И снова не потребовалось слов, Эбигейл прекрасно поняла, что нужно сделать, и ее рубашка полетела следом за свитером. Вероятно, как раз туда, где валялось стекло, и после в одежке обнаружилось бы немало неприятных сюрпризов, но кого волнуют такие мелочи в такой момент? Куда важнее было то, что и сама рыжая закончила с пуговицами, и поцелуи ее распространились на большее пространство, заставляя Левифрона испытывать что-то совершенно новое. Он многократно пожалел, что тогда под благовидным предлогом излишней поспешности оттолкнул девушку и отказался от всех этих чувств, заставив их обоих так долго ждать.
Внезапно Эбигейл отстранилась, что заставило Герхена напрячься, но почти сразу стало ясно, что она всего лишь хочет сменить их положение в пространстве. Алхимик не видел, куда же она его толкает, но очень скоро под ноги подвернулся стул, на который он и сел, увлекая рыжую за собой. Теперь они определенно были ближе, и терпеть от этого стало совсем невмоготу. Герхен не заметил, что поцелуи Эбигейл вдруг потеряли былую уверенность, что ее собственный напор ощутимо ослаб. Снова поцеловав ее в шею, он потянулся к пуговицам на ее брюках. Ибо он хотел больше, а рыжая была готова отдать ему все, что имела.
- Стой.
Тихий шепот, который алхимик полностью пропустил мимо ушей. Девушка начала отстраняться, и он попытался привлечь ее обратно поцелуем, но это сработало совершенно обратным образом – рыжая забилась в его руках, вырываясь и силясь освободиться.
- Подожди, не уходи!
Одурманенный Герхен так и не смог ее удержать, только попытался в последний момент схватить за руку, но рыжая ее вовремя одернула. Отбежала она так далеко, как только позволил размер комнаты, чтобы шадос точно не смог ее достать. Тот все равно решил попытаться, магия по-прежнему толкала получить желаемое. Но стоило только привстать, как голова закружилась так, что все перед глазами поплыло пятнами, и пришлось сесть обратно, чтобы не потерять равновесие.
Десять секунд, двадцать – и он с удивлением обнаружил, что набат в его голове начал затихать, а разум потихоньку возвращал себе былую власть. Сердце колотилось, как бешеное, а ум был в невероятном смятении, разрываясь между необходимостью вернуть Эбигейл и непониманием того, что вообще происходит. В итоге всего этого Левифрон не сделал ничего, застыв на стуле и закрыв лицо ладонями, надеясь, что так головокружение пройдет быстрее, а с ним, возможно, исчезнет и весь этот клубок, который он был не в силах понять и распутать. И пусть способ был совсем не медицинский, он помог – спустя несколько минут мир вокруг вертеть перестало, и Филин смог снова открыть глаза и посмотреть на рыжую, все еще стоящую напротив и по-прежнему полуголую. Но теперь это не вызывало такой взрыв эмоций, как прежде.
«Это что, я все сделал?» - мысль была совершенно дикая с точки зрения здравого смысла, свободного от чар, но отрицать ее было невозможно – он сам испытывал те чувства, сам собственными руками ласкал тело Эбигейл и упивался ее взаимностью. И если голова была уже освобождена от влияния извне, то в теле еще не погасли угли того буйства, что лишний раз доказывало, что все это Левфирону не померещилось в каком-нибудь приступе больной галлюцинации. Если в случае с агрессией можно было все списать на полученную травму, на нутро шадоса, гнилое и темное по своей природе, то теперь все эти оправдания не проходили – это был он. Не кто-то другой и не что-то другое. И какие бы ни были сопутствующие факторы у магии, облегчившие ее работу, он даже не попытался воспротивиться.
- Я все испортила, - заговорила в итоге суккубия, начав с весьма двусмысленного заявления. – Именно об этом я и пыталась тебя предупредить. Я не контролирую свою способность, и иногда она мне утраивает вот такие вот фокусы. Мне следовало остановиться раньше, но все это не так просто, как может казаться.
Еще бы это было просто. У Левифрона не было особого выхода, кроме как подчиниться внезапно проснувшимся желаниям, но у Эбигейл свободу воли никто не отбирал, она с самого начала имела возможность все прекратить. Но она не прекратила, а с восторгом прыгнула в эту пучину следом. Возможно, девушка несколько приуменьшила свою симпатию, ограничившись термином «нравишься». Теперь-то Герхен знал, о чем она на деле думает и чего хочет, однако это не вызывало той негативной реакции, которую от него можно было ожидать, ни единого укола раздражения так и не проследовало. Напротив, в душе царил полнейший штиль.
«Уж не потому ли, что мне на самом деле понравилось?» - допустил смелую идею Левифрон, которую тут же отогнал, настолько чуждой она оказалась его нутру. Или, пожалуй, слишком революционной для его устоявшегося самоосознания.
- Все нормально, - со вздохом в итоге ответил алхимик, выпрямляясь на стуле и убирая назад растрепавшиеся волосы. – Я понимаю, почему так получилось. Меня не радует, конечно, что твои способности влезли мне в голову и перевернули там все вверх дном, но если ты не можешь это контролировать, то и вины на тебе нет. Это скорее я виноват, что ты вот так на меня реагируешь.
Он сам сказал Эбигейл не нервничать по пустякам. А что-то ему подсказывало, что если в этот раз он не поступит мудрее, то она снова расстроится, как было после опрометчивого поступка Бэя. А где ее расстройство, там и самокопание по поводу тарритовского безумия, там и наркотики. Это принесло бы только вред.
- Я тебе уже говорил, что если ты не будешь переживать, то ничего плохого с тобой не случится. И со мной тоже, - алхимик поднялся и осторожно и медленно подошел к рыжей. Так и не дождавшись, что она оторвет своего хмурого взгляда от пола, он просто обнял ее. Спустя несколько секунд он снова заговорил, так и не выпустив рыжую: – Вот видишь, никто не умер.
Сейчас Левифрон понимал, что все эти игры с похотью не могли зваться даже проблемой для него: вчера он убил старика, движимый ужасом, что кто-то может узнать о его природе. Но страх так и не ушел, засев где-то глубоко и материализовавшись в желании любой ценой оградить Эбигейл от этого знания. Как счастлив он бы был, если бы неконтролируемые суккубьи чары так и остались единственной головной болью рыжей.

И куда только делась вся напористость и раскрепощенность? Далеко не сразу, но Эбигейл все же обняла его в ответ, да и то сделала это как-то осторожно. То ли снова боялась сорваться, то ли ожидала подвоха, в котором Левифрон непременно на нее разорется, назовет бестолковой и придумает еще кучу не менее приятных эпитетов в довесок. Можно было бы, конечно, обвинить ее в том, что она раньше не сообщила о своем неконтролируемом таланте, ведь могла произойти куда более неловкая ситуация в куда более неподходящее время, но Герхен подозревал, что девушка и сама об этом знает. Если бы вся их команда неудачников умела говорить о своих изъянах вовремя, они бы вообще не оказались в Мандране и не разгребали проблемы друг друга в бесконечном цикле.
- Я ведь тоже поддалась моменту, не думая, что будет потом. Но знаешь, если этому и суждено случиться, то лишь потому что ты сам захочешь. Не могу гарантировать, что потом тебя не накроет, а то знаешь ли, я довольно эмоциональна, а это иногда играет против меня, но хотя бы начнется все по твоей воле.
Герхен не сдержал усмешки. Видимо, Эбигейл так и собиралась смотреть в пол, чтобы больше эксцессов не случалось, иначе ее обещания звучали как-то слишком уж громко, учитывая, что она только что устроила без всякого на то повода. А ведь намекала еще, что хотела бы видеть определенную инициативу с его стороны. Теперь алхимик небезосновательно опасался, что стоит ему неожиданно прийти пожелать ей доброй ночи, как его снова скрутит от чрезмерной впечатлительности рыжей. В своих мыслях он утрировал, разумеется, но определенные выводы из такого внезапного попорота событий сделал.
«Может, можно сделать какое-то зелье, повышающее защиту от такого влияния? На основе любовной ягоды, к примеру. Чтобы я в следующий раз хотя бы успел сообразить, что это начинается снова, а не просто отключился. Или какой-нибудь катализатор, хоть бы и на моей крови».
Теперь у него была лаборатория, и он мог сделать все, что только вздумается его душе. Мог даже обвешаться амулетами и отгородиться от Эбигейл меловой чертой, но о чудо, больше в такие крайности ему вдаваться не хотелось.
- А пока что, не надо меня тут провоцировать, - Эбигейл отстранилась и наконец посмотрела на него. А после сама же и принялась застегивать пуговицы, которые всего несколько минут с упоением расстегивала. Левифрон в целом как-то выпустил из виду свою распахнутую рубашку, но тем даже лучше – стало быть, суккубия испытание успешно прошла и сегодня явно не устроит еще одно драматическое представление. Были основания надеяться, что лаборатория Тентрариуса еще немножко простоит в целости.
- Ладно, у нас вроде как работа есть, а еще я там твой новый инвентарь побила.
- Я уверен, что ты достаточно ответственна, чтобы немедленно отыскать веник и убрать следы своего временного безумства. Только не говори Тентрариусу, что именно разбила, если спросит. Не думаю, что он будет в восторге от того, что не прошло и часа, а мы уже приносим разрушения.
Когда девушка закончила с его рубашкой, он вернулся к столу и подобрал свой плащ. Хорошенько встряхнув его, вытряхивая могущие зацепиться за него осколки, Герхен накинул его на плечи. 
- Я схожу на постоялый двор и принесу то, что мы закупили вчера. Если Даэвейн доставит что-то из заказанного, разложи куда-нибудь, я потом найду всему место, - замешкавшись на секунду у двери, Филин обернулся и серьезно сказал. – И не бей больше ничего, хорошо?
После, накинув капюшон и запахнув плащ, он покинул подвал, а следом – аптеку.

