- Нет, не уходи, - внезапно сказала Эбигейл, когда Левифрон уже собрался вставать и искал глазами свитер, который стоило бы надеть перед походом вниз, дабы не пугать народ голыми телесами. Фраза прозвучала не то с испугом, не то с тревогой, что привлекло к себе полное внимание алхимика, заставив его остаться на месте. Но девушка почти сразу спохватилась – видимо, совсем не такая интонация планировалась. И совсем не такая фраза. -  Уже очень поздно, зачем тревожить народ. Я и сама могу воду нагреть, что я зря училась что ли?
Прозвучало весьма и весьма натянуто, и это тенью сомнения отразилось на лице Герхена. Как бы поздно ни было, таверна на то и таверна, чтобы обслуживать остановившихся в ней гостей. Все равно ведь местные расходились по домам поздно, а работникам предстояло после этого еще помыть зал и подготовить его к новому дню. Едва ли бы Левифрон кого-то сильно обеспокоил, а даже если и так, то уж чей-нибудь укоризненный взгляд он бы как-нибудь пережил. Но Эбигейл уже цепко ухватилась за идею и выудила из нагрудного кармана ключ от своей комнаты, сразу же протянув его Филину.
– Принеси, пожалуйста, мою сумку. Она должна быть где-то на стуле или около кровати.
И хотя всего несколько секунд назад она не хотела, чтобы он оставлял ее одну, сейчас она уже вполне уверенно отправляла Левифрона в свою комнату за вещами. Спорить с ней не хотелось, рыжая и так находилась в крайне нервном состоянии, а потому Герхен просто забрал ключ и послушно пошел за сумкой. Он мог бы махнуть рукой и спуститься вниз, но кто знал, как это воспримет Эбигейл. Вдруг расстроится, что из-за нее еще и хозяин постоялого двора отдохнуть после рабочего дня не смог, в слезы ударится… Нет, однозначно решено, что лучше лишний раз не рисковать, хочет сумку – получит сумку.
Придерживая полы одеяла, Филин прошуршал по коридору пятками в носках, отворил дверь соседней комнаты и скорее наощупь принялся искать сумку – в комнате было темно. Попутно ему хотелось нащупать хоть что-то из одежды, чтобы рыжая могла привести себя в подобающий вид, но с этим не свезло, поэтому в результате вместе с сумкой Герхен вынес из комнаты еще одно одеяло. Ему было как-то спокойней осознавать, что Эбигейл прикроет что-то посущественней мужской рубашонки.
В дверь со своим грузом Филин вписался с трудом, да и идти оказалось нелегко - собственное одеяло так и норовило сползти, оплести ноги и совершить самую подлую гадость из всех возможных. Почти сразу за порогом к нему его встретила рыжая, забрала сумку и унесла ее к столу. Пыхтящий же Филин отправился к кровати, куда сбросил поклажу.
- Я не нашел одежду, поэтому принес твое одеяло. Сквозняки по полу гуляют, знаешь ли, - не очень убедительно оправдался Филин, присаживаясь на край кровати, чтобы перевести дух, пока девушка доставала чашки и кипятила воду. Стоило признать, что после Кривого Рога она действительно куда успешней проводила сложнейшую операцию по разогреву жидкости, в этот раз обошлось без холостых попыток и испуганных взглядов. Кружки только Левифрону что-то напоминали, но как он их не рассматривал, так и не припомнил, где такие уже видел. Да и мало ли железных кружек в мире? Может, на заборе в том же Кривом Роге висели, а ему запомнилось.
- Готово, - спустя минуту-другую вода к кружках забурлила. Со вздохом поднявшись, Левифрон прошел к коробкам, в которых оставил травы для отваров, перебрал пальцами пучки да веточки, подвигал мешочки и свертки, после чего выудил откуда-то из недр сушеную мелиссу и лаванду. Их он и отправил в кружки: мелиссы побольше, чтобы все дно закрыла, лаванды – меньше и только цветы, по большей части исключительно для акцента, иначе получилась бы бурда из мешанины запахов и вкусов, которую пить было бы сложно. Дождавшись, пока травы намокнут и уйдут под воду, Герхен накрыл кружки краями одеяла, а поверх прижал ладонями. Никто в своем уме так отвары не готовил, но и на кухню алхимика не пускали.
– Мне иной раз кажется, что вместе с безумием в нашей крови растворены и все возможные успокоительные средства. Как полезные, так и не очень. И что они уже не помогают.
Левифрон обернулся через плечо. Сегодня они поменялись ролями – теперь Эбигейл сидит на этом стуле, а откровения так и просятся из нее наружу. Но пусть даже она пришла полуголой, не стеснялась курить при нем наркотики и была весьма открыта в своих чувствах днем, мысль она так и не продолжила, замолчала на каком-то смутном намеке.
- Не так и далеко от истины, - отозвался алхимик, поправляя съезжающее с плеч одеяло, насколько то было возможно без рук. – Но ты еще слишком молода, чтобы об этом думать. Сегодня сумасшествие тебе не грозит, если, конечно, сделаешь, как я сказал, и перестанешь беспокоиться за каждый вздох Бэя.
Только вот по виду Эбигейл было видно, что в эту ночь она не способна не беспокоиться хоть о чем-то, неважно, проклятый это или тарритовское безумие, которое могло случиться с ней еще очень и очень нескоро. Или что-то третье, что еще только зарождалось в рыжей голове. Филин приподнял одеяло с одной из кружек, проверил отвар. Его хорошо бы подержать подольше, дать настояться хорошенько, но едва ли можно было провести всю ночь, стоя у стола.
- Еще минут десять подождем, - и алхимик снова накрыл кружку.
Впервые так выходило, что не Эбигейл кого-то спасала, поддерживала и выхаживала, а ей самой требовалось утешение. Прежде казалось, что ее не столь многое действительно волнует, а то, что волнует, можно перебить чем-нибудь приятно-неполезным, а то и просто забыть до следующего утра, когда, как известно, все обычно разрешается само. Оказывается, и она умела расстраиваться достаточно сильно, чтобы это не прошло через полчаса, и ей тоже порой нужна была помощь. Еще одно открытие в дополнение к тому, что Эбигейл была девушкой, а сам Левифрон мог вызвать интерес у противоположного пола.
- Травы лечат многое, Эбигейл, но если ты сейчас продолжаешь себя чем-то молча накручивать, то ничего путного они не сделают, - алхимик вновь повернулся к рыжей и надолго задержал на ней взгляд. Он не призывал ее открыть душу и перечислить все невеселые думы, которые тяготили ее, но и оставаться на перепутье своих волнений она не могла, если хотела отдохнуть. Конечно, рыжая и так в итоге упала бы к рассвету, но польза от этого была сомнительна. В который раз Филин ощутил укол досады, что у него не было ни лаборатории, ни хоть каких запасов и инструментов. Даже снотворное не приготовить.

