- Могло быть и хуже, - начал алхимик, и у Эби возникла мысль, мол молодец, не пал духом, но Левифрон продолжил. -  Ничего ведь страшного не происходит. Альвэри выздоровеет, возможно, даже вернет себе память. А если и не вернет, то мы просто расскажем ей о ее отношениях с Бэем и ребенке, а там они уже сами будут разбираться между собой, что делать. Думаю, ему хватит ума никогда не поднимать тему тех злоключений, в которых она участвовала. Ты же и вовсе можешь попрощаться и вернуться домой в любой момент, тебя события никак не коснулись. Если так посудить, то у нас все очень даже неплохо.
Это был ответ явно не на тот вопрос, что задала девушка. Эбигейл отставила чашку, правый локоть уперла в стол, и опустила подбородок на кулак. Чуть прищурившись она посмотрела на Левифрона, ей даже захотелось бровь поднять, как это делала Альвэри, но не сумев выбрать между «ты за дурочку меня держишь» и «кому ты сказки плетешь» (что по сути могло оказаться одним и тем же), бросила эту затею. «Ну ладно».
- Да-да, могу, - медленно и даже как-то отстранёно произнесла суккубия, она вздохнула и села прямо, сложив пальцы в замок перед собой. Дальше девушка уже говорила бодро и даже с улыбкой. – Но не хочу. Вот уеду я, и что дальше? Я книжки не оставляю недочитанными. Во-первых, не узнаю, чем закончится история, вспомнит она, не вспомнит, что там Бэй себе надумает, а во-вторых, кто ж вас развлекать кроме меня будет? Сядете в комнате и будете хмуро друг на друга глазеть, или того хуже, ударитесь вновь в свои тирады. Вы хоть можете себе представить, как сложно вас порой слушать? Словно сидишь на очень долгой лекции, и голова просто пухнет от всех этих слов, - девушка сделала глоток. – Мне тут Бэй оставил шкатулку свою, сказал, писать ему, если новости будут. Мгновенная почта и все такое. А еще, я тут подумала, там же до ужаса холодно. Даже не уверена, что мой плащ достаточно теплый, что уж тут говорить про тот, который я дала тебе. И так уже здоровьем не пышешь
Эбигейл скакала с мысли на мысль, наслаждаясь долгожданной возможностью поговорить. С того момента, как они покинули Таллем, общение не особо ладилось, все были напряжены и не слишком словоохотливы, что напрягало таррэ. Сейчас же обстановка была более дружелюбной, да и алхимик вроде был не против поговорить. Девушка вновь отпила из чашки.
- А может не чай? – спросила она, глядя на Левифрона.
Если подумать, алкоголя ей не хотелось, желание было сосредоточено на небольшом коробке, что лежал в левом кармане брюк, но о таких вещах вслух говорить было не принято. А сейчас ее вполне устроит и эль, пиво, вино.
«Нет, не вино. Не твой это напиток, Эбс. Глупости всякие делаешь, а потом и башка трещит».

Отредактировано Эбигейл (2016-11-01 19:34:31)

"Чего он на меня так уставился? У меня что-то на лице? Капнула на одежду? Я разве что-то сверхъестественное предложила?" - Эби нервно побарабанила пальцами по столешнице. Она отвела глаза в сторону от мужчины, жалея, что нигде по близости нет хоть какой-нибудь отражающей поверхности, чтобы мельком глянуть на себя и убедиться, что все в порядке. Наконец-таки алхимик оторвал от суккубии взгляд, допил чай и отставил кружку.
- Можно и не чай. В конце концов, должна же Альвэри как-то компенсировать нам моральный ущерб, верно?  - и только после того, как Леви улыбнулся, девушка расслабилась. - Чего бы тебе хотелось?
- Хм, дай-ка подумать, - "Если я скажу чего и правда хочу, то рискую нарваться на его нравоучения, что наркотики - это пагубная привычка, которая разрушает и личность и тело. Что они вызывают не просто привыкание, но и зависимость, и что ай-яй-ай, Эбигейл, быть такой... Такой... Я даже не знаю, как бы он меня назвал". - Раз уж у гномов хороший мед, то пусть будет медовуха. Правда, не хочу я целую пинту, мне бы поменьше. Ни то чтобы я не выпила, - "А ему зачем об этом знать?!" - короче, просто нужна порция поменьше. А ты что будешь?
Суккубия все же не оставляла надежды, что она устроит себе отличный вечер, который планировала провести еще в деревне под звездами, но побег все эти планы нагло нарушил. А потому и не хотелось смешивать. Но не объяснять же это Левифрону. Эби немного потерялась в своих мыслях и словах, а потому решила отвлечься и убрала шкатулку Бэя в сумку, чтобы ненароком не потерять. Вряд ли иштэ поблагодарил бы ее за это. К столу подошла разносчица, кажется, это была другая гномиха, не та, что до этого приносила им еду, однако, таррэ этому не стала удивляться, кто был свободен, тот и примет заказ. В трактире народу стало больше, а потому и гам стал более ощутимым. Альвэри, наверное, спала, а вот у Эбигейл сон как рукой сняло. Казалось бы, сытный обед наоборот должен был разморить, но этого не произошло.

Отредактировано Эбигейл (2016-11-02 10:26:52)

