Какое-то смятение, как ей казалось, мелькнувшее на его лице внезапно сменилось каким-то торжеством, что ли - эту ухмылку нельзя было назвать иначе. Элли недоуменно свела брови, и в следующее мгновение поднесла ладони к губам, сдерживая вскрик.
- Ты же его поломаешь! - девушка несла полную околесицу, смутно об том подозревая. Оттащить их друг от друга в столь малом закутке у дивана не представлялось возможным, мешали массивные крылья, пусть даже и сложенные, посему алла только и делала, что скакала из стороны в сторону, заглядывая Бэю через плечо в надежде увидеть нераздавленного вивариина. Послышалось недовольное бурчание, и Лоренцетти с облегчением вздохнула, улыбаясь. Тихо засмеялась, наблюдая за перепалкой друзей и над нелепо красующимися пятками рыси посреди своей гостиной. Да уж, путешествие ждало ее насыщенное, что не могло не радовать. Однако кольнуло то, что в компании она всего лишь приглашенная, в отличие от Альвэри. Интересно, она целенаправленно направлялась в Таллем выписать Бэю горячих или это была четко запланированная встреча, обговоренная заранее. Алла путалась в собственных домыслах. "Спроси об том, чего тормозишь-то?"Но вопросец этот был весьма двусмысленным, мало ли ее не так поймут, посему разговор этот было решено отложить до поры, до времени, пока не созреет. В конце концов дорога дальняя могла поведать многие вещи и открыть иные неизведанные грани переменчивой человеческой натуры.
Действительно, пути Ильтаровы неисповедимы.
- А вы чем заниматься будете?
- Эм, - на секунду алла замялась, собирая разрозненные мысли в голове воедино, - я...заглянула бы в магическую лавку. Да и дела есть более насущные.
Про поиски Кассиеля девушка тоже решила пока умолчать, сознательно не возлагая бремя этих знаний на друзей. Ни к чему в их безмятежной жизни беспокоится об том, что без малого шестнадцать лет преследуется ею по пятам.
Лоренцетти посмотрела в окно, за которым незаметно для "обитателей" квартирки настал полдень, яркий и солнечный, отбрасывающий блики и тепло повсюду, куда могли дотянуться пальцы-лучики дневного светила.
Блики напомнили ей о клинке... Ох уж эти абстрактные ассоциации. На секунду прервав беседу, девушка унеслась в спальню и, спустя пару мгновений, вернулась в гостиную, зажав в руке ножны из темного дерева магнолии. Недоуменно воззрившись на замерших враз друзей, алла неопределенно пожала плечами.
- Так мы идем, нет? - ее губы тронула невесомая улыбка и, закинув ручку дорожной сумки через плечо (вот уж не думала, что Бэй любезно и молчаливо согласится нести одеяла) вышла за дверь навстречу неизвестности.

[ Городские улицы Таллема ]

[ Провинция Араидор, город Варлерлант. --> Таллем, пункт телепортации ]

30 число месяца Новой Надежды.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Вечер-ночь

Пустая квартира встретила ее полутьмой, томной и мягкой, но какой-то...чужой. Совсем не по ее, Эль, вкусу.
Тишиной встретила, глухой и зыбкой. Лишь поющие ветра запели тихой трелью, словно отголосками ночи, что пела тихими голосами северных звезд. Девушка стояла в дверном проеме, раскрыв дверь нараспашку, и смотрела, смотрела вперед, в самую глубь квартиры, которую считала своим домом уже столько времени. И, почему-то, боялась пошевелиться. Казалось, что стоит лишь сделать шаг, и что-то обрушится. Рухнет и разобьется, и починить это уже будет невозможно. Всего лишь маленький шаг. Пустяк вроде бы. Но словно точка невозврата, только вот к чему...
Собравшись с силами, Лоренцетти на выдохе шагнула вперед, погружаясь в темноту без остатка. Тихо закрыла за собой дверь на ключ, сделав пару оборотов в старом замке. Сняла с уставших ног балетки, скинула у порога дорожную сумку и клинок с ножнах. Стук вещей о деревянный пол в звенящей тишине звучал столь отчетливо, что способен был оглушить чернокрылую, но этому она не придала никакого значения. Алла прислонилась спиной к входной двери, вытянув черные крылья перед собой. Выдохнула, протяжно и тяжело.
Душа металась где-то внутри, распаляя кровь и терзая саму себя. Непонятное, саднящее, ноющее, тянущее ощущение не давало девушке никакого покоя. Оно мешало сосредоточится на будничных и обыкновенных вещах: разобрать сумку, сложить купленные ингредиенты в аптечку, развесить далианское кружево, чтобы распрямить. Вместо этого Эллюмиель смотрела за тем, как в гостиной сгущалась ночь, накрывающая лоском черного бархата абсолютно все: позабытый пергамент на столе, корешки старых книг, забытую кем-то кружку. Чернокрылая спрятала лицо в ладонях, тщетно пытаясь собраться с мыслями.