Никакого ответа на подразумевающийся вопрос не последовало. Эбигейл поднялась и вернулась на кровать, послушно накрыв ноги и спрятав их от мнимого сквозняка, который якобы гулял по комнате. Заговорила девушка далеко не сразу, да и сама ее речь более походила на беседу с самой собой, а не продолжение диалога с алхимиком. Будь Левифрон чуть более чутким, он бы уловил постановку вопроса в стиле «вы знаете, доктор, у шурина моего двоюродного брата геморрой, не могли бы вы подсказать, чем ему полечиться», связал ее с тоном и самой природой тарритовского безумия и, возможно, догадался бы, сколь глубинным было волнение суккубии за свое психическое здоровье. Но чутким он не был, а потому спрятанных полутонов не уловил, оставшись лишь на уровне того вопроса, который был ему задан. Отметил только, что кто-то из ее родителей пал с недугом раньше положенного.
- Я никогда не изучал болезни таррэ, как и психические заболевания в целом, - начал алхимик с самого важного, по его мнению. Что бы он сейчас ни сказал, Эбигейл это запомнит, и лучше, если она сразу обозначит для себя, что в этой комнате не было специалистов по интересующей ее теме. – Знаю лишь то, что знают все – виновата кровь. Я бы предположил, что у вас замедлено ее обновление, может, что у вас другой состав, что есть какой-то элемент, чье «старение» вызывает такой интересный эффект. Потому что, если говорить откровенно, я не могу себе представить ситуацию, при которой некая часть организма запоминала бы стресс и беспокойства, случившиеся в жизни ее владельца, а после достижения определенной черты начинала убивать все тело. Это что-то из разряда фантазий. А вот если предположить, что при тревоге и беспокойстве в кровь выделяется некое вещество, влияющее на ее состав, хоть бы и адреналин, и не выводится долгое время из-за замедленного обновления кровяных телец, накапливается, продолжая оказывать негативное влияние тем сильнее, чем больше его становится в крови… Поэтому вам так помогает Арбор – кровь очищается быстрее, накопительного эффекта или нет, или он столь слаб, что не оказывает существенного влияния, организм может самостоятельно справиться с собственноручно создаваемой нагрузкой…
Ему бы лист бумаги и перо с чернильницей, потому что в голове уже мелькали формулы и схемы, всплывали названия книг и имена авторов, куда нужно было заглянуть. Почти забытое чувство, ни разу не посещавшее его после смерти. Оно захватило Левифрона мгновенно, и тот не сразу вспомнил, что от него хотели далеко не лекции по анатомии и физиологии.
- Извини, все это техническая часть и вообще мои личные домыслы. Отвечая на твой вопрос – я не думаю, что есть закономерность между сроком наступления болезни родителя и прогнозом для его ребенка. Здесь я учитываю природу такого безумия, которое имеет куда более сильную связь с образом жизни конкретно взятого индивида, чем с наследственностью. Разумеется, любой недуг куда быстрее свалит хилого телом и слабого духом человека, но ты под эту категорию не попадаешь. Твой организм находится в хорошем состоянии, я не заметил признаков порока развития, разум твой тоже вроде бы в порядке, ты не подвержена меланхолии и всплескам дурных эмоций. Повторюсь, если ты не будешь нервничать из-за того, что нервов не стоит, и увлекаться вредными для здоровья и могущими отразиться на состоянии крови вещами, то у тебя куда больше шансов дожить до старческого маразма без примеси тарритовского безумия, чем у многих твоих сородичей.
«Кровь… Ее ведь можно заменить. Переливание раз в несколько лет более молодого материала должно помочь отсрочить болезнь. Но что если разбавить кровь таррэ кровью представителя другой расы? Это может существенно затормозить процесс. Они вообще проводили исследования на эту тему? Хотя нет, какие исследования, это уже потянет на базовую трансмутацию, а она запрещена… Или нет, еще лучше заглянуть на уровень кроветворения. Он – проблема. Даже успешное переливание не поможет, если родная кровь продолжит поступать в организм. А вот если покопаться в этом механизме…»
И не считайся Герхен мертвым, изгнанным и никому не нужным, уже в следующую же минуту он бы бросился с головой в теоретическую разработку предстоящей трансмутации на каком-нибудь мелком животном, в результате чего в ближайшие полгода-год в его лаборатории вершились бы великие дела. Но все это осталось в прошлом, и теперь он только лишь с тоской отметил во второй уже раз, что под рукой нет ничего, куда можно было бы записать мысли, а чай уже был готов к подаче. Кому нужны были эти научные разглагольствования?
Забывшись, Герхен взялся прямиком за одну из кружек рукой, но тут же резко ее одернул, когда пальцы обожгло. Всего мгновения хватило, чтобы кожа покраснела и начала болеть, на что Филин только нахмурился. Запахнув одеяло, он просто пошел к кровати, потянув за собой стул. Кружки сами поплыли по воздуху следом, одна из них остановилась около рыжей.
- Осторожно, горячее. Пей осторожно, - проговорил Филин, усаживаясь напротив девушки на стул. Чашку он пока поставил на пол рядом, чтоб чай хоть немного остыл.

- Так и знала, что быть беззаботной и глупой полезнее для здоровья, - усмехнулась Эбигейл, не торопясь браться за кружку. Выглядела она куда лучше, чем при появлении у порога – на лице уже не было печати той крайней тревожности, девушка даже улыбалась, как прежде. Это принесло облегчение и Левифрону. Даже чай толком не пригодился, достаточно было просто собрать все крупицы своего красноречия и убедить рыжую, что мир вокруг нее не рушится.
- Так и есть. Но и умным ум дан не просто так, а для дела.
Хотя глядя на некоторых отдельных представителей разумных рас, могло показаться, что сие заявление было весьма и весьма спорным. Хорошо, что их не было в комнате, а потому уточнения не требовались.
Когда от кружек уже перестал валить пар, рыжая принялась за чай. Пила она молча и вроде бы даже охотно, ибо напиток стремительно исчезал без всяких кривляний и жалоб на горечь трав. Левифрон и сам не знал, каким получился вкус у такой откровенно халтурной работы, но реакция Эбигейл позволяла думать, что все не так уж страшно, а алхимик за все это время еще не совсем растерял свои навыки в приготовлении настоев. Склонившись, он поднял свою чашку и сделал небольшой глоток. Не шедевр, даже и близко не шедевр, но могло бы быть и хуже. Добавить бы меда – и можно было бы даже погонять ту болезнь, что засела где-то в легких и пока больше не выдавала себя кашлем. Пить совершенно не хотелось, а потому одним глотком Герхен и ограничился, переместив свою кружку на стол. Утром отвар должен был настояться – тогда и выпьет. Как раз наступит новый нервный день, где придется столкнуться лицом к лицу с амнезией Бэя, и лишняя доза успокоительного окажется очень кстати. А что может быть лучше концентрированной мелиссы в таком случае?
- Я, конечно, постараюсь не волноваться, но для этого, возможно, придется поменять компанию. А это в мои планы пока не входит. А то между мной и тобой до сих пор висит такая интрига.
Пожалуй, слово, которое подобрала рыжая, лучше всего описывало их отношения. Интрига. Та самая, когда и так понятно, что ничем хорошим история не кончится, но все равно интересно посмотреть, под каким именно углом все укатится в Изнанку. И если Эбигейл к этому относилась со всей присущей ей легкостью, то у Левифрона из головы не шли слова старика-пророка. Претила ему идея использовать девушку ради спасения собственной загнивающей души, наличие которой находилось под большим вопросом. Но и противопоставить он ничего не мог: интрига – не есть любовь или хотя бы симпатия, а загораться чувствами к кому-то в предельно сжатые сроки могли разве что суккубии. Получался какой-то замкнутый круг, когда оба были нужны друг другу, но Герхену было слишком чуждо такое положение вещей. Его по-прежнему устраивало, что они просто пили чай без какого-либо контекста.
Эбигейл начала зевать. Бессонница отпустила ее, стоило лишь девушке расслабиться. Поставив кружку на пол, она задала неожиданный вопрос, который выбил землю из-под ног Левифрона.
- Могу я остаться тут?
Стоило признать, что спрашивала она осторожно, явно понимая, что алхимик может не оценить подобную навязчивость с тем самым контекстом, которого он так старательно избегал. С ответом он так сразу не нашелся, рыжая продолжила.
- Может, ты бы мог со мной полежать, пока я не усну, как раз бы рассказал, что такого необычного в этом растении. Но если это слишком нагло с моей стороны, то скажи сразу, и я уйду к себе.
Полежать. Только было Герхен пришел к мысли, что не было ничего страшного в том, чтобы отдать Эбигейл кровать, а самому как-нибудь перекантоваться на стуле, как девушка пошла вперед еще решительней и попросила его никуда не уходить. Опять. Но если раньше границы допустимого пространства были равны стенам комнаты, то теперь они ужались до размеров кровати. Филин выпрямился и откинулся на спинку стула, всерьез задумавшись.
«Уйдет к себе – может снова начать думать и расстраивать себя. Останется здесь – точно уснет под воздействием трав и благовоний. Если уснет, завтра будет отдохнувшей и спокойной, что нам очень нужно, учитывая состояние Бэя. Но почему она не может уснуть одна? Это ведь как-то…»
Он даже не мог подобрать полноценного описания этому «как-то». Пожалуй, ближе всего находилось слово «неловко». Неловкостью было пропитано все: и сама просьба, и голые ноги рыжей, ныне скрытые под одеялом, и желание Герхена немедленно отъехать на стуле подальше, будто его силой тянули лечь. Невероятно глупое чувство. Но он ведь уже решил, что Эбигейл было лучше остаться тут, и раз наилучший способ все это закончить – сыграть роль плюшевого медведя, призванного сторожить сон, то пусть так и будет. На стул он всегда успеет вернуться, стоит только рыжей выпасть из реальности.
- Хорошо, в виде исключения, - со вздохом согласился Герхен после долгих раздумий. – Укладывайся давай.
Наверное, ей стоило завести себе кота или какого магического зверька вроде фамилиара, который бы успокаивал ее тревожными вечерами и мурлыкал колыбельные, ибо подобная тревожность не отступила бы до тех пор, пока рыжая не перестала бы думать о мрачном будущем. Тогда Филину не пришлось бы укладывать ее спать, что было совершенно ему не свойственно, и заваривать посреди ночи травы.
Левифрон встал, переставил кружку Эбигейл на стол и отодвинул от кровати стул. Свое одеяло он стянул с плеч и оставил на спинке – на стул он собирался вернуться, когда девушка уснет, и если придется тянуть за собой еще и этот сугроб, то шансов сделать это незаметно не останется. Туда же отправились шерстяные носки, в которых было бы жарко. Непривычная прохлада обдала голую спину, алхимик поежился и поспешил улечься следом, реквизировав себе половину одеяла Эбигейл.
В более странной ситуации он еще не бывал, но постарался сделать все, чтобы не выдать свою нервозность. А еще старался держаться подальше от ног рыжей.
- Ты хочешь послушать про вьюнок? Точно не сказку про прекрасного принца, белого коня и полцарства за голову принцессы? – алхимик даже сумел усмехнуться, даже почти непринужденно. С неудовольствием он отметил, что пятки его свисают над полом, но и про это умолчал – только заложил левую руку за голову и продолжил. – Я купил его тебе, потому что это тоже наркотик, но в отличие от анафэриса и искусственных веществ, он не вызывает привыкания и не оказывает такого пагубного влияния на организм. Я по-прежнему не одобряю, но лучше в моменты слабости ты падешь перед тем, что не причинит тебе особого вреда, чем с упоением отравишься тяжелыми смесями.
Филин понимал, сколь скользкой была эта дорожка. Вьюнок был в разы доступней анафэриса, этой травы в любом огороде было навалом, любой крестьянин целую телегу бы задаром отдал. Но трюк был как раз в том, что зависимости он не вызывал. Если Эбигейл сможет заменить им все прочее, что принимает, пусть даже в больших дозах, то со временем надобность в наркотиках отпадет вместе с пристрастием. В перспективе это был наилучший путь.
- Но сегодня ты все равно его не получишь, дыши целебным воздухом, пропитанным бензоином. И спи.

