Представший контингент был на диво разношерстным. Стоило только подумать, что крысы все одинаковые, от горшка два вершка, как более яркие представители расы в пух и прах разбили составленное представление. Более того, заказчики еще и гоблинов с собой притащили - вот уж чего девушка точно не ожидала.
А от них какой прок?
В очередной раз повторив требования к выполнению заказа, крысы наконец-то удалились. Весьма поспешно удалились, стоит отметить, что не могло не насторожить. Впрочем, и без того воспаленный мозг Ки относился с опаской ко всем новым лицам.
Сидя на варимаре, который был не особо этому рад, Майло ожидала дальнейшей команды, наблюдая за Коссом, пока тот обследовал груз - крысам нельзя доверять. Конь периодически фыркал и постоянно бил копытом, топчась на месте, высказывая тем самым недовольство. Когда осмотр был завершен, Ин выдал вердикт.
-Вы на телегу, я верхом. Ки... Каин должен быть максимально готов к бою. Лошадей придется взять на себя.
Роль извозчика мало прельщала проклятую, однако все лучше чем пешком следом плестись.  Приняв руку хозяина, девушка спешилась, после чего накинула на голову капюшон - уж больно раздражал снег, бьющий по щекам.
Усевшись на телегу, взяла в слегка замерзшие руки вожжи. Интересовало почему крысы попросили уберечь лошадей. Раз готовы платить столько наемникам, то с его мелочатся на подобном?

>> Долина туманов, деревня

Отредактировано Ки (2012-12-29 22:05:07)