Получив заказ, забрав посуду и деньги гномиха ушла. А Левифрон принялся рассказывать историю, что не мало удивило Эбигейл.
- Несколько лет назад нашим в крепости пришла идея повторить эту настойку на можжевельнике, которую горцы и гномы делают. Посреди гор живем, ясное дело, что можжевельника этого полно, собирай – не хочу.
Девушка немного поморщилась, напитки на основе можжевельника ей не нравились, слишком уж специфичными были на вкус. Однако история все равно ее увлекла. Рассказчик из алхимика был хорошим, в этом она еще убедилась в деревне, когда тот на ходу придумал историю для лоддроу. Просто до этого момента от него она в большинстве случаев слышала лишь распоряжения, и никак не ожидала, что Леви ударится в воспоминания. Девушка слушала и улыбалась, красочно представив Бэя в образе балерины.
- Принесли мы, значит, наш шедевр на вечернюю трапезу, которая длится до самого отбоя, ибо заняться у нас больше особо нечем. И всем эта водка так понравилась, что сам тогдашний мейстр поднялся и благодарность выразил, пообещав, что на сэкономленные средства от поставок алкоголя восполнит острые нужды лаборатории.
Левифрон подался вперед, невольно суккубия сделала тоже самое, она предчувствовала, что что-то должно было пойти не так, в историях, которые рассказываются таким тонном всегда был подвох, и девушка с нетерпением его ждала.
- Стало понятно, что что-то пошло не так, когда здоровый вивариин из рода полярных волков внезапно вскочил на стол и заявил, что он добрая фея, и мы немедленно должны ему нести наши выпавшие зубы, за что он даст нам денюжку.
Девушка рассмеялась, но после продолжения рассказа, свой радостный настрой пришлось поубавить, так как выяснилось, что фея была вынуждена отбыть в далекие края. Мужчина немного помолчал и продолжил. «Хороша настойка, раз уж суровых вояк свалила», - подумала Эби и потянулась за медовухой, которую только что принесли. Ну что тут сказать, отличный напиток, не зря гномы медом славились.
- Соберемся, бывает, вместе, примем настоечки – и наступает такая невыразимая легкость бытия, что уже плевать, фея ты там или волкодак. Надо сказать, некоторые из моих экспериментов родились из того, что я увидел во время этого отдохновения.
«Так значит», - Эбигейл весело усмехнулась. Видимо и ему было не чуждо придаться запретным радостям. «Ну а кому как не алхимикам создавать все это? Интересно, и что же за эксперименты ему причудились, под влиянием настойки?»
- Твое здоровье!
Таррэ в ответ приподняла свою кружку и тоже сделала глоток.
- Твою же мать… -Сто лет ее уже не пил, даже забыл, какая это гадость.
Девушка рассмеялась.
- Пресвятые яйца! Да ты, оказывается, веселый парень! А я за всей этой учёностью и строгостью этого даже не заметила. Мне бы такой бутыль. Только вот можжевельник в составе меня смущает. Ну это же елка, - Эби поморщилась. – Словно ветку пожевать. У нас в Сар-Тараке мужик один есть, который на лимонной цедре настойки гонит. Хотя они у него просто убойные, без всяких дополнительных возможностей. Правда, пока не подобрал пропорции, настойки выходили до жути сладкими, аж на зубах скрипело.
Она сделала еще глоток.
- Прошлым летом, я была в Ацилотсе, узнавала, как мне поступить в Академию, да и просто праздновала свой день рождения. Изредка перед своими выступлениями я принимала серебряную пыль. Не смогу тебе это передать словами, но ощущения были потрясающими, потому что все звуки и музыка сливались во что-то единое, гармоничное. И посреди всего этого горела я, танцевала… а потом на душе так спокойно становилось. Но однажды, я нарушила схему, приняла пыль просто так и отправилась гулять. Почему-то лицо первого же человека, которого я встретила, мне так врезалось в память, что всех остальных прохожих я воспринимала как его копий. Это было очень странно, целый мир одинаковых людей, одних и тех же деревьев, скамеек, домов. Не помню, чем все закончилось, но на время я все-таки прекратила отношения с галлюциногенными средствами, - Эби поболтала содержимым кружки, а потом в несколько глотков прикончила кружку, поставила ее на стол и улыбнулась. – У меня есть предложение.
С этими словами она поднялась из-за стола, и направилась к хозяину таверны.
- Скажите, а табак у вас есть? Только не совсем уж крепкий.
Гном как-то сурово на нее зыркнул, но достал из-под стойки небольшой бумажный сверток вместе с бумагой для самокруток. Поблагодарив и расплатившись, Эби забрала покупку и вернулась обратно к столу.
- Пошли, - обратилась она к Левифрону, по взгляду его было понятно, что он немного не понимает, что происходит, что веселило еще больше. Таррэ собрала свои вещи и направилась к выходу. Все же алхимик последовал за ней. Когда они вышли на улицу, девушка посмотрела по сторонам, а потом направилась куда-то вправо.  За углом таверны суккубия приметила одну уединенную скамейку и подошла к ней. Таррэ села, сумку поставила у ног, а плащ сложила на коленях. В этом городе-горе было довольно-таки тепло, чтобы обойтись и без верхней одежды. Эбигейл достала коробок, развернула табак и принялась за работу.
- Анаферис, - пояснила она подошедшему Левифрону, привычным действием делая самокрутку. – Немного, но если с табаком, то сойдет. Но если вдруг решишь присоединиться, то можешь любым другим способом воспользоваться. А могу сделать, как и себе.
Чуть помедлив, она подняла взгляд на мужчину.
- Ты же не возражаешь? Сам говорил, что иногда просто надо. А мне уже надоело ждать удобного случая.

Отредактировано Эбигейл (2016-11-03 13:26:19)

Ответа пока не было, и Эбигейл уже успела заволноваться, что неверно все поняла и зря так открылась. Но в итоге плюнула на это. Какая ей была разница, что о ней подумает Левифрон? Но где-то глубоко в мыслях копался маленький червячок, нашептывая, что есть ей дело до этого. Может, Эби чувствовала себя не в своей тарелке рядом с такими серьезными особами, как алхимик и Альвэри. "Прошлого не воротишь. Опять ляпнула не подумав, так что нечего тут страдать".
- Не возражаю. Но давай начистоту – я бы предпочел, чтобы ты ела яблоки, а не принимала наркотики, - наконец-таки ответил мужчина, усаживаясь рядом.
Эби усмехнулась, предпочитая пока не отвечать на это заявление. Леви забрал из рук девушки самокрутку, и та принялась делать вторую.
- Огонек устроишь?
- Да, сейчас, - Эби закончила со своей порцией и повернулась к Левифрону.
Первый же трюк, которому она научилась, когда начала заниматься магией огня, и который ее безумно радовал, это по щелчку вызывать небольшой огонек на кончике указательного пальца левой руки. Почему левой, да просто прищелкнуть правой рукой у девушки почему-то не получалось. Вот и сейчас Эби привычно проделала манипуляции, давая прикурить сначала Леви, а потом уж и себе. Она затянулась и знакомые ощущения тихонечко начали прокрадываться в ее сознание. Они всегда у нее зарождались где-то у макушки и медленно стекали по всему телу. Пока еще не стало лень что-то делать, Эбигейл убрала все со своих колен в сумку, сделала еще одну затяжку (табак все же был крепковат, что немного портило ощущения) и только после этого заговорила:
- Не ты первый, и, возможно, не ты последний, - голос Эбигейл был спокойным, в нем не было ни раздражения, ни грусти, ни чего бы то ни было еще. - Не буду говорить, что смогу бросить в любой момент, слишком избитая фраза. И не буду говорить, что нет зависимости. Она есть, с того самого момента как я впервые попробовала и поняла, что повторю это еще. Такая же зависимость как от алкоголя. Но как-то не спешат бить в колокола, если ты каждый вечер выпиваешь бокал вина за ужином. Я не позволяю себе принимать больше одной дозы и не делаю это каждый день. У меня нет столько денег, чтобы постоянно иметь запас, да и ограничилась я только вот этим, - Эби приподняла сигарету на уровень глаз, а потом снова затянулась, выпуская белое колечко дыма. – Это как редкая бутылочка изысканного алкоголя, которая открывается по праздникам, а потом долго и бережно храниться на полке. Согласись, последние дни не выдались радужными и воздушными. – Эбигейл развернула корпус в сторону Левифрона и посмотрела не него с улыбкой. – Я подумала, что ты такой же, как и я, иначе ты бы в жизни не узнал обо всем этом. Давай, сегодня не будем о яблоках. Не волнуйся обо мне, док, у тебя забот итак хватает. А я, быть может, со временем это просто перерасту.
Девушка прикрыла глаза, наслаждаясь волнами спокойствия, разливающимися по ее телу. Эффект был слабее, чем если бы она вдыхала чистый порошок, да и действие должно было продлиться меньше привычных двадцати минут, но сейчас ей было хорошо. Именно в этот момент уже не было так важно, что будет думать о ней рядом сидящий мужчина. События аккуратно расставлялись в голове по своим местам, и вообще чувствовала себя таррэ гораздо лучше.