Все шло неплохо. Настолько неплохо, что Левифрон сумел даже расслабиться и не ждать какой-то невидимой и неслышимой беды, которая могла с ним приключиться в такой невинной ситуации. Могло быть и хуже – третьим мог запросто напроситься Клейм, оставь Герхен его в комнате, ибо как это так, какой-то девице с хозяином спать можно, а ему только дверь сторожить и разрешили. И вот тогда уже покоя не было бы, ибо началось бы лихое сражение за право занять лучший кусочек кровати, которое кончилось бы все тем же: Эбигейл с Клеймом остались бы делить постель, а Филин бы удовлетворился стулом со всеми его удобствами. Сейчас же у него оставалось хоть какое-то личное пространство, пусть даже тепло Эбигейл чувствовалось под самым боком.
«Не так уж и страшно», - подумал было алхимик, вслушиваясь в то, как рыжая проваливалась в сон.
А потом она взяла его за руку, и успокоенный поток мыслей оборвался в абсолютную пустоту, оставив после себя чистый лист. Что-то пробормотав, девушка окончательно отошла в царство снов, оставив Левифрона одного с его проблемой. И проблема заполнила все пространство комнаты, абсолютно все внимание алхимика переметнулось на анализ того, сколь успешно ему удастся разогнуть все пальцы рыжей и высвободиться, при этом не разбудив ее саму и не спровоцировав вцепиться сильнее. Стул, казалось, отдалился на несколько десятков километров и стал недостижимым.
«Черт».
Выхода не было. Нарочно или нет, но Эбигейл поставила Герхена в такое положение, что ему оставалось либо смириться, либо начать изворачиваться ради достижения желаемого, что едва ли стоило затраченных усилий. Бросив еще один взгляд, полный тоски, на оставленное на стуле одеяло, алхимик сдался и глубоко вздохнул.
«Не съест же она меня. И спина утром болеть не будет».
Но быстро сон к нему так и не пришел, пусть даже со временем тревога почти совсем отпустила Герхена, ибо спящая Эбигейл даже не двигалась, только сопела в подушку около его уха. Лишь через добрый час это мерное дыхание усыпило и его, когда Филин все же умудрился немного сменить позу лечь поудобней, повернувшись к краю.

***
1 число месяца Страстного Танца 1647 года, утро.

Спал он тревожно: от невозможности занять столько места, сколько требовалось его длинному телу, конечности затекали, а к утру и вовсе разболелись. Более того, подсознательно Левифрон всю ночь боялся, что неудачно дернется и заденет Эбигейл – кровать-то совсем узкой была, рассчитанной на одного. Так и дремал, потихоньку откатываясь все ближе к краю и отдавая рыжей все больше пространства. Это и разбудило его, а вовсе не копошение Эбигейл и даже не свет солнечных лучей, подогревавших плечо и шею. Разумеется, он услышал сквозь сон тот грохот, с которым рыжая покидала комнату, но это всего лишь заставило его перевернуться на другой бок, вытянуть затекшую руку. Будто сквозь толщу воды пробивалась мысль, что где-то там должна быть девушка, которой он запросто мог засветит локтем в макушку – и Левифрон резко открыл глаза, одергивая руку обратно. Встретила его стена, рядом уже никого не было. Приподнявшись на локте, алхимик обернулся, но ни сумки, ни каких-либо иных свидетельств того, что Эбигейл тут ночевала, не осталось.  Только ее одеяло, которым до сих пор был укрыт алхимик.
«Не съела», - заключил алхимик, укладываясь обратно и проводя рукой по лицу. Суставы захрустели, когда он перевалился на спину и наконец вытянул ноги. А потом снова согнул и снова выпрямил. К его удивлению, комната перестала восприниматься как неприступная крепость или личная берлога. Что-то поменялось.
Левифрон полежал еще некоторое время, просто довольствуясь тем, что никуда не нужно бежать, и оттягивая момент, когда все же придется встретить новый день и все его неприятности лицом к лицу, после чего потянулся до боли в мышцах и решительно встал с кровати. Первым делом он открыл окно – от контраста с морозным наружным воздухом поначалу даже перехватило дыхание, но Герхен сразу отошел подальше от холода, оставив комнату проветриваться. Наспех умывшись, он надел рубашку, носки и сапоги. Только после этого он приметил на столе записку - слишком уж привык, что вечно сам разбрасывал свои записи и заметки, чтобы посторонний лист бумаги сразу бросился в глаза. Написана была всего одна строчка, но она, вкупе с одеялом, не оставляла ни малейшего шанса, что Эбигейл Левифрону приснилась. Не сказать, что Герхен шибко на это надеялся, но где-то все же имелось сомнение, говорившее, что это все травы дурную шутку сыграли. Сколько раз уже такое было, что смесь вызывала слишком яркие сны и путала восприятие.
Прежде чем идти вниз, алхимик постучался в комнату Эбигейл. Ни ответа, ни топота по сторону так и не раздалось, так что Герхен со спокойной душой отправился в трапезную. Там рыжая и обнаружилась, девушка в переднике уже брала у нее заказ. Широким шагом Филин миновал зал и успел усесться на противоположную от суккубии скамью как раз вовремя, чтобы добавить, что он хотел бы омлет с луком и кружку молока.
- Доброе утро, - пусть и с запозданием, но поздоровался алхимик. До этого момента он и не думал, что разговор не завяжется, но теперь вдруг понял, что не знает, что сказать. Что вообще можно было сказать девушке, чье коварство было столь велико, что Герхен стабильно отставал от него шага на два даже с учетом его ума? – Как ты думаешь, может, мне бороду отрастить? Каждое утро просыпаюсь с мыслью, что нужно побриться, и каждый раз вспоминаю, что в набор висельника бритва не входила.