Ясное дело, он не заметил сумки, которая лежала на покрытой снегом крыше лавки Тентрариуса. Ее вообще никто не видел, кроме глазастого мальчишки-карманника, который, впрочем, все равно не хотел рисковать, дабы не нарваться на гнев старого лоддроу, который, по слухам, мог и проклянуть, что умели все старики-волшебники. Только когда Левифрон скрылся за поворотом, вслед за сумкой в воздухе возникли кошачьи глаза, а затем – и все тело, проявляющееся в воздухе кусками и клочьями. Мальчишка наблюдал, как пятна складываются в текку, и во взгляде его забрезжил еще больший интерес. Текка с сумкой – в два раза больше денег, если получится словить. Но кот тенью скользнул вниз, приземлившись в сугроб, и тут же ринулся в плавно закрывающуюся дверь аптеки. Кажется, он не успел, и ему пришлось протискиваться, пока у него не получилось проскользнуть, а дверь не захлопнулась за его спиной.
Пожилой лоддроу с интересом разглядывал необычного гостя, который отряхивался от снега прямо у порога. Того, кажется, не волновало, что от снега остались бы лужи, на которых другие гости могли поскользнуться.
- Добрый день, - вежливо поздоровался Валет, проходя глубже в магазин и усаживаясь перед прилавком. Пушистый хвост обвил лапы.
- И вам доброго дня. Чем могу помочь? – любезно поинтересовался аптекарь. Его, в свою очередь, мало смутило, что к нему пришел кот. Кот! Видимо, старик видел на своем веку куда более странные вещи, чем говорящий кот с сумкой за спиной, решивший наведаться в аптеку.
- У меня послание для человека по имени Левифрон. Срочное и чрезвычайно важное. Мне сказали, что сегодня я могу найти его здесь.
- Возможно, - уклончиво ответил Тентрариус, поглаживая бороду. Но никто не говорил ему о том, что работу здешней лаборатории и ее постояльцев нельзя афишировать, потому сомневался старик недолго. – Но вы с ним разминулись, он только что вышел. Возможно, если вы поспешите…
- Могу я подождать его здесь? Он ведь должен вернуться, я правильно понял? – бесцеремонно оборвал лоддроу Валет, не сводя со старика глаз.
- Да, должен. Если ваше послание настолько важное, то лучше вы подождете его внизу. Здесь у меня посетители, лекарства, травы - животным тут не место. Не в обиду животным будет сказано, разумеется.
- Внизу? – текка даже посмотрел на пол, будто смог бы сквозь него увидеть. – В подвале? Что бы ему делать в подвале?
Но ответ на этот вопрос нашелся сам собой, когда лоддроу проводил его в лабораторию, услужливо открыв перед котом все двери, с которыми у того неизбежно возникли бы трудности. Хватило только одного взгляда на мензурки, колбы и инструменты, пучки трав и осколки минералов на полках, на общую атмосферу помещения, в котором разве что не хватало клеток со всевозможным зверьем и хирургического инструментария. Но лишь потому, что все необходимое для хирургического вмешательства находилось в сумке. Не вписывалась в щемящий сердце натюрморт только рыжая девушка. Тентрариус заходить не стал, сразу вернулся наверх – надолго оставлять лавку было нельзя.
- Вот оно как, значит… - протянул кот, проходя в комнату и без спроса запрыгивая на стол. Он с любопытством осматривал помещение, но в голосе его ясно прослеживалось что-то неприятное. Что-то похожее на раздражение. – Я ожидал увидеть что угодно, но не то, что предстало передо мной.
Истина превзошла даже самые страшные кошмары, которые текка рисовал в своем воображении. Когда рано утром он прибыл в Мандран, то без труда нашел искомый дом. Еще быстрее нашел саму Альвэри – выбор среди тамошних жильцов был не шибко велик. Незримо прошествовав за ней по ее следам, он вышел на постоялый двор. В покрытые морозными узорами окна было почти ничего не разглядеть, кроме того, что пришла она на встречу с некими людьми. Уже сейчас кот догадался, что видел там огненное пятно, которым, видимо, и была эта Эбигейл. Валет был терпеливым, он намеревался следить за беловолосой девушкой до победного, пока не раскрыл бы, что произошло на самом деле, но так вышло, что все раскрылось уже спустя полчаса. Каков же был ужас кота, когда он узрел хозяина, вполне живого и здорового, выходящего из дверей таверны. Ничуть не похожего на вчерашнего висельника. И вел он себя так, будто ничего страшного в его жизни не происходило. Он просто шел по улице! Он разговаривал с другими людьми! Он улыбался, черт его дери!
Валет так и не нашел в себе сил обнаружить свое незримое присутствие. Более того, он больше не знал, что вообще ему стоило делать. Конечно, он надеялся, что Левфирон выжил, но у этого не было никакого логического объяснения. Теперь, когда этот необъяснимый факт предстал перед глазами, кот понял, насколько же ломалось его представление о мире при виде этой картины. Такого не могло быть. И тем не менее, оно было, а алхимик продолжал коптить небо.
В итоге лучшее, что он придумал – избегать еще и Герхена. Сам факт его существования имел место быть лишь в мечтах, и пока Валет не понял бы, каким образом этот кадавр вылез из мира надежд в мир реальный, он не собирался подходить к нему и на пушечный выстрел.
В итоге все махинации привели текку к Эбигейл. Видимо, эта девушка была последним звеном цепи, потому что иных вариантов у кота просто не было. И он был не уверен, что мог продолжать хорониться в сугробах и пытаться постичь все самостоятельно.
- Я Валет, кстати говоря. Приятно познакомиться, - кот даже протянул лапу девушке, чтобы официально закрепить факт их знакомства по правилам человечьего этикета. – На самом деле у меня нет никакого послания, Левифрон – мой хозяин. Я проделал долгий путь от крепости Мернота, чтобы выяснить, что произошло в день казни. По правде говоря, мне просто было небезопасно там оставаться, ведь я знал, кому он отправил последнего ворона незадолго до казни, кто мог быть тем дебоширом, сорвавшим тело с веревки. Однажды кто-нибудь в гильдии догадался бы меня спросить, а спрашивать они умеют, если захотят, уж поверьте.
Валет ни на секунду не сомневался, что Эбигейл знает все, о чем он ей говорил. Как и любой из той тройки, что теперь крутилась вокруг Левифрона. Он даже не удивился бы, окажись и эта рыжая девушка у эшафота в тот роковой день. В этой истории было столько странного, что оставалось только идти ва-банк.
- У меня всего один вопрос – какого лешего он жив? Даже мернотовцы не сомневаются, что он умер на виселице, так как так может быть, что он расхаживает по Мандрану, довольный и полный жизненных сил?
На деле он догадывался, в чем был секрет, но отказывался с ним соглашаться. Ведь не зря у него шерсть становилась дыбом при виде Левифрона, не зря какой-то смутный колокольчик кошачьей интуиции говорил, что нужно было брать хвост в лапы и искать нового покровителя, желательно в возрасте и с хорошей библиотекой. В народе верили, что коты видели и чувствовали потусторонее, но конкретно этот кот до последнего пытался закрыть на все глаза и пригладить шерсть.

[nick]Валет[/nick][sign]Текка Левифрона[/sign][icon]http://sg.uploads.ru/t/u9RAv.png[/icon][status]Смотрю в душу[/status]

