый глаз», - подумал Альден, все так же не убирая рук с лица и отказываясь резко возвращаться в яркий и цветной дневной мир. Голова была мутная из-за того, что дышать под подушкой было нечем, да и всегда Лео чувствовал себя отвратно, если его несколько раз будили до момента естественного пробуждения. Издергался только, а не отдохнул.
- Но если хочешь поспать еще, можем остаться. Монастырь гостеприимен, и хоть ты и не поладил с настоятелем, он все-таки достаточно добр и вежлив, чтобы нас не выгнать. Погуляем по зданию, по лесу, а по вечерней прохладе домой поедем. Решай.
Не сказать, что идея нашла особенный отклик в душе инквизитора. Чай, не на курорте они ныне находились, да и не в отпуск их сюда отправили, чтобы они лишние часы где-то прохлаждались без дела и разглядывали местную архитектуру, флору и фауну. Альден не испытывал какой-то сверхъестественной симпатии к монастырю и его обитателям, чтобы радоваться перспективе провести тут еще один полный впечатлений день, ведь его не радовало уже то, что их с Аннуорой вообще сюда занесло. Ничем хорошим эта поездка пока не кончилась.
- Поспишь тут с вами… - расплывчато выдал инквизитор, не уточняя, кого имеет в виду под «вами». Очень потихонечку, но Альден открыл лицо и позволил зрению привыкнуть к свету. Хотя он все равно был каким-то слишком ярким. – Все равно уже проснулся, так что смысла никакого нет ради моего отдохновения тут оставаться. Можем не торопиться домой, если ты сама возвращаться не хочешь.
Инквизитор повернул голову и посмотрел на жену, немного щурясь. Если говорить совсем уж начистоту, у него тоже не было никакого желания ехать в Ацилотс, тащиться в замок Инквизиции, брать себе работу и снова приступать к обыденным инквизиторским обязанностям. Или еще пуще – ехать куда-нибудь за тридевять земель в гордом одиночестве, оставив Аннуору. Во-первых, очень не хотелось, а во-вторых, кто знает, что ей в голову придет? Еще надумает себе страхов каких-нибудь, навяжут ей в ее Ордене опять какую-нибудь гипертрофированную веру в спасение свыше – и что тогда? Ищи потом ее по всей стране, седея потихоньку.
Но и в монастыре оставаться было немногим лучше. Если уж махать рукой на ответственность и прогуливать обязанности, то делать это нужно в каком-нибудь более приятном месте без угрозы нарваться на злобного старика, готового читать нотации и строить из себя вершителя людских судеб.
- От здешнего здания меня тошнит, - без обиняков сказал Лео. Едва ли он открыл Аннуоре что-то новое, вчера Альдену дали достаточно поводов для того, чтобы возненавидеть это место и пожелать уехать как можно скорее, и драконица была тому свидетелем. – Против леса ничего не имею, но он есть во многих местах вокруг Ацилотса. Хотя меня и здешний устроит, если мы отправимся туда со всеми вещами и без перспективы вернуться в эту обитель святош.
Искатель не заподозрил жену решительно ни в чем, даже мысли не допустил, что она не выкинула из своих планов грааль и все еще возвращается к нему, ведомая какими-то своими мотивами. Он свято верил, что это уже пройденный этап и по этому поводу они уже все решили. Посему мужчина только тяжко вздохнул, когда представил себе необходимость сборов и лицезрение сэра Важной Морды, и сел на кровати. Посидев так с пару секунд и убедившись в своей уверенности, что да, надо что-то делать, раз уж изверги разбудили, перекочевал на край и спустил ноги на пол, подобрал валящуюся одежду, натянул на себя штаны и принялся шнуровать сапоги.
- Надо про завтрак справиться, коней и вещи проверить, седлаться начать. На голодный желудок, так уж и быть, никуда не поеду, ты ведь мне оладушки обещала, - Лео оторвался от шнуровки и провел ладонью по подбородку. – А еще надо спросить, где у них тут умываться принято. Побриться бы не помешало…
Покончив с сапогами, Альден встал, взялся за рубашку, вывернутую наружу. Пока выворачивал ее обратно, вновь повернулся к кровати, на которой осталась жена.
- У тебя все еще есть время пожелать мне доброго утра и поцеловать в качестве приветствия, пока я не ушел заниматься сборами.
В общем-то, это была первая и последняя возможность, потому что за пределами кельи обитали очень впечатлительные старички и не нюхавшие жизни монашки, которых публичное выражение любви могло смутить и подвигнуть на чтение моралей. Причем Лео догадывался, кто из низ окажется невинной жертвой, а кто – наглым совратителем.