29 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Поздний вечер, ближе к ночи.

Ей все никак не удавалось уснуть. Казалось, что выходка этого человека, непонятно чем продиктованная, полностью выбила твердую почву из-под ног. При всем своем желании она все никак не могла избавиться от наваждения, ворочаясь на кровати, что и так не была эталоном мягкости и удобства. Альвэри не могла взять в толк, что так покоробило ее, не считая его нахального и фамильярного поведения по отношению к ее персоне. Еще тогда, при въезде в город, когда мужчина ляпнул о том, что готов зарабатывать деньги азартными играми и как первую ставку предложит лоддроу. Нет, от кого-то со своего окружения, и то навряд ли, она могла бы подобное как-то переварить или объяснить, но от какого-то едва знакомого незнакомца… Без пары дней неделя, как эти странствующие лекари и недолекари ее подобрали, а уже позволяют себе Тейар знает что. Фенрил только и оставалось, что удивляться всемирной наглости отдельных индивидуумов, не говоря уже о большем.
Возможно, за это время, что вылетело столь успешно из ее памяти, многое в мире поменялось, что касалось нравов, но в это верилось весьма слабо. Тогда что? Она столь удачлива, что ей в первые дни после забытья встретился самый хамовитый житель Фатарии? Да и лекарь еще с тем норовом, но ему-то простительно в силу профессии и учености. А этот? Фенрил фыркнула. Во всем этом бредовом каламбуре, что казалось, происходил не с ней, больше всего напрягал тот факт, что ее собственные чувства и эмоции явно пострадали больше, нежели память. Девушка почти сразу приметила, что на каждый выпад в ее сторону, кривой взгляд, несогласие, присутствие того же Бэя рядом, сознание едва ли не взрывается, с трудом контролируемым, негодованием, раздражением, стушевывается от смятения и прочих непривычных ей эмоций. Что являлось тому причиной, если ранее она мастерски владела собой и поколебать ее холодную сдержанность могли, разве что, родные и очень близкие? Фенрил не могла этого объяснить, но то, что надо все брать под жесткий контроль – очевидный факт. Возможно, это все от пережитого стресса и после относительного отдыха в родных стенах все само станет на круги своя, но на это она особо не уповала. Лучше готовится к худшему, чем наивно тешить себя надеждами. Но сначала стоило распрощаться со своими добродетелями.  Нельзя прийти в норму, если рядом бродит раздражитель, способный сотрясать стены ее мира одним неосторожно или не обдумано брошенным словом, что уж говорить о жесте. «Да, это первоочередная задача. Все, чем они могли мне помочь – сделано.» Аль потянулась к боку, что ранее страдал от едва терпимой боли, а сейчас не то, что от нее не осталось и следа, но и от самой раны также. Странное исцеление, но ей было плевать на сие, это меньшее из зол, кои требовали внимания. За этими тяжелыми думами да душевными переживаниями, лоддроу сама не заметила, как уснула и в этот раз тяжелые сновидения не стали обходить ее стороной.

[float=left][/float]Непривычный холод сковывал тело, темнота – полнейшая и непроглядная, застилала взгляд.  Полностью обездвижена, ослеплена и только мысли еще могли посещать голову да этот, пробирающий до костей, холод. Пыталась шевельнуться, но невидимые цепи держали крепче вековечного льда. Это могло быть даже забавно, ибо не чувствуя никакой опасности поблизости, как и чужого присутствия, непонятна была сия странная скованность в не менее странном сне. А то, что она явно не смогла удержать сознание в реальности, очевидно. Но что же удерживает ее статуей на месте? Что это за сон такой, где она не владеет собой?
Только успела подобная мысль коснуться сознания, как где-то впереди замаячило светлое пятно. Словно светлячок в ночи, оно, едва различимое,  с каждой секундой приближалось, вырастая в размерах и слепя глаза. Однако, при всей смене контрастов, что больно били по зрению, что-то глубоко внутри буквально заставляло смотреть на этот возрастающий сгусток света, что замер буквально в десяти шагах от нее. Она все так же ничего не видела, как и в темноте, лишенная возможности свыкнуться и теряя ориентир. Но стоило только попытаться зажмуриться, как снова что-то колыхнулось в глубинах подсознания, а взгляд, неизвестно как, все же выхватил в этом белом, слепящем свете какой-то образ. Она застыла, хотя, по сути ни рассмотреть, ни понять, кто перед ней не могла, лишь все то же тяжелое чувство чего-то упущенного, забытого тянуло за душу. Появилось жуткое желание разорвать оковы, вбежать в этот слепящий свет, поймать этот образ... Но параллельно со всеми этими, странными для нее, эмоциями, росло и напряжение, даже своеобразный страх, едва осязаемый и не объяснимый, что все держал на месте, не отпуская. И это непонимание, что стало уже привычным, раздражая и раня одновременно; эта беспомощность... Она не могла понять, что это все означает; что за образ приковывает взгляд, тревожит душу, заставляет тянуться к нему; не могла понять откуда вообще все это могло взяться – это просто было не в ее силах.[float=right][mymp3]http://my-files.ru/Save/eqyoap/Ashes Remain - Change My Life.mp3|Change My Life[/mymp3][/float]
То, что удерживало, мешало, не давало странному чувству и пониманию того, что происходит, прорваться наружу, сильнее сковывая, путая мысли, ввергалось в сознание едва ли не физической болью. Но оно было настырнее, словно глоток свежего воздуха, что смог пробиться в какую-то едва заметную щель, давало ей понять, что тот образ, мелькающий в слепящем свете, одновременно чужой и до боли родной... Стоило только вырваться из оков невидимого льда и все станет на свои места. От сего понимания, призрачного и едва осязаемого, стало словно теплее на душе, будто все ее сознание в тот же миг затопила волна чувства, так и оставшегося не узнанным, но к нему так хотелось потянуться... Она сделала попытку, но цепи невидимого холода только сильнее сжали слабое тело, больно впиваясь в него и словно пытаясь изгнать из сознания это теплое, ласковое чувство уюта и чего-то еще. Темнота вновь начала наседать, прогоняя этот странный свет, а с ним и далекий, не узнанный образ, оставляя после себя осадок болезненной утраты и тоски. Ей захотелось закричать, остановить его, побежать следом, но крик, слова так и замерли облаком ледяного вдоха на губах, а глаза защипало от не выраженного чувства. Она смотрела вслед уходящему пятнышку света, что уносил с собой благодатное тепло, лишая чего-то до боли важного, и не могла ничего изменить, совершенно. Не могла, а может – не хотела. Это внезапное, но явно правдивое озарение свалилось на сознание, словно снег на голову, оглушая. Распались оковы и она тут же ухнула в темную пропасть, что враз разверзлась под ногами.»