01 число Страстного Танца.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Позднее утро-день

<----Улицы Мандрана

Солнце так же неспешно, как и походка лоддроу, поднималось ввысь, знаменуя новый день и его такую же скоротечность, ведь стоило только увлечься чем-нибудь и вечер не заставит себя ждать. Так и в ее ситуации, медленно приближаясь к постоялому двору, девушка привычно, мысленно вела беседу сама с собой, не замечая потока времени вокруг. Удивительным же было то, что не спотыкалась на каждом шагу, вестимо, покровитель сегодня был более, чем благосклонен к своей «протеже».
Без приключений дойдя до «Зимнего очага», Фенрил остановилась. Сомнения все не покидали ее, и дело было не в том, что ей не хотелось избавиться от «преследования» того, что она даже узреть не могла, хотя так хотела. Просто было как-то не очень правильно перекладывать свою проблему на плечи едва знакомых людей или нелюдей. Конечно, те вроде как красноречиво дали понять, что и не прочь, если нужно, помочь в силу сил да умений, но все же червячок внезапной совестливости точил изнутри. А еще эти сомнения - алхимик-лекарь-путешественник, таскавшийся по миру с двумя учениками, разве способен был сотворить с такой неприятностью, что случилась с ее памятью, едва ли не чудо? Поди, не чай с травой заварить, да и не рану зашить… Хотя она успела убедиться, что, в отличии от помощников, мужчина таки знал, о чем говорит и что делает, вызывая невольное уважение и странное желание верить ему. И именно весь этот водоворот странностей, сомнений, чувств и ощущений, что не вязались с ее укладом жизни, хорошенько так выбивали из колеи, заставляли не верить в происходящее и полагаться лишь на интуицию, что явно чувствовала себя многим лучше организма в целом.
Но, как бы ни гложили душу всякого рода сомнения, а другого, менее болезненного в некотором плане, выхода Аль в тот момент не видела. К тому же, Левифрон мог отказать, ибо созрела не сразу, а спустя несколько дней, а он не обязан ни ждать, ни надеется. Вообще, ей он уж точно не был чем-то обязан, как раз наоборот. По сути, возиться со всякого рода больными, тратя силы, возможно, впустую, не самое благодарное дело. Засим, если не она сама могла развернуться и уйти, то ее легко могли отправить туда, откуда пришла, пожелав удачи в поисках и прочего. Но, даже имея шанс услышать подобное в свой адрес, Фенрил отступать не стала, возможно, это было как раз то, что ей нужно – хороший пинок, чтобы выйти из чудного состояния меланхолии и отсутствия желания действовать. «Нужно будет немного развеяться за стенами города,» - тоскливо глянув куда-то вдаль, подумалось лоддроу.- «Заодно и испробую, как это, гоняться за ветром на собственном гаррате.» В кои-то веки легкая улыбка коснулась губ. Однако приятное наваждение так же быстро прошло, как и появилось, а девушка все же направила свои стопы к входной двери, ведущей вовнутрь здания постоялого двора.
Переступив порог помещения, Альвэри взглядом скользнула по просторному залу и едва ли не сразу наткнулась на знакомую троицу. Будь она более эмоциональна, присутствующие как минимум смогли бы лицезреть, как в тот момент лицо едва ли не треснуло, словно переспевшее яблоко, рухнувшее оземь,  от совершенно недоброжелательного чувства, что его исказило. Однако по лику новоприбывшей лишь «проплыла» легкая тень,  и та растворилась столь стремительно, что узревшие хоть какую-то смену настроений могли подумать – «показалось». «Последний, кого я хотела бы видеть здесь… Как там говорят - надежда умирает последней в страшной агонии? Ну, вот как-то так… Чего же тебе не сиделось в краях более теплых?» Мысли со скоростью света проскакивали в голове, сменяя друг дружку и поднимая бурю едва контролируемых эмоций, и видит Ильтар, ни одна из них не отличалась доброжелательностью. Она и ранее чувствовала себя рядом с ним, по меньшей мере, неуютно, а в силу обстоятельств, произошедших ночью в городе гномов, так и вовсе предпочла бы находиться на разных материках.
Воспоминание о той ночи «ударило» в голову, мешая трезво мыслить и заостряя желание тут же развернуться, показав присутствующим спину. Ей с головой хватало собственных забот, чтоб еще и разбираться в поведении тех, кого она знала без году неделю, и оное могла объяснить только помешательством. Хотя, с другой стороны, что ей до него? Единичный случай, спровоцированный, вестимо, помрачнением рассудка, не иначе, что лишь подтверждало верность интуитивного неприятия сей персоны, оправдывая ее собственное отношение к Бэю. Раз уж не было иного выбора, ибо заставить алхимика отправить помощника восвояси, оперируя лишь фактами, кои ведала только она одна; что можно было списать и на сон, особенно опираясь на предположения самого лекаря, будто бы лоддроу могла и сама с головой не дружить, сбежав с мест не совсем приятных да стен сильно нуждающихся в ремонте; не могла, то нужно было поступать как всегда – оградить себя от внешнего раздражителя, фактически не реагируя на его нахождение рядом. «Кабы более руки не протягивал и держался на расстоянии со своими паразитами в голове.»
Однако минуту спустя уже не это травило сознание, а тот факт, что ею столь легко овладели эмоции, кои ранее проявлялись с трудом даже по отношению к немногочисленным близким. С такой лихорадочностью роились мысли всего лишь от одного взгляда на раздражающий фактор… Хладнокровие явно уступило место вещам более душевным, что по-своему пугало. Аль еще в первые подобные вспышки решила, что причина того сокрыта в том отрезке памяти, который сознание столь легко отвергло, ибо при памяти не «видела» настолько глобальных событий, что могли столь кардинально изменить ее поведение. Да и эта привычка, бросаться из одной крайности в другую, рубить с плеча, не думая, не взвешивая, подавшись мимолетному порыву? Это же сумасшествие какое-то… Мысленно ущипнув себя, глубоко выдохнув и затолкав все, что клокотало в сей момент в душе, поглубже, Альвэри зашагала по залу. Копание в себе подождет, это с бОльшим успехом можно сделать в другом месте. После, дома, наедине она вновь попытается вернуться до прежней, привычной модели поведения, с коей в разы проще «жить», не напоминая собой пороховую бочку. 
В очередной раз глубоко вздохнув, оставив пока знакомых общаться о своем, что, судя по всему. Они делали до ее появления, в первую очередь, девушка решила утрясти денежный вопрос с хозяином постоялого, к коему направилась. Таким образом, Фенрил выиграла дополнительное время, чтобы вернуть себе самообладание и беспристрастно приступить к тому, за чем пришла, да и дала возможность знакомым не прерывать беседу, кою те вели, слишком резко. Только решив вопрос с лоддроу по поводу дальнейшего нахождения на постоялом дворе ее знакомых (как ни странно, только двоих, что при всем общем настрое вызвало недоумение),  оставив должную сумму на их содержание в ближайшие дни, успев сделать заказ и указав, куда его стоит поднести, Альвэри все же направилась к троице за столом.
- Доброе утро, - спокойно поприветствовав знакомых, проговорила Аль. – Рада видеть вас в полном составе. Разрешите присоединиться?
Лоддроу скользнула взглядом по лицам присутствующих, словно ища в них разрешения, в коем, собственно, не нуждалась. Лишь на одном знакомце взор споткнулся, задержавшись на долю секунды дольше, нежели стоило. Бэй почему-то не спешил присоединяться к трапезе, размещаясь за общим столом. Возможно, он только утром вернулся, что объясняло счет за жилье и еду, однако уточнять сей момент сейчас лоддроу не стала. Внимание привлекло что-то, мельтешащее у ног. Девушка опустила глаза, заметив живность, кою мужчина держал на поводке. «Это дело, которое ты решал? Чудесно,» - мысленно, с долей сарказма выдала Фенрил. Изогнув левую бровь, она вновь взглянула на знакомого, но этим и ограничилась, но уже в следующее мгновение Альвэри перевела его на Левифрона.
- Надеюсь, вы смогли хорошо отдохнуть после всех лишений, поправить здоровье, а город вечной зимы не показался вам всем худшим из зол, – продолжила Фенрил, присаживаясь за стол, напротив лекаря, и не желая стать причиной тишины.
Обращение касалось, казалось бы, всех присутствующих, кто примет на свой счет оное и пожелает ответить. Никого конкретно выделять она не собиралась, ибо за фразой праздной стоял иной интерес, который откладывать в долгий ящик не собиралась. К столику спустя пару мгновений подошла девушка, что принесла, сделанный ранее, заказ, состоявший из чашки ароматного кофе и небольшой булочки с корицей.