Аннуора скакала с мысли на мысль, будто неумный волчок. Видимо, и правда проснулась давно, а затем долго изнывала от необходимости лежать тихо, смирно, ведь не дай Ильтар засветить спящему мужу коленом куда-нибудь в попытках сдержать копящуюся утреннюю энергию. Лео только улыбнулся, в уме прикидывая, сколько же она так провалялась рядом, не подавая никаких признаков, даже не сорвавшись и не разбудив его. Еще пару минут назад хотела гулять по лесу – а сейчас уже передумала и даже высмеяла согласие инквизитора на эту авантюру в стиле двух пенсионеров, будто не сама же предлагала. Закончив с лесом, метнулась мыслями к пустыне, в которой они не так давно были. Альден еще тогда заметил, что жене пришлись по нраву пески и жаркая погода, что теплое южное круглогодичное солнышко ей импонировало куда больше умеренного климата северных земель и Ацилотса в частности. Можно было бы съездить в Сонору еще раз, порадовать Анн, но идея не находила особого отклика в самом Лео. Он настолько сильную жару не переносил, а невозможность скрыться от нее где-либо лишь нагоняла тревогу за себя любимого. В прошлый раз их путешествие ограничилось всего одним днем пребывания в пустынной местности, и если даже тогда после телепортации в Ацилотс Альден был готов расцеловать холодную мостовую, то что же будет после полноценных выходных? Залезет в бадью с холодной водой и неделю не будет оттуда вылезать, наказав бабке Фриде регулярно подбрасывать в водицу льда, чтоб не грелась.
Но Аннуора и сама знала, что мужу пойдет во вред, а потому развивать идею путешествия в Хершид не стала, нашла альтернативный вариант – Тешрет. И жарко, и песочек, и водичка прохладненькая в наличии имеется в неограниченных количествах. Вариант, который мог угодить всем. Ну вот разве они не заслужили отдых для тел и душ? Заслужили, еще как. К небу бы еще почетный орден за мужество, кусок земли в каком-нибудь тихом и красивом месте и повышение зарплаты втрое. Тогда можно было бы говорить о справедливой компенсации за все страдания.
И хотя Лео до сего разговора пытался внимать своей совести и убеждать себя, что свой больничный он уже отгулял, пора и честь знать, речи жены сладким ядом проникали все глубже и глубже в душу. Хотел бы он просто сняться и уехать куда-нибудь, ох как хотел! Но были же обязательства, клятвы, злая Венс, в конце концов. Она же не простит чрезмерной наглости, потом загрузит так, что взвоешь. Но с другой стороны – водичка, песочек…
- Или в горы? Недалеко от Монастыря, паладинского конечно, есть такие места, там здорово на ледянках кататься.
Лицо Альдена стало совсем печальным. Он был похож на ребенка, перед которым поставили на стол торт, но наказали и пальцем его не трогать до прихода гостей под страхом наказания хворостиной или страшным отцовским ремнем. И руки сами тянутся, да вот синяки от прошлой воспитательной беседы еще ноют, не позволяя пуститься во все тяжкие и махнуть рукой на все запреты. Так и Альден метался. Как говорится, и хочется, и колется. 
«Черт, я хочу на ледянки!»
И вот угораздило же его стать инквизитором. Был бы и правда аптекарем – и думать забыл бы о какой-то там ответственности, долге, чести и прочих пафосных словах, которые должны пробудить в человеке трудоголизм и иммунитет к соблазнам от всяких голых девиц на кроватях. Но нет же, сложилось так, а не иначе, и с таким положением нужно было считаться. Можно было доиграться до того, что Орден решит, что такой искатель ему больше не нужен, а бывшие сотрудники, как всем известно, из замка Инквизиции в абсолютном большинстве случаев выносятся вперед ногами.
С другой стороны – они терпели Альдена уже шестнадцать лет, едва ли их можно было удивить внезапным самовольным отгулом. В конце концов, проще просить прощения, чем разрешения.
Сраженный столь тяжким моральным выбором, Лео запутался в рубашке. Она и сама по себе была как-то очень интересно выкручена, оставалось только гадать, какими же хитрыми способами мужчина из нее вылезал ночью, но в контексте решения судьбы всего мироздания строение рукавов и вовсе не поддавалось никакой логике. Казалось, что они за ночь перекочевали с привычного места и теперь растут где-то на спине.
Этой заминки оказалось достаточно, чтобы драконица, внезапно переквалифицировавшаяся в змея-искусителя, окончательно отрезала ему все пути к отступлению и использовала самый подлый прием.
