[ Мансарда на окраине столицы, переход с 1 числа БМ ]
13 число Благоухающей Магнолии 1647 года, утро.

Слова о том, что жизнь налаживалась, не смогли бы передать и сотую долю того, как хорошо стало Лео за последние несколько недель. Тем утром, когда он напоил Аннуору ядом, а после добавил огню серьезными разговорами на тему семьи и всеобщего счастья, казалось, что их и без того хромая совместная жизнь окончательно переломает все ноги, распластается по земле и издохнет, будто задавленный телегой кот на тракте близ большого города.  Нельзя сказать, что Альден совсем не верил в силу чувств своей жены и в ее желание бороться за их обоюдное счастье, но ему казалось, что та может в итоге прийти к выводу, что игра свеч не стоит. Он в двадцать лет тоже представить не мог, что появится в его жизни некая капитально настроенная мадам, свяжет по рукам и ногам определенными серьезными обязанностями и поставит перед фактом, что детство кончилось, пора бы уже и честь знать. Только посмеялся бы над такой перспективой и вопросил бы, на кой леший ему вообще такое счастье нужно, если легче и удобнее найти кратковременное увлечение без ограничений собственной свободы. И пусть драконы живут в разы дольше, но они и взрослеют медленнее, а потому ящер в пятьдесят лет что человек в двадцать. Самое время для полноценной жизни в свое удовольствие без всяких условностей. Но Аннуора в очередной раз доказала, что рационализм и стереотипное мышление – не ее путь.
Удивительным образом в мансарде теперь стало постоянно чисто. Конечно, бывали оплошности, когда драконица забывала про какие-то места или из-за неопытности и чрезмерного старания что-то била или ломала. Бедный, бедный табурет, его за всю жизнь не пинали так часто, сколько делали за это за последние пару недель! Лео уже его осматривал и приходил к выводу, что несчастный трехногий господин отчаянно нуждается в ремонте, но решил с этим делом обождать, пока жена не набьет руку в нелегком деле поддержания чистоты. На него все равно почти никогда никто не садился, только вещи на нем валялись – до прихода в комнату Аннуоры, разумеется. Ну а если уж кому-то взбредет в голову присесть на него отдохнуть… Что ж, падать невысоко, чай, не убьется. Бедные, бедные кружки, которые Альден так любил приносить в мансарду и оставлять на самом краю стола или тумбочки, будто специально, чтобы драконица их сшибла, неосторожно махая веником в попытке снять откуда-нибудь паутину. Но это неизбежное зло больше печалило Фриду, которая и являлась счастливой официальной владелицей всей посуды в доме. Ох и ворчала она, грозилась выселить внезапно ставших слишком активными молодых. Только вот дальше слов дело не ушло, то ли старушка просто для виду возмущалась, то ли настолько привыкла к шумной компании, что одной жить в доме было бы слишком грустно, гораздо грустнее, чем созерцать инквизитора, оправдывающегося и держащего в руках новый комплект черепков.
На войне тряпки и веника перемены не закончились. Каждый раз, когда Лео являлся домой вечером, Аннуора уже была там. И по утрам она была дома, а не не пойми где, оставив после себя холодную подушку, лишний бутерброд от тех, что она собирала себе в дорогу, и мучительные догадки о том, как, куда и надолго ли ее опять унесло. Теперь если уж ее куда-то все же уносило, пусть даже и на рынок, она об этом предупреждала, а вместо унылых бутербродов на столе все чаще появлялись робкие кулинарные творения и пироги. Хотя на фоне двух лет ожидания для мужчины и простая вареная картошка с солью в исполнении Аннуоры становилась праздником и вызывала фонтанирующую радость, и никаких кулинарных изысков, венчающих столы аристократов, ему было не надо.
Но самое приятное заключалось в том, что количество Хьервина в их жизни резко стало меньше. Лео не стал допрашивать жену о том, как она доносила до отца тот факт, что хочет быть полноценным паладином и женщиной без его опеки и бесконечного надзора над всем и вся, как проводила границу между ним и собой. Инквизитору казалось, что он и так достаточно уже сделал, а потому пусть лучше драконица с проблемой отцов и детей разберется сама. В конце концов, графа она знала куда лучше и имела для него вес, а вот слово Лео могло иметь абсолютно непредсказуемое влияние. Не говоря уж о том, что отношения с людьми он умел только портить.