Фенрил подорвалась на кровати в холодном поту в прямом смысле этого слова, испуганно оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, где находится. Ее до сих пор трясло, словно только-только выбралась из той самой пропасти целой да невредимой, но тейаровски впечатленной от полета. Сердце гулко билось в груди, разгоняя кровь по венам. Сон, скорее кошмар, не принес облегчения, а оставил неприятный, зудящий осадок на душе. Девушка понятия не имела, как увиденное можно было объяснить. Виденье из будущего? Но они редко бывают столь туманны и не понятны. Образы, если и не знакомы, но они четко видны, а здесь… Что-то из прошлого пытается прорваться сквозь завесу амнезии? А то чувство, что словно замерло в глубине ее подсознания, боясь лишний раз дать о себе знать? Что это все означало? Мысли роились и гудели, словно пчелы, вызывая головную боль и путая и так опешившее сознание. Может, это просто сон? Зачем искать какой-то подтекст в каждом странном явлении, осложняя себе жизнь? Тогда почему у нее такое странное чувство, что все-таки она что-то пропускает, упрямо игнорируя и не желая замечать? «Боги, каламбур какой-то,» - ухватившись за голову, в мыслях простонала лоддроу. Ей совершенно не нравилось происходящее – ни во сне, ни наяву.

Отредактировано Альвэри (2016-11-05 20:46:26)

На наигранное недовольство Левифрона Эбигейл ответила тем же наигранным возмущением, провожая взглядом несчастного пса.
- А почему сразу я? Разве он ко мне не проникся уже любовью? И вообще, самый негодяй здесь ты, не даешь бедному маленькому песику побыть с хозяином.
Ирония иронией, а бедный маленький песик был настолько «маленьким», что на нем могли кататься не только гномы, как на заправском боевом коне, но и сама Эбигейл, появись у нее на то желание или напейся она до подобающего состояния. А особенно забавно было то, что пес бы почти спокойно выдержал ее женскую ипостась, ибо богатырской силушкой был не обделен. Другое дело, что обиделся бы вусмерть, и тогда об искренней любви волкодава рыжая могла бы только мечтать.
- Хорошо, с меня трезвость, с тебя яблоки. Только учти, я люблю зелено-красные с кислинкой.
- Понял. Завтра же полезу в ближайший сад и нарву, - закончив фразу, Герхен накрепко задумался. Что-то было неправильным, только вот вялая голова отказывалась работать и давать алхимику какую-то подсказку. – Или не полезу. Какое там сейчас время года?
Вот он, главный недостаток жизни в городе-горе – никогда нельзя сориентироваться на местности касательно окружающей обстановки. Вот поди пойми, утро там или ночь, зима или лето, жарко или холодно, идет дождь или случился конец света. Даже начни боги войну, обитатели и гости Рудмрога заметили бы ее в самый последний момент - когда рухнула бы гора.
- Будут тебе яблоки, в общем, - махнул рукой на какую-либо конкретику Герхен, прикладываясь к самокрутке. Ему не очень нравился эффект анафэриса, ибо он не вызывал ничего, кроме ватности в теле и крайней лени, когда даже руку поднять невообразимо тяжело. Но в условиях их вечной паники и побегов это хотя бы заставило Филина сидеть на месте и не думать о каких-то страшных и тяжелых материях. Он вообще словил себя на мысли, что думать ему тоже лень.
Эбигейл же была иного мнения, она человеку посидеть спокойно давать не хотела. Видимо, деятельность надо было пустить в другое русло, раз ее порция табака с примесями закончилась.
- Только не понимаю, зачем тебе я? Рана у Аль затянулась каким-то образом, а я даже и не успела у тебя спросить, как это вышло. А память ей вернуть не в моих силах, да и, наверное, не в твоих. Разве что ты знаешь, как создать какое-нибудь зелье, которое исправит ситуацию. Я как бы не против и дальше играть роль твоей помощницы, но и не представляю, как я тебе смогу помочь. Да и не попросит ли нас Альвэри побыстрее отчалить, когда мы ее проводим?
Алхимик тяжко вздохнул. Вопросы, ответы на которые были очевидны, раздражали его и в нормальном состоянии, теперь же они причиняли почти физическую боль. Ну почему никто не хотел думать сам?
- Эбигейл, - с трудом начал Филин, мучительно стараясь подобрать наиболее понятные, но наименее резкие слова. – Видишь ли, так уж вышло, что меня повесили. Это означает, что дорога домой мне заказана, для них я в лучшем случае мертвый предатель, в худшем – предатель, которого обязательно нужно добить. Нет такого варианта, где меня были бы рады видеть и приняли бы с хлебом да солью. Более того, у меня из имущества только штаны, сапоги и медальон, даже плащ и рубашка твои. Как говорится, гол как сокол. И самое главное – я шадос. Как считаешь, много у подобного мне шансов начать новую жизнь легко и быстро? Особенно учитывая, что с алхимией я расставаться не намерен. Весело было бы спастись от виселицы, чтобы угодить прямиком на костер Инквизиции, - мужчина замолчал на минуту. Меньше всего он хотел бы перебирать эту тему. Но рыжая сама ее подняла, и ей нужно было смириться с тем, что Филин опять говорил без умолку нескончаемым потоком слов. – Альвэри действительно виновата в том, что со мной случилось. Никто не тянул меня на виселицу силой, согласен, но я не смог просто переступить через события на болотах и жить дальше, как она, и именно это делает ее еще большим, чудовищем, чем я. Мне не только некуда идти, я еще и не могу уйти далеко от Аль. Мы слишком связаны теперь, но в этот раз это уже не какие-то детские обещания и клятвы. И за долг ей теперь не деньгами расплачиваться предстоит, а душой, а то и не одной. Хотя от денег я бы тоже не отказался, она мне тогда за болота так и не заплатила. Рубашку бы себе купил.
Затушив окурок своей самокрутки о подлокотник скамейки, Герхен посмотрел на Эбигейл.
- Я согласился не обсуждать твою зависимость, а ты в обмен не трогай мою, хорошо? Я никуда от Альвэри не денусь, меня не волнует, хочет она того или нет, помнит она об этом или нет, ибо это уже не ей решать. Конечно, я буду пытаться вернуть ей память, хотя бы в этом мне пригодился толковый ассистент, но и в целом было бы неплохо иметь хоть кого-то на своей стороне в ближайшее время. Помощь нужна не только Альвэри, но и мне. 
За спиной уже разгоралась звуками таверна, да и на улицах народу стало побольше. Стало быть, на Фатарию спускался вечер, хотя наверняка Герхен сказать не мог, ибо над головой красовался один сплошной камень.
«Скоро вокруг будет бушевать пьяная и развеселая толпа», - лениво подумал Левифрон. Вот уж чего ему точно сейчас видеть не хотелось.