- Здравствуй, дорогой, доброго тебе утра, - вместо поцелуя Аннуора обвила его шею руками и потянула к себе, увлекая обратно на кровать. Альден легко мог устоять, ведь девушка была гораздо меньше и легче его, ей разве что ножками осталось бы дрыгать от негодования и возмущенно пищать, но ему ее действия показались отличной возможностью ублажить совесть. Мол, это не я решил забить на обязанности и снова отложить работу на потом, это Анн виновата. Поэтому инквизитор радостно позволил себя повалить, разве что руки выставил, чтобы не придавить коварную жену. Так и навис над ней.
- Хотя… Может, я и не пойду заниматься сборами прямо сейчас. Я так замечательно упал.
Упал он и правда замечательно, беззащитная перед его местью жена не могла ни спрятаться, ни сбежать. Конечно, она сама того хотела и сама же спровоцировала, так что едва ли станет растрачиваться на какие-то там попытки корчить из себя скромницу, но можно же хотя бы сделать вид, что это он такой молодец, воспользовался ситуацией. Заодно будет еще один аргумент для успокоения совести.
Лео смотрел своим единственным глазом и жутким провалом дыры в черепе в глаза Аннуоры, приблизился совсем близко, едва ли не соприкасаясь с ней носами, а левая рука уже делала свое черное дело, скользя по животу драконицы нарочно медленно. Инквизитор никуда не торопился, постепенно поднимался выше, к груди, вычерчивая невидимые рисунки на коже жены. Куда нестись, девушка и так целиком сейчас принадлежала ему.
- Так и представляю взгляд твоего отца, когда он увидит нас на ледянках на ближайшем склоне. Я ведь тебя совершенно точно сделаю на любой горке. Вдруг ему захочется отомстить, защитить честь Хельтемхоков?

Коварный план искусительницы сработал даже лучше, чем та ожидала. Разумеется, перспектива отсрочить важные взрослые дела и такая безмерно ласковая жена, возлежащая на перинах и подушках, были крайне соблазнительными, но добила колеблющегося инквизитора кровать. Невыспавшийся и уставший, он попал под чудовищное влияние ее притяжение, и если один раз ему удалось заставить себя с нее подняться и начать что-то делать, то сейчас мужчина понимал, что на второй такой подвиг у него не хватит ни сил, ни желания. Ведь простыни такие теплые, а одеяло будто само обволакивает ноги. Аннуора умело расставила ловушку, а Лео спросонья попался, причем сделал это с такой радостью, что становилось даже немного стыдно. Иногда Альдену казалось, что с такой силой воли и ответственностью в инквизиторы идти нельзя.
Но отступать все равно было уже некуда, тонкие женские ручонки крепко держали, Анн явно не собиралась никуда его сейчас отпускать, причем была в этом куда более уверена, чем Лео в том, что нельзя вот так вот валяться весь день. Инквизитор видел, как ей нравится, что ее гладят, а это уже было достаточным поводом вцепиться в мужа так, чтобы в итоге нечаянно сломать ему шею от стараний. Единственным, что омрачало сложившуюся утреннюю идиллию, оказался вектор взгляда самой драконицы. И вроде бы рада, вроде бы довольна, вроде бы силится притянуть как можно ближе, потому что даже сейчас он слишком далеко, хотя расстояния тут всего с половину вытянутой руки, но нет-нет да и скосит взгляд на пустую глазницу, на изуродованную щеку или бровь. Лео не запрещал окружающим пялиться на его увечье, в конце концов, людское любопытство – штука неубиваемая, так лучше пусть открыто смотрят, чем косятся, отводят взгляд в случае шухера и пытаются утолить свой интерес какими-нибудь иными окольными путями, при которых вконец ощущаешь себя цирковой обезьянкой, что показывает фокусник на базарной площади по субботам. Но именно в интересе жены было что-то… нездоровое. Альдену тяжело давалось принятие своей нынешней ущербности, ибо это серьезно ударило по его ощущению собственной непобедимости, он до сих пор предпочитал обходить зеркала стороной. Только вот совсем их избегать не получалось, а потому приходилось созерцать собственное лицо по утрам во время бритья и уже в который раз клясть Виру. Искатель не удивился бы, узнай, что ее непрекращающуюся икоту лечат всей Изнанкой, да ничего не помогает. И он вдвойне бы порадовался, узнай, что эта бессердечная шлюха горит в огне его проклятий, а ее душераздирающие вопли музыкой тешат души канувших в черно-белый мир грешников. Именно до такой степени инквизитор ненавидел богиню и свое новое лицо вкупе с ограниченным зрением. Едва