[ Начало игры ]
28 месяца Новой Надежды 1647 г.
Утро-день.
   Столь раннее утро ещё не было ознаменовано первыми солнечными лучами, лишь горизонт на стороне будущего восхода уже вовсю заливался светлыми предрассветными красками и кутался в поспешно редеющий туман. С противоположной стороны (если смотреть из деревни), на фоне чернеющих силуэтов величественных деревьев Безымянного леса показалась маленькая фигурка, у которой, если присмотреться, можно было различить вяло повиливающий хвостик и какую-то ношу в руках.
   То Аджинде, сонным, но довольным взглядом созерцая чудесные цвета раннего неба, пошаркивая, плелась целенаправленно в сторону деревенского частокола, даже не думая свернуть к воротам. Правой передней лапой девочка-собачка волоком тащила за собой несколько свежепойманных заячьих тушек. Да, в этот раз охота оказалась удачной, хотя бывали ночи и получше, но Аджинде всё равно была уверена, что сегодня Эльвэ на её стороне. А это для девочки было не описать, как хорошо, поскольку означало, что её грандиозной затее сегодня обязательно будет способствовать удача в лице её покровительницы. По крайней мере никто не запрещал малышке на это надеяться.
   Юная вивариинка была уже в десятке метров от стены, как вдруг с визгом, напоминающим собачий лай, взвилась вверх, разбросав пойманных зайцев во все стороны.
   - Ай-ай-ай-ай-ай! Да что же это?.. - вив запрыгала на левой задней лапе, обеими передними сжимая подушечку правой задней, и вгляделась в траву в том месте, где наткнулась на нечто острое. В густых зарослях ничего не было видно, но Аджинде не могла оставить это просто так, сославшись на какую-нибудь колючку или корягу. Девочка всегда этим путём возвращалась домой, а зная свою забывчивость и неосторожность, она понимала, что имеет все шансы напороться на сию неприятность снова. Но когда хвостатая девчушка осторожно погружала нос в глубину зелёного ковра, её ждала новая неожиданность. Донеслось негромкое шебуршание, и трава шустро зашевелилась в направлении от горе-ищейки. Отскочив назад, плюхнувшись на собственный хвост и шумно засопев, подобно "убегающей траве", маленькая охотница мысленно отчитала себя за то, что не признала запах ёжика, и, быстро поднявшись на лапы, поскакала следом в сторону леса.
   - Стой! Стой! Ну подожди ты!
   Аджинде в прыжке в длину настигла беглеца, приземлившись на живот и заключив колючую зверушку в круге своих лап, перекрыв ёжику все пути к отступлению. Зверёк свернулся в шарик, а девочка смогла отдышаться. Поднявшись сама и аккуратно подняв на своих передних лапах маленький игольчатый комочек, вивариинка наконец смогла рассмотреть его как следует.
   - Так ты всего лишь ежонок, - проговорила она ласково, чуть ли не утыкаясь носом в его иглы. - Вот что! - пушистая малышка тщательно принюхалась к окружающим их запахам и задумчиво изрекла: - Ты, похоже, один-одинёшенек? Я возьму тебя к себе! - добавила она уже более радостным тоном. - Так-с...
   Девчонка быстро собрала "разлетевшихся" зайцев, бережно удерживая ежонка на левой ладошке, и опять пошлёпала к своей деревне. Но, видать, она так до конца и не проснулась, ибо на этот раз препятствием стал затаившийся среди травы злостный корень, явно не с добрыми намерениями поставивший ей подножку. Поминая Тейаровых щенят (это ругательство она подхватила у своего провожатого вива-волка, которого порой чересчур сильно раздражали невинные выходки подопечной в самые ответственные моменты путешествия), Аджинде, беспорядочно размахивая лапами, снова звучно шмякнулась на живот, запустив в этот раз в полёт уже не дохлых зайцев, которым теперь было всё по барабану, а едва не раздавленного минутой ранее ежонка.
   - Вот же ж!..
Пока неуклюжий щенок приходил в себя и воздевал к небу лапы, словно ёжик мог прицелиться в воздухе и упасть прямо в них, колючий шарик уже благополучно приземлился прямо на... известное мягкое место девочки. Та только зажмурилась, да стиснула зубы покрепче, чтобы ненароком не испугать и не скинуть кроху. Пережив первые секунды боли, Аджинде, морщась, осторожно вынула острые маленькие иголочки из своего тела, присела на корточки и поднесла ёжика к своей смущённой мордашке.
   - Прости... Ну прости меня, пожалуйста!
   Ответом ей послужило раздавшееся из-под иголок обиженное пыхтение. Малютка-ёжик потихоньку развернулся и уставился на новоиспечённую хозяйку своими чёрными глазками-бусинками. Аджинде облегчённо выдохнула, убедившись, что с ежонком всё в порядке, и он не слишком на неё злится за такой "полёт в поднебесье".
   Солнышко только-только выбиралось из-за горизонта на небосвод, заливая окружающую природу яркими красками. Цветы хором потянулись к лучам, раскрывая свету свои бутоны. Аджинде тоже повернулась к светилу и поднесла правую ладонь ребром ко лбу, прикрывая глаза от солнца. На минутку позволив себя очаровать пускай и ежедневным, но всё равно столь великолепным зрелищем, девчушка наконец в третий раз засобиралась домой. Зайцы аккуратной стопочкой валялись рядом с придавленной по форме ребёнка травой. Схватив их за уши и перекинув через плечо, малышка-вивариинка уже бодрее и осторожнее направилась к частоколу, на этот раз пройдя последние метры без приключений.
   Когда она вплотную подошла к брёвнам, то принялась сосредоточенно их рассматривать на уровне приблизительно метра от земли. Наконец, обнаружив едва видимую нужной формы насечку, девчушка, сложив заячьи тушки рядом с собой, опустила лапу в траву прямо под пометой и нащупала верёвку. Когда девочка потянула за неё, несколько брёвен рядом с помеченным принялись разворачиваться наружу, открывая под собой небольшой лаз. Вся эта система была здесь ещё до прихода Аджинде, и девочка даже не очень хорошо представляла, как работает рычаг. Но ей рассказали, и теперь она могла вполне спокойно пользоваться "чёрным выходом", тем более, что он находился совсем недалеко от её дома. Вивариинка подхватила добытую дичь, протиснулась в лазейку, не оборачиваясь, пнула приподнятую часть частокола и, услышав негромкий хлопок, спокойно проследовала к своему пристанищу. Издали его трудно было разглядеть из-за окружающих его кустов и деревьев. Практически весь дом зарос различными растениями, и хотя и был выполнен из красного дерева, внешне его можно было назвать только зелёным. Сами жители деревни, дабы не создавать путаницы, будто дом выкрашен зелёной краской, именовали его Изумрудным. До прихода в эту деревушку Аджинде, дом стоял заброшенным уже несколько десятков лет. Поэтому было неудивительно, что он так зарос. Внутри же он был вполне пригоден для жилья. Обвалились, правда, почти целиком второй этаж и чердак, но весь мусор был благополучно вынесен благодаря помощи местных жителей. Кто-то притащил девочке свою старую кровать, а всю остальную более-менее сохранившуюся мебель (стол, стулья, шкафы, полки) - такую же зелёную от травы и мха - Аджинде пожелала оставить.
   Да, дом казался годным для жилья, если не знать, что там творилось внутри уже после заселения маленькой вивариинки. С раннего детства питающая большую любовь к животным не только как к дичи, но и вообще, она всегда мечтала завести себе питомца. Но приёмные родители вива-щенка не любили кошек, а собак им было достаточно в лице, а точнее мордашке старшей дочери. Остальные же животные в доме для них были неприемлемы от слова "совсем". И вот, заполучив относительную свободу и своё собственное жильё, хвостатая малышка не преминула этим воспользоваться. Когда она только заселилась в Изумрудный дом, тут уже было несколько жильцов: ёжики в погребе, барсук под верандой, несколько птиц и пара ульев под крышей. Со временем, за прожитый здесь месяц, она понатаскала в убежище разных других приглянувшихся ей в лесу животинок. Условно Аджинде делила всю биосистему своего дома на три яруса. Третий, самый верхний, располагался под крышей, на балках и остатках второго этажа и чердака. Подавляющее большинство жильцов этого яруса были птицами. Два улья - осиный и пчелиный - располагались по разным углам верхней части дома, словно два противостоящих друг другу бойца на арене. Небольшие стычки между ними время от времени происходили, но в целом они спокойно уживались между собой и с остальными обитателями дома. Ещё на третьем ярусе, обжив себе дупла прямо в стенах, селились три белки, под самой крышей ютилось несколько летучих мышей, и нередко ошивались различные подпольные грызуны.