Не понравилось Левифрону то, как она на него посмотрела. Его речь была призвана объяснить ситуацию и разложить все по полочкам, а не вызвать вот такой взгляд, каким девицы смотрят на подбитого арбалетным болтом кролика, когда славные мужи приносят добычу с охоты. Умиление вперемешку с горечью, которое с какой-то натяжкой можно назвать сочувствием. Бедный кролик, ему бы бегать и бегать.
«Жалость – не синоним помощи».
Но на счастье Эбигейл, она создала себе надежную буферную зону из дыма анафэриса, который не пропускал ни раздражения, ни желания читать нотации. Пусть смотрит, как хочет. Может даже ночью поплакать в подушку над его тяжелой судьбой, если ей так захочется. Главное, чтобы руки не дрожали в нужный момент, а девичья склонность видеть во всем драму не мешала здравому суждению. Еще многое предстояло сделать, и было бы неплохо, сумей кто-то проследить, чтобы Герхен все это действительно сделал. У марьяниной печки рыжая не смогла сделать решительно ничего, только глядела волком да ругалась на родном языке, и тогда ее пронесло только чудом. Она-то, конечно, ничего не боялась, если судить по ее рассказу и тому, что она связалась с Альвэри, но излишняя расхлябанность еще никого до добра не доводила.
«С другой стороны, не слишком ли строго я ее сужу? Будь она рассудительна, хладнокровна и опытна во всех аспектах жизни, едва ли она оказалась бы здесь. Просто человек, как и все».
Наверное, он в целом судил окружающих слишком строго, ожидая он них каких-то сверхъестественных поступков, которые были за пределами их понимания и возможностей. Все ждал какое-то идеальное существо, не совершающее ошибок, предугадывающее события, знающее любой ответ и умеющее себя вести самым подобающим для ситуации образом. Такое существо, которое даже в глубокой теории не смогло бы его раздражать, которое обитало бы в той же плоскости понимания мира и бытия, что и Филин. И он раз за разом забывал, что подобного существа не существует в природе, ибо она не терпит идеала, даже по зеркально спокойному озеру пуская мелкую раздражающую рябь. И каждый раз сталкиваясь с тем, что перед ним вновь не это существо, алхимик зачем-то злился - и злился безадресно, ибо некому было эту злость направить. Простые люди, простые поступки, простые решения. Казалось бы, что удивительного? А Левифрон по-прежнему бился об одну и ту же стену.
Странные дела он творил, анафэрис этот.
- Я с тобой.
Герхен ожидал, что девушка тактично откажется. Наплетет с три короба про театр, в который нужно возвращаться, про матушку, которая хозяйство одна волочь не может, про Ацилотс, куда она вообще-то собиралась уезжать учиться, про климат в Мандране, который ну вообще не подходит таррэ. Он и не принуждал, в общем-то, в конце концов, она не была вплетена в эту историю так плотно, еще могла сбежать. А они бы с Бэем уж как-нибудь сами разгребали то, что наворотила Альвэри с их дружной помощью. Но рыжая согласилась, окончательно убедив Герхена, что ее разумность, которой она щеголяла последние дни, была всего лишь мимикрией под окружающую обстановку. Ну не под пристыженных котов в виде Альвэри и Бэя ей было маскироваться, верно?
- Сумасшедшая, - с улыбкой выдавил из себя Герхен, выплывая из тягостной неги, разморившей его.
– Мне некуда спешить, может еще и в врачевании или алхимии поднатаскаюсь. Вот интересно, если бы ты учил, студенты бы тебя терпеть не могли или любили? Ну знаешь, есть такие, строгие до жути, требовательные, а к ним все равно тянешься.
- У тебя будет шанс узнать на собственной шкуре.
Левифрон никогда не задумывался всерьез взять ученика, хотя в крепости постоянно требовалась передавать знания приходящим подмастерьям. Не тот у него был характер, чтобы якшаться с бестолковыми детьми, а у детей – не та натура, чтобы пережить такого наставника-перфекциониста. Возможно, Герхен научил бы, и научил хорошо, но что-то ему подсказывало, что путь тот и правда был бы полем боя, причем для обеих сторон. Так нужны ли такие жертвы? До изгнания казалось, что нет. Теперь же сама собой закралась мысль, что однажды настанет момент, когда знания нужно будет кому-то передать. Шадосы живут долго, но их беда была в том, что умирали они внезапно, без предупреждения и однозначно не по своей воле. Разумеется, его подмастерье должен был обладать определенными качествами, а еще лучше – быть неограненным куском породы, коего не касались чужие руки и чью голову не забивали чужие теории. Только из такого материала был шанс вырастить достойную замену, которая бы продолжила путь, начатый Левифроном. Об этом стоило подумать. Может, и не через тысячу лет, но через сотню – точно. Не раньше.
«В Эбигейл нет того, что сделало бы ее хорошим алхимиком, но стать толковой медичкой шансы есть. Наверное, и правда стоит научить ее чему-нибудь. Едва ли я могу дать ей за ее помощь больше, а так, быть может, однажды это спасет ей жизнь. Или кому-то другому».
Это была более здравая мысль, чем пытаться сделать из нее своего подмастерье, и она не вызывала отторжения. Герхен видел, что девушка ловко обращается с лекарствами и инструментами, ее не пугает вид крови, мертвецов и ошметков плоти на наконечниках стрел. Это уже было весьма неплохое начало.
- Наверное, пора возвращаться, да выспаться хорошенько. Не думаю, что буду дожидаться эту их именитую певицу.
От этих слов Герхен встрепенулся и понял, что со скамейки он плавно и потихоньку съезжал. Вот так, выходит, люди засыпают на лавочках, а утром просыпаются с гудящей головой. Очень хитрый процесс.
- Ты права, пойдем. У нас вон своя певица есть, только без лютни.
Со скамейки алхимик чуть встал, попутно ощутив себя столетним стариком. И разморило, и затекло, и усталость навалилась, и простуда эта проклятущая, явно вносившая свою лепту в общую разбитость… Однозначно был не лучший день для ночных посиделок. Они и так услышат большую часть выступления из комнаты, не о чем было горевать.
По дороге в корчму Левифрон быстро забежал на конюшню, проверил сохранность коней и здравие Клейма, который перенес газовую атаку без последствий. Пса было решено оставить там, ибо бурные возлияния могли привести к различного рода инцидентам, а охотничий волкодав гарантировал, что пьяные гномы трижды подумают, прежде чем тянуть руку к животным или сбруе, которые тот охранял. После этого пришлось проталкиваться сквозь толпу в уже порядком заполненной едальне, а потом – вдумчиво подниматься по ступеням, высоко поднимая ноги, дабы не споткнуться. В комнате было темно, хоть глаз выколи, особенно после яркого и светлого коридора и первого этажа, но на слух Альвэри вроде бы спала. Стоило бы зажечь свет, ибо Филин сразу потерял всякую ориентацию в незнакомом пространстве, но совершенно не хотелось созерцать укоризненно поднимающуюся бровь лоддроу, сопровождающуюся не менее укоризненным гробовым молчанием. Где там была кровать, где другая мебель, а где валялись тюфяки – загадка, но и стоять у входа, пока глаза хоть сколько-нибудь не привыкли бы (да и привыкли бы после водки и анафэриса?) было как минимум странно. Надо было идти.
Прошел Филин, вытянув вперед руки, ровно три шага, после чего споткнулся о тюфяк, запутался в ногах, не нашел точку опоры руками и все-таки со всей присущей ему элегантностью упал. Видимо, предполагалось, что гостей будет четверо, ибо одеял да подушек, на которые приземлился мужчина, было даже много, но именно это уменьшило количество грохота до самого возможного минимума. Гномье желание сделать больше, чем нужно, в очередной раз спасло мир. Другое дело, что не будь их старания разбросаны повсюду, никто бы и не упал.
- Все в порядке, я живой.
Все так же вслепую Филин сдвинул тюфяк Бэя со своим, подтянул ворох одеял и подушек ближе, снял сапоги, о чем желал уже несколько суток кряду, и благополучно завалился отдыхать в своем королевском гнезде. Сон, впрочем, пришел только тогда, когда перестала возиться и Эби, а в комнате повисла тишина. Спустя час таверну начали сотрясать звуки музыки, песен и топот танцующих ног, но алхимик уже спал и не повел и ухом до самого рассвета.