Во дворе у них появилось дерево, посаженное самим Лео. Аннуора после посещения Кен-Кориона часто вздыхала о тамошних вишнях, и потому инквизитор однажды просто купил саженец и посадил его в самом дальнем углу сада бабули Фриды. Тот все равно пустовал, так что никто не расстроился, что Альден забрал его себе. Хотел даже пригласить мага земли и ускорить рост дерева, чтоб повесить качели и уже собирать урожай в этом году, но передумал. Все должно идти своим чередом.
Прошел очень мало времени, ведь две недели – не срок, но Альден уже был доволен, как слон, и всячески изливал свое довольство в массы. Ничто ему не могло испортить настроение, потому что тучи, долгое время нависавшие над ним, разошлись и обещали больше не возвращаться. Способствовали этому и отпуск, грамотно прикинувшийся больничным, который Лео великодушно выписала Морин сроком на полторы недели, и компенсация за стресс и увечья, составившая весомый такой мешочек с монетами. Начальница подсластила бочку меда, и Лео только оставалось провести эти полторы недели в безделье, зализывая раны в объятиях жены.
Правда, была одна вещь, которая мешала воцарению полной идиллии. У инквизитора оставались определенные сомнения на тему снятого проклятья, но не столько в нем самом было дело, сколько в потенциальном влиянии яда на организм девушки и в гневе Виры. Аннуора чувствовала себя хорошо и не демонстрировала никаких признаков порчи, да и Фрида добросовестно отпаивала ее травками, призванными вывести из организма остатки токсина призрачной орхидеи. Но никто не мог гарантировать, что стервозная богиня не нашлет свою магию опять, а то и отомстит как-нибудь более жестоко. И потому Лео пристально наблюдал за женой, но открыто свои опасения не высказывал. Пока все было хорошо, а в погоне за воздухом было мало полезного.
Тринадцатое число Благоухающей Магнолии ознаменовалось тем, что Лео в очередной раз прогулял службу. Вернее, он прогулял ее под благовидным предлогом, сославшись на то, что готов взять на себя чрезвычайно опасную миссию по проверке праведности и незыблемости паладинов во веки веков. Если проще – набился прогуляться до монастыря Света и посмотреть, что там да как. В Ордене махнули на него рукой, мол, все равно госпожа Венс ничего не скажет, иди уже. На самом деле Альден пока не чувствовал себя абсолютно готовым возвращаться к работе, потерянный глаз продолжал портить ему существование, и мужчина все никак не мог научиться с ним жить. Видимо, потому что отрицал сам факт того, что ЕГО, великого и могучего Лео Альдена, искалечил какой-то жалкий кусок стены. Что глаз уже не вернуть. Что ничего не вернется на круги своя. Он воспринимал частичную слепоту как помеху, которую надо перебороть, задавить, задушить, и тогда она сама сбежит, поджав хвост. И пока он боролся с собственной пустой глазницей, это заставляло его врезаться в косяки и спотыкаться на ровном месте, однажды ночью он даже навернулся с лестницы. С таким подходом на шадосов и революционеров идти было опасно, и потому было решено искать альтернативные пути реабилитации и принятия случившегося. Тут снова должна была помочь Аннуора.
Идею с проверкой паладинов подала именно она, ибо изначально это было ее задание. Ну Лео и решил, что тоже в ту же сторону с ней прогуляться хочет. А вдруг волк нападет или разбойник с большой дороги, и надо будет защищать прекрасных дам? Это не шадос, смертью не грозит, а вот разминочка вполне неплохая. Да и надо же увидеть, кто там с женой служит, кому губу закатать обратно требуется, а кому и руки оторвать.
Как и было условлено, утром Лео был у городских ворот. До этого он бегал в Орден, сдал несколько старых дел, которые уже давно были закончены, получил по ним оклад. Остальное время провел в конюшне, гонял конюхов, которые умудрились потерять скребницу Ингрид, пока Лео был в отпуске и на службе не появлялся. Кобыла, к слову, тоже была вусмерть обижена долгим отсутствием хозяина, что и демонстрировала повышенной вредностью.
У городских ворот было оживленно, как и всегда. Кто-то покидал город, кто-то приезжал, у самой кромки зданий расположились торгаши и попрошайки. Каждый старался всучить что-то ошарашенным столицей и уставшим путникам, лезли под руки со своим товаром. Пару раз Альден видел воров, мастерски обчищавших карманы зазевавшихся прохожих. Вот уж для кого благодать.
- Ковры, покупайте ковры! Шхаасские, хартадские, далианские! Покупай, подходи!