ли Аннуора могла это не заметить, ведь кроме душевных терзаний были и физические. Немало кружек Лео разбил, пока понял, что ходить ночью на кухню попить, имея при себе только один глаз и страх темноты, – не самая лучшая идея. Немало ярой ругани выслушали домашние, когда у Альдена опять что-то не получалось из-за отсутствия второго глаза. Это была не временная травма, пусть и тяжелая, которая однажды отпустила бы, а магия света могла бы облегчить временные неудобства и старания. Это было навсегда, и это убивало Лео окончательно. Он был рад, что Аннуора не смотрит на него с отвращением, когда он без повязки, что не отводит взгляд, не зная, как скрыть неловкость. Мужчине просто хотелось, чтобы его воспринимали так же, как раньше, смотрели так же, делали вид, что ничего не случилось, не акцентировали лишний раз внимание на том, что не давало ему покоя и с чем он попросту пока не мог смириться. Но драконицу будто бы тянуло в этим шрамам и к этому темному провалу, она с таким упоением их рассматривала и трогала, что Лео становилось немного не по себе. Даже если опустить его личное нежелание лишний раз вспоминать про увечье, реакция жены все равно его несколько тревожила. Хотелось бы верить, что это просто любопытство ребенка, который впервые увидел такие страшные вещи и пока не понимает, что они значат, и что именно это отсутствие страха выливается в повышенный интерес. С ней ведь такого не будет, да и такие ситуации, в которых можно потерять часть тела, только в книжках бывают, но раз уж показали наглядную картинку к такой сказке, то нужно ее изучить. Но даже при таком раскладе Альден не хотел, чтобы Аннуора лишний раз видела нечто подобное, он еще пытался оградить ее от грязи этого мира. Самому смешно было, что он защищал паладина от созерцания последствия махания острыми железками, но стать стальной девой, привыкшей пускать кишки и отсекать конечности, чье лицо навсегда приняло маску безразличия, она успеет и потом. Желательно не на его веку.
Вот и сейчас Лео остро захотелось высвободиться от объятий и нашарить где-то на полу повязку, которая отправилась в полет ночью едва ли не первой, но драконица не пустила.
- Ты? Сделаешь меня? Да никогда в жизни! Вот только скажи, тебе обязательно сейчас представлять взгляд Командора? Я думала, из семейства Хельтемхоков тебя интересую я.
- Ты никакая не Хельтемхок, а…
И даже ответить не дала – решительно притянула к себе, что у нее вышло исключительно из-за того, что рука под весом инквизитора изрядно затекла, и поцеловала, убив все шансы прекратить эти милования на секунду и скрыть глаз хоть чем-нибудь. В итоге Альден ограничился только тем, что перевалился на бок, чтобы жена не задохнулась под его весом. А потом и не хотелось уже как-то прерывать поцелуй и отвлекаться на какую-то там повязку.
- Так значит едем в горы? – в итоге спросила Аннуора, когда вдоволь удовлетворилась результатами своих махинаций. Альден подпер левой рукой голову, а правую запустил в волосы жены, разбирая их на прядки.
- Разозлится же Морин… Я ведь и отпуск-то вне очереди получил, и после отпуска толком не работал, так еще и в горы теперь сбегу без предупреждения и разрешения, - без особой досады в голосе проговорил инквизитор, глядя на Аннуору. – Потом придется действительно взяться за ум, разгребать завалы, работать сверхурочно. Может, она меня даже сошлет по доброте душевной в какую-нибудь дыру искать крысу, что украла именные портки второго тайного любовника местной герцогини, что приходится троюродной внучатой племянницей кузины тети королевы. Шантаж, все дела, угроза монархии, езжай и защити честь короны. И приеду я к тебе только через полгода, заросший, бородатый, грязный после ползаний по окопам, землянкам и каналам в попытках устроить диверсию, но зато с трофейным компроматом в виде именных портков.
Альден рассказывал все это скорее как сказку, ибо теперь, когда он хорошо разлегся, его потянуло на демагогию и красноречие. Шансов встать-то все равно уже не было.
- Да и деньги из пустоты не возьмутся. Как же я куплю для тебя дворец, если не буду работать? Но если ты готова еще немножко потерпеть, то поедем, почему бы и нет. Мы ведь два года совсем не тем страдали, не говоря уж о том, что ты мне вызов бросила, - закончил мужчина, поцеловав драконицу в висок.

- Мне нравится, что ты даже не добавил слово "если". Значит твердо решил прокатиться на ледянке?