С Левифроном в конюшню Эбигейл не пошла, вместо этого нашла ванные комнаты, умылась, а только после этого направилась в комнату. Пробравшись к своей кровати, она скинула плащ и сумку на тумбочку, туда же отправился и пояс. Штаны и сапоги она тоже сняла, оставшись в длинной рубашке, после чего юркнула под одеяло. Каким же приятным было это ощущение. У нее сейчас была кровать, а не жесткая земля. Эбигейл лежала в темноте и размышляла о том, что же ждет их в Мандране, в этом суровом и холодном краю. Теперь неудивительно было, что лоддроу все как один казались замороженными. Уж эти ребята тейаровски хорошо умели скрывать свои чувства. Но для Эби это было недоступно, да и не считала она свою эмоциональность таким уж большим недостатком. Думала и о Бэе, который уже наверняка добрался до «Паладина», и о том, почему же по мнению Леви она была сумасшедшей. Разве он не хотел того, чтобы она отправилась вместе с ним? Казалось, что в одно и тоже время он пытался и уговорить и отговорить девушку, при чем ничего из этого и не делая. Эбигейл прислушивалась к шебуршаниям алхимика, который уже успел прийти, упасть и заверить, что все с ним в порядке, а теперь устраивался на ночлег. «Да ну его. Только путает меня», - недовольно подумала таррэ, поворачиваясь к стене. Проворочавшись еще какое-то время, она наконец-таки уснула.
Эбигейл всегда снились яркие сны, которые так и хотелось записать с утра.  Но подъем ей давался сложно, а потому она успевала все забыть, прежде чем добиралась до блокнота. Этой ночью ей снилось многое: Эль, чей грозный взгляд осуждал всю сущность суккубии, и Адель, что водила хороводы с фиксти на поляне близ озера. И то что сама Эбигейл танцует, полностью окруженная огнем. В одном сне она убегала от кого-то, она не видела создания, но знала, что попадаться ему нельзя не в коем случае. Пробегая между домов, внезапно дверь распахнулась, и чья-то рука затащила ее во внутрь. Эби попыталась вскрикнуть, но ладонь крепко зажала ей рот.
- Не ори, это я, - и в темноте Эбигейл узнала голос Левифрона. – У этой твари очень чуткий слух, ты оторвалась, но сейчас нам надо просто сесть и не двигаться. Даже дышать лучше через раз.
Они оба уселись на пол, прислонившись к стене и казалось вечность провели в таком положении. Лишь после того, как мимо них кто-то промчался и они выждали еще какое-то время, алхимик поднялся, потянув за собой и Эбигейл, и держа ее за запястье вышел на улицу.
На заснеженной поляне, на которой девушка оказалась, стоило лишь двери захлопнуться, Эбигейл уже стояла рядом с Гейлом. Вдалеке виднелся город.
- Ну что, Эбс, а здесь от кого вам придется убегать? – с ухмылкой поинтересовался парень.
- Почему сразу бежать? Уже от всех убежали, - Эбигейл недовольно посмотрела на свою вторую ипостась и принялась пробираться по сугробам к городу.
- Ну да, ну да. Ты смотри, станешь нервной, и мы окажемся с отцом быстрее, чем наше время наступит, - Гейл обогнал ее, повернулся к девушке и шел спиной назад. У него это выходило гораздо легче, чем у Эби идти по снегу.
- Нет никаких мы. Есть только я. Эби и Гейл. Эбигейл. Единое. Только я. Ты не можешь мыслить отдельно от меня.
- В Нирдеме я все могу, - самодовольная рожа так и напрашивалась на удар.
- Вот и оставайся здесь.
30 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Утро
Эбигейл услышала какие-то звуки, повернулась в их сторону и проснулась.
Альвэри уже проснулась, встала и уже умывалась.
- Доброе утро, - сказала лоддроу, поймав на себе взгляд девушки.
- Угу, - только и промычала в ответ Эбигейл. Она лениво откинула одеяло и села на кровати. Дотянувшись до штанов, суккубия быстро оделась, натянула сапоги и выпрямилась потягиваясь.
Альвэри тем временем собрала свои вещи и направилась к выходу.
-  Я завтракать. Будете готовы, можете присоединиться, - и с этими словами она вышла из комнаты.
- Подъем, док, - обратилась Эбигейл к Левифрону, подходя к тазу и принимаясь за утренние процедуры. – А то наш пациент уже очень шустренько себя ведет. Опомниться не успеем, как она заберет Рейю и отчалит. Ну это, конечно, если поверит, что кобыла и впрямь ее и не испугается к ней подойти.
Девушка вернулась, забрала свои вещи.
- Я тоже пока спущусь, а ты просыпайся.
Когда Эбигейл спустилась, Альвэри сидела за столом, а от нее отошла разнощица. Зал был пустым, следов вчерашнего вечера уже не осталась, а Эби так крепко спала, что и ничего не слышала.
- И тебе доброго утра, - поприветствовала она лоддроу, усаживаясь напротив. Эбигейл поставила локоть на стол и уперлась подбородком в ладонь, при этом закрыв глаза. – Мне бы еще денечек поспать. Как бы было здорово.
Спустя какое-то время перед Альвэри поставили салат и чашку кофе, сказав, что остальное надо немного подождать. Эбигейл заказала себе омлет, хлеба, сыра и чая.
- Знаешь, пить много кофе вредно, особенно сейчас, когда ты, - Эбигейл быстро поймала себя на мысли, что чуть не проболталась, - оправляешься после такой серьезной раны. Я бы тебе посоветовала, пока  чаем обходиться.