...она улыбнулась ему, когда он попрощался с ней. Улыбнулась мягко и непринужденно, даже немного устало. Хотела сказать что-то, но нужные слова не желали находиться, и чернокрылая промолчала в ему знакомом стиле. Порою и слова не нужны, чтобы быть понятой. А она надеялась, что Бэй поймет. Девушка сошла с платформы, легко сбежала по ступенькам вниз и отправилась восвояси. Ушла домой. Но, дойдя до угла улицы, алла обернулась в тщетной попытке заприметить его вновь. Толпы людей, спешащих поскорее добраться до дома, скрыли его от глаз Миель. Потупив взор, чернокрылая нерешительно потопталась на месте и, секунду спустя, продолжила свой путь, полностью поглощенная мыслями о том, что нужно будет сделать по приходу домой...

Теперь от этих мыслей ничего не осталось. Странное ощущение щемящей тоски у сердца не отпускало, с каждой секундой становилось все более отчаянным. Устало тряхнув головой, Лоренцетти прошла внутрь. Босые ноги чувствовали холод деревянного настила, мягкость домашнего ковра, видавшего лучшие годы своего существования. Проходя мимо камина, алла взглянула на него, явно не решаясь разводить в нем огонь. И не в усталости дело было. Отвернувшись от камина, Эль с тревогой подумала о том, что сама она будто пытается спрятаться в полутьме, накрывшись спасительным ночным пологом с головой, согреться в нем и тихо уснуть до красочной утренней зари, что согреет ее теплыми и ласковыми лучами. Потом, но не сейчас.
Неровный свет уличного фонаря тусклым росчерком лег на разобранной постели, скользил по беспорядочно раскиданным по ней мягким подушкам. Перед глазами словно вновь возник тот день, с которого все и началось. Она определенно это знала, что все началось пять дней назад, но голос разума пытался донести, что все случилось многим раньше. И тогда шел снег, мягкий и пушисты, что колол щеки поцелуями холодных снежинок.
Приняв решение смыть с себя всю пыль, Лоренцетти принялась развязывать тесемки платья, потягивая за их концы, неспешно развязывая каждый узелок, высвобождаясь из ткани платья, что скользила по коже. Сняв платье, алла мельком осмотрела свои раны. Будучи в не блестящем состоянии, она вполне хорошо справилась с порезами и драной раной на плече. От внутреннего дискомфорта осталась тянущая боль, но и она должна вскоре сойти на нет. Прибрав вещь в корзину для грязного, чернокрылая отправилась в ванную.
Наполнив кадки прохладной водой, алла села в самую большую, дубовую, и стала постепенно омывать тело. Медленно и неспешно, разминая кожу и уставшие мышцы, нежась в мягкой прохладе воды и утопая в сладостном аромате благовоний. Закончив с этим, Миель замерла, погрузившись в воду настолько, насколько позволяли это сделать крылья. Пенная вода, темная в полумраке, щекотала ключицы, однако Элли не собиралась вылезать даже не смотря на то, что телу становилось холодно. Капли стекали с мокрых волос и, срываясь, ударялись о водную гладь в кадке, разнося звон от удара по всей маленькой ванной. Чернокрылая умыла лицо, освежая кожу холодной водой, пытаясь отрезвить мысли, слишком уж прочно засевшие в ее сознании, и без того утомленным многими и многими воспоминаниями. Слишком многое открыла ей дорога, даже чересчур многое. И, кажется, кое-что из этого "многого" стало доходить до чернокрылой только сейчас.

...она сказала, что любит его. Ильтар, как же хотелось, до боли, до безумия, воспарить в небо, да жаль, что ладоней светлейшей Марисы не было в сей раз над домами Варлерланта. Острая, как игла, неизвестно как обнаружившая себя боль, прошла между ребер в самое сердце. Поволокл, уносило. Стараясь вслушиваться в ропот водопада да шепот западного ветра, Лоренцетти просто покорно ждала его, часа расставания и, что уже тут греха таить, не могла дождаться. Беспокойство, возникшее так неожиданно-стремительно, побуждало сбежать. И бежать со всех ног, не оглядываясь и не слушать ничего.
Только вот Эль была уже взрослой девочкой и вместо всего этого сумбура она лишь деликатно потупила взор, опустив очи долу. Они так близко и одновременно так далеко. Как звезды, которые летними ночами видишь, словно на ладони, а вот дотянуться до них... И целой вечности не хватит.

Вода плеснула вокруг ее ног, расплескавшись немного на пол, когда алла вставала из кадки. Промокнув кожу мягким полотенцем, Эль вошла в спальню и легла в постель, укрыв себя нагую тонким летним одеялом. Стиснув в руках подушку, чернокрылая свернулась клубком, раздумывая обо всем, что случилось за все эти пять дней.
Терять всегда больно, даже если кто-то и не считает тебя кем-то своим. Ты кипишь к нему душой, делишь то, что имеешь, не жалея абсолютно ничего, даже собственных драгоценных минут из жизненных песочных часов. Однако, жизнь без расставаний - начало без конца.
Миель закрыла глаза, чиркнув по подушке ресницами, и сжала в пальцах уголок подушки так сильно, что костяшки побелели.
Но никто ей не мог сказать что делать, если она не хотела ничего заканчивать.