- Ты же знаешь, что мои решения вообще мало значат в такой ситуации. Вопрос в том, стоят ли ледянки последствий. Если добавить еще какую-нибудь парочку радостей и оладушки с вишневым вареньем, то да, думаю, я готов пережить даже возмущенные вопли начальства.
Скрупулезно разобранные Лео волосы жены ложились на простыни красивыми черными волнами. Подсознательно он узрел в этом некую картину, а потому непроизвольно укладывал прядки в некий порядок, обходя своей аккуратностью самых заправских цирюльников. Было в этих монотонных действиях что-то умиротворяющее, хотя покой, царящий в келье, и так можно было едва ли не потрогать рукой, столь он был очевиден и осязаем. Даже тихие разговоры монахов и куда боле громкие перекрикивания паладинов в звенящих доспехах не мешали, хотя и доносились из окошка.
- А почему только через полгода вернешься? Сотрудника, способного всего за полгода вычислить местонахождение портков чьего-то любовника, должны представить к ордену, а в твоем случае еще и грамоту на дворянство дать, и титул пожаловать. А все эти герцогини и королевские тетки походят без портков - им не привыкать, при дворе небось разврат цветет пышным цветом.
- Именно из-за того, что я знаю, какая не поддающаяся здравому смыслу вакханалия там перманентно творится, я с большей радостью сожгу эти компрометирующие портки после обнаружения, чем стану их трогать или хотя бы разглядывать вблизи. Они же наверняка заразные, не хочу потом сгнить заживо из-за какой-то богемской болячки. А раз я не хочу принести вещественное доказательство выполненного задания, то и награды от короля пролетают мимо.
Подобные задания, к сожалению, и правда время от времени случались, ибо основная миссия Инквизиции – сохранение существующего строя и монархии и защита нынешней династии – порой требовала крайних и очень неприятных свершений. Увы, куда чаще монаршей семье угрожали интриги и шантаж, чем насилие и некие иные проявления физической опасности, так что инквизиторам частенько приходилось ввязываться в столь мерзопакостные мероприятия, что о них даже коллегам рассказывать было стыдно, о них просто молчали. Альден искренне радовался, что его стаж работы и репутация в Ордене не позволяли начальству пускать его на задания, напрямую связанные с семьями, связанными с троном, когда слушал менторские рассказы более опытных и поживших коллег. Хотя мужчине хватало и того, что ему уже доверяли касательно аристократии, и он с замиранием сердца ждал, как однажды Морин с особым циничным трагизмом вручит ему папочку, помеченную гербом Грейхаундов или де Фонфор, и отправит бодрым шагом в королевский дворец. Тогда он познает, что такое страдания.
Хорошо, что сейчас ему не нужно было никуда бежать, вырядившись поприличней и нацепив на искалеченное лицо маску серьезного человека, никто не втюхивал ему в руки разные папочки. Как тут побежишь, если его практически насильно удерживали в постели с женой, и слабый духом искатель ничего не мог с этим поделать. Или нет, его заточил в пуританском монастыре дракон! Лео коварно улыбнулся. Он уже придумал, какую сказочку расскажет Морин на тему своих удлинившихся прогулов.
- А зачем нам дворец? Ты в графы решил податься? – немного помолчав, спросила драконица.
Альден поморщился, но больше для виду. Были всего две вещи в этом мире, которые инквизитор не уставал высмеивать и унижать: аристократов и стражу Таллема.
- Помилуй, лучше уж пусть меня на рудники на тридцать лет в ссылку отправят, чем такое ярмо на шею повесят. А если даже кто-то и рискнет меня в графья посвятить, то уже через несколько месяцев титул и земли отберут, ибо я буду порочить статус всех этих голубокровых. Это ты умеешь себя вести прилично и соответствовать положению в обществе, а я же шут гороховый. Если и был бы какой-то смысл корячиться с этим, то только ради наследников и твоего… последующего благосостояния, - искатель взял руку жены, поднес ладошку к лицу и поцеловал в костяшки пальцев, желая сгладить осадок, который мог оставить неприятный поворот поднятой темы. – Только вот дворец – это не только каменная махина с миллионом комнат и набором слуг. Можно ведь ограничиться небольшим домиком где-нибудь в тихом месте в стороне от города или в деревне. Даже такой собственный дом мне кажется настоящим замком, ведь сейчас мы втроем ютимся в маленькой хибарке.
