Минерва будто успокоилась, когда услышала про плату, но все равно чувствовала себя неудобно, словно она обворовала доброго человека. Иголки совести больно покалывали, девушка опять начала ерзать. Но чтобы договориться с самой собой, она решила, что непременно оставит доктору медяки, положив их в карман брюк, а то вдруг он еще отнекиваться вздумает. После этого девочка опять села смирно, найдя ступней шерсть Бильбо, который уже расправился со своей едой и принялся облизывать холодные пальцы Минервы. От неожиданности она аж подскочила на месте с негромким визгом и отдернула ногу от полной непонимания морды пса. Девушка заглянула под стол и нашла там его со склоненной набок головой, а в глазах его стоял вопрос. Минерва вновь посмотрела на Цитана и нервно рассмеялась, словно извинялась, то ли перед Бильбо, то ли перед его хозяином.
Но спокойствие вернулось в комнату, когда Цитан, перемешав угли, вернулся на свое место и, как показалось Минерве, крепко призадумался. Возможно, он сам этого не замечая, своим молчанием и видом рассказал девочке даже больше, чем последовавшие за тишиной слова. В его глазах девочка углядела зияющую пустоту, заметить которую было совсем не сложно даже такой невнимательной и неопытной как она. Одно было ясно: время для нее и для Цитана сейчас шло совершенно по-разному, возможно он и не заметил, но молчал он довольно долго. Брови девицы невольно поползли наверх, верхняя губа задрожала, сейчас, хотя он по-прежнему и не говорил, ей отчего-то было очень грустно. Но она просто сидела и терпеливо ждала, когда он ответит. 
Наконец, вдоволь утомив Минерву ожиданием, Цитан все же сказал. Признаться, девочка и не думала, что случайный вопрос вызовет такую неоднозначную реакцию. Ей даже стало немного стыдно за свой длинный язык, но она решила ничего по этому поводу не говорить, лишь потупила глаза, и...
-Почему вернулись? 
То ли от неожиданности, то ли от от собственной наглости, Минерва тут же зажала рот руками и покраснела, а потом неловко замахала руками, заливаясь краской еще больше.
-Если не хотите отвечать - не надо, - Минерва отвернула голову и сделала вид, что она не при делах, желая, чтобы Цитан тут же забыл этот вопрос. «О, Ванеса, что я такое несу? Что я такое несу?... Замолчи, Минерва, замолчи и не говори ни слова, пока тебя не спросят.»
Вопрос последовал незамедлительно. 
-Да, точно, - «Боже, откуда я знаю? Может и была здесь до этого...» Минерву ужалила мысль, узнав о которой, Фауст наверняка бы ее наругал. «А может рассказать ему?...» 
-Обознались, наверное... «Нет, не буду говорить.» В городах полно таких девушек как я, возможно, вы меня с кем-то спутали. «Или сказать?» 
- В любом случае, Таллем я совсем не помню, - заключила она, и что примечательно, ни капельки при этом не соврав. 
-Мой отец... Охотится на монстров. ..алхимик. Он подрабатывает на заказах, - опять не ложь. Девушка удивлялась, как у нее это получается, но пока, до следующих вопросов, все было славно.

Испытав некоторое облегчение от того, что ее вопрос уже не сопровождался этим тоскующим взглядом, Минерва коротко произнесла:
-Ясно, - выучив свой урок и не пытаясь расспрашивать доктора о воспоминаниях, что несомненно бы привело к печальным трогательным рассказам, девочка поджала губы и понимающе закивала головой. «Интересно, а он грудь трет, потому что чешуя чешется? Не буду спрашивать», - это несильно волновало Минерву, но раз за разом повторяющийся жест постоянно цеплял взгляд. Наверное, это была его привычка как и убирать прядь за ухо для девочки, она тут же поймала себя на мысли, что делает это синхронно с Цитаном, хотя раньше она вообще не придавала этому значения. 
Была еще одна привычка, более новая для Минервы. И если пальцы тянулись к волосам бессознательно, то ощупывать цепочку на шее было для нее ново, хотя бы потому, что камень появился сразу, после того, как она очнулась несколько месяцев назад. Фауст объяснил, что это талисман, который он сделал сам специально для нее, чтобы впредь с ней глупых случайностей не происходило. И вот опять девочка сквозь ткань рубашки дотронулась подушечками пальцев до выпуклого камня, а потом скользнула ими вверх к серебряной цепочке, глядя при этом строго на Цитана. Она любила проверять, все ли на месте, потому что отец убедил ее в том, что как только камень исчезнет, с ней случится что-то ужасное. Минерва всегда опасалась воров, боялась засыпать в незнакомых местах и развила в себе способности к чуткому сну, в страхе потерять ее маленькое сокровище. В те редкие случаи, когда ей удавалось посмотреть в зеркало, она не сводила с него глаз, любуясь мутноватыми бликами. У камня был и еще один сакральный смысл - он всегда напоминал ей о ласковой заботе отца и о его безграничной к ней любви. Ей бы хотелось верить, что он связан еще как-то и с ее матерью, но, увы, любое упоминание о ней сгущало грозовые тучи над головой Минервы, отражавшимися на лице Фауста, и по этому поводу он с ней никогда не говорил. 
В комнате постепенно темнело, хоть в камине все еще трещали угольки, а снаружи не было и намека на рассвет. 
Глядя на смятенное выражение лица Цитана, Минерва поспешила раскрыть свой ответ:
-Я имею в виду, что могла быть тут в детстве. Но я этого не помню, - слова вылетели сами собой, почти не звуча как оправдание, скорее как пояснение. 
Но Цитана волновало вовсе не это, и то было заметно. Он окаменел и будто вовсе перестал дышать, чем немного испугал девочку. Она непонимающе хлопала глазами, пытаясь перебрать в голове все варианты того, что она сказала не так. «Алхимик это вообще законно? Вот дурочка, а вдруг нет? Вдруг их преследуют и я подвергаю Цитана опасности? Что, если кто-то узнает, что мы были здесь? Папа никогда не представлялся как алхимик, вдруг потому, что нельзя? А заказы? Какие у алхимика могут быть заказы? О боже, вдруг он теперь думает, что папа - убийца?! Лучше бы я сказала все, как есть...»
-Цитан, я... - начала было Минерва, протянув к нему руку, но он встал, будто не хотел ее брать. Минерву словно ошпарила подступившая к щекам кровь. Она почувствовала себя виноватой, но то, что она услышала потом, заставило ее в ужасе раскрыть рот и широченными глазами взглянуть на доктора. Она на поминала собой выброшенную на берег прибоем рыбку, недоуменно ищущей губами воду.
«Он знает! Он знает, что я вру!» - девочке захотелось застонать и заплакать, утопив все вокруг в горючих слезах. Хотелось упасть на колени и просить прощения, лишь бы его заслужить, но она вдруг поняла, что это невозможно. 
А потом она не поняла ничего вовсе.
«Не помню... Его...», - рука потянулась к камню.
-Я.. Я... - девушка была на грани истерики, она совсем запуталась и не понимала, что происходит, что Цитан понял, а что нет, а главное, она не знала, как отвечать. Слезы все же хлынули из глаз, девушка поспешила закрыть лицо руками и, всхлипывая, стараясь плакать как можно тише, она вздрагивающим голосом повторила за Цитаном:
-Не помню...
Весь ужас, что она пережила за две недели, пока лежала на постели, перед которой сидел неустанно Фауст, отрывочная реальность, которая будто доходила до ее сознания не полностью или в искаженном виде, та непередаваемая физическая ломка, которую она испытывала из-за лихорадки, все это вмиг всплыло в ее памяти, и девочка по-настоящему испугалась. Ее плечи задрожали, она замотала головой, все еще закрывая лицо руками. Волосы прилипали к похолодевшему лбу, грудь то и дело вздрагивала от глубоких всхлипов. Она пыталась остановиться, но не могла. Страх, пережитый ею после потери памяти, был сейчас реальнее, чем никогда. 