[ Таверна "Пьяный Паладин" ]

2 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Далеко за полночь

Корзинка, наполненная разнообразной снедью, покачивалась взад-вперед в такт ходьбе темноволосой девушки, что держала эту самую корзинку в ладони. Путь от таверны до самой квартиры проходил в молчании, отчего поступь всех троих звучала даже слишком отчетливо, отскакивая эхом и теряясь где-то в глубине темных проулков. Свет за окнами жилых домов был столь редок, что, попав в очередной треугольник рассеянного свечения, Эль нехотя прижмуривалась от резкого контраста с бархатной ночной теменью.
Нельзя сказать, что Эль была чем-то расстроена. Весна цвела и пахла во всех смыслах этих слов, в крови все еще горячился смех, азарт. Как терпкое послевкусие, после разговора с ним стало немного легче, да и понятнее стало все во сто крат. Озарение пришло само собой, легко, однако не ослепляюще ярко, что удивительно. До чего же может довести вранье самой себе - еще более удивительное дело. И поэтому наблюдать за тем, как он опустошал одну рюмку за другой, хотя явно этого делать не собирался, было невыносимо тяжело. "А ведь все так хорошо начиналось". Снова она, эта попытка забыться, попытка сбежать, хотя изначально все это обречено на провал. В какую-то секунду Эль почувствовала нарастающее в ней раздражение. Но вот почему, почему он просто не может обратиться к ней с простыми словами? Неужели так сложно просто сказать "помоги мне"? Или же он настолько ей не верит? Как ни крути, такого рода поводов алла не давала ни разу: ни в деловых с ним отношениях, ни в личностных. Это раздражало еще больше, так как уязвленное женское эго бывает еще хуже уязвленного мужского. Однако следом возникал другой вопрос: а смогла бы чернокрылая помочь ему? Не прибегая к лекарствам и магии. Если ее предположения, очень запутанные и тяжелые, были верны, то и помощи...не существовало. По факту. Это не болезнь, не душевное расстройство и не потеря всяческих связей с реальностью. Это просто...именно так. Так должно быть, и от этого не скрыться.
Желание помогать порой толкало девушку на нелепые поступки. Вспомнить хотя бы Ацилотс. Она бросила Аделя в таверне просто из желания быть рядом с Бэем, хотя он об этом не просил. Да он много о чем не просил... Вот и попала в дурацкую ситуацию со всеми вытекающими из нее последствиями. А ведь все могло быть иначе, останься она тогда в таверне. Вариантов великое множество, но и многое от нее не зависело совершенно. Как и то, что узнала она о кошмарах, почему он не спит. Добавила себе проблем, неразрешимых. Однако никто не мог знать, чем обернется завтрашний день.
Но было ли это плохо? Одному Ильтару известно, да и рассказал бы он, если бы не забылся глубоким сном?
Когда они подошли к ее квартире, Бэй, оставив ее и Рей, по обыкновению своему удалился тихо, растворяясь во мгле Таллема без остатка. Оставалось лишь несколько секунд проследить за ним глазами, коротко вздохнув. Потом чернокрылая, не без труда отыскав в корзинке ключи, отворила входную дверь, жестом приглашая виву пройти внутрь.
- Проходи, не бойся, - проговорила алла ласково, понимая, что к малознакомой девушке Рей может питать неоднозначные чувства. Дождавшись, пока девушка-волчица зайдет в гостиную, Миель тихонько закрыла за ней дверь и принялась разуваться.
- Ты есть хочешь? - обратилась алла к гостье, проходя на кухню. Припомнить то, что и сама в течении дня довольствовалась лишь ежевикой, так и стоило поинтересоваться у вивариинки о чувстве голода, ведь та даже к ягодам не притронулась. - Я сейчас приготовлю что-нибудь.
Растопив печь и выложив продукты на столешницу, Эллюмиель принялась готовить. Учитывая то, что на дворе стояло явно время не обеденное, выглядело это все очень странно, однако и сосущая пустота в желудке, обнаружившая себя слишком уж внезапно, не давала покоя. Для начала Эль высыпала ярко-бордовую ягоду в глубокую чашу с водой, чтобы промыть и выцедить мелкие веточки да листочки. Потом принялась нарезать вырезку и овощи, складывая все в новенькие глиняные горшочки, присыпая пряными травами. Нож мерно стучал о дубовую дощечку. Как не странно, готовка, эдакая суета, успокаивала. Неприятные думы, липкой паутиной опутавшие ее, постепенно таяли. Вместо этого Эль чувствовала некую усталость, какая обычно бывает после длинного дня.
Только это день выдался уж очень длинным.
Когда горшочки были поставлены в печь, Миель принялась процеживать ягоды. Черешня забарабанила и стенки раковины, и среди упругого стука спелых ягод девушка ясно услышала, как что-то твердое ударилось о дно. Приглянувшись, чернокрылая выудила небольшой ярко-зеленый боб. Сведя вместе аккуратные брови, алла оставалось только догадываться о том, откуда в коробе с черешней мог взяться этот боб - ведь они еще даже и не зрели. пожав плечами, Элли оставила его на полке в одном из кухонных шкафов и вернулась к ягодам. Резала их пополам, выбрасывая косточки и складывала в керамическую плоскую чашу.
- Если хочешь, то я могу пока чай сделать, а то что-то я увлеклась, - сказала чернокрылая громко, так как на кухне присутствия гостьи не наблюдалось, посему следовало, что Рей отправилась изучать ее маленькое обиталище.