- Эль, вино и медовуха! Заходи, коль горло сухо!
- Груши, яблоки, черника, малина! Домашний компот!
Последняя кричалка вызвала у Лео бурный интерес, и он заозирался по сторонам, силясь найти женщину, которая зазывала. Они с Ингрид стояли у коновязи близ самых стен, ожидая Аннуору, а потому весь импровизированный рынок был виден. Наконец, инквизитор отыскал почти уже старушку, окруженную корзинами и лотками. Наказав кобыле стоять на месте и не пугать народ своими выбрыками, Альден подошел к торговке.
- А что это у вас, бабушка, фрукты да ягоды не в сезон, а? – протянул мужчина, разглядывая снедь. Красивое все было, будто уже лето в самом разгаре и урожай так и ломится сам в корзины, что ветки деревьев да кустов не выдерживают их спелости. Малина так вообще крупная была, Лео и не видел такой никогда. Особенно посреди весны, когда холода только уступили место теплу.
- А это, сынок, секрет производства! Думаешь, заработаю я, если буду выращивать тогда же, когда и все остальные? Не-е-ет, потому и продаю не в сезон. Так что, будешь брать что?
И руки торговки запорхали над товаром, быстро и ловко поворачивая яблоки, груши и сливы их самыми наливными боками к клиенту. Лео смотрел на все это дело и колебался. Ясен пень, что тут в магии дело, но в какой? В школе земли ничего дурного нет, конечно, если растение не подгоняли уже в сотый раз, истощая растение и лишая плодов половины их качеств, вкуса в том числе. А вот если иллюзия… Хорошо, если просто морок, который развеется и станет воздухом, куда хуже, если под личиной фруктов скрывается что-то еще. Камень там, или кусок застывшей грязи. Или еще что похуже.
- Вижу уж, что не веришь, - со вздохом махнула рукой старушка и потянулась рукой к ножу. Взяла одну грушу, отрезала от нее кусок, протянула инквизитору. – На, пробуй.
А Лео, не будь дурак, попробовал. Никаких камней, грязи или прочей пакости не обнаружилось, нормальная такая груша, вкусная. Стало быть, не иллюзия, да и дерево никто магией земли запредельно не пытал.
- А давайте я у вас эти груши куплю. Штук десять, скажем.
Ну и купил. Старушку он запомнил на всякий случай, а то ведь и правда не каждый день ягоды да фрукты посреди весны встретишь. Как расплатился, так и понес добро к Ингрид, чтоб упаковать в одну из седельных сумок, на ходу уже вгрызаясь в грушу. Проверил, в какой сумке спит Шум, чтоб не засыпать покупки туда же и не придавить несчастного зверька. Только начал перекладывать фрукты, удерживая надкусанный в зубах, как за спиной раздался голос жены.
- Познакомьтесь. Сержант, это Лео Альден, мой муж. Лео, это сержант Эрвин Файервинд.
Инквизитор и не заметил их, больно уж народу у ворот было много. Жене он кивнул, ибо руки и зубы все еще были заняты грушами, которые он спешно запихивал в сумку. А вот оскал вампира уже потребовал чего-то большего, больно наглым он оказался. Альден наигранно устало вздохнул и будто бы случайно убрал волосы с лица, демонстрируя повязку. Мол, мы тоже не лыком шиты, не крестьянин, у которого коленки под портками трясутся при виде страшного клыкастого вомпера в сияющих доспехах. Еще и встрепенулся Лео весь, как задиристый воробей, когда в седло уселся, для пущей убедительности.
- А я Аннуора и умею дышать огнем. Так что поехали.
Заметила, видимо. Ну а чего она ожидала, здоровая мужская конкуренция в условиях вынужденного совместного существования. Только вот молодчик в доспехах не на того напал, Лео совести был лишен напрочь и не гнушался самоутверждаться за счет других.  А наглости в нем было столько, что на десятерых таких вампиров хватит.
Уже в воротах Лео поравнялся с Аннуорой, оказавшись по другую сторону от клыкастого молодчика. Склонился к сумкам, нашарил груши, вытащил одну и выложил прямо в руки драконицы.
- Какая ты суровая. Гляди, что у меня есть. Волшебная штука, от которой добреют даже паладины при исполнении.
Сержанту угощения Альден не предлагал, в его представлении почти все вампиры были либо аристократами, либо ближайшими к ним родичами или друзьями, следовательно, не бедствуют. Захочет – сам купит, не маленький.

[ Монастырь Света ]