Отредактировано Альвэри (2017-02-22 11:34:14)

- Не, за бородой ухаживать надо, тут подстричь, там подровнять, следить чтобы она была чистой и без всяких крошек. Если ты только не решишь из нее сделать гнездо для птенчика, то смысла в ней не вижу. Да и к тому же она колючая. Ну а найти бритву явно проще, чем скальпель, - отозвалась Эбигейл, даже не задумавшись, будто изначально имела стойкие предубеждения против бороды, а тут просто повод подвернулся их выдвинуть. Левифрон, конечно, не обирался зарастать, уподобляясь какому-нибудь друиду или отшельнику, но на будущее себе все же отметил, что любительниц растительности на лице в его окружении нет.
- Зато с ней лицо бы не мерзло. И меня никто бы не узнал.
Второе качество бороды могло бы оказаться действительно полезным. Находясь в Мандране, алхимик ничем не рисковал: мернотовцы заходили в эти края редко, только если имелся конкретный контракт, шансы встретить кого-либо знакомого стремились к нулю, а накинутый на голову капюшон и вовсе обращал их в ноль. Но чем ближе Герхен был в Денаделору, тем опасней становились бы путешествия. Пока речи не шло о том, чтобы возвращаться на материк, но однажды этот момент бы настал, и тогда для спокойствия не осталось бы места, ибо не прикрывало бы ни покровительство зажиточной лоддроу, ни холодные снега Востока, в которых никто никогда не станет тебя искать.
Достигнув опасной точки, за которой простирались пустоши тревоги и беспокойства, Левифрон резко оборвал свои мысли и предпочел сосредоточиться на контингенте едальни. Однажды пришло бы время думать, что делать дальше, но не сейчас. Герхен понимал, что пока морально не готов покинуть эту вечную мерзлоту, а потому едва ли бы исчез, даже если бы его гнали поганой метлой. Еще было не время.
- А ты знал, что если мы в мужских своих ипостасях отрастим бороду, то она останется? Ну не в том, конечно, смысле что будет ходить бородатая женщина. А когда снова станем мужчинами, то она тут как тут. Ну вот и зачем мне борода? Понимаю еще, если бы это было так у инкубаров, раз уж у них изначально мужское начало сильнее. Но у суккубий? Тут либо бриться, либо никогда не перевоплощаться.
Рыжую тема бород, казалось, захватила, она даже не заметила, что Левифрон несколько потерял нить разговора, предавшись своим раздумьям, и далеко не сразу выдал скупую улыбку, проявив понимание к тяготам мужской доли. Алхимик старался не задумываться лишний раз о том, что внутри у этой энергичной рыжей девушки сидит мужчина с перекошенным от презрения и ярости лицом, но его лик все равно всплывал время от времени, главным образом из-за напоминаний самой Эбигейл. Будто это был ее старший брат, который постоянно сидел в близлежащих кустах и подсматривал, дожидаясь, пока кто-то из общества его сестренки сделает неверный шаг и даст ему повод зажечь праведный огонь. Даже удивительно, что он не вылез лупить Бэя, когда тот бросился на рыжую, и что вместо пирога в иштэ не прилетел тяжелый молодецкий кулак. Зато мог вылезти, когда напортачил бы Левифрон. Не получалось у Филина воспринимать обе ипостаси девушки как единое целое, разум понимал, знания поддерживали абсолютную логичность такого явления, но здравый смысл уходил в тупик. У Эбигейл, которую знал Левифрон, такого перекошенного лица никогда не было.
Разносчица в переднике принесла исходящийся паром заказ, расставила на столе тарелки, кружки и приборы. Но стоило ей развернуться и уйти, как на ее месте нарисовался Бэй. Тяжесть навалилась на Герхена, когда он понял, что забыл выпить оставшийся с ночи настой и, как следствие, был совершенно не готов к разборам полетов, обсуждениям личных трагедий и тем более воспитыванию хамоватой бестолковщины. Проклятый мог бы подождать хотя бы до конца завтрака, когда голод уже не поддавал бы жару в и без того накаленное общение с обоюдными обидами, да вот только Левифрону пора было уже научиться не ждать от него такта и уважения к чужим маленьким радостям. В отличие от Эбигейл, которая уже ухватилась за вилку с ножом и приготовилась приступать к трапезе, Герхен свою тарелку отодвинул и выжидающе посмотрел на проклятого. Тот ждать себя долго не заставил.
- Утра.
Левифрон даже брови поднял то ли от удивления, то ли от прорывающегося наружу сарказма, щедро сдобренного ядом. А то и от всего вместе, потому что разной степени язвительности комментарии этому на редкость красноречивому приветствию зароились в голове алхимика в ту же секунду. Выпустить их наружу так и не довелось – рыжая среагировала быстрее. И это было к лучшему, она вела несколько сдержанней в адрес Бэя.
«Ну и что ты нам расскажешь своим новообретенным голосом?»
- Я не планировал забывать все, просто не мог я отпустить то, что сунулась она за тобой уже не одна. Не думала же, что просто возьмет и выведет тебя с эшафота. И все равно пошла, понимаешь?
Левифрон понимал. Именно он первым просто и популярно объяснил Альвэри, до какой же степени она была дурой, раз мало того что сунулась в самое осиное гнездо ради какой-то сомнительной цели, так еще и сделала это, будучи беременной, причем отца ребенка обязала находиться рядом и участвовать в той же сомнительной авантюре. И он был бы счастлив объяснить ей это еще раз, пусть даже на пальцах, раз она больше ничего не помнила и не могла устыдиться своему поведению без посторонней помощи. Но они тут обсуждали не поступки лоддроу, с которой и так все было понятно, но деяния его, Бэя. Если даму сердца он выбрал себе безалаберную и безответственную, то с какой же радости он и сам делал всем ручкой, сбрасывая решения на тех, кто к этой милой семейной истории вообще отношения не имел? Не ушел по-человечески, не остался рядом - просто сбежал, поджав хвост, пока никто не ухватился за полу плаща. Может, остальные и были готовы относиться к такому с пониманием и гладить проклятого по головке каждый раз, как тому захочется стать в позу, но Левифрон не видел в подобном ни малейшей крупицы смысла. К Бэю он потерял всякое уважение. Как бы он ни старался, помогая спасать алхимика с эшафота, это не умаляло той беспечности, с которой он отнесся к действительно важным вещам. Мертвым уже все равно, перережут веревку на виселице или нет, а вот живые требовали трепета и осторожности.
- А когда и вовсе забыла… Я хотел, чтобы оба узнали о ребенке при иных обстоятельствах. Не хотел помнить, что ей оказалось наплевать. Мне жаль, что вам довелось познакомиться со мной прежним и, пожалуй, пирог я вполне заслужил.
Но даже Герхен заметил, сколь тяжко давались проклятому все эти слова. Видимо, вместе с воспоминаниями проснулась хоть какая-то часть совести, заставлявшая сейчас чувствовать неловкость и стыд за то, что иштэ творил, находясь к блаженном неведении. И это уже не казалось таким веселым, а товарищи – такими идиотами, как то было вчера.
- Наверное, я пойду. Мне еще есть, чем заняться. Вы же не обязаны расхлебывать все на свете.
Именно после таких слов количество того, что нужно было расхлебывать, увеличивалось в геометрической прогрессии. Герхен с трудом сдержал тяжкий вздох, глядя на это чудо природы.
- Именно что не обязаны, так что сделай милость, сядь уже и не мельтеши, и так сделал столько, что здоровым умом не объять. Если тебя не устраивает семейное положение, тебе хочется радужной картинки, в которой счастливые родители в любви и радости ожидают появления долгожданного дитя, то я могу вам быстро все поправить, и о некогда существовавшем нежеланном ребенке никто никогда больше не вспомнит.
Герхен запросто мог выполнить обещанное. Ему претило убийство, особенно убийство того, кто никаким образом в прегрешениях других не был виноват, но в этом тоже была своя мораль. Если никому это дитя не было нужно, то и продолжать эту драму не имело смысла. Одно зелье – и Альвэри освободилась бы от гнета того, что она так тщательно скрывала. А там, скорее всего, и от прочих тягот мирской жизни – ее должок перед Левифроном никуда не делся. Все они были связаны незримой нитью, дернешь за один край – а на другом импульс многократно усилится, и никто не предскажет, во что именно он выльется. Как жаль, что понимал это только Герхен: Бэй был слишком занят своей шкурой, а Альвэри не помнила, зачем ей следовало бы проявлять осторожность. Может, и права была Эбигейл, стоило бы уехать куда-нибудь, просто чтобы вывести из формулы одну из переменных и сбросить напряжение. Убери шадоса – и уже нет риска, что однажды от накала страстей ненароком прольется чья-то кровь. Где бы только для этого найти сил…
А ведьмы тем временем продолжали слетаться на шабаш. Не успел Левфирон закончить отчитывать проклятого, как в зале появилась Альвэри. Некоторое время она провела у стойки, ведя разговор с владельцем, но уже спустя несколько минут подошла к столу и уселась рядом с Эбигейл. Герхен как раз успел бросить красноречивый взгляд на иштэ, намекая ему, что проблемы решаются не истериками и потерей памяти, и сделать лицо попроще, на котором не было и следа раздражения. Казалось бы, прошло уже прилично времени с тех пор, как они распрощались с Альвэри, но игра перед ней по-прежнему воспринималась как данность. Наверное, Филин даже сумел бы приветливо улыбнуться, особенно если бы Бэй действительно сел и не нависал над душой.
- Надеюсь, вы смогли хорошо отдохнуть после всех лишений, поправить здоровье, а город вечной зимы не показался вам всем худшим из зол.
Пока Эбигейл убеждала Альвэри, что у них все действительно все отлично, Филин все же взялся за омлет, уже успевший подостыть. Отвлекся он только однажды, когда поднялась тема парка. Рыжая смотрела на него в упор.
– Красивое место.
- Согласен, - кивнул алхимик, отпивая молока. – Весной или осенью он был бы совсем прекрасен, жаль, что у вас тут сезоны не меняются.
Пока девушки обсуждали, сколь полезным для здоровья может оказаться кофе, Левифрон доел свой омлет и непринужденно отломил себе пару кусочков хлеба. Разумеется, от него не укрылось, что суккубия потихоньку прикармливала этим самым хлебом свина, который теперь довольно хрюкал под столом. А как бы оно укрылось, если это пухлое создание топталось по ногам Левифрона и всячески его теснило. Только бесконечная любовь ко всему живому не позволяла Филину дать осторожного пинка пустобрюху, чтобы тот знал, где находятся пределы у наглости.
- Альвэри, вы же не кофе пришли с нами пить, так? Что случилось? – подвел сразу к делу алхимик, когда для него еды больше не осталось.