Отредактировано Эллюмиель (2014-11-29 21:35:57)

Голос Рей прозвучал неожиданно близко, и Миель чересчур резко повернула голову на звук. Пряди длинной челки, что ранее были заправлены за ухо, выбились, на одной длинной заискрили аметистовые бусинки, играя множеством граней. Глубоко вздохнув, Миель улыбнулась своей неожиданной гостье, наблюдая воистину умилительную картинку юной девушки-волчицы, что так доверчиво помахивала пушистым хвостом.
- Проходи, садись, сейчас наведем, - заговорила чернокрылая бодро, стараясь разбить ту скованность, что исходила от Лунной, да такую, что физически можно было почувствовать, - заходи-заходи. Я почти закончила.
В горшочках побулькивал бульон, по кухне витали запахи запеченного с овощами мяса. Оставив черешню на пару минут в покое, Эль набрала в чайник воды и тоже поставила на огонь, высекая пару искр из кристаллов пирита, потом достала пару объемистых кружек, засыпала в них приятно пахнущий чайный сбор. Все-таки возня несколько отвлекала от неспокойных дум, особенно если эта возня оправдана появлением Рей в стенах ее дома. Забота о ком-то действовала на Миель как-то по особенному, будь это просто гость или пациент. Чернокрылая забывалась, отодвигала собственные муки совести на второй план, всецело и с головой уходя в проблемы других. Иногда старалась выносить при этом какие-то выводы для себя, какой-то новый опыт, однако чаще такие порывы терпели полнейшее фиаско, так и оставаясь на уровне выверенных точных движений.
Сейчас же Эллюмиель пыталась выкинуть из головы все то, что могла напридумывать себе сегодня, надеясь, что все окажется совершенно не так. Однако здравый смысл твердил обратное. И неужели от этого не убежать? Да и хотела ли бежать... Смогла бы убежать...
Стоило себе признаться, что по самые уши увязла во всем этом, и обратный путь пролегал сквозь такие же тернии, сквозь какие она пришла. Отодрать эту действительность теперь можно было лишь с кожей, с душой отодрать. Девушка и в жизни не подумала, что один, всего лишь один человек, может так утянуть за собой.
И быть так безумно далеко.
Острая кромка ножа прошлась по подушечке указательного пальца. Выронив из ладони ягоду и вымазав ладонь в ярко-красном соке, Миель сдавленно зашипела, чувствуя пульсирующую острую боль. Девушка прижала порезанный палец к губам, слизывая набрякшую каплю мерцающей рубиновой крови, на вкус отдававшей железом. На мгновение стало легче и, пока неприятное чувство не вернулось вновь, чернокрылая, шепнув пару слов, силой исцелила кровоточащий порез. Тонкая кожа затянулась, и от пореза не осталось и следа. Кивнув скорее самой себе, Эль вернулась к нарезанию черешни, монотонно надрезая ягоды и извлекая из них косточки.
- Так...ты провидица? - нарушая хрупкое молчание, проговорила Миель, полусклоняя голову к Рей и продолжая разделываться с ягодами, - я видела, что Бэй тебе написал, извини.
Когда черешня, умытая и ароматная, заняла свое место в глиняной чаше, чернокрылая принялась заливать будущее лакомство медом, следом присыпая пряной корицей. О письме Элли просто рассказать не смогла, да и другое занимало ее ум и до вопросов как-то не было. Зато теперь времени у них было хоть отбавляй - ночь, мягкая и томная, благоволила разговору по душам, как выяснилось.
Когда плоская чаша с десертом отправилась запекаться, из носика чайника повалил густой белый дым. Обзаведясь парой толстых полотенец, чернокрылая сняла чайник с огня, разлила кипяток по кружкам. Подождав пару минут и дав напитку настояться, алла, уберегая пальцы от ожога, быстро перенесла чашки на обеденный стол. К запаху запекающегося мяса прибавились аромат меда и травяного чая. Чернокрылая уже и не помнила того времени, как делала нечто подобное - обычно ее вечера заканчивались шелестом пергамента да скрипом гусиного пера.
Усевшись за стол и расслабленно расправив огромные крылья, Миель осторожно сделала глоток из своей чашки.