Отредактировано Эбигейл (2016-11-10 13:22:08)

Ранее ей не приходить посещать город гномов, да и после не особо-то захочется. Рудмрог создавал давящее впечатление. Чувствуешь себя как в какой-то норе, густо населенной маленьким народом. Конечно, она ничем не выдала свое отношение к окружению, но желание уйти отсюда поскорее только усилилось. Ей хватало и собственной «тюрьмы» сознания, в застенках коей была утеряна часть воспоминаний, чтобы еще и телесно чувствовать дискомфорт.
- И тебе доброго утра, -  послышался голос подошедшей Эбигейл, привлекая к себе внимание.
Фенрил в этот раз молча кивнула, приметив в знакомой какую-то то ли усталость, то ли следы прошедшего вечера/ночи, кои та провела со спутниками, вестимо, на пару, пока сама лоддроу находилась в комнате. Впрочем, Альвэри не стала говорить о том, что ее непосредственно не касалось. Тем более, что рыжая была едва ли не единственной из компании, что еще не успела вызвать у нее раздражение, как минимум, за весь период совместного времяпрепровождения.
Гномиха, что ранее приняла ее утренний заказ, вернулась с частью оного.  Приятный запах кофе наполнил окружающее их пространство. Девушка пододвинула к себе чашку горячего напитка, продолжая наслаждаться его бодрящим ароматом, пока спутница делала свой заказ. И все бы ничего, но спустя каких-то пару минут Аль мысленно вернулась к недавним мыслям, что рыжая выгодно выделялась из компании сопровождавших ее мужчин.
- Знаешь, пить много кофе вредно, особенно сейчас, когда ты, - Фенрил бросила взгляд на девушку, изогнув бровь, - оправляешься после такой серьезной раны. Я бы тебе посоветовала, пока  чаем обходиться.
Такой странный совет несколько позабавил лоддроу и она не удержалась от скупой улыбки, хмыкнув. Нет, она конечно далека от врачевания, но сомневалась, что чашка кофе уж так сильно способна повлиять на ее состояние. Собственно, она тут же и ответила, чтобы в будущем подобным не докучалось:
- Кофе уж точно не страшнее смертельного удара ветки, - проговорила девушка, тем самым давая понять, что беспокойство Эбигейл принято во внимание, в отличии от ее совета. – Чай хорош, когда сутки проводишь в кровати, не более. И я его не люблю.
Чтобы ее категоричный ответ не вызвал желания продолжить утомительную дискуссию и тем самым пошатнуть отношение к знакомой, Аль потянулась за салатом, параллельно меняя тему:
- Вы только вдвоем с Левифроном вернулись ночью… Бэй предпочел конюшню? – вопрос был задан спокойным, едва ли не безразличным тоном, а все ее внимание, казалось, завладела тарелка с салатом, в коей ковырялась вилкой.
Сама того не особо желая, подняла тему, коя мучила накануне вечером, после выходки молодого человека, что явно оставила неизгладимый отпечаток на ее восприятии. Несмотря на то, что произошедшее было потеснено в сознании кошмаром, вопрос продолжал оставаться без ответа – «Что это было?» Не то, чтобы она станет дознаваться у его спутников, или у самого виновника, о том, но и совсем промолчать не удалось бы в любом случае.
От очередного вороха непрошеных мыслей отвлекло появление Левифрона, долговязая персона которого едва помещалась за маленькими столиками, явно не рассчитанными на такой рост. Впрочем, мужчина умудрился так извратиться, что даже не задел ее. Какое-то время они все молчали. Эбигейл не спешила отвечать, может, и вовсе не собираясь сего делать. Лекарь также не желал нарушать тишину по каким-то своим причинам. Ну, а она, наконец-то, пригубила свой кофе.
- Как вы себя чувствуете? – наконец, послышался голос алхимика.
Вполне себе оправданный вопрос со стороны того, кто умудрился, фактически, вернуть тебя к жизни. И при всех конфликтах, что успели возникнуть в их маленьком кругу, лоддроу не могла не помнить об этом факте. Девушка неспешно поставила чашку на блюдце, подняв взгляд на Левифрона. Она даже была в какой-то степени благодарна за прозвучавший вопрос, ведь он сразу же заставил перейти к делу, что ее интересовало.
- Спасибо за беспокойство. Намного лучше, если не сказать – хорошо, - ответила Альвэри. – Собственно, по этой причине я решила, что достаточно уже использовала Вашего времени. Эгоистично было бы с моей стороны и дальше пользоваться Вашими услугами, ведь из-за меня Вы бросили что-то свое. Я Вам чрезмерно благодарна и при случае не только готова ответить тем же, но и возместить затраты – потраченное время, силы и прочее. Но более стеснять Вас своим присутствием и связывать обязательствами не хочу, - сделав небольшую паузу, Фенрил продолжила. – Не поймите меня превратно, но обузой на чужих плечах быть не самое приятное времяпрепровождение, даже если о том не говориться вслух. Поэтому, вспоминая о нашей прошлой договоренности, заберу свои слова обратно. Моей жизни, судя по всему, уже мало что угрожает, разве что меня сожрет собственный конь, поэтому Вы со своими помощниками с чистой совестью можете заняться тем делом, что я, нехотя, прервала. Только хотелось бы узнать, где Вас при случае можно отыскать…
К их столику подошла гномиха, принеся остаток ее заказа и часть для Эби. Она задержалась, поинтересовавшись у Левифрона, желает ли и он что-то.