- Мы его вытащили, вот он и жив. И если в Мерноте об этом не знают, то оно и к лучшему.
Мы. Морда кота озарилась самодовольной улыбкой. Так и знал ведь, это действительно была Альвэри, а с ней – и эта рыжая девица. И тот паренек, вероятно, тоже был с ними. Коту по-прежнему с трудом удавалось представить, как эта великая тройка отважных спасителей умудрилась обдурить всех ловчих и успешно выкрасть Левифрона, но факт был налицо – им это удалось. Другое дело, что о состоянии алхимика девушка безбожно врала, и это текку раздражало. Удивительным образом он оказался недостоин правды, хотя именно он проделал это бесконечно долгий и трудный путь, стараясь унести весь компромат на хозяина как можно дальше. Именно он озаботился его судьбой настолько, что покинул насиженное место, а это для зверей его рода было в высшей степени нетипично. Разве стояла по ту сторону двери очередь из сочувствующих? Нет. А он был здесь. И даже до сих пор не сбежал, хотя увидел что-то, чего по всем правилам мироустройства быть не должно.
- Может тебе сумку снять? Вряд ли удобно было с ней таскаться. Зачем она тебе вообще? Не смог оставить в крепости коллекцию любимых клубочков? – и она дружелюбно улыбнулась. Улыбка текки наоборот, погасла.
- И как он тебя, такую юморную, только впустил сюда, а не отправил гулять да цветочки собирать?.. – прошипел чуть слышно кот, отодвигаясь дальше к краю стола и пряча сумку за собой.
Клубочки! Да он не играл с клубочками с тех самых пор, как стал взрослым котом! И уж тем более не стал бы бежать из гильдии, прихватив свои пожитки – библиотека Левфирона попросту бы не уместилась даже в бездонную сумку, не говоря уже о том, что лапы совершенно не подходили для ее упаковки. Будь он таким эгоистом, и хвоста его бы тут не было.
- Левифрон должен вернуться где-то в течение часа. Думаю, он будет рад тебя видеть.
- А вот я его – нет, - резко выдал кот, и шерсть его начала дыбиться. Он проделал слишком долгий путь, чтобы проявлять терпение. Ему слишком нужны были ответы. – И меня здесь не будет к тому моменту, как он вернется, если мне так никто и не скажет, что он такое. Мне кажется, я заслуживаю немного доверия, будь иначе, ловчие уже штурмовали бы эту аптеку. Или, быть может, прострелили ему голову арбалетным болтом, едва только он вышел на улицу, разбросав все шибко умные мозги по снегу. Как кстати, что теперь они не узнают, кто его спас, правда?
Голос кота сочился ядом. Ему не нужно было благодарностей или признания, ему требовалось, чтобы эта девушка ответила на вопросы, которые он задавал. Но это, видимо, было слишком сложно. Или она выгораживала алхимика, пряча что-то от его собственного кота. Везло Герхену на рыжих, которые бегали у ног и разве что хвостом не махали от радости. Да вот только Валет знал, что ничем хорошим это не заканчивалось, и если в прошлый раз Левфрону одна такая задурила голову до той степени, что все кончилось эшафотом, то с какой радости было ждать чего-то хорошего от этой прелестницы? Ей бы рассказать все как на духу тому, кто знал Герхена куда дольше и действительно мог осознать масштаб ситуации, а после уйти скромненько в сторонку и не отсвечивать. Но нет же.
- Так что не ври мне, девочка. Мернотовцы – не кучка кретинов, которые не знают, сколько человек должен провисеть в петле, чтобы гарантированно умереть. Я сам видел трупы, которые вставали и жили дальше, но только внутри были уже не они, а другие души. Прошло немногим больше недели, у вас просто не было времени, чтобы найти другого алхимика, который согласился бы его поднять, и завершить процесс. Или, может, ты у нас маг тьмы, дорогуша? Может, тебе нравится делать из тел куклы, и на самом деле он сейчас не более чем кусок мяса, посланный по магазинам закупить тебе новые шляпки к нарядам? Или, скажем, эта Альвэри. Кто-то из вас сделал что-то, что-то нехорошее, я знаю. Но что? И кто?
Только сейчас кот словил себя на том, что слишком уж разошелся. Валет умолк на добрую минуту, а когда снова заговорил, то речь его была уже куда спокойней, хотя в голосе и дребезжали нотки нервозности, которые тот не сумел скрыть.
- Если он по-прежнему в своем уме и все тот же Левифрон, которого я знаю, то тебе будет очень тяжело объяснить ему, как так получилось, что ты упустила возможность получить его обожаемые инструменты, которые я принес, - и текка похлопал лапой по ремню сумки. – Полагаю, и его записи тоже здесь, и все находки с болот. Как считаешь, насколько сильно он разозлится?

- Знаешь что, дорогуша, - кажется, она его передразнивала. Разумеется, кошачью интонацию ей передать не удалось, да она и не пыталась, но Валет ясно уловит, что девушку он разозлил, пусть даже в лице она не поменялась ни на йоту. Если бы он мог, он бы нахмурился. Но строение морды такого не предполагало. - Ты выбрал очень неправильный момент, чтобы мне угрожать. Вот если бы ты пришел вчера, я бы еще подумала, страшна ли мне его злость или нет.
А вот тут стоило насторожиться. Девушка могла блефовать, но любой человек, проведший с Левифроном хотя бы сутки, должен был уже понять, насколько же у того были перекошены ценности в сторону алхимии. Кот готов был поклясться, что по сумке Герхен убивался в разы больше, чем по тому, что от него все отвернулись. Согласно логике текки, рыжая просто обязана была забеспокоиться, а не пойти в ответную атаку. В этом и был весь коварный план! Но она почему-то не испугалась.
«Что же вы с ним сделали, что тебе уже не страшна его злость? Уж не сказали ли сидеть тихо, если хочет и дальше находиться в добром здравии и в живом состоянии?»
- Хочешь знать, что с ним такое произошло? С подобными вопросами обращайся к Тейару. Вот уж он наверняка должен знать все тонкости своей работы. А хочешь совет получше? Поговори с Левифроном сам, а не строй тут из себя вредного котенка.
Текка пропустил мимо ушей комментарий про вредного котенка – он уже догадался, что чувство юмора у девушки было на редкость дрянным. А вот комментарий про Тейара заставил поежиться. Рыжая не произнесла вслух то, что кот на самом деле хотел услышать, но этот намек, пожалуй, был достаточно прозрачным, чтобы прекратить бегать от правильного ответа.
«Ну как же так…»
Валет и сам не знал, что было бы лучше. Вроде и понимал умом, что не мог хозяин просто так спастись, а потому из возможных вариантов оставались только плохие и очень плохие, но и к такому был не готов, когда отправлялся в Мандран. Пожалуй, лучше всего было бы, если бы Левифрон умер, окончательно и бесповоротно. Для всех.
- Не знаю, каким он был раньше, но он не стал плохим человеком, он лечит и помогает.
«Кто бы сомневался. Этого даже могила не исправит», - горько усмехнулся про себя кот. Если Левифрон за свои двадцать семь лет жизни так и не смирился с конечностью существования всего сущего, собственной ограниченностью и невозможностью достижения божественной сущности даже через алхимию, то как можно было надеяться, что, переступив порог смерти, он чему-то научится и перестанет спасать этот мир. По кусочкам, каждого его жителя в частности, если того угораздило попасть алхимику в руки. Но это раньше можно было рисовать идиллическую картинку и пускать слезу умиления при виде неустрашимости Герхена перед несовершенством их мира. Разве могло такое событие, как смерть, пройти для него бесследно? Не кушают воскресшие по темной воле трупы цветочки и не пьют нектар. И души их не блещут добротой и благородством. Этого просто не могло произойти, но все же произошло. Видимо, не был Герхен все же таким святым, каким видел его кот.
– Давай обойдемся без всей этой желчи в голосе. Врать тебе не буду, если будешь спрашивать спокойно. Думаю, ты и сам уже обо всем догадался, не зря же все-таки вас котами-ученными зовут. Но все равно считаю, что тебе стоит поговорить непосредственно с ним. Что-то сомневаюсь, что ты спасал только свою шкуру, раз уж добрался до самого Мандрана. Не будет ли тебе обидно, если уйдешь, так и не встретившись с ним?
Валет не знал. Он вообще-то шел искать не хозяина, а правду, и шадосы в его планы не входили. Он не был профессором в данной области, но кое-что читал и слышал, а потому имел все основания полагать, что этого «нового» Левфирона видеть не хочет. Лучше всего было сбросить сумку, махнуть хвостом и исчезнуть, унеся за собой все следы пребывания алхимика в Мандране. Текк в мире было много, мернотовцы могли хоть до посинения искать нужного, но Валет так бы им никогда и не попался. Но в чем-то девушка была безусловно права. Не будь Герхен для кота так важен, никогда бы он в это дело не сунулся. Даже в Мерноте можно было бы с комфортом жить дальше. Возможно, даже сдать непутевого алхимика, который был слишком бестолковым, чтобы начинать творить анархию и остаться безнаказанным. Валету бы ничего не сделали, пойди он на сотрудничество. Но вместо этого он решил отправиться в самую холодную точку страны. И кто после этого станет врать, что не хочет видеть причину своих мытарств?
- Хорошо, я останусь и посмотрю на него. В конце концов, я уже принес сумку, если не передам ее, то путь был проделан зря. Но если ты меня обманула, и там вместо моего хозяина обитает какая-то кровожадная тварь, лапы моей здесь больше не будет.
Да, это был достойный компромисс. Никаких обязательств. Никаких обещаний. Посмотреть – убедиться – сбежать.
- Но я все равно хотел бы услышать, как все было. И да… Наверное, тебе стоит помочь мне с сумкой. Там вся шерсть, небось, уже свалялась и клочьями лезет, и лапы у меня затекли, и дышать тяжело из-за ремней. Только убери ее куда-нибудь, пусть не лежит на глазах. Сначала я хочу его увидеть.