- Это, наверное, тяжкое бремя, - поглаживая покатый бок чашки большими пальцами, отозвалась Эллюмиель, припоминая словно между прочим слова самой Рей о ее проклятии, - знать о других нечто, для чего время еще не пришло.
Мариса открывает завесу к грядущему неохотно, даже избирательно, можно сказать, взымая плату, для каждого свою. Серая богиня, лишенная зрения, однако зрила в корень, выбирая свой глас тщательно, уверенная в том, что будет услышана детьми своими. Но только в этот раз как-то не получилось, судя по всему - Бэй верить в судьбу свою отказывался, судя по всему, и отказывался решительно. Только чем он был раздражен, и именно это Эль выяснить и хотела. Если уж идти, то идти до самого конца.
- А он у нас вообще странный, но парень все же неплохой, - усмехнувшись, Миель вновь прикоснулась губами к краю кружки, делая глоток подостывшего напитка, - слегка эмоциональный, может быть. С непривычки может и расстроить ненароком.
Взглянув на Рей, чернокрылая улыбнулась уголком губ и неопределенно пожала правым плечом. Странно, выглядит так, будто она оправдывается за его выходку, хотя считала, что в сложившейся на рынке ситуации оба участника были хороши. Угрюмо-напряженная Рей слишком близко к сердцу приняла выкрутасы синеволосого, ну а Бэй был повинен в том, что он...просто Бэй, тут и пояснять было нечего по определению. Хотя опять же и сила привычки имела здесь вес. Взбудоражившая волчицу выходка для Эль была уже чем-то обыденным, посему входившая в разряд "нормальных". Одна такая до сих пор поминала себя пятном у ковра в гостиной да россыпью мелких осколков под диваном, куда Эль, за неимением времени, заглянуть не смогла.
Отставив кружку в сторону, Миель, слазив в один из кухонных ящиков, выудила оттуда резные круглые дощечки. Вооружившись прихватом, чернокрылая стала доставать из печи готовые кушанья. От жара в горшочках все еще побулькивал бульон, да и прикасаться пока к ним было еще рано.
- Горячо, осторожно, - с улыбкой предостерегла девушка, закусив от усердия клыком нижнюю губу. Следующей на очереди была запеченная в меду черешня, в приглушенном свете магически созданного сгустка отливавшая расплавленным золотом, а как пахла! Помятуя о целом дне без нормальной еды, желудок свело судорогой.
Немного подождав, пока все остынет, алла достала ложки, и одну из них передала вивариинке.
- Ну-с, теперь и перекусим. Надеюсь, что тебе понравится, - удовлетворенная результатом своих трудов, Миель, подмигнув волчице, принялась за весьма поздний ужин, на поверку оказавшийся просто божественным творением - настолько она оказалась голодна. Тушеное мясо убывало из горшочка как-то слишком быстро, что даже как-то печалило - время готовки к времени употребления ни разу не соотносилось. Когда с основным блюдом было покончено, Лоренцетти, потянувшись за тарелками, была готова разделывать десерт к остывшему чаю.
- Рей...слушай, - неуверенно начала чернокрылая, поддевая дымящиеся ягоды деревянной лопаткой, - я знаю, это прозвучит дико...
Подвести к разговору по делу Эль не сумела и решила действовать "в лоб". В конце концов, что они могли скрывать друг от друга? Бывает, что встречи "впервые" оказываются самыми честными и открытыми, зная, что таковыми им впредь не бывать. Слишком была велика вероятность того, что уже завтра Серая Богиня разведет их разными дорогами, а шлейф невысказанных вопросов будет тянуться до бесконечности долго. Но если Лунный Свет окажется щедрой на слова, то Миель приблизится к разгадке волнующей ее тайны еще на шаг ближе.
-...и я почти уверена, что ты не захочешь об этом распространяться, - Миель, привстав с места, стала угощать черешней девушку-волчицу, - но я, все же, попробую. Чем Бэй смог тебя так расстроить? Что ты ему поведала? Предвидение - дело сложное и, как это не печально, признается не всеми. Я знаю, что предсказания не льстят, рассказывая всю правду от начала до конца. И кажется, ты сможешь мне помочь в решении его...проблемы.