   Вот и сейчас Аджинде только вошла в дом, как птицы с громким щебетанием на все лады выпорхнули в открытые двери и окна. Воспользовавшись этим, разномастная орда крыс и мышей уже спешила на верхотуру, дабы полакомиться птичьими яйцами. Топот пары десятков маленьких лапок раздался над головами нижних жильцов, возвещая начало каждодневной войны. Оставшиеся птицы, в том числе два умудрённых жизнью пожилых ворона, и белки кинулись защищать свои владения. Первые захватчики уже попадали на пол нижнего этажа, часть из них вставала и бежала обратно, часть - уползала в норы, ну а тех, кто не успел вовремя очухаться, подхватывал и уносил к себе шустрый лис, являющийся, как и Аджинде, обитателем второго яруса. Когда он заметил вернувшуюся с охоты девочку, то вприпрыжку и с радостью в глазах поскакал в ней, а точнее к ароматной добыче в её правой лапе.
   - Ну сейчас, прям, - охотница приподняла тушки повыше и закинула их на приросший к полу и стене стол. - Не вам это. Жирно будет, Рыжехвост.
   С этими словами девочка щёлкнула наглеца освободившимися пальцами по длинному носу. Лис, не капли не обидевшись, поскакал дальше собирать падающий ему буквально на голову обед. Рыжехвоста Аджинде нашла в лесу всего израненного и покусанного, вероятно, после какой-то драки. Сердобольная малышка, разумеется, взялась его выхаживать, переселив к себе. Раны зверя были лишь поверхностными, и парочка ранозаживляющих настоек, которые Аджинде заработала своим ремеслом, полностью вернула Рыжехвосту былую красоту и прыть. Когда он смог уже самостоятельно выбираться в лес через нору, прорытую под частоколом, оказалось, что у него была подружка, вдобавок ко всему ещё и беременная, которую он решил тоже поселить в Изумрудном доме. Теперь пушистое семейство, состоящее из Рыжехвоста, Рыжехвостки и пяти пока безымянных щенков мирно обитало у Аджинде под кроватью. В последнее время отец лисьей семьи даже не утруждал себя полноценной охотой в лесу, поскольку дичь постоянно сновала под носом. Уже этим он приносил дому пользу, хоть немного регулируя численность бесчисленных грызунов.
   Также ко второму уровню относились барсук, обитающий под верандой, и оленёнок на заднем дворе, но о нём позже. Старого барсука Аджинде так и называла - Старик. Очень редко он являл своё брюзжащее величество свету, а большую часть времени только и делал, что ворчал из-под крыльца и сурово сопел на пробегающих через его владения жителей нижнего яруса, полностью оправдывая в глазах девочки своё имя.
   Но вернёмся в дом. Теперь малышке предстояло заняться ежонком-найдёнышем. Подойдя к дырке в полу, что являлась проходом на подземный уровень, бывший некогда погребом, вивариинка принялась осторожно спускаться вниз. От деревянной лестницы не осталось и тени, потому девочка всегда пользовалась для этих целей торчащими из земляной стены кусками полок. Хоть они и прогнили и постоянно грозились раскрошиться прямо под её лапой, но пока этого не случилось, Аджинде спокойно спускалась и поднималась по ним, забывая о всяком страхе.
   В царстве тьмы и местами сырости, именовавшемся первым ярусом, ютились по своим норам полчища крыс и мышей, в центральной его части жили ужи, и нередко можно было заметить пробегающих под лапами ящерок. Единственную гадюку, что рискнула подселиться к этому почти мирному сообществу Аджинде собственнолапно выдворила вон, отнеся её подальше в лес. Ещё ей ядовитых змей тут не хватало. Также на этом уровне было полным-полно различных насекомых, червей, пауков и слизней. А у дальнего края "подземелья" обитало три ежиных семейки: Игольчатые, Колючкинские и Пыхтелки. К ним-то и направилась с живым трофеем в руках девочка-собачка. Игольчатые жили здесь первоначально, Колючкинские были основаны самкой - дочкой Игольчатых и самцом, случайно пробегавшим мимо дома. Обе семьи уже обзавелись ежатами. Пыхтелок пока было только двое - "муж с женой", обоих Аджинде в разное время подобрала в лесу, и те быстро сошлись. Все ёжики уже или мирно спали, или только готовились ко сну, будучи ночными животными. Девочка, не доходя до ежиных владений пары метров, опустилась на корточки и опустила на землю кроху из лап. Тот, учуяв родственные запахи, зашевелился, засопел и завертелся по кругу. На эти звуки из одной норы выскочила стайка ежат, по запаху дифференцированных Аджинде, как Игольчатых. Завидев новенького, те, излучая восторг и любопытство, кинулись знакомиться. Немного погодя наружу протиснулась полусонная мамаша и, переваливаясь с одного бока на другой, шумно заторопилась за своим потомством. Нагнав их с тяжёлым пыхтением, та собралась было прогнать выводок обратно домой, но тут заприметила одинокого малыша. Немного приблизившись к нему и потянув носом, та что-то хрюкнула, развернулась и потопала в своё гнездо. Ежата, ещё чуть-чуть повертевшись рядом с чужим малышом, последовали за ней. Найдёныш перетаптывался с лапки на лапку, не сводя взгляда с Игольчатых. На пол пути ежиха вдруг обернулась, одним глазом посмотрев на сиротку, ещё раз хрюкнула погромче и пошла запихивать своих детёнышей в нору. Одинокий кроха в ответ что-то пискнул, подскочил и поспешил следом за всеми. Проводив и его, благородная мать семейства, полностью игнорируя Аджинде, полезла домой сама. Не сразу ей это удалось, но после десятка секунд грозного пыхтения на узкий лаз и, вероятно, ленивого мужа внутри, та втиснулась в нору, и вскоре все шорохи там затихли.
   Улыбнувшись до самых ушей, маленькая вивариинка выбралась на второй ярус, по пути сломав ещё пару полок-ступеней, и через окно над кроватью вывалилась в небольшой дворик, который ограждал прочный плетень, высотой ей почти по грудь. Тут пасся и жил маленький оленёнок. Осиротевшего на её глазах детёныша Аджинде ну просто не могла оставить умирать в лесу, как и не смогла поднять на него лапу.
   Очутившись в его владениях, девчушка протянула переднюю лапу, чтобы погладить пятнистого малыша, но тот, увернувшись, вытянул голову и просительно заблеял.
   - Ох, обжора! - проворчала его юная хозяйка, забираясь на плетень и срывая насколько веток с листвой стоящего рядом с загончиком дерева.
   Однако оленёнок напрочь отказался их есть.
   - Что? Не хочешь? Привереда! Значит, ты и есть не хочешь!
   Она прекрасно знала, что мелкий выпрашивает у неё лакомств, коими всегда были для него сладости, но за ночь в коробку для печенья никто ничего не положил. Да, на веранде, специально для ребятишек, что регулярно таскали вкусности местному зверинцу, Аджинде поставила небольшую коробочку, когда ей надоело то и дело ощущать под задними лапами раздавленное по невнимательности печенье. Надпись на коробке по её просьбе сделали её нынешние опекуны, чтобы ребятне сразу было ясно, куда класть гостинцы.
   Оленёнок тем временем продолжал попрошайничать. Девочка, махнув на него лапой, кинула в угол ветки, буркнув ему: "Захочешь - съешь" и, развернувшись, полезла обратно в окно, выслушивая направленный ей в спину обиженный стон. Однако, сообразив, что его кормилицу это не остановит, обделённый детёныш, точно прицелившись, разбежался и боднул её безрогим лбом прямо в тот момент, когда она уже наполовину была в доме.