Левифрон вернулся только через час. О его пришествии возвестил топот нескольких пар ног, сгружающих что-то в подсобку. Когда грохот утих, слышны остались только голоса, но и они вскоре смолкли. Герхен появился в лаборатории только спустя некоторое время, весь синий и продрогший. Холод снаружи он при этом никак не прокомментировал, равно как и забытый свитер, который теперь покоился на стуле, аккуратно сложенный. Да и зубами старался стучать потише. Ну не признавать же, что скрупулезность и собранность в кои-то веки покинули его до такой степени, что он забыл, что на дворе лютая зима?
Но вся его напускная серьезность в стиле «так и на надо» схлынула тут же, как он увидел кота. Когда дошло, что это именно за кот, Филин машинально бросил нервный взгляд на дверь, вслушался, ожидая, что наверху кто-то уже вышибает дверь и с дикими боевыми воплями несется вниз, сметая и двери, и Тентрариуса. Справедливости ради стоит сказать, что и текка воззрился на Левифрона так, будто ожидал, что алхимик бросится на него и выпотрошит прямо тут. Но ни звуков, ни потрошения так и не состоялось.
- Ты никого за собой не привел? – предельно спокойно для такой ситуации спросил Герхен, не сводя с Валета взгляда.
- Не думаю, что они стали бы втихаря ползти за невидимым котом по лесам, - так же спокойно вторил текка.
- Ты думаешь или ты знаешь?
- Вернулся сюда живой? Значит не привел. Или ты наивно веришь, что они сначала к тебе на чай зайдут, потом извинятся и только после этого закончат начатое? – пока Валет говорил, Герхен перевел взгляд на Эбигейл, но едва ли она смогла бы телепатически ему поведать, что успела рассказать коту. Но тот быстро раскусил нервозность хозяина и выдал все сам. – Хватит уже переглядываться. Я в курсе твоего нового… амплуа. Мне все рассказали.
- Вот оно как, - голос алхимика окончательно выцвел. – Полагаю, мне стоит лучше приглядывать этим «рассказчиком». В следующий раз на месте кота может оказаться стражник. 
Задержав взгляд на рыжей еще на несколько мгновений, Герхен покинул порог лаборатории, на ходу снимая плащ. Его он сбросил на стул, а свитер подобрал, чтобы тут же надеть – это было единственным способом согреться хоть немного быстрее.
Левифрон не знал, как теперь себя вести. Разумеется, невозможно было не радоваться, что Валет сумел догнать его, не имея не информации, ни четкой цели, но были обстоятельства, которые заметно омрачали радость, едва ли не сводя ее на нет. Кот внимательно следил за ним и будто чего-то ждал. Так же вел себя и цэдаф, и даже ребята, только недавно начавшие держаться в присутствии Герхена спокойно. Одно это уже не позволяло Герхену расслабиться. В итоге он заговорил сам.
- Чего ты ждешь, Валет? Драматического рассказа о том, как я по ночам краду детей из колыбелей, потому у них души посытнее? Не дождешься. Я никого и пальцем не тронул…
«Врешь».
- … и в ближайшем будущем не собираюсь.
«И снова врешь».
- А если ты не веришь мне, то пусть тебе лучше расскажет Эбигейл. Она постоянно рядом, ей уж всяко виднее, насколько хорошо я себя веду. А то вдруг у меня еще провалы в памяти, помрачнения рассудка и прочее, что ты там себе напридумывал. Ну а я пока колбы по шкафам расставлю, пока кто-то из вас их не побил, гуляя по моим столам.
И Филин действительно взялся переносить посуду на стеллажи, шкафы и полки, расставляя их по размеру и цели использования. Всем своим видом он демонстрировал, что его мало волнует, что там текка о нем думает.