В подобных вопросах Лео тревожил не столько комфорт, сколько способность обеспечить жизнеспособность собственной семьи. Красивое кольцо на пальце и общее ложе еще ничего не значили, у каждой фаворитки все тех же аристократов есть все это - и даже больше. Пусть Аннуора не жаловалась, что места в их мансарде мало, кухню приходилось делить с другой хозяйкой, а немалая часть доходов и времени мужа уходила на покрытие аренды и посильную помощь Фриде, это была не та вещь, которой следовало гордиться. Альдену хотелось обеспечить жене сытую, теплую и комфортную жизнь, и он к этому упорно стремился, пусть даже Анн и не просила, а дворцы ей и не надобны были никогда.
- Но домик я и сам могу поставить, была бы земля.
Жаль только, что по щелчку пальцев и произнесенному вслух «хочу» она не появится. Лео вздохнул, положил руку жены на место и поцеловал девушку в лоб.
- Ладно, хватит уже, а то мы с тобой совсем куда-то не в ту степь ушли. Мы же в горы на ледянки собрались! Давай одевайся и дуй в обеденный зал, реквизируй нам оладушек и еще чего-нибудь, если получится. А я таки пойду собираться и седлаться. Если повезет, Сэр Важная Морда не заметит нашего элегантного исчезновения и не захочет усадить тебя строчить отчетные бумажки, - инквизитор резко сел, подобрал отброшенную в сторону рубашку и нацепил ее на себя. Затем поднялся на ноги, взял с пола остатки своего гардероба, завязал повязку на глаз, сокрыв, наконец, пустующий провал. – Десять минут тебе на все, паладин, нам еще домой забежать надо за теплыми вещами. Жду в конюшне.
И вышел. Впереди маячили ледянки, медлить было нельзя. 

Пожалуй, Лео даже несколько удивился, что сумел успешно выйти из комнаты и закрыть за собой дверь. Никто не дернул его за рубашку обратно, не оплел руками шею и даже не создал иллюзию, будто никакой двери в комнате вовсе нет и никогда не было. Видимо, разомлевшая от его ласк Аннуора уже не нашла в себе сил и желания во второй раз совершать подвиг по пресечению порывов Альдена подорваться и бежать на приключения. Ну, или хитрый ход с официальным приказом в стиле горячо любимой паладинской субординации подействовал, и в девушке отозвался рыцарь, а не жена, которой хочется еще поваляться, пострадать ерундой и чтоб кто-нибудь гладил. Так или иначе, но инквизитор оказался в коридоре, где ему пришлось спешно убирать с лица выражение довольного жизнью кота и вновь включать страшного, одноглазого и совершенно беспардонного аптекаря, при виде которого лучше отойти в сторонку и перекреститься трижды. Да и вдруг еще настоятель попадется по дороге, нельзя же давать тому повод думать, будто смутьян, вчера раскатавший его религиозные аргументы по камушку и поставивший горделивого старикашку на место, способен дать слабину, поддаться на провокации этого паршивого места и – упаси Тейар – радоваться жизни в блаженном экстазе любви ко всему сущему.  А ведь с него станется, небось, сидит где-нибудь в кустах, поджидает момент и отчаянно желает взять реванш. Или как минимум собирается подослать своего агента, чтобы решительно обратить Лео в здешнюю веру и сделать из него дурачка. Какого-нибудь телепата, например. Или еще какого ментального мага.
Навстречу инквизитору неспешно шел монах с кадилом, окуривая коридор какими-то травками. Уже когда они разминулись, Альден обернулся и несколько шагов прошел спиной вперед, глядя вслед монаху. Завитушки дыма оставались висеть в воздухе едва-заметным смогом.
«Наверное, они все же подсыпают что-то не то в благовония. Как может собраться толпа народа в одном здании, уверовать в то, чего на свете нет, и посылать на поиски этого чего-то невинных людей во славу того, кому плевать хотелось на этот бренный мир. Если бы Ильтар и его светлая шайка хоть немного беспокоились о судьбе своих созданий, они осыпали бы Фатарию дождем из граалей уже тогда, когда Вира только высунула свой нос из Изнанки. Или поразили всех первых шадосов огнем небесным еще тысячу лет назад. Или не допустили разрушительной межрасовой войны еще дальше в прошлом, - монах продолжал идти вперед, выполняя свою службу и окуривая стены дымом от смеси ароматных травок. Хорошо, что телепаты в этом храме существовали только в гипотетических теориях заговора искателя, иначе во дворе уже был бы разожжен костер, а местные умельцы уже начали бы подписывать урну для пепла, чтобы вручить безутешной Аннуоре опосля. И хорошо, что Лео любил строить дурачка и шута без малейших признаков инстинкта сохранения только тогда, когда для того была соответствующая публика. – Фанатики».