Девочка растеряно смотрела на Цитана, все ещё всхлипывая. Слезы уже не орошали ее щеки, хотя те и оставались до сих пор мокрыми. Док держал её дрожащие запястья, она могла чувствовать теплое прикосновение его рук, но как только он дотронулся до неё - Минерва вздрогнула, точно кожа его была изо льда. Сейчас лицо Цитана было настолько близко, что глаза терялись, безустанно бегая по нему, стараясь обхватить все, но не в силах этого сделать. Взгляд то и дело останавливался на жидком янтаре его необычайных глаз, внушавших доверие. Нет, он не врет. Похоже, что он и сам понимает не больше, чем сама девочка. Минерва хлопала слипшимися ресницами, все еще прерывисто дыша, на рубашке темнели пятна от мутных слез. Она то и дело открывала рот, чтобы что-то сказать, но останавливалась и губы снова смыкались, закрывая внутри невылетевшие слова.
-Вы друг... - эхом повторила она, как только ком отошел от горла. Но вот его руки уже коснулись её щёк... Даже Фауст никогда не трогал лицо Минервы, словно опасался что-то испортить. Он часто касался её волос, поправляя её прядь за нее саму, но лицо - никогда. Девочка часто представляла, как берет ладонь отца в свои и прислоняет её к белому фарфору своей кожи, закрывает глаза от чувства полной неги внутри и всё равно  видит улыбку на его узких губах, но... это видение никогда не покидало плен мечтаний девицы, и никогда этого ещё не происходило.
И сейчас Минерва застыла, пытаясь запомнить это ощущение как можно лучше, она шумно вдохнула и затаила дыхание, смотря Цитану прямо в глаза. Она пыталась прочитать его эмоции, но не могла, тогда она предприняла отчаянную попытку разобраться в своих. Она мягко обхватила его ладонь своими и вновь застыла, словно решая, что делать дальше. И вдруг ей стало очень-очень грустно от того, что она совсем не знает человека, сидящего перед ней на коленях, и никогда, видимо, не узнает, и в тот же момент она тихо отвела его руку, повернув лицо чуть вбок и потупив взор. Она еле слышно вздохнула, словно ей хотелось сделать совсем не так, но в глаза она ему больше не глядела. Свои ладони она сжала в кулаки на своих коленях, подавшись телом чуть вперед и опустив голову. Волны волос тут же прилипли к влажным скулам и рассыпались по плечам, девочка сидела так какое-то время, думая о чем-то с закрытыми глазами. Она не могла ничего вспомнить.
Она отчетливо видела каждый день последнего месяца, словно те были вырезаны в ее памяти, но до этого - лишь пугающая темная пустота.
Да, разговоры - это не больно. Но почему же так ноет в груди?
После слов Цитана девушка встрепенулась, её движения ускорились, она вскрикнула:
-Вы сказали... Вы сказали я была здесь раньше?! - получилось даже громче, чем она рассчитывала, но это в унисон с ней закричала её воспарившая вновь надежда. "Я узнаю! Узнаю!" Она вновь схватила руку Цитана и сжала её очень сильно, словно от этого зависел ответ. Гранат вновь встретился с янтарем.
-Умоляю вас, Цитан, скажите, когда? Когда это было? - лицо теперь не напоминало по выражению брошенного под дождем котенка, оно засияло, словно солнце в ночи. Девочке казалось, что она не выдержит и секунды ожидания.

Отредактировано Минерва (2013-05-20 20:37:46)