Пока Левифрон переставлял колбы, делая вид полной заинтересованности процессом, заметил, что добра на полках прибавилось. Первыми бросились в глаза основные катализаторы в пузатых бутылях внушительного объема, которых доселе не хватало, а беглый взгляд в сторону обнаружил котел, уже мирно висящий на крюке в очаге. Стоило ожидать, что и все прочее из заказанного уже лежало то там, то здесь. Оно и хорошо, ибо задание Даэвейну Герхен дал на редкость простое, с большинством лоддроу наверняка подсобил Тентрариус. Затяни он с доставкой столь распространенных компонентов и оборудования – и стоило бы задуматься о том, а сможет ли он добыть нечто действительно редкое и ценное, если возникнет нужда. И Тентрариус, и Альвэри не подвергали сомнению умения мужчины, но едва ли они могли представить, какие порой дикие регенты нужно было доставать.
«Нужно продумать зелья, составить формулу. Уже по ней можно будет составить список компонентов, которых не хватает. Уложиться бы к вечеру… - едва уловимый взгляд в сторону Эбигейл и кота. – Если мне, конечно, позволят сегодня работать».
Это был на редкость странный день. Пожалуй, Левифрон уже начинал задумываться, что самое лучшее решение – сесть ровно и избегать всяких ненужных телодвижений, ибо некие таинственный судьбоносные потоки сегодня дули явно в какую-то не ту сторону. Одного лишь поведения рыжей хватило бы с лихвой, ибо впечатлений и пищи для размышлений осталось на всю ближайшую неделю, но вслед за откровениями перед ней свою долю честности потребовал появившийся у порога Валет, которого здесь оказаться ну никак не могло. Ну где это видано, чтобы даже обычный кот, а не текка, последовал за телом безвременно почившего хозяина в неведомые края? Никто ведь не должен был знать, что Левифрон выжил. Стало быть, Валет просто бросил все и подался в странствия от безысходности, умудрившись при этом нашарить нужный след. Такое просто не могло не радовать, не говоря уж о том, что кот принес с собой частичку утерянного дома, но его взгляд, полный подозрения и опаски, обрубал всю радость от встречи. Возможно, даже знакомство с Эбигейл прошло бы иначе в самом начале, если бы она не смотрела на Левфирона так же, наравне с Бэем и Альвэри. Но если ее извиняла несдержанность Герхена в момент воскрешения, то Валету оправдания не находилось. Он просто предпочел заранее видеть в хозяине чудовище.
- Эй-йей, ребята, ну вы чего как не родные?
Стоило ли удивляться, что напряжение в комнате в первую очередь заставило действовать именно Эбигейл? Ей всегда не сиделось на месте, когда между товарищами не было ярко выраженной дружбы, полной улыбок и взаимной радости, всегда хотелось немедленно такую несправедливость исправить. Левифрон попытался не реагировать, но девушка не отступила – подхватила кота, который не ожидал такого поворота событий и растерялся, вцепившись ей когтями в одежду, и подошла почти вплотную, так, чтобы ни один, ни другой уже не могли щериться друг на друга из разных углов комнаты. – Он путь такой проделал, а ты его даже не обнимешь? Никто никого не убивал, и никто никого за собой не привел. Ну так порадуйтесь встрече. Вот у меня нет никого, а всегда хотелось завести кота. Но разве это возможно, с таким-то кочевым образом жизни?
«Я тебе очень сочувствую, но…» - несколько раздраженно мысленно отвечал ей Герхен, упрямо продолжая разбираться с посудой и убирать сосуды с катализаторами на пол, но возмущенный окрик бесцеремонно перебил его попытки вести диалог невербально.
- Левифрон, да оставь ты эти стекляшки в покое! И обрати сюда свое внимание. Он ведь из-за тебя до Мандрана добрался, хоть и не ожидал увидеть в живых. Кстати, а ты это как вообще сделал?
Пришлось оставить свое добро в покое и повернуться к девушке с Валетом на руках. Тот тоже глядел исподлобья, ухватившись за рубашку рыжей и, кажется, позорно застряв в ней когтями. По крайней мере, странные подергивания лапами, призванные быть незаметными, от наметанного взгляда алхимика не укрылись.
- У меня был адрес, по которому Левифрон ворона перед казнью отправлял. Своим ходом до Рахена, оттуда телепортом – в Хартад. Там я нашел этот магазин книжный, там действительно знали эту вашу Альвэри. Переночевал, а к утру от нее пришло письмо, и тамошние работники сказали, что здесь, в Мандране, я совершенно точно ее найду. Я следил за ней от ее дома, пока не увидел вас на постоялом дворе. Но подходить не стал, потому что…
Но он так и не закончил, оставив фразу повисшей в воздухе. Эбигейл, вероятно, и так знала ответ, раз уж ей довелось поговорить с Валетом в отсутствие Левфирона, а алхимику предлагали догадаться. Промахнуться с догадкой, впрочем, было невозможно.
- Потому что ты слишком много думаешь. Здесь все этим грешат, даже она, - со вздохом закончил за текку Герхен, но в речи его не слышалось злобы. Протянув руки, он осторожно освободил лапы кота, а после забрал его у рыжей. – Неприлично вот так вот за девушку хвататься, тебе должно быть стыдно.  В чем ты перемазан? И чем от тебя воняет? Ильтар, а с шерстью ты что своей сотворил? Почему она лезет? – Герхен встряхнул рукой в воздухе, а после уже целенаправленно дернул за пучок там, где кошачья шубка была сваляна.  В пальцах остался клок шерсти.
- Так сумку же твою нес. Неделю ее не снимал.
- Какую сумку?
- Дорожную. Ту, которую ты не сжег. Она вон там, на полке.
Удерживая Валета на руках, Филин пошел к указанному шкафу. В тени и правда стояла его сумка, которую он по какой-то нелепой случайности не уничтожил перед прогулкой на эшафот. Он даже не помнил, что именно ему помешало: то ли мешанина смога, висевшего в воздухе и окурившего сознание самым пагубным образом, то ли просто рука не поднялась, поскольку именно там лежало все самое ценное, в том числе находки с болот, отчасти из-за которых петля и стянулась на шее Левифрона. Может, показалось, что мертвому ему уже будет без разницы, кто из ловчих найдет тамошний клад и сделает один лишний донос мейстру.
- Уж не знаю, что такое тебя сподвигло на такое безумие, но ты молодец, что дошел. Только вот что ты собирался делать с этим? Попадись ты стражникам, у них возникли бы вопросы.
- Спрятал бы, скорее всего. В Мерноте ей делать нечего, там и без нее твою память достаточно обругали.
Не надеялся Герхен, что дома по нему плакали, но и такое услышать однозначно не ожидал. У него все еще не укладывалось в голове, как братья и сестры с такой легкостью пошли против него, хотя все прекрасно знали, что Левфирон не способен обидеть живое существо, и если это все же случилось, то имело место трагическая ошибка или роковое стечение обстоятельств, что бы сам алхимик не говорил и как бы ни выгораживал иных участников того действа. Про нерадивую синори все чудесным образом забыли, никто даже не спросил о ее участии. Видимо, отцы действительно всегда должны были отвечать за поступки своих детей, и неважно, кровными они были или нет. Только вот тоска по дому от этого хватку не ослабляла.
- Ты мне потом должен рассказать, как там дела. Но не сейчас и не здесь.
Сняв сумку со стеллажа, алхимик перенес ее на стол, туда же ссадил Валета. Все вещи, которые он помнил, все еще находились внутри. Нашлось даже сердце единорога, которое Герхен наружу вынимать не стал – едва ли Эбигейл была готова узреть завернутый в вощеную мешковину кусок сырого мяса. Учитывая, что сумка умела предотвращать порчу предметов, Левифрон бы не удивился, будь оно настолько свежим, что до сих кровоточило.
- Сделаем так. Мне надо работать, а вам – не мешаться под руками. Эбигейл, для тебя пока заданий нет, поэтому раз уж ты любишь кошек, то бери Валета, налей ведро воды, согрей и вымой его с мылом. В моей лаборатории такой грязи не место. Заодно посмотрим, что там с шерстью у него. Может, придется какую-нибудь мазь сделать, чтобы он не ходил плешивым слишком долго.
Никаких споров или отказов не подразумевалось – Левифрон сразу удалился обратно к шкафам и, уложив лист бумаги на книгу, принялся пересматривать, что из полезностей у него уже имеется, а что нужно добавить, и прикидывать состав лекарств для Альвэри. Разумеется, все это пока было очень грубыми набросками, лишь окружающими общий концепт, но алхимик видел очень большие перспективы в открывшихся возможностях. Можно было подниматься по нарастающей, начав с безобидных зелий и дойти едва ли не до трансмутации. Потолка Филин пока не ощущал.
В первую очередь он взялся за идею, которая посетила его еще несколько дней назад. Смутно представляя, что могло заставить память закрыться, Герхен предполагал, что ответный стресс должен был заставить сознание восстановиться. К счастью, лоддроу сами по себе обладали чудесной способностью, могущей послужить катализатором – даром предвидения. Догадка Филина строилась на стимуляции этой способности вкупе с вызовом галлюцинаций, которые могли приоткрыть завесу амнезии. Что-то подсказывало ему, что даже того хватит – пытливый ум девушки доделает все сам, расковыряв эту брешь и выудив истину на всеобщее обозрение.
Для реализации подобной идеи существовало несколько способов. Самый очевидный – одолжить у рыжей анафэрис, смешать его с чем-нибудь еще, имеющим наркотический эффект, и заставить Альвэри выкурить. Это не гарантировало желаемого результата, а вот здоровье лоддроу и ее ребенка могло подорвать знатно, поэтому от такого пути алхимик сразу отказался. Следовало действовать аккуратней, подбирать травы и компоненты, чтобы сгладить негативный эффект. Сложность заключалась в том, что не было на свете дурмана, который не имел бы побочных эффектов.
«Перед использованием зелья нужно дать Альвэри отвар цветов мирта, он подготовит нервную систему к воздействию. Для зелья возьму ягоды найи как основу, они дестабилизируют сознание и вызовут состояние резкого нервного возбуждения. Галлюцинации вызовет двустрел, дозировку нужно взять побольше. Жимолость – для усиления дара предвидения, тоже побольше, у нее слабый эффект. Пожалуй, можно развести царскую водку водой и замочить этой смесью жимолость с анисом, а после перегнать. Возможно, это усилит воздействие. Далее. Ингредиентов много, для лучшей связи нужно взять проводник – настой из леофиса пойдет для начала. Да, нужно начинать с малого, я всегда смогу перестроить ее организм, но вернуть его в исходное уже не получится».
Компоненты были простыми, но чем больше Герхен обдумывал эту связку, тем яснее ему становилось, что нужно уравновешивать формулу.
«Многие проблемы можно было бы решить, произрастай тут Сор-Ноин. Если бы даже не получилось провести консервацию быстро, можно было бы использовать его восстанавливающие свойства для поддержки организма.  На его соке можно было бы завязать поддерживающее зелье с анафэрисом и миртом. Когда психика отойдет от пика напряжения, она станет податливой, как глина, грех было бы не использовать такую возможность во время регенерации. И уж если это не поможет, нужно будет использовать смесь вадгерна и горечавки светоносной. Если не вспомнит сама, то увидит во в сне свое прошлое».
Отложив книгу и исписанный лист бумаги, Герхен потянулся к атласу флоры Восточных земель. Он был куда тоньше и беднее, чем атлас любого другого региона Фатарии, и значительная его часть уделялась разделу о том, как даже в таких суровых условиях заставить прижиться иноземные травы. Ответа на свой вопрос алхимик не нашел, альтернативы Сор-Ноину книга не подсказала.
«Война шла не только на континенте, да и локальных стычек наверняка даже здесь было немало. Должно же найтись хоть одно место, подходящее под все условия».
Все так же молча подхватив свои записи, Герхен стремительно покинул лабораторию и поднялся наверх. Тентрариус обслуживал посетительницу, а потому алхимику пришлось подождать. Пока ждал, набросал внизу страницы короткий список из горечавки, сока олла и мешка свежих ягод найи.
- Простите за беспокойство, - начал Филин, наконец подходя к прилавку. – Я хотел спросить, не знаете ли вы мест, где каким-либо случаем мог прорасти Сор-Ноин.
Старик пригладил бороду и задумался.
- Ее обычно из-за моря закупают, да вот деревьев этих не так много, чтобы всем хватало. Местные как обдерут, так торговцам уже и поживиться нечем. Прошлый корабль пришел ни с чем, следующий должен быть на этой неделе, возможно, с ним повезет больше.
- Если его нет, то я обойдусь. Но если все же есть хоть какая-то возможность…
- Может, и есть, - перебил его аптекарь, которого будто озарило, на что Левифрон нахмурился, но вслух ничего не сказал. Он терпеть не мог, когда его перебивают. – В вечной мерзлоте такие деревья растут плохо, но близ долины Китли климат временами получше будет. Там есть деревенька, ее в сорок третьем дракон пожег. Много тогда людей погибло, а земля и поныне выжжена. Только остовы домов да печные трубы и стоят в голом поле. Если где Сор-Ноин и мог появиться, то только там.
- Спасибо. Зайдет Даэвейн – передайте ему записку, пожалуйста, - и Герхен оторвал нижнюю часть листа со списком и положил на стол. Закончив тем самым дела наверху, мужчина спустился обратно в лабораторию.
- Эбигейл, собирайся. Едем за город, - только и сказал алхимик, натягивая на себя свитер. В этот раз забывать его он не собирался.

[Мертвая деревня ]

Отредактировано Левифрон (2017-03-23 01:29:13)

<--- [Постоялый двор «Зимний очаг»]
4 число месяца Страстного Танца 1647 года, день – ранний вечер.

Сколько прождала, Эбигейл не знала. Может час, а может и больше. Плохие мысли непрошено лезли в голову. Они не смогли выбраться из-под обломков, но нет, там было полно народу, вряд ли бы им не помогли. Тогда их точно уже допрашивала стража, а под действием желания они все выкладывали и подавали на блюдечке с голубой каемочкой. А если и ушли, то свалились где-нибудь на полпути без сил и сейчас тихо замерзают. Эби спрятала лицо в ладонях, и местами, где они переходили в запястья, надавила на глаза. Не зная, чем себя занять, суккубия несколько раз обошла лабораторию, она рассматривала и поднимала склянки со стеллажей, но никакие названия не могли сейчас отпечататься в памяти.
- Ничего, они придут, - проговорила девушка, повернувшись к псу, только вот непонятно было, кого она пыталась успокоить – себя или его.
Клейм тоже волновался. Он пристально наблюдал за дверью, не обращая внимания на суккубию, и хвост его нервно подрагивал. Именно он первым услышал звуки, а затем уже и Эби поняла, что кто-то спускается по лестнице. Пес вскочил на лапы, стоило только Левифрону ввалиться вместе с Ником в помещение. Оставив свою ношу на полу, алхимик тут же запер дверь и остался сидеть, прижимаясь спиной к дереву. Таррэ и сама не заметила, как оказалась рядом с ним на полу.
- Слава Ильтару, - выдохнула она, обнимая мужчину, но практически сразу отпустила, чтобы внимательней рассмотреть, вид был не из лучших. – Ты как? Я так боялась, что случилось что-то плохое. Точнее что-то еще более худшее.
Конечно, волнение сейчас перебивало все эмоции, в том числе и злость, которая возникла у нее в тот момент, когда Левифрон выставил ее в коридор на постоялом дворе. Но сейчас это не имело значения. По крайней мере до поры до времени. Все они выбрались и эти оба были живы. Оба ли? От Ника не исходило не звука, а вот рядом с ним крутился щенок и скулил. Эбигейл переместилась к рыжему и аккуратно перевернула того с бока на спину. Парень дышал, каких-то серьёзных и обильно кровоточащих ран видно не было, да и конечности не избегались под немыслимыми углами. Эбигейл надеялась только на одно, что Ник просто бессознания, а не без души. Но разве Левифрон стал бы его тащить, если бы что-то сделал? Вряд ли.
- Как привести его в чувство? – таррэ поднялась на ноги и направилась к стелажу, где были чистые полотенца. – Чем вообще вам помочь? Говори, а я сделаю.
За то время, что их не было, Тентрариус видимо распорядился поставить вниз бочку с водой, а потому девушка набрала воды в таз, поставила рядом с рыжим и, намочив полотенце, стала протирать лицо.
- Может если его окатить водой, он быстрее очнется? - усмехнулась суккубия.