Терять больно. Терять обидно настолько, что хочется выть от безысходности и несправедливости. Упоминание об отце вивариинки не осталось для чернокрылой незамеченным, Эль как могла сохраняла лицо и воцарившееся в доме настроение, берегла осторожно и ровно. Лишь дрожь ресниц могла выдать в Эллюмиели волну воспоминаний, давнишних, но, как раны, свежих и причиняющих боль. В ушах свистнул ветер, обдал ледяным дуновением хлестко, как пощечиной наградил. Пред глазами мелькнула кромка горизонта, за которую отчаянно хотелось заглянуть, чтобы та явила ей того, кого так несправедливо потеряла и до сих пор найти не может.
Поймав себя на том, что постепенно увязала в собственных воспоминаниях, Миель из-под ресниц посмотрела на свою гостью. К счастью Рей, будучи увлеченной поглощением горячего ужина, совершенно не подмечала перемен в чернокрылой, и алла коротко выдохнула, ласково улыбнувшись. Давненько она не ощущала себя так легко, пусть и с перемежающими сей покой всполохами леденящих картинок из прошлого. Довольное ворчание, стук ложки о глиняное дно горшочка словно возвращали чернокрылую в Далиан, в ее родной дом. Большой стол в залитой светом небольшой обеденной зале, негромкие разговоры под вкусную еду, что мама всегда готовила сама, не прибегая к помощи прислуги. В семейном кругу, где все были на своих местах.
Теперь, словно сквозь года, Миель сидела на небольшой кухоньке в своем новом доме и восполняла недостающих на местах напротив себя. Было ли это правильно? Девушка сама этого решить не могла, да и осознание, как обычно, приходило слишком поздно для того, чтобы его можно было хоть как-то осмыслить. Но отрадно было смотреть за тем, как ее труды, даже такие пустяковые, смогли принести крупицу счастья хоть кому-нибудь. От этого становилось светлее на душе.
Рей вновь назвала его "Проклятым". Миель, оставив всякие надежды, молча слушала, принимала всю выдаваемую вивой информацию как факт. Тяжело, невыносимо, было признавать тот факт, что человек, ставший ей дорогим, будет влачить это бремя всю свою жизнь. Каково же ему будет узнать, что его попытки сбежать от своих видений, своих кошмаров есть бег в бесконечность до тех пор, пока время, беспощадное в руках Серой Госпожи, не развеет его по ветру. Да и она ли должна говорить ему все это? Совесть требовала кристальной честности по отношению к нему - таить такое "сокровище" не имеет смысла и совершенно нечестно по отношению к Бэю. Но чувство привязанности глаголило свою волю: спрятать эту страшную правду под все существующие замки и похоронить внезапно раскрытый секрет вместе с собой, чтобы не причинить ему боли, но вместо этого мучиться самой. Голова заныла, запульсировала, и алла, в напряжении сдвинув брови, принялась массировать виски. То, что Бэй выбирает легкие пути, было истиной в последней инстанции, да и ожидать от него действий решительных пока что не приходилось - страх, засевший в подкорке и отравляющий жизнь с самого ее начала, ранил. Он как обоюдоострый клинок: схватившись в попытке убрать его, ты сам искромсаешь себя до самых костей, да так, что по кусочкам себя можно будет и не собрать. В одиночку эта кампания может стоить здоровья. А может даже жизни. Целительница опустила руки, заняв их большой кружкой, в которой бултыхали остатки ароматного, но уже холодного, чая.
"У него есть Альвэри. Она сильная"
Сердце кольнуло тоской. Беловолосая лоддрроу наверняка знает те глубины, в которые Миель так отчаянно хотела погрузиться с головой, самоотверженно и безотчетно. Но будет ли Аль готова, кромсая осколками памяти Бэя, резать ими саму себя, обнажая, словно кости, одну тайну за другой? Миель прикрыла глаза.

- И будет бегать от себя он до скончания века,
Проклятьем многовековым поддернув Нить Судьбы.

Ногтями отбив дробь о холодный бок глиняной кружки, чернокрылая посмотрела виве в глаза. Золото взгляда горело ровно в магическом свете, девушка-волчица вглядывалась в самую суть чернокрылой целительницы, ну а Элли и не хотела ничего от нее прятать. Да прятать-то особо и нечего было, алла как на ладони. Миель тяжело и шумно выдохнула, стараясь унять разогнавшееся от тревоги сердце.
- Я не хочу его заставлять, - чернокрылая мягко и устало улыбнулась, -  я хочу его исцелить настолько, насколько это возможно, только я не знаю как.
Готовность резать собственные руки в попытках залатать все те раны, что накопились за сто лет жизни, трудной...такой разной, требовала смелости, которой Эль в себе найти сейчас не могла, хоть и искала отчаянно, исступленно. Это был уже не просто долг перед семьей, не просто работа. Это было куда как запутаннее, но алла сердцем чувствовала, что, оставив все как есть, она будет медленно чахнуть под грузом вины от одного лишь знания того, что повернулась к нему спиной.
- Рей, - тихо позвала Миель виву, - у меня получится?