Альвэри поблагодарила разносчицу, подтянув к себе чашку кофе. Дразнящий аромат крепкого напитка тут же смутил обоняние, заставляя на какую-то долю секунды забыть о делах насущных. Слова Эбигейл, заговорившей первой и тем самым перебравшей внимание на себя, заставили отвлечься от намерения тут же испробовать кофе. Девушка пустилась в своеобразные размышления вслух, словно пытаясь оправдать свое нахождение в этом месте помимо своей воли. «Лето? Да как-то не до наблюдением за сменой сезонов сейчас,»- мысленно ответила лоддроу на слова девушки, хотя не могла не согласится, что ее родной город – красивое место. Того же мнения, казалось бы, был даже Левифрон, пожалев лишь, что солнце таки здесь гость, совершенно не даривший тепло. Фенрил чуть дернула плечом, каждому – свое. Она уже было вновь обратила свой взор на чашку ароматного кофе, как все та же рыжая знакомая и здесь нашла, чем заинтересоваться.
- А я смотрю, моему совету по поводу кофе ты решила не следовать. Ну чем плох чай? Или даже вот, - указав в сторону лекаря, продолжила, - очень полезно, для костей и прочего.
Аль изогнула бровь. Такого настойчивого участия в таком, казалось бы, совершенно незначительном вопросе, как ее личные, лоддровийские предпочтения напитков, она не совсем понимала. Девушка скупо улыбнулась.
- Ну, раз ты считаешь молоко столь полезным, так пей, кто же мешает, - ровным тоном ответила Фенрил. – А мне позволь самой решать, что пить. Поди, не полезность ищу, да и вредности для себя не вижу. Разве что туда яд присыпан незаметно…
Шутка, конечно, однако в глазах ни тени улыбки. Не дожидаясь, что девушка ответит, Альвэри отвернулась, таки пригубив еще горячий кофе. Напиток приятной волной тепла пробежал по горлу и, казалось, разлился невидимыми потоками по всему организму, вызывая своеобразное чувство довольствия. Присутствие Бэя, что ранее несколько выбило ее из колеи, и который соизволил таки присесть за общий стол, она старалась не замечать. Тому немало помог и вопрос Левифрона, вскоре произнесенный.
- Альвэри, вы же не кофе пришли с нами пить, так? Что случилось? – не расшаркиваясь на пустую болтовню, произнес мужчина.
Сделав еще глоток кофе, практически допив его, но так и не притронувшись к выпечке, девушка выпрямилась, взглянув на вопрошавшего.
- Вы необычайно прозорливы, Левифрон, - без тени насмешки произнесла лоддроу. – Ничего не случилось такого, что стоило бы Вашего внимания, просто я решила поинтересоваться – могу ли еще надеяться на Вашу помощь в решении моей проблемы? Я понимаю, что это несколько неожиданно, помня, как ранее не горела желанием использовать Ваши знания и умения, считая, что и так вдоволь злоупотребила оными. Я и правда надеялась, что «а вдруг само пройдет» в связи с возвращением домой, или под руку попадет еще какой вариант, который чудесным образом вернет все на круги своя…- лоддроу передернула плечами, выкладывая все на всеобщее обозрение без полутонов. – Возможно, и дальше упорствовала бы, однако даже в родных стенах не удалось найти покой. Кроме прочего и там нашлись вещи, кои я в упор не помню... А еще мне пришли письма от тех, кого я не знаю от слова «совсем», хотя, видимо, отправители обратного мнения, и на кои ответить  связно достаточно сложно. Короче говоря, мне достаточно быстро надоело такое положение вещей и мысли вновь вернулись к поиску решения, не обойдя стороной и Вашу персону, - Альвэри сделала паузу. – И если Вы еще хотите поучаствовать в своеобразном эксперименте по возвращению утраченных воспоминаний, то я с неким подобием удовольствия предложила бы свою кандидатуру в качестве подопытного экземпляра. Все условия, кои Вам для сего нужны, я постараюсь обеспечить.
Собственно, она тоже не стала долго ходить вокруг да около, постаравшись не очень сумбурно объясниться. Дальше становилось все невыносимее жить с постоянными напоминаниями о том отрезке времени, что так легко почило за гранью неведения. Тут либо начинать жизнь, фактически, с чистого листа, либо искать ключ к запертой двери. Фенрил выбрала второе, ибо не могла по другому, или не умела.
Альвэри не особо прислушивалась к разговору, если тот имел место быть между остальными знакомцами. В тот момент все ее внимание было сосредоточено на алхимике, что должен был дать ответ, от коего зависело многое. Правда, она еще успела отвлечься на секунду, «поймав» разносчицу и заказав еще чашку кофе. Не вредности ради, хоть и бросила короткий взгляд в сторону Эбигейл, исключительно удовольствия, да и булочка осталась нетронутой.