Отредактировано Эбигейл (2017-05-18 11:24:14)

[ ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР «ЗИМНИЙ ОЧАГ» ]

4 число месяца Страстного Танца 1647 года, вечер-ночь

Николь чувствовал холод, резкие движения, и боль во всем теле. Он пытался отстраниться от этого, но тело не слушалось, а сознание снова и снова погружалось во тьму, пока окончательно не затерялось где то на задворках черепной коробки. Николь не осознавал, сколько пробыл в таком полузабытьи, только когда остроухий ощутил приятное тепло, до него начало доходить вся прелесть бессознательного пребывания. Не было желания даже открывать глаза, да никто и не требовал. Поэтому, суккуб уснул, видя образы из прожитого дня… и не только.

Кэрролл едва заметно вздрогнул. Все тело болело. Он понимал, что любое движение причинит не менее болезненное ощущение, чем просто горизонтальное положение. Твердая поверхность, что то под головой и приятное тепло. Запах камина, легкое потрескивания огня.
Прежде чем открывать глаза, парень решил немного прийти в себя.
Он почувствовал прикосновение к своему лбу. Действовать нужно быстро. Ник взял чужую ладонь в свою, потянул на себя, приподнимаясь. При этом разворачивая Эбигейл к себе спиной. Одной рукой лучник обхватил шею девушки, другой рукой зафиксировал захват так, что малейшее усилие причиняло рыжей боль. Он прижался щекой к ее волосам, чтобы она смогла услышать его шепот:
- Малейшее лишнее движение и ты об этом пожалеешь. – Чуть сжав ее тонкую шею и перекрыв доступ к воздуху, он через мгновение понял, что угроза дошла до нее, и только после этого расслабил хватку. - А теперь слушай внимательно,  ты же чувствуешь, как твои силы покидают твое тельце?
Молчаливый кивок. Она должна была уже ощутить усталость, и невозможность яро сопротивляться чужой силе.
- Любое движение, которое мне не понравится, и твой любимый врач будет долго кормить тебя с ложечки. Готов он заниматься таким вот незатейливым делом?
Николь посмотрел на шадоса, который молчаливо наблюдал за ними. Понятное дело, что парень давно обратил на них внимание. И понятным соображениям пока особо не дергался.
- Хоть один предмет пошевелится, и результат будет тем же. Не вынуждай меня применять на ней свои скрытые уникальные таланты.
Для наглядного представления Ник отправил образ Эбигейл в голову Левифрона. Он не стал приукрашивать.
Если тот уже удумал двинуть его чем-нибудь, пускай этот предмет неслышно вернется на свое место, дабы таррэ не совершил ничего опрометчивого.
«С ней ничего не случится, если ты будешь отвечать на мои вопросы.»Суккуб угрожал, да, но без особого энтузиазма. Он еще не до конца понял где он, зачем его сюда приволокли. Почему Левифрон не оставил его под завалом? Сколько вообще времени прошло с тех пор? Конечно, это все замечательно, что он до сих пор дышит. Ведь если бы шадос сделал свое грязное дело, вряд ли бы парень был способен вообще помышлять хоть как то себя защищать. И да-да, мера предосторожности всегда имела свое место в суровом мире. Эбигейл как некстати оказалась рядом, чтобы послужить неким защитным барьером от посягательств мага. Хотя таррэ и понятия не имел, кого держит в заложниках. Милая девочка последовала за ними, точнее за Левифроном, может наивность и глупость в ее голове зашкаливают до такой степени, что влюбилась в шадоса? А может быть, она просто не знает, что могло немного расставить все на свои места. В любом случае соотношение сил – лейтенанта не особо устраивало. Тем более,  большую собаку он тоже приметил.
- Видимо мы находимся уже не на постоялом дворе. Где?
Все стеллажи, столы, колбочки бумаги и странные запахи – говорили, что они находится в какой-то лаборатории, где давно не прибирались. Ника уложили возле камина, положили куртку под голову. Удобства по высшему классу, смотря и сравнивая всю обстановку к комнате.
После ответа он задал не менее его интересующий в таких обстоятельствах вопрос.
- Где мое оружие? Лук, которым я... который держал в руках.
Что все же заставило ополоумевшего шадоса сохранить ему жизнь? Разноглазый снова обвел взглядом комнату, как будто в поисках ответа. Но ничего не приходило на ум. Только головная боль.
Тут Рыжий решил вздохнуть полной грудью и дать команду встать на ноги Эбигейл, дабы принять устойчивое положение. Подумал-сделал и тут же пожалел об этом. Невыносимое чувство расклеиности моментально превратилось в неимоверный комок боли. От неожиданности, таррэ сжал захват, от чего Эби захрипела, а чтобы черноволосый даже не помышлял дергаться, не смотря на то, что он уже ослабил хватку, резко проговорил:
- Стоять на месте. Что со мной? – Скорее всего, тот уже осмотрел его, раз раны как минимум были чистыми, и знал, какие травмы получил при обвале. – А теперь слушайте меня. Оба. Я, конечно, благодарен за спасение, но такое положение вещей совершенно не укладывается в рамки логики…
Не смотря на боль, рыжий не выпускал девушку. Он остановил действие своей способности. Главное, что она работает и если хоть кто-то из них неправильно рыпнется, то она тут же рухнет за землю пуская слюни.
Медленно, но уверенно, стражник восстанавливал сбившееся дыхание. Признавать пока свою должность и положение в структуре королевства он не станет, благо значок остался там же где и лук.
- Для чего ты меня спас? Почему не оставил на постоялом дворе?
Мелкая черная псинка, что так же лежала рядом с хозяином, радостно завиляла хвостом, а теперь с ожиданием смотрела то на черноволосого, то за рыжего. Но при следующем взгляде на алхимика, приподняла беззвучно одну из своих губешек и показала белые клыки.
- И ты тут, могла бы и прихватит мое оружие, - хмыкнул суккуб, - для пользы дела.
На что ему был дан наглядный ответ в виде новой порции виляния хвоста. Балбесине было все равно на нагнетающую обстановку в комнате.

Отредактировано Николь (2017-05-22 21:06:17)

Эбигейл потянулась ко лбу Ника, чтобы удостовериться, что у того нет жара. Конечно, быть его и не должно и все же.  Температура не поднялась, да и сам парень уже явно очнулся. В одно мгновение он поменял свое положение, развернул суккубию к себе спиной и сдавил шею. От неожиданности девушка замешкалась и не смогла сразу сообразить, как ей поступить.
- Малейшее лишнее движение и ты об этом пожалеешь. – раздался шепот у самого уха, давление сначала усилилось, а вместе с ним появилась и вялость в теле, неясная усталость. - А теперь слушай внимательно,  ты же чувствуешь, как твои силы покидают твое тельце? 
Таррэ кивнула. Ник что-то с ней делал, казалось, что Эбигейл весь день таскала тяжелые мешки, вернулась домой и теперь у нее даже не было сил, чтобы встать и налить себе воды. Было не ясно, воздействовал ли он на магические силы, оставалось лишь попробовать, схватиться за руку да обжечь хорошенько…
- Любое движение, которое мне не понравится, и твой любимый врач будет долго кормить тебя с ложечки. Готов он заниматься таким вот незатейливым делом?
«Сволочь», - про себя подумала девушка, дернувшаяся была рука вновь опустилась. Она посмотрела на алхимика, тот наблюдал за ними, спокойно, холодно, хотя и выглядел он как натянутая стрела, готовая сорваться в любой момент.
- Хоть один предмет пошевелится, и результат будет тем же. Не вынуждай меня применять на ней свои скрытые уникальные таланты.
«Блеф или нет?» Суккубия ничего не знала о Николь, но сегодняшний день ведь не давал возможности соврать. Или эффект уже закончился? Ранее, пока Левифрон готовил свои зелья, он успел ей сообщить, что желание должно продлиться всего лишь сутки, но вот когда оно было загадано – Эби не знала. К утру все уж точно должно было пройти, да только сейчас до рассвета было ой как далеко.
Напряженное молчание прерывалось лишь грозным клокотанием Клейма. Радовало только то, что в этот раз пес был на ее стороне. Скорее всего. Да только у рыжего в запасе был не менее грозный зверь. Эбигейл все еще помнила с какой неистовой силой зверюга бросалась на дверь, и вот под такую мощь попасть совершенно не хотелось.
- Видимо мы находимся уже не на постоялом дворе. Где?
- Аптека в городе. Я работаю над частным заказом, нанимательница предоставила мне лабораторию. 
- Где мое оружие? Лук, которым я... который держал в руках.
- Полагаю, там, где ты его оставил. Мне было не до твоих вещей.
Нику приспичило встать, а потому и девушке тоже пришлось это сделать. Видимо, это движение отдалось болью, от чего рыжий, скорее всего непроизвольно, сильнее сжал горло суккубии. Она захрипела, явно чувствовалось давление и нехватка воздуха. Но это продлилось недолго, и Эбигейл смогла сделать относительно свободный вдох. Однако Николь успел остановить и Клейма, и Левифрона, вновь завладев преимуществом. Усталость пока не проходила, и девушку бесила эта беспомощность. Но интуиция подсказывала, что пока ее действия только навредят ситуации. Потому она молчала и слушала. И ждала чего-то.
- Если бы ты не задал тот вопрос, то я бы тебя никогда и пальцем не тронул. Не убивают за то, что кто-то ворвался в комнату в не тот момент. И из-за разности характеров тоже. Я тебя должен убить просто за то, что ты узнал мою расу, иначе убьют меня. Простая механика, движущая все в нашей жизни.
Нет, этого допускать уже было никак нельзя. Левифрон итак корил себя за многое, прибавлять к списку еще и Ника? Алхимик не стал бы этого делать. Но его слова звучали с таким холодным спокойствием, что у Эби проскользнуло сомнение.
- Но до твоего пробуждения я не был уверен, что с тобой делать, ведь и ты принял до крайности странное решение, когда закрыл меня от падающего потолка. Мне показалось, что имеет смысл обождать. Но раз ты поступил вот так сразу как очнулся… Не обессудь, но Эбигейл мне куда дороже тебя, а потому вот такого отношения я не потерплю. Шадосов ненавидь хоть до посинения, но она тебе ничего не сделала.
Если бы только Ник повел себя иначе. Понять его решение было можно, рыжий хотел защититься любой ценой, да только вот его поступок привел к обратному и только вновь разозлил Левифрона. Таррэ даже подумала, что для безопасности всех ей пока и не стоит пытаться освободиться.
- Не делай этого, - сдавленно произнесла она, наконец-таки поймав взгляд алхимика, надеясь, что тот поймет о чем идет речь. – Не надо.
Девушка еще какое-то время смотрела Левифрону прямо в глаза. Хотелось бы ему сказать большее, что они найдут решение, что никому не придется ни умирать, ни терять душу. Но сейчас разговоры для нее были затруднительными. Единственное, что пришло в голову, это еще раз воспользоваться магией артефакта, если та еще действовала, и хоть как-то знать, чего еще можно было ждать от рыжего.
- Ник, и какие у тебя скрытые способности? – с трудом спросила Эбигейл.