Совместно с Эллюмиель

Для самой чернокрылой было непонятно, чего она ждала на самом деле. Утешения? Поддержки? Какой-то подсказки, что враз решит все ее проблемы? Да не знала Эль, чего ищет на самом деле. Она чувствовала себя заплутавшей в таких дебрях, что даже искра света, казалось, не сможет пробиться сквозь густые потемки. Даже думать об этом было непросто. Элли выдохнула и опустила голову на сложенные поверх стола руки, уперлась лбом в переплетение пальцев, вглядываясь в полутьму собственной тени. Вопреки собственной горячности быстро и бесповоротно окунуться в поиски решений наметившейся проблемы, в голове было пусто. Абсолютно. Ни одной мало-мальски удобоваримой мысли на сей счет не приходило на ум. Чернокрылая целительница почувствовала себя изнуренной, дико уставшей, понимая, что слишком близко восприняла всю эту ситуацию к сердцу. А ведь все так хорошо начиналось. И продолжилось бы, если б Лоренцетти не полезла с ненужными вопросами. А услужливая память, подкинув фактов, испортила все остальное.
Все испортила обычная глупость вкупе с излишним любопытством в попытке наладить, так сказать, контакт. Наладила, ага.
Казалось, что прошла целая вечность с того момента, как Миель ушла глубоко в себя, предпочитая близкое знакомство со столешницей своей новоиспеченной гостье. Эллюмиель подняла голову и стала смотреть, как деловито текка Лунной осваивался в ее доме, напрочь игнорируя хозяйку сей жилплощади. Веселого раскраса живность демонстративно вальяжно прогуливался по кухне, а потом, вспрыгнув на стол и лавируя между тарелками, устремился на подоконник, где, распушив полосатый хвост и подергивая его кончиком, стал пристально всматриваться в уличную темень, подернувшуюся первым предрассветным туманом. Для того, чтобы насторожиться, у Миели уже не хватало сил. Зевота сводила скулы, и чернокрылая, прикрыв ладонью рот, все же зевнула, отчего в уголках глаз набрякли небольшие капельки слез. Слишком много вопросов оставалось без ответа, но что может поделать измученный разум на пике своей усталости? Может божество сновидений будет более благосклонным сегодня, нежели Серая Госпожа?

- Раз за разом встречаются развилки,
Нити Судьбы плетут свою неповторимую канву.
Но какой вплетенной новой Нити быть из всех –
Решать лишь той, что держит их в руках.
И горечь расставаний на крыльях не темней ее,
И свет радости сверкает среди облаков, чья высота по силе ей.
Решения принимать может лишь одна,
Но каковыми быть им - предугадать нельзя.
Одна из троп ведет к нему, другая – от него.
Дорожек лабиринтов не счесть так просто.
Поможешь ты ему, или опустишь руки – распутье все решит, да не одно.

Говорок Рей, медленный, усталый, с едва различимой толикой грусти, был услышан Миелью всецело. Взвешивая каждое слово вивы-провидицы, Эль понимала, что и на этот раз Мариса не дала ничего определенного, но зажгла искорку маленькой и хрупкой надежды тогда, когда она начала потихонечку чахнуть. Девушка слабо усмехнулась.
- В последнее время у меня только и получается, что отступать назад, - Эль отпила еще один глоток ароматного чая, после чего отодвинула кружку подальше, - но все равно спасибо. Мне этого не хватало.
Внезапно волчица встрепенулась, уши натянулись, чутко прислушиваясь к шорохам за окном. Текка, казалось, обзавелся поистине павлиньим хвостом - таким пушистым он был. В иной ситуации это смотрелось бы мило, но не сейчас.
- Один минус такого дара – опасность для самой чувствуется, но какая она и откуда придет.. не говорят
Приютив в доме незнакомку, отчасти Миель была готова к подобному повороту событий, но все равно становилось не по себе. Встав из-за стола, алла критично посмотрела на Рей. В передрягу какую попала? Сбежала от кого-то, кому это могло дико не понравиться? Но она казалась чернокрылой несколько потеряной, что раскрепостилась только теперь.
Ох, доброта ее еще сыграет с ней злую шутку, теперь в этом Эль была почти уверена.
- Что-то да найду, - тихо проговорила Элли, посмотрев в окно. За стеклом постепенно светало, но более ничем это очень раннее утро пока не отличалось от своих предшественников. Поманив за собой виву, алла прошла в спальню и подвела девушку к шкафчику с травами и рабочими инструментами.

Кивнув, волчица проследовала за хозяйкой дома, текка направился следом, не обременяя себя походкой, а в одном прыжке по воздуху нагнав новых знакомых.
Критично оглядев представленное в ее пользование, волчица кивнула и занялась делом. Вместе с Апом они перебирали травки, ставили на огонь внезапно вспыхнувшей спиртовки колбочки. Пару раз вива убегала на кухню. Такая суета продолжалась долго, но результаты принесла. Вскоре одна из колбочек была наполнена травяного цвета жидкостью, но запаха практически не имела. Потушив спиртовку и залпом выпив приготовленное на скорую руку, Лунная, вместе со своей настольной алхимической книгой в шкуре кота подошла к окну. Рассвет мало интересовал волчицу, разве что настойчивая мигрень, стучавшая в висках, говорила о том, как было бы неплохо поспать. Но это все подождет. Остатки сил вивариинка потратила на сплетение иллюзии. Ушасто-хвостатая девушка, как две капли напоминающая саму виву встала перед своей создательницей. Приоткрыв окно, задавая указания иллюзии, Рей прикрыла глаза. Сплетенное же заклинание выпрыгнуло в окно, пробежало несколько домов, забралось по стене и понеслось по крышам. Позже она мелькала до самого пробуждения города, носясь между домов, по их крышам, по улочкам, а позже затерявшись в переулках и истаяв. Но это прошло несколько часов, а пока.. Серая рухнула без сил на предоставленную пернатой кровать, устало простонав. Теперь волчица проспит немало.