Отредактировано Альвэри (2017-02-24 11:00:15)

[float=left][mymp3]http://my-files.ru/Save/nilmsj/IconForHireTheater.mp3|Theater[/mymp3][/float]Подобие кривляния со стороны ученого мужа, не прошло незамеченным, и даже несколько удивило лоддроу, хотя виду она и не подала. Что не понравилось алхимику, девушка понятия не имела, но то, что он утаит причину – тоже сомневалась. Левифрон, как ей пришлось убедиться ранее, также страдал эдаким «недугом» - способность говорить то, что думаешь или считаешь верным, и не важно, правильно ли ты воспринял посыл оппонента или нет. Что-то похожее она где-то примечала…  Фенрил в тот момент ни за что не догадалась бы, что задела тонкую душевную организацию алхимика с чуть ли не мировым багажом знаний за плечами, ибо, если и считала его ученым, то уж не светилом, так уж точно. Не было видимых причин для подобной оценки, а на словах все горазды мир покорить. Да и образ, шатавшегося по миру с труппой помощников, лекаря не вписывался в столь завышенные критерии восприятия, хотя стоило сделать скидку на всем известное - «внешность обманчива». Впрочем, даже в приуменьшении и несколько упрощенном взгляде на чьи-то заслуги, не видела ничего предосудительного, ведь их достаточно было уважать, поди, знакомец успел их применить на деле и доказать, что руки не из пятой точки выросли, как и голова на плечах не для украшения.  Впрочем, чужая душа – потемки, особенно в их случае, засим лоддроу и не стала зацикливаться на странном поведении алхимика, на то он имел полное право.
Мысленно передернув плечами, дождавшись своего кофе, кое достаточно оперативно принесли, Аль спокойно выслушала отповедь лекаря. «Да Ильтара ради, Левифрон, остудите пыл, хвост вон загорится, если продолжите в таком духе,» - пригубив кофе и почему-то слегка улыбнувшись, подумала девушка, пока лекарь распекал ее, узрев в речах непутевой, временной подопечной, что-то сродни ереси, если бы был праведником.- «Можно подумать, я Вас в рамки загнала какие. Ишь, выразилась не так, как любезнейшему хотелось. Горе-то какое, вот воистину…» Фенрил откусила булочку, не без удовольствия стоило заметить почувствовав на языке вкус корицы да не спеша ее смешивать с более выраженным кофейным. Мысли лениво перетекали в сознании, что было весьма удивительно, если вспомнить утро. Вестимо, праведное негодование алхимика повлияло на них словно лечебный бальзам на рану. Тот факт, что не только она эмоционально не очень стабильна в плане оценки чужого отношения к себе, своеобразно грел душу. Даже, если лоддроу и ошибалась в своих предположениях, это нисколько не смущало на тот момент.
Когда Левифрона несколько попустило и он перешел к главному, она успела расправиться и с кофе, и с булочкой, беспристрастно взглянув на мужчину и внимательно вслушиваясь в его слова.
-/.../Я не утверждаю, что это понадобится, но лучше я буду знать, у кого затребовать, скажем, кровь убитого в полнолуние гризли, чем не знать. К сожалению, это наибольшее препятствие, потому что я попросту не смогу ничего сделать, если у меня не будет где и с чем работать.
Альвэри медленно отодвинула от себя пустую чашку, ненадолго задумавшись.
- Я Вас услышала, Левифрон, не стоило так распаляться. Это все разумелось само собой... что касаемо первого, - коротко резюмировав первый монолог лекаря, произнесла девушка, подняв на того  взгляд. – Что же до второго – у Вас будет все необходимое, если в моих силах будет оное организовать, о чем Вы узнаете первым. Пожалуй, не стану отодвигать в долгий ящик и займусь поиском места для лаборатории тотчас же.
Уже готовясь подняться со своего места и откланяться, девушка нечаянно задела под столом что-то мягкое, выдавшее какой-то, едва понятный звук. Посмотрев на помеху, Аль чуть нахмурилась.
- Да, еще момент, - снова заговорила лоддроу, подняв глаза и на какое-то время сосредоточив взгляд на Бэе. – Я не получила от хозяина счет за нахождение на постоялом Вашего второго помощника. Полагаю, что причина в его отсутствии и возвращении только сегодня утром? Или у него какие-то иные распоряжения от Вас, кои не терпят присутствия здесь? – взгляд «зимних» глаз переместился на Левифрона.
Тот не стал томить ожиданием, ответив:
- В некотором роде, Вы правы в первом предположении, но ошибаетесь во втором. Никаких особых поручений я никому еще не давал, предпочитая держать своих помощников при себе в полном составе, сколь бы бестолковыми они ни были. Лишние руки никому еще не помешали.
Девушка кивнула, соглашаясь и, наконец, поднявшись из-за стола.
- Хорошо, я этот вопрос также улажу, но, - ее взор вновь вернулся к Бэю. – Вот это существо, - обратилась уже напрямую к мужчине, указав на привязанного пустобрюха.-  За его поведение отвечаете сами и из своего кошелька, если вздумаете брать в комнату, кою оплачиваю я, а не разместить в положенном, для живности подобного толка, месте. Это не обговаривается.
На лице появилась легкое подобие улыбки. Девушка вышла из-за стола.
- Не думаю, что еще сегодня свидимся, но постараюсь поставить вас в известность касательно того, что удастся сделать. А пока что – приятного всем дня.
С этими словами лоддроу покинула компанию, вновь направившись к хозяину постоялого двора, чтобы довести до конца вопрос с постояльцами, благополучие коих взвалила на свои плечи. Только после того, как уладила оный, оговорив все условия нахождения под своим покровительством третьего члена алхимической компании, доплатив необходимую сумму, Альвэри покинула «Зимний очаг».