Мужчина снова повернулся лицом туда, куда шел, и продолжил свой путь по-человечески. По дороге ему попадалось все больше служителей монастыря: кто-то куда-то бежал, кто-то что-то куда-то нес, кто-то кого-то наставлял, несколько раз слышался заливистый смех монашек. Попадались и паладины, которые сразу замечали несостыковку в пейзаже, представленную Альденом, который не был ни одним из рыцарей, ни монахом, и окидывали тяжелыми взглядами, провожая ими же в спину. Блохастая дворняга сунулась в шибко породистую псарню и явно не очень-то проходила фейсконтроль. Чай, не зал для служений и не двор, куда можно было свободно являться прихожанам, а помещения монастырского пользования, куда чужих обычно не зовут. Впору бы смутиться и ускорить шаг, только вот логика Лео обращалась в абсурдное зеркальное отражение самой себя, когда искомая публика появлялась. Чем больше к нему присматривались, тем более наглая улыбка появлялась на лице инквизитора, а барская походка и манера держать себя и вовсе заставляла усомниться, кого еще в чью псарню занесло. Некоторых это бесило, что было прекрасно слышно в высоких коридорах со сводчатыми потолками, богатыми на хорошую акустику, даже с расстояния в несколько метров позади. И это было подобно аплодисментам для артиста.
Пока инквизитор дошел до двора, он успел вдоволь развлечься, играя на нервах местных жителей, особенно закованных в латы да кольчуги, и даже бросив пару двусмысленных шуточек в сторону монашек и молодых служек. По всем законам настоятель в кустах уже должен был сравняться в пунцовости с редиской и умереть от неудержимого возмущения, а лицо Лео – украсить местную доску позора с подписью «не пущать на порог до скончания времен!!!». Так или иначе, инквизитор все равно не собирался здесь задерживаться, но уходить предпочитал с музыкой, оставив после себя самые яркие и незабываемые впечатления.
На входе в конюшню искателя тут же встретил паренек, сходу спросив, за кем и с какой целью незнакомец пришел. Лео видел его вчера, но, видимо, никому не известный одноглазый аптекарь как-то потерялся на фоне всеобъемлющей красоты и суровости Аннуоры и лучезарной рыцарской славы Сэра Важной Морды. Едва ли паренька можно было винить в том, что он по своей простецкой глупости не узрел, кто среди приехавших был настоящим героем с целым багажом животрепещущих историй и баек.
- Я вчера с женой приехал и этим… Как его… В доспехах такой, на лице еще написано, что он спаситель человечества. Что, не узнаешь по описанию? Ладно, а Аннуору Альден хоть знаешь?
- А, так вы за ее физаром пришли? С ним еще кобылу сдавали, скайросскую. Норовистую, ух! Покусала она всех наших, только седло ухитрились стянуть, даже почистить себя не позволила.
- Да, это моя кобыла. Так я могу их забрать?
- Я раньше никогда скайроссов не видел. Их же в основном только инквизиторы держат, простому люду-то на что такие звери! Слушайте, а вы случаем не…
- Случаем не. Пацан, слушай меня внимательно, - резко перешел на заговорщицкий шепот Альден, приседая и подаваясь чуть вперед к мальчишке. Тот непроизвольно затих и вслушался, сделав серьезное лицо. – Тащи сюда всю сбрую и вещи, которые мы оставили, и помоги быстро поседлаться. Мы с леди Альден выйдем за ворота – и ты скажешь любому, кто спросит, что нас тут нет и никогда не было, а коней наших ты с роду не видел и руку на отсечение отдал бы, чтобы хоть одним глазком впервые увидеть скайросса. А если Сэр Важная Морда, ну тот, под началом которого леди Альден сюда приехала, прицепится, скажи, что ему померещилось. Пить надо меньше и с бабами непонятными кувыркаться, сейчас такие болезни ходят, что мозги еще и не так сварятся. Понял? Держи пару медяков, купишь в городе яблок в карамели.
На пару с пареньком поседлались за пару минут, большую часть из которых Лео уговаривал Ингрид не кусаться и простить его, грешного и плотью слабого, что променял ее на двуногую женщину на целые сутки. Кобыла не поверила, но сообразила, что сейчас время для дела, а не разборок. Шум, отсутствие которого инквизитор заметил не сразу, нашелся в его седельных сумках, где фамилиар спал, свив гнездо из походного плаща. Конюх сказал, что горностай орал всю ночь, пока не свалился от усталости. Тем было лучше и тише, и в итоге Альден вывел поседланных и укомплектованных сумками коней как раз тогда, когда во двор влетела Аннуора.