   Не успев даже ойкнуть, вивариинка кубарем пронеслась по дому, остановившись лишь благодаря намертво вросшему в дом столу. Со слезами боли и злобы на маленького хулигана она расселась на полу, поскуливая и потирая ушибленный об стол затылок и жалея уже в третий раз пострадавшую за сегодняшнее утро свою заднюю часть.
   - Ну всё, это война! - грозно объявила она, хватая со стола попавшуюся под лапу жирную крысу, что уже подбиралась к свежему заячьему мяску, и запуская её в полёт за окно.
   Толстым пушистым снарядом с развевающимся по ветру лысым хвостом крыса прилетела точнёхонько оленю в нос и гулко шлёпнулась на землю. Ошалевший бодун заорал, что было мочи, и унёсся в дальний угол, выпученными глазами созерцая непонятную зверюгу. Крыса же, придя в себя, чуть пошатываясь, вяло поплелась в противоположную от дома сторону, явно перепутав направления, поскольку Аджинде знала наверняка, такое злачное место добровольно вряд ли кто покинет.
   Чувствуя себя отмщённой, девочка теперь вполне миролюбиво произнесла, глядя в окно:
   - Вот и имя тебе придумала! Бодун.
   В дверь, хоть она и не была никогда закрытой, постучались. Малышка поспешно встала и понеслась ко входу, уже учуяв знакомые приятные запахи. На веранде с большим пирогом в руках стояла бабушка-соседка.
   - Здравствуй, милочка, а я вот тебе завтрак испекла. С яблочками!
   - Спасибо Вам огромное!!! - как всегда растрогано сказала девочка, бережно принимая из её рук подарок.
   - Услышала, как ты вернулась. Хорошая охота была?
   - Отличная! - Аджинде растянулась в улыбке от уха до уха.
   - Ну вот и славненько. Забегай к нам, - бабушка улыбнулась в ответ и неспешно направилась к своему дому, стоящему рядышком с Изумрудным домом Аджинде.
   - Обязательно! - крикнула девчонка вслед, переложив пирог на одну лапу и цепляясь другой за дверной косяк, чтобы наклониться вперёд.
   Бабушка и дедушка - Аджинде так их и называла - являлись её опекунами в этой деревне. В прошлом дедушка был лесорубом, у них была большая семья, много детей. Но все дети повзрослели и поразъехались кто куда. Пожилая чета осталась совершенно одна на краю деревни. И прибывшая с месяц назад в деревушку девочка-вивариинка стала для них этаким лучиком былого счастья. Бабушка постоянно пекла для девчушки пироги, пирожки, булочки и печенье. Дедушка относил добычу юной охотницы на продажу и взамен приобретал ей всё, что она просила. Собственно, просила-то Аджинде немного: лакомства какие-нибудь для себя и своих подопечных, ну и изредка лечебные зелья, если кто в её доме заболевал. Всю остальную прибыль она оставляла старикам, чтоб отплатить за их заботу и помощь, да и денег девочка-собачка терпеть не могла и девать их ей было некуда. Она по-прежнему стеснялась выходить на людную деревенскую площадь и разговаривать с кем-либо, к тому же днём она в основном спала после охоты, так что ей было не до походов по лавкам.
   Зайдя в дом с ещё пышущим жаром пирогом на лапах, Аджинде торжественно водрузила его на стол и отломила четвертинку. Рыжехвост, крутившийся под её задними лапами, вопросительно потянул нос к столу.
   - Будешь? - она протянула ему кусок, но зверь, принюхавшись, развернулся и побежал по своим делам. - Ну как хочешь...
   Девочка знала, что этот лис точно не любил никакие мучные изделия, потому и ожидала такой реакции. Подойдя к окну над кроватью, она аккуратно положила кусок на кучу поленьев снаружи у стены и подняла взгляд на оленёнка.
   - Ну что, мир, Бодун? - тот потянулся носом в сторону лакомства, учуял аромат и, путаясь в собственных ногах, заторопился к пирогу.
   Аджинде вернулась к столу, отломила ещё четверть и отнесла её в подвал на территорию ежей. Третью четвертушку она раскрошила по полу на втором ярусе для птиц и грызунов. Не успела она взять последний кусочек, как от крошек на полу не осталась и следа. Девочка ухмыльнулась, забралась с задними лапами на несдвигаемый стул, обняла передней лапой коленки и принялась с удовольствием поглощать пирог. Поев и наевшись, она взглянула на стену над столом и пересчитала вычерченные её когтем палочки. Их было ровно 27. Довольно кивнув и прочертив ещё одну, девчушка встала, схватила в охапку зайцев со стола и выскочила за дверь.
   Добежав до соседнего домика, она по привычке поскреблась в дверь и, переминаясь с лапы на лапу, прислушалась к звукам изнутри.
   - Иду-иду! - услышала она дружелюбный голос бабушки на фоне шипения чего-то на сковороде.
   Дверь отворилась. Бабушка, признав девочку, тепло улыбнулась и чуть-ли не силком затащила ту внутрь и усадила за стол.
   - Я... я только зайцев отдать хотела! - растерявшаяся девочка потрясла в воздухе тушками в подтверждение своих слов.
   - Проходи, садись, - не слушала её бабушка, - Хочешь молочка? - и не дожидаясь ответа, налила ребёнку полную кружку тёплого парного молока.
   Аджинде, смущённо поблагодарив её, сложила тушки рядом со стулом и взяла обеими лапами кружку. Осторожно, чтобы не разбрызгать, лакая вкусную жидкость, она краем глаза наблюдала, как бабушка зашла в дальнюю комнату.
   - Вставай, дед! Хватит спать, всю жизнь проспишь!
   В ответ до ушей девчонки донеслось какое-то бессвязное мычание.
   - Чего-чего? Внучка пришла, зайцев принесла!
   На этот раз из комнаты раздалось шебуршание, небольшой грохот и топтание человеческих ног по полу. Проследовавшая из комнаты на кухню бабушка дружелюбно улыбнулась малышке:
   - Сейчас он выйдет, подожди немножко.
   Аджинде кивнула и вскорости увидела спешащего к ней по коридору дедушку. Поднявшись из-за стола, она схватила заячьи уши, подтягивая за ними тушки и протянула дедуле. Но тот сперва обнял девчушку и лишь затем обратил внимание на добычу. Отодвинув кружку с молоком, он разложил всех пятерых на столе, за что чуть не получил от бабули и пообещал сейчас же их убрать, осмотрел их, сказал, что мясо и шкурки добротные, сгрёб их в мешок и вместе с девочкой вышел за дверь.
   - Ну, скоро буду. Чего тебе сегодня принести?
   - Орешков! - ни на минуту не задумываясь, ответила Аджинде. - Два мешка!
   Дед удивлённо посмотрел на неё, но кивнул, почесал малышку между ушей и, насвистывая, отправился торговать. Аджинде же направила свои стопы к Изумрудному дому, но на середине дороги свернула в кусты, убедилась, что за ней никто не смотрит, и на четвереньках побежала вдоль частокола, скрываясь в бурной растительности. Добравшись до ворот, она выпрямилась в полный рост, подошла к сторожке, рядом с которой на табурете восседал страж деревенских границ, и подёргала того за край одежды. Тот, словно только что проснулся, подпрыгнул на месте, испуганно оглянулся и, признав местную вивариинскую девчонку, облегчённо-недовольно выдохнул.
   - А, эт ты. Тебе чего надо? - произнёс он грубым голосом, протирая лицо широкими ладонями.
   - Скажите, пожалуйста, скоро ли прибудет торговый караван? - скромно опустив мордочку, спросила она.
   - А. Караван. Да... - стражник с неохотой привстал с нагретого места, поднёс ладонь к бровям и вгляделся в горизонт, откуда, извиваясь, бежала к их деревне из Троедорья широкая дорога. Там поднимались едва видимые клубы пыли. Стражник указал на них другой рукой: - Вона уже едуть! А тебе зачем?
   Но девчонка, крикнув на бегу "Спасибо!" уже неслась обратно, всё так же на всех четырёх лапах, высоко задрав кверху пушистый хвост. Прибежав домой, она с разбегу запрыгнула на свою кровать и довольно растянулась. Дедушка должен был вернуться часа через два, и у Аджинде ещё было время поспать. Зверинец уже почти угомонился. Война наверху прекратилась, оленёнок спокойно грелся на солнышке, подземное царство спало, а под кроватью Аджинде слышала, как пять лисят с упоением сосут мать.