- Посмотри на это со стороны – случайности не случайны… Если ты искренне веришь, что Темный божок тебя просто так пожалел, то попробуй покопаться в себе получше. Может открытие какое-нибудь сделаешь. Как давно ты шадос, чтобы убеждать нас в том, что не сожрешь целое население, когда тебе приспичит?
Эти слова снова вызвали откровенное раздражение, которое было уже улеглось, заверенное, что глупцов поучать все равно бесполезно. Но Ник брал новые вершины, теперь не просто вторгаясь в область запретных знаний, которыми с ним никто не хотел делиться, но и демонстрируя, что он-то в вопросе подкован лучше всех. Левифрон прекрасно знал, что именно привело к его нынешнему состоянию, прекрасно помнил он и посмертные страдания, которые, по словам Альвэри, были помутнением умирающего рассудка, а по его личному мнению – бесспорной реальностью. Не стал бы обманывать алхимик ни себя, ни других, прикидываясь, будто он совсем ни при чем к своему воскрешению. Но в мире страшной смертью умирало немало людей ежедневно, регулярно на эшафотах приносили жертвы справедливости и закону. Но отнюдь не все эти несчастные позже поднимались из могил, дабы вершить месть и свое личное правосудие. Одной воли жить в таких случаях мало, как и ненависти. Той силе нужны были другие причины, которых Филин, увы, не знал. На его месте легко мог быть кто-то другой.
- Недавно я шадос, недавно. Только диким зверем я от этого не становлюсь, - больше себе под нос проговорил Герхен, запоздало отвечая на вопрос.
Видимо, что-то в его лице говорило о всей хрупкости момента, потому что когда алхимик снова посмотрел на Эбигейл, та поспешила использовать то малое количество воздуха, что в ней имелось, дабы произнести следующие слова:
- Не делай этого. Не надо.
Добрая, наивная Эбигейл. Даже будучи в захвате у врага, она все равно тянулась к самому радужному разрешению конфликта, чтобы не повторилось то, что произошло на постоялом дворе. А ведь Левифрону казалось, что он объяснил все максимально доступно. Если шадос хочет жить, все хвосты должны быть подчищены. Смерть Ника – явление столь же неизбежное, как рассвет, вопрос лишь в том, наступит она сейчас или через пару часов. Но повторять это было бессмысленно. Скорее всего, ей вообще не доведется это увидеть.
Когда суккубия спросила у своего мучителя в лоб, какие же козыри в рукаве тот прячем, он неожиданно для всех в комнате ее отпустил. Девушка медлить не стала, неловко поднялась и двинулась к алхимику. Поступь ее была шаткой, неуверенной. Герхен нутром чуял в подобном жесте подвох, но и стоять камнем больше себе позволить не мог – подался вперед и подхватил рыжую, которая тут же повисла на его руках тяжелым грузом. Создавалось впечатление, что сил у нее не было даже на несколько шагов и поддержание собственного равновесия.
- Что он тебе сделал?
- Все в порядке, это просто слабость. Она пройдет.
На фоне Ник разглагольствовал о своих скрытых талантах, которые никак не относились к сути вопроса. И пока он юлил, Филин, стараясь не выпускать его из поля зрения, усадил суккубию на стул позади себя. Она была совсем вялая, и если бы не необходимость наблюдать за Ником, тревога за девушку однозначно взяла бы в Герхене верх. Однако сейчас расслабляться было еще рано. Но только Левифрон выпрямился и повернулся обратно к рыжему, как суккубия схватилась пальцами за рукав рубашки, не позволяя отойти далеко от себя. Очень детская попытка остановить неизбежное, но она возымела эффект: Левифрон вздохнул и остался рядом, сохранив тем самым дистанцию.
- Могу забрать чужую силу… получить любую информацию.
«О да, в последнем ты просто мастер, мы заметили».
Это объясняло, что случилось с Эбигейл. Пока причин для какого-то сильного беспокойства не было, человеческое тело было тем прекрасно, что умело себя восстанавливать. Вот если бы через пару часов силы Эбигейл не начали восстанавливаться – стоило бы начать бить в набат.
- И еще я страшно обаятельный малый. Но раз мы играем в игру Правда или… правда, расскажи почему ты веришь Левифрону? Возможно, когда-нибудь для него исчезнут такие понятия как любовь, привязанность или просто преданность… - обратился рыжий к суккубии, как-то не очень натурально улыбаясь. Герхен нахмурился, а девушка принялась честно отвечать, ибо иначе в этот день просто быть не могло.
- Потому что он помогает, - произнесла Эбигейл, глядя на Ника. – Мне, кажется, что есть в нем те границы, которые он не станет переступать. А как оно будет дальше… Вот когда и если наступит это время, то тогда и буду решать. И вообще, мне сложно дать ответ. Просто верю. У каждого должен быть второй шанс.
Разумеется, никто бы не понял, как кто-то в своем уме может о доброй воле находиться рядом с Герхеном, да еще и настолько близко, причем не только в понимании расстояния. Наверное, в видении Ника алхимик сам по себе был чем-то опасным, коснешься – и душу немедленно засосет. Суккубия же никакой опасности не видела, как бы Филин ни пытался ее убедить, воззвать к голосу разума. А если не удалось ему, кто лучше всех знает, чем чреваты такие отношения, то можно ли вообще уповать на успех разноглазого, слова которому диктует страх и заезженные стереотипы? К тому же выглядел парень с каждой минутой все хуже, Герхен начал замечать, как плывет время от времени его взгляд. А еще спустя несколько секунд в голове снова мелькнуло изображение, чья-то фигура, которую видел рыжий, но которой не было в комнате. У него начинался бред.
– Наверно мое мнение написано на лбу, раз ты так складно делаешь выводы. Хотя по твоим же словам я и спас тебя от завала. Мое отношение к расе никак не относится к твоим гонениям. Видимо не просто так стражи порядка хотят изловить ваш вид.
Видимо, из-за жара разногласый переставал замечать, что несет околесицу. Или он действительно сам не знал, что по всему этому поводу думает, а потому его восприятие ситуации менялось каждые пять минут с «как ты вообще с таким чудовищем рядом находишься» до «это другие стражники плохие, а я хороший». Герхен уже не столько слушал его слова, как наблюдал за поведением. И то, что он видел, радовать его не могло, как врача.
- Сколько ты меня держать собрался тут? Если ты не собираешься убивать, но хотя бы дай воды.
Магия требовала дать ответ. Левифрон держался, пока мог, осторожно высвободил рукав из хватки Эбигейл, пообещав, что не будет делать ничего плохого, перелил в чистую кружку воду, настоянную на амарилисе и леофисе, которые должны были сбить жар и немного успокоить пациента. А после подошел к рыжему и уселся перед ним на корточки, протягивая кружку. Были у него сомнения, что рыжий сумеет собрать взгляд в одну точку и забрать холодный настой с первого раза.
- Ты не выйдешь отсюда, Ник, - спокойно и четко проговорил Герхен, глядя прямо в глаза рыжему. – Ты шадосом не был, так что не надо учить меня, как следует поступать. Даже если я тебя не убью, то есть другие способы сделать так, чтобы моя тайна не пошла дальше. Существует множество зелий, которые могут лишить тебя разума или памяти. Я могу провести трансмутацию и разбить твой мозг на куски, и до конца своих дней ты будешь занят попытками вспомнить свое имя и научиться заново пользоваться руками.
Слова словами, но Герхен колебался. Стоило только накалу страстей спасть – и решение давалось уже не так просто и легко. Наверное, стоило порадоваться, что те самые внутренние границы, о которых говорила Эбигейл, пока были достаточно прочны, чтобы не рушиться от малейшей прихоти или случайной блажи, но проблема от этого не исчезала. Ее нужно было решить. Как-то.
- Неужели ты бы на моем месте просто доверил жизнь незнакомцу, понадеявшись на его порядочность?

