Воздуха не хватало. Легкие горели огнем, их разрывало болью, и он очень надеялся, что это от того, что он задыхается, а не от того, что они пробиты. 
Мыслить ясно не получалось. Сознание возвращалось наплывами – темная волна нахлынет и отступит, нахлынет и отступит, то он слышит поскрипывание деревьев, то уши будто забиты ватой, то он чувствует запах прелой листвы, то не чувствует ничего, то он видит небо над головой, то темнота вновь застилает глаза.
Надо встать.
Нельзя вставать!
Здесь опасно!
Он унес их достаточно далеко от города.
Медерик позаботится о нем.
Медерик зачастую не способен позаботиться даже о себе.
Он должен подняться.
Он не должен двигаться.
Вампир приведет помощь.
Он обязан встать и все сделать сам.
Потому что он всегда все делал сам. Потому что ни на кого нельзя рассчитывать. Никто не справится со спасением его шкуры, да и шкур остальных, лучше него. Это он, истекая кровью и подыхая, всегда вытаскивал себя и остальных обратно в мир живых. Он, он, он, всегда только он, он один, всегда один, через боль, кровь и смерть, через отчаяние и тьму, потерявший надежду где-то в бесконечных бойнях, продолжающий упорно идти вперед, потому что погасли маяки, давно погасли, а упасть и сдохнуть не позволяет воля, все, что у него осталось.
Тьма и боль, вокруг одна лишь тьма и боль, но это нормально, это привычно, ему не страшно, ему плевать, его это даже не отвлекает, наоборот, успокаивает. Он все еще жив, и, даже если сдох, это хорошая смерть, прямо как жизнь.
К боли, конечно, невозможно привыкнуть, но у него высокий болевой порог и он как никто другой знает, что рано или поздно она закончится. Надо подождать. Надо потерпеть. Это он умеет. И тогда станет понятно, на том свете он или все еще на этом. 
Сознание вернулось еще ненадолго, одарив ощущениями влаги на коже – кровь? – чего-то горячего на щеке – лучи солнца? – невозможности пошевелиться – повязки? – запахами, классифицированными как «лес», ржанием варимара, в котором ему слышалось беспокойство, и голосами.
Это Рашид. С ним, скорее всего, вампир и лекарь. Голоса опознать не удавалось. Но, в любом случае, варимар не даст причинить вред хозяину. Рашид был злобной вздорной сволочью, но они с Каиро друг друга прекрасно понимали, любили и менять на кого-то другого не собирались.
Это значит, что сейчас станет легче.
Прекрасно.
Он же говорил, что умеет… терпеть… и... ждать…

Каиро любил магию света. Он мог поклясться в этом мамой, папой и собственным хвостом. С далекого детства он восхищался ею и невероятно расстроился, узнав, что в него стопроцентная склонность к Тьме. Ни малейшего шанса стать великим целителем. Помнится, он до-о-олго отказывался изучать Тьму и все сидел над книгами про Свет. Со временем Тьма стала его главной специализацией, однако, Свет не потерял позиций в его сердце. Во многом потому, что это была магия лекарей. То, что убирало боль.
Он далеко не сразу осознал, что ему полегчало. Что можно было нормально дышать. Что сознание наконец-то прояснилось окончательно. Он пару раз вдохнул полной грудью и прислушался к ощущениям. Руки. Ноги. Ребра. Хм, слава неведомому лекарю.
- Спасибо, - произнес дракон и сел, открывая глаза.
«Где ты умудрился такого специалиста откопать?» - поинтересовался он у вампира.
Потому что, имея обширную практику получения ран разной степени паршивости, он мог оценить работу мастера.
Кейн встал, аккуратно проверяя подвижность конечностей и работу мышц, разминая их. Хм. Как будто и не падал. Каиро с нескрываемой симпатией взглянул на беловолосого лоддроу. Профессионалов он уважал. Особенно тех, кто ему непосредственно помогал.
Мельком ощупав сознание клыкастого, он уловил беспокойство. Приятно, твари Изнанки его побери. И, если он себя не обманывает, это не просто опасение за собственную жизнь. Спрятав улыбку, дракон развернулся к Рашиду, тыкающего хозяина мордой в плечо. Идея поддразнить Медерика и указать ему на его же собственные эмоции имела весьма сомнительные перспективы. Иногда Кейну казалось, что он понимает вампира лучше, чем тот сам понимает себя.