***

   В дверь снова раздался стук. Девочка с грохотом свалилась с кровати и, придерживая ушибленное колено, второпях подошла к выходу. За дверью ожидал её дедушка с заказанными двумя мешками орехов. Аджинде обрадованно улыбнулась и взяла их из рук дедушки. Тот ещё немного постоял, с любопытством взирая на пушистую малышку и вдруг сказал:
   - Не буду я спрашивать, что ты там задумала, но только скажи, ты ещё вернёшься?
   Девочка в изумлении уставилась на проницательного пожилого человека, но всё же кивнула ему.
   - Это хорошо. Береги себя!
   Аджинде снова кивнула и ещё долго смотрела ему вслед. Зайдя в дом, она задумчиво поскребла когтистой лапой свою голову, но размышлять над этим у неё не было времени. Открыв один из мешков и запустив туда лапу, девочка вытащила горсть орехов на ладошке и поманила к себе с третьего яруса белок. Те, ещё с порога заслышав, как призывно в мешках стучит их любимое лакомство, мгновенно очутились у девочки на плечах.
   - Значит, так! - начала она инструктаж. - Сейчас вам нужно как можно быстрее добраться в лес, собрать всех белок, каких найдёте, и прискакать на деревенскую площадь. Там ждите меня. Ведите себя тихо и сильно не буяньте! - свои слова она сопровождала размашистыми жестами, указывая поочерёдно на лес, на белок и в сторону площади. Последнюю фразу она кричала им, уже наблюдая ускользающие по ветвям пушистые хвосты. Даже если они и услышали её, то, Аджинде была в этом уверена, всё равно не послушаются.
   Тем временем она сама направилась к упомянутой площади, стараясь сильно не попадаться никому на глаза, чтобы не вызвать подозрений. Добравшись до нужного места, она взглядом нашла прибывший караван и, обходя кустарником, почти вплотную приблизилась к запряжённым повозкам, затаившись у одной из них тише воды, ниже травы. Уже немало белок прибыло сюда же. Пребывая в ожидании остальных, они как угорелые носились по деревьям, крышам, площади, запрыгивали людям на головы и беспардонно тащили всё, что вкусно пахло и плохо лежало, прямо у двуногих из-под носа. Аджинде только и оставалось закатывать глаза и сильнее прижиматься к земле. Но вскоре беличьи "посланцы" из её дома уже вновь расселись на её плечах, ожидая следующей порции орехов. Наградив троицу, девочка указала на повозку, у которой сидела, - третью от начала - и объяснила белкам, что нужно отвлечь торговца, стоящего рядом с повозкой, чтобы остальные смогли незаметно забраться внутрь. Три рыжих бестии снова унеслись прочь. Примерно минут через пять дружная ватага расселась по веткам прямо над Аджинде, закончив устраивать беспорядки на площади, и вполне приемлемо затихла, затаилась. Несколько белок отделись от общей компании и, перескочив через повозку, прыгнули приезжему купцу на голову и товары. В следующую секунду они уже уносились в противоположную сторону, таща за собой по земле какую-то тряпку. Так лихо ограбленный человек, размахивая во все стороны руками и извергая гневные ругательства, поспешил следом. Остальные купцы и простые прохожие даже не думали ему помогать, вдосталь надрывая свои животы. В это время Аджинде, легонько погремев мешками с орехами, залезла в повозку, кинула один из мешков в дальний угол, вылезла и указала белкам забираться внутрь. Когда все, кроме команды "отвлекающего манёвра", расселись там, Аджинде, прислушиваясь, чтоб ненароком не попасться, шёпотом попросила их, пообещав второй мешок после удачного выполнения, не выдавать своего присутствия и только по сигналу всей толпой покинуть повозку.
   К ней, бурча что-то недоброе себе под нос, уже возвращался со своей драгоценной тряпкой тот самый купец, пока ещё не замечая девочки. Аджинде юркнула обратно в кусты и поползла вдоль каравана. Вернувшихся с задания белок она также попросила незаметно пробраться в повозку к остальным, за исключением одной. Эту она взяла с собой и, дождавшись, пока человек у предпоследней повозки ненадолго отвернётся, вскарабкалась в неё вместе с белкой и вторым мешком орехов. В самой повозке девочка забралась в дальнюю её часть, сдвинув вокруг себя коробки так, чтоб её вообще не было видно, не раздвигая их, и притихла в ожидании в буквальном смысле чуда - исполнения её то ли гениального, то ли безумного плана.
   Спустя какое-то время караван, торопившийся прибыть в Таллем ещё до наступления вечера, тронулся с места. "Зайцы" в повозках обнаружены не были, и Аджинде, убедившись, что всё в порядке, задремала в своём укрытии.