----->Улицы Мандрана

Отредактировано Альвэри (2017-02-26 20:21:13)

- И чем плох кофе?
Эбигейл молча уставилась на Бэя. Он что и правда не понимал? Хотя, чего с него взять – мужчина. Откуда ему было знать, что там можно, а что нельзя беременным. Он разве что знал основы: не носить тяжелое, не перенапрягаться, не заниматься верховой ездой, когда за тобой скачет табун разъяренных мернотовцев и стреляют в тебя из лука.
Однако отвечать девушка не стала, она как-нибудь потом объяснит все иштэ. Слова Альвэри тоже было принято решение оставить без какой-либо реакции. А смысл? О лоддроу все разлеталось, как о стенку горох.
Между Альвэри и Левифроном завязался разговор, в него Эби предпочла не влезать, только внимательно слушала, продолжая завтракать. Аль все-таки решила обратиться за помощью к алхимику, а тот почему-то не стал говорить, что уже прикупил кое-какие травки для нее. Наверняка у него уже было пара идей, не просто же так наобум он вчера все покупал.
- Мне нужна лаборатория. Инструменты, посуда, реагенты, которые позволят мне работать.
«Лаборатория? Это же значит…» А значило это то, что Левифрон собирался тут задержаться. Нет, он конечно и до этого говорил, что он некоторым образом привязан к Альвэри, и Эби сама понимала, что проблема не решится за пару дней. Просто она никогда не думала о месяцах работы. Месяцах в этом холодном городе. Конечно, ее никто не держала, а алхимик так и вовсе пару раз пытался спровадить.
«Спокойно, поживем-увидим. И вообще не думай об этом, как о месяце, а просто о паре дней, может как о недельке-другой. Неделя – это небольшой срок. И тут же есть еще тот парк с вечной осенью… Да и кто сказал, что Аль согласится? Еще ведь и послать может с такими запросами».
Но лоддроу согласилась. Видимо и впрямь не хотела жить больше без памяти. «Интересно, нам влетит от нее, когда она все узнает? Нет, даже не так… Как сильно нам влетит, когда она все вспомнит?» Почему-то казалось, что Аль им припомнит еще этот обман.
Девушка уверила Левифрона, что постарается все его просьбы решить и ей лишь оставалось уладить вопрос с проживанием Бэя.
- Или у него какие-то иные распоряжения от Вас, кои не терпят присутствия здесь?
- Никаких особых поручений я никому еще не давал, предпочитая держать своих помощников при себе в полном составе, сколь бы бестолковыми они ни были. Лишние руки никому еще не помешали.
Эбигейл сначала посмотрела на алхимика, затем перевела взгляд на иштэ. «Бэй, ну ты слышал это? Мы с тобой бестолковые». Конечно, на Левифрона она не обиделась, ее это даже немного развеселило. Пока эти двое мерились своими характерами и упрямством, они с Бэем явно могли разбавить эту атмосферу. Иштэ сегодня вообще был примером полного спокойствия, в отличии от прошлого дня.
- Иногда я поражаюсь, как мы когда-то сошлись? – заговорил Бэй, когда Альвэри от них ушла.
- И не одного тебя интересует этот вопрос, - Эбигейл отодвинула пустую тарелку и принялась за чай.
- А что там у нее за легенда касательно нас?
- Мы два бестолковых помощника, - с улыбкой начала девушка, - которые мотаются со странствующим врачом, подбирают разных раненных девушек и не разрешает им сказать почему же им не стоит злоупотреблять кофе. Ну Бэй, ты что серьезно не понял почему я это сказала? Ты можешь хоть литрами кофе пить, за твое здоровье я не переживаю. А она не совсем и одна сейчас, там уже думать надо, что можно, а что нельзя.
Она перевела взгляд на Левифрона.
- А если серьезно, то можешь повторить, что мы там наговорили? Пусть уж у всех будет одна версия.

01 число Страстного Танца.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Позднее утро-день.

С ответом поспешила Эбигейл, чем и привлекла к себе внимание Бэя.
- Мы два бестолковых помощника, - на лице ее заиграла легкая улыбка.
- Значит с ролью должны справляться отлично, - вставил иштэ, продолжив слушать.
- …которые мотаются со странствующим врачом, подбирают разных раненных девушек и не разрешает им сказать почему же им не стоит злоупотреблять кофе. Ну Бэй, ты что серьезно не понял почему я это сказала?
Мужчина слегка озадачено приподнял брови. И стал бы он спрашивать, если бы понял?!
- Ты можешь хоть литрами кофе пить, за твое здоровье я не переживаю. А она не совсем и одна сейчас, там уже думать надо, что можно, а что нельзя.
Ах да, как это он об этом сразу не подумал? Кому ж как ни Эйнохэйлу каждый день своей жизни доводилось бок о бок с беременными тереться, чтобы к своим ста одному быть сведущим в тонкостях «женского счастья».
- Что-то во мне выдает многодетного отца? – Не без доли искреннего интереса полюбопытствовал проклятый как раз в тот момент, когда таррэ просила Левифрона еще раз напомнить всем им детали их увлекательной истории для Альвэри.
И так уж получилось, что сорвался в ответе алхимик, едва они с рыжей успели договорить. На какое-то время за столом воцарилась абсолютная тишина, а стрекот кузнечиков, как самое подходящее к моменту сопровождение, вполне заменили чавканья пустобрюха. Бэйнар даже замер, не ожидая услышать в голосе шадоса такую резкость. «Допекли». Глядя на Леви, в сознании медленно всплывала картина, как точно так же огреб когда-то от иштэ Нер, хотя огреть хворостиной стоило лоддроу, так умело выводящую из себя своим иногда вопиюще-наплевательским на мнения других поведением. Вот и сейчас своеобразную отдушину после доброй обмены колкостями с Аль нашел в оставшихся за столом и алхимик. А причина этого вновь безнаказанно шевелила своими снежными булками где-то по улицам Мандрана.
Впрочем, Левифрон быстро сумел взять себя в руки и справиться с минутным раздражением, все же изложив непутевым помощникам наплетенное эльфийке. «И чего я мать не слушал? Пошел бы в травники и врать сейчас было бы куда проще… А жить куда скучнее. Ходишь себе, ходишь… Альвырей на суку находишь». Проклятый улыбнулся, снова вспомнив лучшего друга и его шутку про снежную расу. Тем временем шадос подвел к тому, что ему хорошо было бы остаться здесь в ожидании вестей от ледышки. Подхватить же простуду в восточных краях и вовсе являлось плевым делом, а вот вылечить ее, не покидая морозный город – задачей не из простых. По крайней мере для таких бестолочей во врачевании как Эйнохэил и Эби. Так что покидать стены постоялого двора меньше всего хотелось и иштэ. «Что ж, придется в потолок поплевать».
Мужчина заглянул под стол, заметив, что Пэп как-то подозрительно притих. Тот, как оказалось, давно расправился с тарелкой и доедал остатки, слизывая их прямо с сапог Левифрона. Вообще было непонятным, как этот свиненыш умудрился раздербанить морковь и вилок капусты, чтоб листья и кусочки овощей попали даже на обувь сидящих за столом.
- Эм… - тихо произнес Бэй, все еще не выглядывая из-под стола.
Но что-либо добавить так и не решился. Алхимик и без этой слюнявой новости находился не в самом лучшем расположении духа. «А я-то думал, ты не жуя проглатываешь». Проклятый выпрямился, воззрившись на Эбигейл, что сидела напротив.
- Пожалуй, я тоже пойду.
В этот момент под столом снова послышалась возня и тихий топот, а еще через мгновение-другое наглая морда пустобрюха появилась над столом прямо перед суккубией, едва не выбивая из рук у той чашку с чаем. Как этот меховой бочонок умудрился вскарабкаться по ногам девушки на стул так же оставалось загадкой. Иштэ опешил, натягивая на лицо сконфуженную улыбку.
- Поучу его манерам.
Он встал из-за стола, наскоро отмотав поводок от ножки и дернув свина на себя. Тот недовольно взвизгнул, так и не успев дотянуться до чего-либо съестного и будучи спихнутым со стула на пол.
- Прогулок на сегодня не намечается, так что буду здесь.
Кивнув товарищам, Бэйнар заспешил к столу управляющего.

- Его бы на конюшню пристроить или в хлев какой, - коротко изложил суть проблемы проклятый.
- Одумались-таки, - спокойно ответил лоддроу, обращая свой взор на пустобрюха.
Мужчина промолчал.

Отредактировано Бэй (2017-03-01 20:47:44)