[ Центральный порт Вильдана, 12 БМ ] 
17 число Благоухающей Магнолии 1647 года, поздний вечер.
- Ну так как тебе, господин Филин, жизнь моряцкая? По нраву пришлась?
Те члены команды, что на тот момент бездельничали и праздно шатались по палубе, разразились громким хохотом. Что тут говорить, и сам капитан, который и задавал вопрос, вещал в манере больше саркастичной, нежели участливой и добродушной, а его не самое симпатичной обветренное лицо было искривлено оскалом, видимо, призванным каким-то образом играть роль улыбки. Всю неделю, что длилось плаванье, было как-то не до шуток и подколов, ибо с погодой путешественникам не везло, да и человек на корабле был новый, а его негоже тут же с порога шпынять, но теперь, когда порт деревни Терель уже маячил копной огоньков в непосредственной близости, настало самое время подводить итоги.
Стоит сказать, что Левифрон всю неделю держался очень мужественно, демонстрируя стойкость к морской болезни и полный иммунитет к каким-либо попыткам неотесанного мужичья повлиять на светлый ум алхимика и заставить его деградировать. Более того, можно было с уверенностью сказать, что Герхен успешно стал местным авторитетом, ибо моряки быстро смекнули, что у кого иголка и набор целебных настоек, тот и прав. Особую роль играло то, что Филин выполнял свою работу действительно качественно, как и положено любому образованному врачу из цивилизованного света, коих, впрочем, местная братия явно никогда не видела, а потому уже имевшийся на короле судовой лекарь оказался за бортом жизни. В первые дни он пытался возникать, даже норовил указать Левифрону, что тот делает что-то не так, как положено, но очень быстро успокоился под всеобщие насмешки и затерялся где-то в недрах судна, появляясь на палубе лишь изредка. Герхен подозревал, что где-то в трюме есть стенка, исчерченная палочками, отмечающими количество часов до того момента, как городского доктора выбросят прочь во внешний мир, а местный лекарь снова станет звездой и единственным владельцем судеб людей на этом корабле.
Тем не менее, одних врачебных талантов оказалось маловато для сего увлекательного водного путешествия. Несмотря на неподдающиеся критике умения врачевать и готовить снадобья, моряком Левифрон не был, в потому зачастую терялся, если происходило что-то необычное, или даже откровенно путался под ногами. К тому же мужчина сильно выделялся манерой поведения и повадками, ибо как оказалось, даже бойцы Мернота были более воспитаны, чем такая вот команда торгово-контрабандистского судна. Долго команда смеялась над требованиями Герхена найти ему вилку в дополнение к еде на ужин, а уж на процесс дезинфекции медицинских инструментов собрались посмотреть едва ли не всей толпой. Только вот вся эта темнота и необразованность не помешала Левифрону за семь дней надрессировать людей мыть руки перед едой и заставить выучить семь признаков того, что дама сердца больна сифилисом. Пусть медленно, но работа по обучению мужиков шла, и алхимик всерьез задумался о том, чтобы написать труд о природе человеческой психологии и обучаемости на базе этого эксперимента. Даже некоторые заметки сделал, чтобы не забыть.
Чем ближе подходил конец плавания, тем яснее алхимик ощущал, что ужасно соскучился по твердой земле, а водная стихия – это все же не его удел. Впрочем, с тоской в сторону берега смотрели многие члены команды, ведь за неделю они успели вусмерть друг другу надоесть, а накопившееся напряжение требовало выхода в выпивке, азартных играх, хороших драках и женщинах. Подобная атмосфера ясно ощущалась, а уж совсем очевидной для Герхена она стала, когда утром два моряка пересчитали лицами друг дружки все доски на палубе, последней из которых стала мачта, после чего один из бойцов по очевидным причинам продолжить схватку не смог. Оклемался он только к вечеру, и когда смог собрать себя настолько воедино, чтобы умудриться подняться по лесенке на палубу, приполз к Герхену лечиться и зашиваться. Им на момент вопроса капитана Левифрон и занимался, примериваясь к носу бедолаги и намереваясь его вправить.
- Это было не так ужасно, как я ожидал, мистер Мериворт, - отозвался Филин, ощупывая переносицу моряка в поисках возможных трещин в кости. – У вас тут даже… весело, а уж для врача работы просто непочатый край. На ваших молодцах студенты медицинских академий могут практику проходить, это будет просто бесценный опыт, после которого им в жизни все будет казаться легким и удивительно душевным.