[ Городские ворота Таллема ]

Отредактировано Аджинде (2014-07-29 11:25:05)

Добрая древесина, слегка испуганные взгляды. Дело принимало заведённый оборот. Вечный вопрос: друг или враг? Будь бы визитёров чуть-чуть больше, вопрос был бы чуть менее однозначный.
"Чужак". С течением веков выработанное понятие. Это враг, который никогда не ударит в лоб... и даже в спину. Это тварь, которая будет всё разнюхивать и разнюхивать, стравливать людей и гадить исподтишка. Это добровольный козёл отпущения, на которого можно будет свалить все беды - но вот только меньше бед от этого не станет. Некоторые допускают мысль, что чужак не всегда враг.
Эти люди, по мнению Эджары, заслуживают уважение.
Из всех рас люди не только едва ли не кандидат на роль самой короткоживущей расы, но и претенденты на роль одной из самой склонной к авантюризму. Наверное, это ощущение возникает из-за того, что это просто много. Банально много. Без хитростей и изысков. Оседлый народ смотрят на неё с опаской, и она отвечает им в достаточной степени отрешённым взглядом, чтобы они прекратили скалить зубы и обмениваться мнениями и просто разошлись.
"К чёрту репутацию! Вы - никчёмный сброд, годный в пищу, а ваша кожа сойдёт на пошив," - старается думать девушка, чтобы разогнать это впечатление. Впечатление того, что деревушка замерла и как будто готовится ударить... или держать удар, в сущности, какая разница. Ощущение бесконечного преследования может быть пресечено только полным его игнором.
"А дети выглядят мило," - добавляет она, вспоминая, что и сама не так чтобы далеко от них ушла. Кое-где ложью, кое-где чем-то ещё, но она здесь, здесь вместо уважаемого Томлисона. Возможно, он хотел бы повидаться с этими землями... только как бы ему не остаться в них, коль явится?
Грудь поднималась и опускалась, дыхание становилось всё менее ровным. Не последнюю роль в этом сыграло чувство тяжести чуть ниже человеческой части живота. Она должна лежать и релаксировать, а вместо этого ползает и нервничает. Особенно важно что нервничает. Впрочем, с такими людьми не понервничать очень и очень тяжело.
С трудом преодолевая себя Эджи послала воздушный поцелуй одному сельскому юношу, наблюдающему за ней с крыльца (и активно делающему вид, что он что-то выстругивает). Тот вздрогнул и поёжился. Лицо собеседницы в бессловесном диалоге чуть-чуть вытянулось, губы расплылись в приветливой улыбке, брови поднялись. От улыбнулся и хотел было помахать рукой, но вовремя остановился: кое-кто начал глядеть на него. Кто именно - судить было сложно. И он, и Эджара уловили это почти сразу.
- Теодор Томлисон, - повторила девушка себе под нос, стараясь не забыть. Ей нужно найти Теодора и передать весточку от дядюшки. Нужен человек, которого можно было бы как можно легальнее прижать к стенке...
Эджара остановилась, подтянула хвост,собрала его в опорное кольцо и поднялась вверх на добрую пару футов. Не требовалось никакой гизармы. Большинство жителей, и без того придерживающихся стен домов и зазоров между ними, куда-то разом сгинули. Ей ещё только капюшона не хватает для всего букета впечатлений. Приходилось признавать, что ей нравится внушать страх. Как, впрочем, и многим другим существам. Добиться людской любви сложно, это требует мудрости и времени. Если ты не можешь сделать так, чтобы люди тебя любили - заставь их бояться. Третьего пути к власти над ними попросту нет.
Спустившись на привычный уровень, Эджара подползла к приметному домику, по всей видимости, таверне. У крыльца сидел пьяница и попрошайничал. Когда он поднял глаза, Эджи смотрела на него сверху вниз, чуть-чуть прикрыв веки, немного расширив зрачки, откровенно облизываясь и проводя левой рукой и низу живота.
Попрошайку как ветром сдуло. Суеверия... простой деревенский люд не любит нарываться на неприятности. Конечно, всегда есть риск, что они где-то там договорятся и поднимут её на вилы, но она бы предпочла убраться отсюда до того, как это случится. Сначала - работа, безо всяких сомнений.
Старые петли приветливо скрипнули и, наклонив голову, Эджи неспешно протиснулась внутрь. Пол в этом месте ушёл немножко вниз, всего пару ступенек, но Эджара просто терпеть не могла ступеньки без перил. Чуть не пролетев кубарем, девушка с трудом удержала равновесие где-то на середине комнаты, свалив по пути стул и едва не налетев на стол с парой сидящих за ним завсегдатаев. Те, видимо, в пьяном бреду всё-таки смогли верно оценить габариты гостьи и спрыгнули со стульев куда раньше, затем замерли стоя, обернулись и уставились на гостью.
- Очешуеть дура! - ругнулся один из них.
Другой мечтательно улыбнулся, глядя как смущённая гостья поднимает стул и прижимает указательный палец подушечкой ко рту, немного растерявшись.
- Да всё это... как оно надо! - отмахивается первый, подмигивая Эджи. Та бросает косой взгляд на стул, кладёт на него руку, как бы проверяя на прочность, а после отказывается от идеи пользоваться стульями в этом питейном заведении.
- Сет с вами, добрые люди. Мира вам и благоденствия, - сложив руки в молитвенной позе произносит она едва-едва отрешённым голосом, блефуя, но только отчасти. Мужчины довольно улыбаются и садятся за стол. Есть те, кому простой люд всегда покорен и всегда доверяет. Те, кто защищают и поддерживают его в трудную минуту. Те, кто несут свет высших сил в своих сердцах или на острие клинка. Не важно, жрица ли она на самом деле, крестоносец ли или проходимец. Есть слова, которые зажигают и тебя самого светом божественной милости и провидения.
Солнце напускало достаточно много света в этот час, и задумавшийся о чём-то о своём бармен в спешке затушил несколько свечей, остававшихся с вечера, оставив лишь две у "прилавка" - читать марки и видеть лица, а не полумрак. Гостья подползла вплотную к стойке и налегла на неё. Дерево предательски заскрипело, и Эджара практически нависла над барменом.
Ситуация скатилась в абсурд, когда она осознала предельно ясно, что бармен не поднимает взгляд. Сначала он пребывал в задумчивой растерянности, почти мгновение, но после улыбка поползла в разные стороны, а глаза начали бегать по сторонам, неуклонно возвращаясь вперёд. Эджаре потребовались считанные секунды, чтобы расплыться в улыбке самой, и она отстранилась, убирая прикрытую кольчужной рубашкой грудь с его линии взгляда и выравнивая лицо.
- Ассури, - кивнула та, отвечая на незаданный вопрос.
- Это я понял, - буркнул бармен и усмехнулся, - чего изволишь?
Вероятно, он добавил в это время мысленно "ведьма проклятая", или нет, здесь Эджара не знала наверняка. Пора опускать капюшон. Почему вообще ей так важно нажить себе врагов среди вполне себе хороших людей?...
Потому что люди редко бывают хорошими. А когда их собирается толпа, то хуже зверя не сыскать даже на Изнанке.
- Изволю... молока, - задумчиво проговорила она. Тут же её ждал неприятный сюрприз. Во-первых, молоко оказалось козьим, а здешние козочки вовсе не те, что пасутся на горных лугах близ деревни Тэльва. А во-вторых, печально дорогим. Сначала ей пришлось выложить целый серебряк за две крынки парного молока, которые она осушила одним махом. Затем ещё серебряк за ещё две, и сводящий с ума запах жареных грибов, доносящихся откуда-то с кухни, заставил её расстаться ещё с одним. Несмотря на сытость, Эджи не могла отказать себе во вкусной пище и с трудом понимала, как именно ей предстоит добывать себе пропитание сейчас. Сколько пройдёт времени прежде, чем она первый раз спросит: "А у вас есть подпортившееся мясо?".
Учитывая объём заказа и почувствовав некоторые угрызения совести за безбожную наценку в адрес существа, в общем-то почитающего Сета, бармен вежливо предложил ещё одну крынку молока за счёт заведения. И конечно, отказа не получил. Эджи в этот раз питалась очень медленно, тщательно разжёвывая грибы и запивая их молоком. Она никак не могла взять в толк,что такого в грибах, что они ей нравятся... но нравятся - и всё тут.
- Вообще я по делу, - как бы невзначай заметила она. Лицо бармена выразило невысказанный ответ: "Я догадался".
- У вас пропала пара наёмников. Я слышала, что по следам отправился один из ваших охотников...
- Саймон, - глухо проговорил бармен. Он вроде бы хотел узнать, не относится ли Эджара к наёмникам или страже, но быстро осознал, что вряд ли. Для наёмника она слишком выделяющаяся и немножко медлительная. Вдобавок, и те два завсегдатая были чертовски правы, ни одна лошадь её не утащит. Что же до стражи... не та форма, да и сам факт наличия ассури в страже не казался похожим на что-то разумное.
- Да-да, - отмахнулась девушка, - но я хотела бы сначала найти Томли Теодор... Теодо...
Как-то не складывалось "Теодорсон" в нормальное благозвучное слово. Его звали как-то иначе.
- К Теодору Томлисону что ли? - подсказал бармен.
- К нему самому, - согласилась Эджара, - спасибо, мил человек.
- Так он уехал давеча.
- Куда, если не секрет? - озадаченно спросила гостья.
- Ну как куда, милая дама? В Таллем, вестимо, - бармен пожал плечами.
- Ёлочки, - выругалась Эджи, - ну просто удавись теперь. И мне что, получается, ждать, пока этот-как-его-там-ваш-егерь...
- Саймон, милая дама, - вставил бармен, наливая девушке настойку в миниатюрную деревянную стопочку. Стопка опустела ещё до того, как он успел закупорить бутылку пробкой.
- Саймон, - кивнула Эджара.
- И он не егерь, хотя был бы, по правде говоря, сказочно рад это слышать.
- Истинно так, - прошипела Хсвим, - плесни ещё. Выпьем за его восхождение по служебной лестнице...
- Чего? - бармен уловил "выпьем" и приступил к работе, а вот с пониманием остального у него как-то не пошло.
- Ну, за это. Чтобы он егерем стал.
- За это надо выпить! - согласился бармен. Две стопки наполнились и опустели. Клюквенная настойка пришлась по вкусу обоим.
- И всё же. А если этот недоиспечённый егерь и вовсе не вернётся...
- Тейар тебе на язык! - прокряхтел бармен.
- В горло и в желудок, - мечтательно заметила Эджара, потягиваясь, - так вот. Если этот самый Саймон... в ближайшее время не появится, а Теодор учесал в Таллем, а до Таллема, как известно, далеко... то что делать?
- Вопросики вы задаёте, дорогуша, - бармен почесал подбородок, окунул одну из стопок в тазик с водой и протёр полотенцем.
Мгновение спустя в ладони девушки уже поблескивало серебро. Когда покрытая редкими чешуйками рука заскользила вдоль стойки, хитрюга внезапно превратился в хмурого северного волка, свёл брови и прошипел:
- Попрошу без этого. Ты помочь с бедой можешь?
- За этим и пришла, - ответила Хсвим, добивая содержимое второго тренчера с грибами, - но не за "спасибо".
- Обратись к старосте, - со скучающим голосом предложил бармен. Эждара кивнула и аккуратно поставила второй тренчер на первый, отпила немного молока и немного плеснула в каждый из двух. Затем опёрла локоть на стойку, подбородок - на ладонь, глаза - на бармена, чуть-чуть прикрытыми... и меняя свою сущность снова, жалобно протянула.
- Мил человек! Прости, зелёная ещё, дурь есть, а проку мало. Может, расскажешь, как тут и что тут... А то Теодор прислал весточку с просьбой помочь, а его нет, меня никто не знает, и как я вам помогу-то в такой-то оказии? Чай, скоро вернётся Саймон, я верю, Томлисон говорил, славный парень, не пропадёт... А пока его нет, расскажешь, как тут оно всё?
- Эй, а ты сама-то откуда будешь? - послышался голос сзади, и один из завсегдатаев примостился рядом, затем отщипнул кусочек от тренчера. Ассури не стала возражать.
- О, это долгая история... - бодро улыбнувшись, Эджи начала рассказ. Бармен взял только что вымытые стопки, достал к ним ещё одну, получил-таки свою серебряную и остался. С тремя бородатыми мужчинами ассури внезапно отчётливо ощутила себя в своей тарелке, и спустя ещё пару стопок в красках рассказывала им про мастера оружия, про охотников, про письма и про телепортации, не на секунду не забывая при этом о том, что стоит говорить о Мерноте и что - нет. Разговор завязался, и вскоре к ней пришло определённое понимание ситуации. Кто знает больше, чем чёртов бармен?...

Несмотря на вид, нежданная приветливость дала ясно понять: в деревушке пока нет ощущения паники. Пропали люди... но по всему, не их люди. И это выглядело до ужаса странно. Действительно, до ужаса. И всё же у Эджары было стойкое ощущение, что местные действительно ничего об этом не знают...