Повинуясь старой привычке, легко скользнул в сознание лоддроу и… что значит – можно снять парные артефакты?! Даже не утруждая себя формированием фраз, он послал в чужой разум раздраженный рык. Благодарность за лечение благодарностью за лечение, но любые попытки повлиять на связь между ним и Медериком караются смертью. И уж тем более о том, что от нее можно избавиться, вампиру знать незачем. Убедившись в том, что они с лекарем друг друга поняли, дракон вернулся в прежнее расположение духа.
- Как зовут моего спасителя? – благожелательно поинтересовался Кейн.
- Шлафер Вернер, - меланхолично ответил беловолосый.
- Магистр Шлафер? – удивленно приподнял бровь Каиро, - я о вас слышал. И читал ваши публикации. Как вас занесло из столицы сюда?
Лоддроу пожал плечами, видимо, намекая на неисповедимость путей, но не ответил. Дракон расценил это как нежелание трепать языком и обратил свое внимание на Рашида.
Варимар, меж тем, выглядел не очень. Бешеная скачка не прошла даром. Поэтому, пока целитель заканчивал возиться с Кассандрой, Каиро обтирал бока своей зверушки пучком травы и успокаивающе гладил Рашида по периодически вздрагивающей шее.
- Господа, у меня вопрос. Как мы отсюда будем выбираться? Два ездовых животных на четверых – это очень мило. К тому же, мой варимар малость устал.
Он, конечно, всегда мог перекинуться и взлететь, но буквально несколько часов назад это окончилось печально.

Мысль о том, что браслет и кольцо, оказывается, можно снять, и, более того, существует тот, кто теоретически способен это сделать, не желала покидать сознания Кейна. Отвернувшись от уставшего вампира, и почти механически приводя в порядок варимара, он пытался задушить в себе желание прибить магистра Шлафера немедленно. Нет, он, безусловно, был благодарен за лечение. Но угроза того, что Медерика у него могут забрать, явно перевешивала.
Точнее, не забрать. Клыкастый свалит сам, только получив такую возможность. Поэтому, задача Каиро состоит в том, чтобы Ал`Терро даже не допускал ее существования. Чтобы то, что они скованы неразрывно, было основой мироздания.
Лоддроу не заслужил смерти. Особенно если никогда не поднимет тему о том, что возможно разомкнуть связь. А он выглядел достаточно разумным для того, чтобы распознать мнение дракона по этому поводу.
«Отдыхай, - с подобием мягкости сказал Кейн вампиру мысленно, - я пойду найду воды и что пожрать. И спасибо»
Найти более-менее подходящую на роль ужина живность в местности, куда недавно упал дракон, было не самой легкой задачей, но Каиро справился. Не сразу, правда, пришлось отбежать достаточно далеко, но, благодаря магистру Вернеру, тело не протестовало. Главный аргумент оставить его в живых.
Вернулся Кейн где-то через час, с дикой птицей и тремя фляжками воды. Птички (Тейарово дитя знает, как она называется) хватит не только на ужин всем присутствующим, но и на легкий завтрак тоже. Убедившись, что за время его отсутствия еретических мыслей о свободе в разуме Ал`Терро посеяно не было, он отдал фляжки, отошел подальше, ощипал и выпотрощил свою добычу. К его возвращению костер уже был готов. Приятно иметь дело с профессионалами.
За едой и ленивыми ничего особо не значащими фразами прошел весь вечер. Наступила ночь. Кейн, из тела которого уже выветрились последние воспоминания о боли, был в прекрасном настроении. Он любил дорогу. Любил сидеть у костра, любил слушать звуки леса. А отличие от живых существ, это его умиротворяло.
Жизнь была прекрасна. Они выполнили очередное задание, выбрались живыми из кра-а-айне неприятной ситуации, вытащили воспитанницу Роя,  познакомились с одним из лучших лекарей столицы… Вампир недовольно копошился на краю сознания, потрескивал костер, Вернер оказался вполне адекватным товарищем, умеющим понимать намеки.
Сплошные радости, в общем.
«Жизнь прекрасна», - поделился он мнением с Ал`Терро.