Ник вел себя как испуганный кролик, который волею случая оказался в зарослях некой дурманящей травы, и теперь спешно пытался хотя бы собрать глаза в кучку, дабы не упустить тот момент, когда поджидающий хищник бросится и сомкнет свои челюсти на его маленьком тельце. Левифрон протягивал ему кружку с лекарством – и рыжий смотрел на него взглядом этого загнанного кролика, так и дожидаясь, что вслед за этим благородным жестом проследует нечто куда более неприятное. Герхен ждал. Громкие речи не имели никакого значения, а вот поступки – очень даже. Ник только в теории был таким правильным и умудренным. Как показывал опыт, в стезе практического применения своих знаний он был столь же бестолков, как и корова на льду. Более того, своих ошибок он не призвал. Чего только стоили попытки отпираться от того простого факта, что в нынешнем положении он оказался исключительно из-за своего желания и из-за своих неуемных вопросов, которые это желание подстегивало. Кто-нибудь его принуждал провоцировать Левифрона? Разве кто-то толкал в спину, когда он врывался в чужую комнату, заведомо обрекая себя на гнев ее обитателей? Цепь событий, запущенная случайной встречей на улице. Филин тоже был виноват. Он был виноват в том, что привел разноглазого в то же место, где жил сам, а не отправил восвояси. Еще один ценный урок на будущее – никогда не окружай себя сомнительными знакомыми, особенно настолько близко.
«Прежде я и не окружал».
Знакомство с Альвэри поменяло в его жизни очень многое. Сейчас казалось, что вернуться к прежней стратегии было бы разумней всего, стоило заканчивать с этими случайными знакомствами и помощью каждому встречному-поперечному. И тогда было бы не так уж паршиво быть Герхеном, как почти позволил себе выразиться рыжий. Никто бы о нем больше не узнал.
- Левифрон, задавай правильные вопросы. Сейчас ты уверен, что я скажу тебе праву. Но я уже прожил достаточно, чтобы уметь доверять другим. И даже такую вещь как жизнь. И ты верно подметил – я не шадос и на твоем месте не хотел бы оказаться.
«Тогда почему же ты смотришь на меня с таким ожиданием? Ты сам ждешь беды», - и так поступил абсолютно любой здоровый человек, у которого не был напрочь отбит инстинкт самосохранения. Даже Левифрон в иной ситуации не стал был оголтело вешаться на шею шадосу, проникаясь к нему безграничным доверием. Но он бы и не умничал, пытаясь уверить всех, что ему не страшно. Ведь стоит только появиться фиолетовой дымке – как все эти речи сольются в ничто, оставив место лишь сплошной самозащите. Доверия нет. Только осторожность.
- Спроси лучше у нее, что она будет чувствовать, когда узнает, что ты убил незнакомца. Мое мнение ты вряд ли сейчас по достоинству оценишь.
Эбигейл его не простит, это было предельно ясно. Она уже проявляла недюжинную глупость, когда осталась рядом, осознавая, что шадосы питаются отнюдь не солнечным светом, и не приняв во внимание, что на виселицу алхимика отправили тоже не просто так, но где-то было предел тех жертв, которые суккубия готова была приносить во славу чувств, которые обнаружила в себе. А даже если и нет… Левифрону было практически нечего терять в этой жизни, даже ценности и устои его рушились на глазах, но позволить себе сотворить то же самое с Эбигейл он не мог. Когда все станет совсем плохо, их пути разойдутся, пусть даже сама суккубия этого не захочет. Возможно, этой отправной точкой должен был стать Ник.
- Ты и понятия не имеешь, сколько я знаю секретов, от которых лучше держаться подальше. И твоя принадлежность к расе шадос – самая очевидная и безобидная, на фоне остальных.
Очевидная и безобидная. Чем дольше продолжался этот разговор, тем более бессмысленным он казался Филину. Ник мог козырять чем угодно, но не ему гореть на костре Инквизиции за принадлежность к опальной расе. Пусть даже он видел вещи и пострашнее, подобное отношение к таким серьезным вещам только отвратило всякое теоретическое желание Герхена довериться рыжему.
Поэтому когда Ник выпил снадобье, Филин просто забрал кружку и встал с корточек, так ничего ему и не сказав в ответ. Перед тем, как давать второе зелье, алхимик решил немного подождать. Дабы срастить кости, организму потребуется задействовать резервы и сжечь изрядное количество энергии, и было бы прискорбно, совпади этот процесс с нарастающим жаром. Умереть Ник бы не умер, разумеется, но провалялся бы куда дольше, чем при правильном лечении. Но если учесть, что ему и так никуда больше идти не светит…
«Я попробую стереть ему память. Это самый безобидный способ решить проблему».
Одну он лечил от амнезии, а вот на другого оную напасть требовалось наслать. Еще одна большая работа, и возможность отвлечься на нее успокаивала душу.
В дверь постучали – лоддроу-посыльный зашел спросить, не нужно ли чего, поскольку до утра он в аптеке не появится, и если что-то внезапно потребуется, придется по его душу отправлять кого-то еще. Левифрон продиктовал ему названия трав, которые могли потребоваться, а также попросил принести пару тюфяков, причем быстро. Сказано – сделано, и уже через час тюфяки оказались на пороге. Ингредиенты могли подождать до утра, поэтому алхимик отпустил Даэвейна с миром отдыхать.
Один был отдан Нику, и Герхен даже помог тому перелечь с твердого пола, хотя какой-то особой заботы в его действиях не наблюдалось – он делал то, что требовалось сделать, а судьба разноглазого все еще решалась в том незримом суде, который проходил в голове у Левифрона. Второй тюфяк отправился в дальнюю часть лаборатории - там Эбигейл была бы в недосягаемости от загребущих рук Ника. Для верности Филин приставил к ней Клейма. К тому же пес был теплым, что было кстати, учитывая, что одеял в лаборатории не было.
И только когда с расположением людей и собак в пространстве было покончено, алхимик выбрал одно из заготовленных зелий, стоящих на столе, и уже собрался было перелить его в чашку и отдать жертве обвала, как вспомнил о чем-то.
«Может, я могу не решать, жить ему или умереть?»
Когда Альвэри съела загадочный боб, обнаружившийся у нее в сумке, Левифрон в пылу эмоций и не подумал, что где-то такое уже видел. Память не подвела – спустя несколько минут копаний в сумке он выудил семечко, напоминающее фасолину. У него так и не дошли руки спросить у кого-то из магов крепости, что это такое, как и исследовать находку самому – буквально через пару дней нужно было начинать работу над Ракшасой.
«Эта штука вылечила Альвэри. Это ее основная функция? Или она выполняет желания, как браслет Ника? Тогда все хотели, чтобы Аль была здорова и могла бежать прочь наравне с остальными».
Герхен бросил короткий взгляд на разноглазого. Могло ли что-то стать хуже, если испробовать боб сейчас? Возможно, боги бы решили дилемму за них, окажись эффект не таким, как ожидалось. Или все разрешилось бы само собой, окажись Филин прав. На кону, возможно, стояла чья-то жизнь, и что-то подсказывало алхимику, что риск в их ситуации оправдан. В таком случае лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.
Закинув боб в рот и перелив-таки зелье в кружку, Левифрон отдал ее Нику.
«Если ты хочешь, чтобы я тебе поверил, то дай мне для этого повод» - желание, едва ли оформленное в мысль и слова, но посыл был достаточно ясным, чтобы магия, о которой Филин и не подозревал, его распознала. На мгновение ему показалось, что что-то произошло, но чувство это растаяло, стоило только о нем задуматься. Внешне все осталось по-прежнему.
- Выпей все это и ложись спать. Утром тебе станет легче - только и сказал Левифрон, поднимаясь и отходя прочь.
Больше Герхен Ника не трогал, да и с остальными на контакт не шел. Он углубился в работу над лекарством для Альвэри, намереваясь бодрствовать всю ночь. Крайне глупо было позволить себе уснуть, чтобы больше уже не проснуться – едва ли бы разноглазый упустил такую возможность. Почти всю ночь Филин продержался, но ближе к рассвету не выдержал – рухнул прямо над бумагами, так и не выпустив угольного карандаша из пальцев. Он слишком устал, а зелье лечения забрало те остатки сил, которые еще оставались в теле Левифрона после побега.
После того, как сон сморил хозяина лаборатории, безмолвным стражем остался один лишь волкодав – он так и не свел желтых глаз, едва виднеющихся из-под полуопущенных век, с лежащего у очага тела.