Не показывая своих намерений, Левифрон продолжал осмотр, а когда моряк немного расслабился и потерял бдительность, прекратив следить скошенными глазами за пальцами врача, ухватился за красную опухшую переносицу и резко дернул в сторону. Раздался весьма неприятный хруст, но нос принял нормальную форму. Моряк заорал, ухватившись за лицо и отпрянул, бурно и грязно выругался, проклиная то Левифрона, то коллегу, что впечатал его прекрасный нос в мачту.
- Мы еще не закончили, так что когда ваш прелестный речевой поток иссякнет, вернитесь обратно на свет, пожалуйста, - невозмутимо сказал алхимик моряку, отворачиваясь от несчастного и подготавливая спирт, иглу, нитку и перевязочный материал. Крупный детина, что стоял рядом и служил фонарем, двигая свет лампы по командам Герхена, смотрел на арсенал врача с нескрываемым ужасом. Он явно был рад, что препарировать будут не его.
- Ну уж нет, Филин! – громче пущего крикнул капитан, звучно шлепнув себя по ляжке больной ноги. – Я уже долечился у одного такого недоучки! Что же мне, парней своих хоронить во славу обучения желторотых врачишек? Лучше уж я на королевский линкор с абордажем пойду, там хоть шанс выгоды есть, а помереть в бою не так позорно!
Хромой, к слову, чувствовал себя куда лучше. В процессе операции обнаружилось, что его травма была куда серьезней, ибо пострадала не только кость, но и сустав, но Филин честно постарался сделать все, что только было возможно без серьезного алхимического вмешательства. Нога по-прежнему очень плохо сгибалась, неудачно сросшаяся кость ныла и болела на погоду и после повышенного напряжения, но осколки растрескавшейся кости более не тревожили, позволив мышцам потихоньку восстанавливаться и улучшив подвижность конечности. Если капитан берегся и не перенапрягался, то болей почти не было, а уж к тому, что нога его была подобна фиксированному деревянному протезу, лысый давно привык, потому неспособность Левифрона что-то с этим сделать его не шибко тревожила. Не нужно больше боль наркотиками и алкоголем глушить – и то хорошо.
- Но ведь именно вы наняли этого недоучку себе в команду. Хуже-то уже точно не будет.
Моряк подышал, успокоился и вернулся на место экзекуции. Филин как раз подготовил нить и иголку, и теперь взялся за смоченную в спирте тряпицу, чтобы прочистить ободранное лицо и смыть недельную грязь. Про себя отметил, что будь он здесь подольше, стоило бы научить людей мыть не только руки, но и все тело вместе.
- Слу-у-ушай, Филин… - заговорщицки начал капитан, весьма бодренько подходя ближе и шаркая больной ногой по доскам. – Может, ты с нами останешься? Ребята тебя вроде приняли, да и руки у тебя золотые. Оклад будешь получать, каюту тебе выделим, даже вилки закупим! Я за команду буду спокоен, а тебе практика бесценная, как ты сам говорил. Соглашайся, как свой будешь! И собачка твоя тоже.
Филин терпеть не мог, когда кто-то нависал на душой и мешал выполнять тонкую работу по зашиванию чьего-либо лица, но первый стежок уже был сделан, а хозяин разбитой брови уже задержал дыхание, сжал кулаки, покраснел от натуги и вообще сделал все, чтобы пережить пытку с достоинством. Да и не прогонишь же капитана, невежливо как-то, да и до Терель они еще не доплыли, чтобы наглеть.
- По душе пришелся мне ваш корабль, капитан, да и работы тут действительно много, скучать не придется. Свет чуть ближе, пожалуйста, - детина замешкался на мгновение, засмотревшись на отвратительно изящные движения пальцев и иглы, но послушно наклонился чуть ближе, лучше освещая фронт работ врача. – Но меня уже ждут в другом месте.
Он отвлекся на секунду, выудив из-за ворота рубашки кулон с грифоном. Взгляд Мериворта тут же упал на блеснувшее в свете лампы серебро, а восторг на лице заметно поубавился. До этого момента Левифрон не говорил, кто он и откуда, а члены команды особо не расспрашивали. Почти у каждого здесь была история за спиной, а потому все понимали, что если что-то не должно быть сказано, то пусть так и остается.