Отредактировано Эджара Хсвим (2014-08-08 12:05:23)

От взгляда бармена редко что-то укрывается, и стоило двери скрипнуть, а фигуре появиться на пороге, как вся активно беседующая компашка разом развернулась. Эджи почти даже не стала осматривать незнакомца и сходу выпалила:
- Саймон, давай к нам!
- Это не Саймон, - достаточно тихо отчеканил бармен. Ассури сразу сникла и вернулась к разговору. Стоило ей закончить рассказ, как она выпала из центра беседы, зато завсегдатаям пришлась по вкусу пиратская тема. Казалось бы, какая связь может быть между Волкодой и пиратами? Оказалось, у них нашлось несколько баек, а может быть и не несколько: останавливаться пока они не собирались.
Беспокойная моторика Эджары заставляла ту стучать руками по столешнице, проглаживать пояс, проверяя, всё ли на месте, иногда теребить лицо, чешуйки на коже, а порой и оглядываться. Незнакомец вызывал ненулевое любопытство и у завсегдатаев: чужой. Этим всё сказано. Змея тоже чужая, но змея вроде дружелюбная и на расстоянии вытянутой ладони.
И, если подумать, голая ниже пояса. Точнее, ниже бёдер, так что интереса в этом никакого нет.
Прохладный ветерок со стороны окон, кажется, начал стихать: прохладное утро покидало свои владения, уступая непоседливому дню. Шелли, крепкая девушка, вероятно, одна из самых грудастых в деревне, пыталась проявить то самое неподдельное, бесхитростное и в то же время немного глупое деревенское обаяние, принимая заказ у гостя. Эджи не слышала, о чём именно идёт речь, но на какой-то момент все напряжённо уставились на Дара, пытаясь понять: хлопнет - или нет?
- Наверное, он всё-таки из наёмников, - наконец, заметил бармен по поводу гостя.
Эджара не знала, но старательно сделала вид, что согласна с его мнением.
Прошло ещё немного. Ассури тоже начала потихоньку отщипывать кусочки от тренчера, не видя своей роли в разговоре кроме как в качестве слушателя. Грудка готовилась, Шелли подала пиво гостю. В какой-то момент все поняли, что скоро, очень скоро, что-то всё-таки произойдёт...
Если что-нибудь другое не случится раньше.

Стоило гостю подняться, Эджара спохватилась. Не стоит слишком увлекаться беседой - происходит нечто серьёзное. Взяв сильными руками тренчеры, девушка с трудом согнула из вдвое, так, что нижний порвался посередине, а после поднесла их ко рту и, собравшись со своими силами, слегка размягчила крепления нижней челюсти, рёбер, после чего в пару мгновений наделась на хлебные тарелки и протолкнула те через глотку в желудок. Утерев лицо рукой (и вернув при этом ему нормальные черты), девушка смачно улыбнулась и, не дожидаясь, пока свидетели выйдут из ступора, обернулась всем телом к подходящему гостю.
Тренчеры куда-то провалились и бесследно пропали в массивном теле ассури, как и всё, что им предшествовало. Бармен плеснул ей немного эля, "промочить глотку", который та с благодарностью приняла.
- Я жду своего друга, - спокойно проговорил подошедший гость, не затягиывая с представлениями, - его зовут Эриджан Фалькон. Мы с ним довольно давно не виделись, но добрые люди сказали мне, что он часто бывает в этом трактире. Вы не подскажет мне, как найти его?
- Эриджан, Эриджан... - пробормотал бармен, пытаясь вспомнить, где же он слышал это имя.
- Такой... с разорваной щекой, - подсказал один из стоящих рядом завсегдатаев, отличающийся короткой козлиной бородкой.
- А, этот? Так он уже сколько сюда не захаживал... с самой свадьбы дочурки Мигеля или даже раньше... - задумчиво протянул бармен.
- Вот если бы все гости назывались, было бы немного проще, - ядовито вставила ассури. Больше всего ей сейчас хотелось растянуться и прилечь в ожидании этого самого Саймона, провалиться в транс, а то мало ли, как надолго это всё затянется.
- А тебя, кстати, как то бишь... - переспросил всё тот же козлобородый, и Эджи как-то даже стало неловко. Она действительно не могла вспомнить момента, когда представлялась, и поэтому лишь смущённо уставилась на остальных.
- Ну, меня зовут Эджара, - растерянно проговорила девушка, почему-то опасливо глядя на окружающих. Ей было очень важно, как многие запомнят её прокол.
Между тем у крыльца послышались какие-то крики, которые, впрочем, быстро стихли. За неплотно затворённой дверью что-то происходило, что-то несуразное: ропот, крики, перебивающие друг друга люди, что-то бурно обсуждающие. Наружу выскользнула одна из официанток и плотно притворила дверь. Голоса всё ещё доносились, но уже заметно тише.

- С самой свадьбы? А как давно это было? - произнёс незнакомец. Бармен задумался на мгновение и начал медленно загибать пальцы, считая... дни? Когда появилась первая монетка, мужчина прекратил счёт и недовольно уставился на гостя. Эджи спохватилась и чуть-чуть пододвинулась к гостю, растерянно глядя на бармена.
- Там, в центре, всё погрязло в бюрократии по уши, - быстрым шёпотом пояснила она.
Бармен кивнул и поднял руку в запрещающем жесте.
- Пятнадцать. Пятнадцать дней. Если он и впрямь должен будет подойти, то это могло бы случиться... три туда, два там, ещё семь минимум на заказ, ещё день отчёта и три сюда... При должной мотивации, я бы ждал его со дня на день.
Затем, когда разговор коснулся имён, и послышался, казалось бы, резонный вопрос со стороны гостя, тот так и остался без ответа. С трудом отшучиваясь и отбиваясь от пытающейся войти вслед за ним толпы, на пороге появился статный молодой человек в высоких сапогах, кожаном доспехе древесного цвета, пышном, слегка разорванном у подола зелёном плаще и неизменной зелёной шляпе с пером. Более всего запоминался косой неглубокий шрам на переносице, оставленный, по всей видимости, чем-то рубящим.
Саймон, а это был именно он, стремительно обернулся и прокричал что-то, что Эджи, впрочем, так и не смогла разобрать. Вслед за этим пара деревенских мужчина вошла внутрь, крича на остальных, чтобы те расходились, они потом сами всё расскажут... а следом плотно запахнули дверь.
- Это они мешают делу или спасают его? - с торгашеской грустью пробормотал бармен.
- Ну, здравствуйте, - невесело проговорил Саймон присутствующим, - жаль, старосты здесь нет. И наёмники из Таллема всё ещё не подошли.
Острый взгляд следопыта скользнул по присутствующим, оценил серьёзные выражения на лицах ассури и другого гостя, и не менее заинтересованное лицо бармена, а после веки сомкнулись и открылись снова.
- Я так понимаю, ещё раз от рассказа я не отверчусь? - всё тем же невесёлым голосом проговорил он, направляясь к стойке. Бармен тут же плеснул красного вина в котелок, чем-то разбавил, приправил какими-то пряностями и повесил на огонёк. Когда он уже вернулся, Саймон держал руки на стойке и протягивал пустую фляжку хозяину заведения.