Судя по аппетиту Альвэри и заказу далеко не самого дешевого и распространенного напитка в этих краях, чувствовала она себя лучше. Левифрон успел заметить за время их совместных странствий, что во время стрессовых или просто напряженных ситуаций девушка переставала есть почти полностью, ограничиваясь какой-то мелочью, которую и за еду-то принять было нельзя. Сразу вспоминались утки, коих лоддроу самолично словила где-то посреди степи, и как ела она такое редкое в то время мясо исключительно из-под палки и под его неусыпным взором, а когда алхимик отвлекся на другие дела – и вовсе прекратила. Сейчас, стало быть, невзирая на потерю памяти, непонятные события и толпу незнакомцев рядом, Аль держалась вполне себе молодцом. Лучше, чем при памяти, пусть даже это аукалось стервозным и невыносимым характером.
- Спасибо за беспокойство. Намного лучше, если не сказать – хорошо, - подтвердила выводы Герхена сама лоддроу, аккуратно ставя чашку с кофе и поднимая на него глаза. Прямых зрительных контактов и вообще какого-то ни было общения, вербального и невербального, она с момента побега избегала, а если и решалась на них, то только чтобы выдать пару едких комментариев или продемонстрировать свое равнодушие. Тон же ее никакого подвоха не предвещал, та же спокойная речь, как и после ее пробуждения. Никаких демонстраций, никакого вызова. Перемены настораживали.
– Собственно, по этой причине я решила, что достаточно уже использовала Вашего времени. Эгоистично было бы с моей стороны и дальше пользоваться Вашими услугами, ведь из-за меня Вы бросили что-то свое. Я Вам чрезмерно благодарна и при случае не только готова ответить тем же, но и возместить затраты – потраченное время, силы и прочее. Но более стеснять Вас своим присутствием и связывать обязательствами не хочу.
И так далее, далее, далее. Слова Эбигейл оказались пророческими, Альвэри и правда всерьез задумалась покинуть их компанию, и теперь она не спрашивала у них дозволения на это, а ставила перед фактом. Вежливо, стоит отдать ей должное, и весьма словоохотливо, но тем не менее – повелительное наклонение так и свозило из каждого предложения.
- … Вы со своими помощниками с чистой совестью можете заняться тем делом, что я, нехотя, прервала. Только хотелось бы узнать, где Вас при случае можно отыскать…
Такой поворот событий был ожидаем, даже рыжая начинала озвучивать его вслух уже со вчерашнего вечера, но Левифрон так и не подготовил нужных слов, которыми бы встретил пожелание лоддроу разойтись по-хорошему. Наверное, потому что никуда бы они не разошлись, Левифрон бы последовал за девушкой, куда бы они ни направилась, ибо тени всегда ходят следом за теми, кто их отбрасывает. Но сказать что-то надо было, дабы не усложнять себе жизнь и не превращаться в маньяка-преследователя, перебегающего из угла в угол и избегающего светлых мест. Альвэри нужно было держать близко.
- Вы тоже не поймите меня неправильно, но никаких обязательств у меня перед вами нет. Я никому не обещал вытягивать вас из того леса, никто не требовал от меня вас лечить. Я врач, помогать людям – моя работа, но на любом этапе я просто мог вышвырнуть вас прочь и оставить умирать, и поверьте, мне ничего бы за это не было. Мне грозило бы только воспаление врачебной совести, но эту напасть я бы как-нибудь пережил.
Гномиха-разносчица принесла заказ для Эбигейл, после чего осведомилась, не желает ли чего Филин. Тот покачал головой и отказался, лишь спросил, накормлена ли собака. Девушка уверила его, что вчера Клейму вынесли остатки с их стола, чтобы добро не пропадало, а утром ему перепали отходы от разделки курицы – косточки, кожа, ноги с головами. Если господин пожелает, к обеду на кухне насобирают чего-нибудь более существенного. Вот с этим алхимик согласился, после чего разносчица упорхнула к другим постояльцам.
- Возвращаясь к теме. Ваше спасение – исключительно наша инициатива, великих восхвалений нам за нее не надобно. Но я хочу быть уверен, что мое время и нервы были потрачены не зря, и именно для этого я должен убедиться, что вы переданы в надежные руки, что в Мандране действительно есть люди, которые о вас позаботятся. Напомню, что мы нашли вас посреди безымянного пятна на карте, у вас нет памяти, вы так и не рассказали нам о себе ничего внятного. Я много думал о вашем случае, предполагал много возможных вариантов событий, которые могли привести к вашему состоянию. Думал над решениями. Я не могу отрицать что-либо из того, к чему пришел, и если это я беру за константу, то как вы, допустим, докажете, что вы не душевнобольная, сбежавшая от опекунов? Некоторые болезни позволяют людям демонстрировать удивительно здравый подход к собственным деяниям, внешне их не отличить от здоровой популяции. Но они склонны к нелогичным и абсурдным поступкам, врут ради собственной выгоды, не знают понятий морали и не отделяют хорошее от плохого. А еще они часто бывают опасны.
Левифрон откинулся на спинку скамьи и скрестил руки на груди. Он без малейших колебаний принял вызов поиграть в гляделки и так же не сводил с девушки взгляда.
- Как видите, мои мотивы куда глубже, чем простой порыв неудержимого альтруизма, который вы себе надумали. Но даже если здесь нет никакого двойного дна, а вы и правда просто несчастная, потерявшая память и пережившая какую-то беду, то я должен быть уверен, что действительно помог вам всем, чем смог, и ваша дальнейшая судьба от меня никак не зависит. И если вы не хотите моей помощи в вопросе памяти, то хотя бы безопасную обстановку я вам обеспечить обязан. Тем более раз уж мы и правда условились с Бэем встретиться в Мандране, так что пойти в другую сторону у нас банально нет возможности, - при упоминании Мандрана Левифрон вспомнил об одной очень важной детали, которая требовала участия Эбигейл, уже начавшей уплетать омлет, покуда ее никто не трогал и не заставлял вступать в полемику. – К слову, нам надо бы озаботиться одеждой. Раз уж мы там задержимся, то в одних рубашонках ступать в телепорт не вариант. Возьмешься? Я тем временем осмотрю Альвэри, поседлаю коней и попрошу что-то из еды в дорогу.
Альвэри была сурова и беспринципна, а Левифрон – и того пуще, ибо просто не оставлял выбора и возможности для маневров. Даже в самом худшем случае лоддроу не могла им запретить отправиться в тот же город, что и она, но поскольку ей действительно было нечем парировать аргументы Филина, ей самой было куда выгоднее просто послушно кивнуть и следовать указаниям мужчины, что у нее чудесно выходило делать в первые два дня после ранения. Злобно пыхтеть и пускать волну бровями ей при этом не воспрещалось.