- А, так ты из этих…
- Да, я из этих. Моя единственная невеста – алхимия, капитан, без нее я не смыслю жизни и скорее брошусь с вашей самой высокой мачты, чем откажусь от нее. А вы мне, увы, не можете дать ресурсов для развития и исследований в этой области.
Зашиваемый моряк тоже отвлекся от своей нелегкой судьбы и засмотрелся на медальон. Видимо, слышал байки о мернотовцах, а потому в уме сопоставлял их реалистичность с живым примером, который латал сейчас его бровь. Все умения волшебного врача тут же нашли себе обоснования.
- Да и не могу я сейчас просто развернуться и поплыть с вами бороздить морские просторы. Я много нехороших дел натворил, и теперь настала пора за них отвечать.
Повисла тишина. Ни у кого явно не сочетались слова «Филин» и «нехорошие дела», ибо пусть алхимик был весьма резок и требователен, но производил впечатление доброго врача, который точно знает, какую сторону принял. Разумеется, едва ли команда могла предположить, что преступления связаны с трансмутацией и нарушением кодекса Мернота, ибо о них они и не слышали никогда, а потому им на ум скорее пришли убийства, грабежи и всяческий разбой. Перемазанный кровью жертв Левифрон верхом на коне с шашкой наголо приказывает сжечь деревню, перебить мужиков, изнасиловать женщин и забрать все припасы. Ясным было только одно – пиратом внешне безобидный Герхен не был, иначе не сверзнулся бы с гамака в первую ночь пребывания на судне.
Совсем скоро корабль причалил, сваи опустились на пристань. Там уже ждал мужичок со свитком и в очках, готовый принять рапорт и проверить регистрацию товара. Моряки оживились, предвкушая выходной. Первым на берег сошел Левифрон на пару с Клеймом, сразу за ними – капитан. Хромой подал знак мужичку, чтобы тот подождал еще минуту, а после повернулся к алхимику, протянув руку:
- Ну коли ты не хочешь с нами оставаться, то удачи тебе тогда. И это… Если твои нехорошие дела все же окажутся слишком нехорошими… Ты уж выведай, где «Багровый шторм» плавает, нам толковый врач никогда не помешает.
- Идет, - Филин пожал руку лысому, поправил сумку на плече. – Бывайте тогда уж. Еще поплаваем.
И ушел без оглядки, как ранее покинул команду Альвэри, как еще ранее – потерявшуюся в Вильдане Ракшасу, и еще до этого – родную крепость, откуда они прорывались со взрывами и возможными жертвами, вызвав тревогу и всеобщий переполох. Да, Левифрон сделал слишком много нехороших дел.
Деревня гудела и шумела, праздное веселье раздавалось из каждой таверны, коих в порту было много, ибо место хлебное. И пусть дело уже шло к ночи, вокруг сновали носильщики и клерки, декларируя товар и направляя его на склады. Порт работал круглые сутки и обещал долгожданный приют, только вот Герхен и не думал останавливаться. За неделю на корабле он жутко устал, ибо постоянная качка, штормы, пьяные дебоши и жалобы моряков не давали расслабиться, но путь еще не был закончен. Неведомая сила толкала алхимика в спину вопреки усталости и разбитости после болотных приключений, и мужчина даже не пытался ей противиться. Пока он хотел идти навстречу неизбежности – нужно было идти.
Один из клерков подсказал, что у ближних складов грузят несколько обозов товаром, что как раз сейчас разгружался с только что приставших кораблей, «Багрового шторма» в том числе, готовят к отправке срочные заказы на Таллем. Коли место в какой телеге останется, можно попроситься в попутчики, к утру уже будут в городе. Не медля ни секунды, Левифрон отправился к складам, договорился о проезде и уже через час был на пути в Таллем.
[ Таллем, городские ворота, 18 БМ, утро ]
![Кассиель [1]](https://forumavatars.ru/img/avatars/000e/4d/84/1902-1456612145.png "Кассиель [1]")
![Кольцо «Взор Габриэль» [отыгрыш по расхищению святилища праэсса]](https://i.imgur.com/ANv9I4P.png "Кольцо «Взор Габриэль» [отыгрыш по расхищению святилища праэсса]")
![Птиц всепогоды [розыгрыш призов с колесом «Ничто»]](https://i.imgur.com/7DMygJr.png "Птиц всепогоды [розыгрыш призов с колесом «Ничто»]")