- Все готово, начальник, - отрапортовала она, влезая с пальцами в банку варенья. Альден тем временем уже вскочил в седло. - Едем!
Мужчина решительно свесился в сторону, забрал у жены банку с оладушками, оставив той только кувшин с молоком, и зычно гаркнул на весь двор:
- Слышали ее?! Открывай ворота́, кони землю роют!
Ингрид и правда танцевала на месте, заразившись энергией от хозяина. Альдена это нисколько не смущало, он даже умудрился слопать оладушек. Кобыла была вышколена по струнке, а у самого инквизитора были прекрасные наставники, чтобы он переживал о мелочи вроде безопасности в седле.
Только створки ворот двинулись в сторону, открывая вид на поля, как Альден решительным толчком выслал Ингрид вперед. Та дала энергичного козла и рванула вперед, только копыта сверкали. Как вписались в только успевший образоваться промежуток – загадка, но по скорости убегания прочь можно было судить о том, как опостылел Лео монастырь. Впрочем, не приходилось сомневаться, что это было взаимно.

[ Мансарда на окраине столицы ]

[ Мансарда на окраине столицы через храм Ванесы ]
Идти под взглядами, кидаемыми украдкой, было тяжело. все знали, что происходит, от Фриды до Галахада. Только Анн до сих пор не могла понять, как такое могло случиться. Разумом понимала, сердцем - нет. Она не попрощалась ни с кем, не кивнула, не помахала рукой, даже не обернулась. За ней шел Лео, обернись она - и упала бы на пороге, так ей казалось.
Они так и шли всю дорогу - молча, стараясь не касаться друг друга даже случайно. Аннуора шла на полшага позади инквизитора, глядя на ее лицо можно было бы подумать, что ее ведут на допрос, правда, тогда лицо инквизитора выглядело бы более довольным. Но в храме Ванесы пытка ждала обоих.
Лео оставил ее на скамье у входа. Боялся скандала или не хотел открывать душу перед ставшей уже чужой женщиной? Аннуора вздохнула, потом подняла лицо к небу, широко открыв глаза. Слезы грозили выйти из берегов.
- Вот и все.
Лео уже стоял рядом. Драконица повернула и сняла свое кольцо, положила в карман. Вот и все.
- Не совсем, - ответила она. - Есть зеркало, и один позовет другого. Когда придет время.
В это хотелось верить. Но путь двух молчаливых незнакомцев продолжался, до Монастыря Света было не близко, тишина становилась еще одним спутником. Мысленно Анн говорила с ней, хотя вся беседа, будь она озвучена, выглядела бы как гадание на лепесках. «Позовет - не позовет, через месяц - через год, любит - не любит, забудет - не забудет». Но тишина сочувственно внимала и Аннуоре становилось легче.
К вечеру они добрались до монастыря. В прошлый раз она молилась здесь, но не помогло. Она больше никогда не будет молиться и просить богов. Анн и раньше не была особо религиозна, хоть Лео и считал ее фанатичкой, потому что она поверила настоятелю. Но сейчас остатки веры, вернее, доверия к богам, исчезли. Ильтар может спать сколько угодно, а Тейар воскресать. Она - воин, ее дело - сражаться, когда это нужно. Вот только нужно это все реже. И все чаще Аннуора задумывалась о том, чтобы оставить Орден. Будь она поумнее в молодости, не наслушайся рассказов про отца-паладина, пошла бы в Инквизицию. Их цели понятны и четки, дело есть всегда и для каждого.
Анн покосилась на инквизитора. Служба вряд ли даст ему скучать.
- Я обязательно дам знать, не исчезну просто так. Обещаю! Вот только... Я для всех здесь - Аннуора Альден, они знают о моем замужестве, но не хочу, чтоб знали о разводе - меньше будет разговоров и до отца не дойдет. Я им не скажу, только если разойдемся совсем. Так что будешь искать - помни.
И тут бывший муж совершил немыслимое. Он вложил ей в руки... деньги! Она чуть было не разжала ладони, рассыпая золото по земле. Деньги? Он с ума сошел? Ему спокойнее? Ну конечно, очень спокойно, когда любимая женщина у Тейара на рогах, но с деньгами. Не с отцом, не на задании, не дома, а вот в казарме, без кольца и с деньгами.
Не сейчас. Она примет эти деньги и сохранит до возвращения к нему.
- Только ради твоего спокойствия.
Надо было прощаться, а она не знала, что сказать, хотелось заплакать, но было страшно, хотелось обнять - но это еще страшнее, не отпускать - но нельзя. Она стояла, прижав руки к груди и глядя в сторону.