Убийца слегка сузил свои глаза. Кажется, бармен отказался от денег. Дар искренне полагал, что все в этом мире стоит денег. Особенно информация, которая по сути своей была самым важным в мире товаром. И шадос был готов купить этот товар, отнять или украсть, если придется, но получить ее бесплатно…
Это было все равно, что получить бесплатно еду или оружие. А этот человек не хотел платы за свое знание, за свой труд. Такие люди всегда пугали наемного убийцу. Пугали до дрожи.
Надрывно скрипнули ржавые, давно не смазанные петли и дверь открылась впуская в затхлое повешение таверны глоток свежего воздуха. Впрочем, не только его.
«О… - подумал шадос, с интересом посмотрев на вошедшего молодца, - а не тот ли это, кого мы все так отчаянно ждали?»
И подумав, мгновенно отвел свой взгляд в сторону, будто утратив к вошедшему мужчине даже проблески интереса. Будто этого интереса вообще никогда и не было. Поскольку наемник еще не был до конца уверен, что перед ним именно тот самый, нужный ему человека, Дар решил не привлекать к себе лишнего внимания, а быть незаметным шадос умел. Это – умел любой из них.

Из своего темного угла слившись с породившей его темнотой, шадос внимательно наблюдал за течением беседы. Услышав то, что ему было нужно, убийца на секунду прикрыл свои глаза, а когда снова открыл их, в голове Дара созрел четкий план.
- Змеедева права, - улыбаясь, произнес наемник, подойдя к Саймону плавной и абсолютно бесшумной походкой выдававшей в нем бывалого воина или профессионального убийцу, - опасность велика и вам может понадобиться еще один соратник. Кстати, мы уже пресекались с вами. Но боюсь,  - лицо шадоса выразило легкое сожаление, - что наша встреча состоялась слишком давно и была слишком мимолетной, чтобы вы запомнили меня. Позвольте представиться. Меня называют Дар, - что обозначает дар, подарок. Я – странствующий воин и с радостью готов предложить вам свои услуги. Разумеется за определенную плату.  «Если он наймет меня, то в пути мне будет гораздо легче устранить его».
- И чтобы словом и делом доказать вам мою профессиональна пригодность, я готов сразиться с любым человеком в этом заведении. Можно сразу с тремя.
Улыбаясь Дар смотрел на Саймона. В серо-синих как лесные озера глазах не было ни волнения, ни тревоги. В них было лишь спокойное ожидание.

На секунду в таверне воцарилась тишина. Местная публика явно приготовилась к увлекательному зрелищу, но не тут-то было. «Хм, кажется, я был ими неверно истолкован?!»
- Когда я произносил слово «человек», я подразумевал обобщающую  характеристику, а не представителя вида Homo sapiens, - улыбнулся шадос.
Он не имел ничего против того, чтобы сразиться с «Ехидной», но раз дело повернулось подобным образом…
- Хорошо. Пусть будет так. – Как-то безразлично-мягко произнес наемник, переводя свой взгляд со змеедевы на Саймона и обратно.
В данном конкретном случае деньги интересовали Дара меньше всего, ровно, как и охота на досаждавших им тварей. Его целью было проникнуть в команду, чтобы устранить ее лидера. С другой стороны у шадоса был своеобразный кодекс чести. Он никогда бы не воткнул нож в спину тому, на кого он работал, этого Саймон мог не опасаться. А еще взявшись за дело, шадос знал, что использует все свое умение, чтобы выполнить его хорошо.

5 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Утро.

Не сказать, что господин Аптекарь «как всегда» был занят разработкой некой совершенной формулы, некоего совершенного зелья, такое можно было бы невзначай ляпнуть, разве что, увидев его вдохновленного, с весьма откровенным портретом какой-нибудь премилой особы, висящим прямо напротив, являющимся более вероятно, помехой нежели точкой сосредоточенности, и зелье, поверьте, содержало бы в себе весьма эффективные составляющее, но нет, портрета не было, как впрочем и сосредоточенности, ее заменяло редкозвучащее похрапывание в рукав, так себе поза для сна, стоит заметить,ужасно неудобная, да и в ней шансов нормально отоспаться гораздо меньше, чем отлежать себе все, что только можно отлежать, отсидеть то, что отсиживается, а еще говаривают, что захлебнуться слюной можно и даже случаи припоминают, но лень часто берет свое, так сказать, настигает прямо в самый «неожиданный» момент безделия, а бездельничал Митуна уже порядка недели, все, да, именно все за него делал верный добродушный Морн: «Мастер! Вы так устали! Я принес плед!», «Мастер, я ездил в город! Я купил много полезного!», «Мастер! Я заработал кучу денег!». Не то чтобы Аптекариус был трудоголиком, вовсе нет, просто праздная жизнь настолько быстро вошла в привычку, что безделие плавно превратилось в постоянные сновидения полные, к сведению, привлекательных пышных и не очень форм девичьих тел.
«Ах.. Мой дорогой Морнэмир..» - бурчал сквозь сон Аптекарь - «ты отрастил такие прелестные грудки специально для меня?! Ах! Так ты всегда был девушкой!! И как же я не замечал этого раньше! Ну иди же ко мне, целуй меня!» - К большому сожалению, а скорее все же к счастью, целоваться полез не Черный, а всего-навсего слюнявый комочек счастья - Пикс, а Темняк пришел непосредственно, да и с неслабым бульканьем, а вместо статной девы-Морна на коленях пригрелось что-то ласковое и пушистое, то бишь опять же пухозаврик довольный после нализания, к чему машинально потянулась рука Аптекаря, приласкала, растрепала.
- А? Где? Кто? Верни как было! - неожиданно пробудившись еще не отличая реальность от фантазии выплюнул из пересохшего рта Остроухий и слепо щурясь уставился в сторону шума, не забыв при этом тактично утереть стекающую с края губ вязкую слюнную паутинку рукавом. Сухие ресницы не желали пропускать через себя ну никакого понятного изображения, Пикс, не желая слезать, упрямо елозил на каждое движение ассура, но онемевшие ноги, по всей видимости, все-равно не были способны именно сейчас подняться, и несмотря на все протесты зверька, Аптекарь все же попытался встать, роковая ошибка, неловкое падение, тонкий писк удирающего лохматыша, тихая неразборчивая ругань и все это в позе неподобающей такому импозантному господину: зад кверху, ноги в раскорячку, халат задран, а руки непослушно бегают по полу в поисках того, на что опереться - О небеса.. Что за напасть... - момент позора и бесчестья был благополучно прерван как только левая рука нащупала уроненную трубку, правая тут же вынула кисет с анаферисом, ноги сплелись и усадили зад, образовав позу лотоса, глаза прикрылись, руки в содружестве с губами забили и раскурили трубку, веки умиротворенно опустились придав улыбке губ мягко окутавших мундштук еще больше гармоничности - Говоришь лавина? Потоп? Лодка? - брови Аптекаря слегка приподнялись вверх и быстро нахмурились, стирая с лица улыбку, глаза резко раскрылись, выражая сосредоточенность, напряжение лоб, сморщился - Луноцвет! Я позавчера, кажется поливал. Чаем. Ему понравилось, я думаю - плавно блаженство вернулось на лицо Митуны и он крепко затянувшись, медленно-медленно выдохнул дым - Текк угостился одной из склянок, что стояли на верхней полке, но думаю с ним все будет в порядке, там все-равно мои лекарства от диареи и запора, какое бы из них он не отведал, думаю оба послужат ему полезным уроком - коварно ухмыляясь закончил "Его светлость".

Отредактировано Аптекарь (2015-01-10 23:52:03)