Оставив спальню в распоряжении вивы, Миель, с подушкой и одеялом подмышкой, вернулась в гостиную. Уложив подушку поудобнее и скинув одеяло, Лоренцетти озадачилась вопросом безопасности. Поразмыслив, девушка принялась нашептывать длинное заклинание, перебирая пальцами невидимые нити. Вокруг пальцев начали поблескивать тончайшие золотые нити, что терялись из виду и выдавали себя только редкими бликами, исчезавшими так же стремительно, как и появлялись. Алла расставляла золотую сеть степенно и медленно, силой мысли опутывая ею все, до чего могло коснуться сознание. Дверные проемы, дымоход, окна и оконные ставни. Даже книги и поющие ветра на одном из окон оказались окутаны невесомыми нитями, что мгновенно, в случае чего, оповестят чернокрылую о внезапном вторжении. Закончив с заклинанием, целительница, заглушив магический сгусток, улеглась на диван, укрывшись тонким одеялом.
Квартирка, ее тихий дом, погрузилась в холодную предрассветную хмарь. Все затихло, и звенящая тишина давила, но усталость оказалась сильнее этого неприятного чувства. Последним, что увидела перед сном чернокрылая, обессиленно опуская и расстилая по полу черные крылья, так это веселого раскраса текку, недвижимым стражем вновь застывшего у кухонного окна.

[ Таверна "Пьяный Паладин" (флешбек) ]

7 число Благоухающей Магнолии
1647 год от подписания Мирного договора
Поздний вечер

Видимо Рейра, пребывавшая в "чертогах" чернокрылой уже довольно продолжительное время без желания выбраться, все же решила показать на улицу нос, захватив с собой текку. За то, что с вивой-волчицей все будет в порядке, волноваться не приходилось, и это суждение подкреплялось порядочно опустошенным накануне аптечным шкафчиком. Так или иначе, девчушка сможет за себя постоять, если все обернется настолько плохо.
В гостиной отплясывал свой дикий танец огонек свечи, заключенный в стеклянную оправу подсвечника, отчего неровные тени ложились на стены причудливой вязью, что дергались и блекли, словно дымка на ветру по прихоти невидимого существа.
Миель, устало вздохнув, уложила подбородок на сложенные на столе руки. Крылья за ее спиной с тихим шорохом опустились вниз, устилая пол гостиной иссиня-черными перьями аж до самого камина. В таком положении девушка провела несколько минут, пока на глаза не попалось гусиное перо, которое алла, протянув руку, принялась выглаживать по росту каждой пушинки за неимением другого занятия. В последнюю пару дней чернокрылая проводила свои вечера в молчании, изредка перебрасываясь парой фраз с Рейрой, а сегодня так вообще в абсолютной тишине, нарушаемой лишь тихим перезвоном поющих ветров у окна. Не хотелось абсолютно ничего, и эта апатия, будто выжидая, приходила вечером, когда тьма, густеющая в сумерках, проникала везде, даже в самые потаенные уголки сознания. И селилась там, раздуваясь, расширяя и без того огромную пустоту, что образовалась в существе чернокрылой.
Она пришла домой после той ссоры уже под самое утро, когда улочки города Фениксов заливало нежным светом проснувшегося светила. Ни на минуту ее думы не оставляли слова Бэя, сказанные сгоряча, и девушка понимала, что вынудила его ко всей этой грубости. Но они же могут оказаться и самыми правдивыми. Ежели это так, то стоило ли стараться дальше, пытаясь разобраться с такой глобальной проблемой, но отнюдь не ее? Вытирая разодранной ладонью щеки, Миель не хотела давать ответа на этот вопрос. Именно не хотела, зная, каким очевидным для нее будет этот ответ. Вопреки горечи, стыду и злобе ответ был слишком неправильным, но для алла единственно верным, но признавать его девушка отказывалась наотрез. Упрекая кого-то во лжи, она сама и не замечала, что врет через шаг. Самой себе врет.
"А как ты сама поступишь?"
Гусиное перо хрустнуло, переломившись в девичьих пальцах пополам. Миель замерла, продолжая смотреть на пляс расплывчатых теней на книжной полке. Всплывшая в сознании фраза, уже две ночи подряд не дававшая заснуть, снова кольнула сердце обидой. Свой путь ей сейчас представлялся уж слишком затуманенным, да таким, что сделав шаг, утонешь в молочно-серой дымке и рук своих не разглядишь. Подумать только... Всего одна ссора смогла вывести ее из равновесия настолько сильно. Казалось бы, у нее есть практически все: дом, любимая работа, принадлежность к гильдии, где все ее члены - семья. Но уже чего-то не хватало, образовывая внутри нее пустоту, где селилась тьма.
Все возвращается к единому суждению, двигаясь по замкнутому кругу циклично, выверено и неумолимо, а ночь только и ждет, чтобы свалить весь груз неприятных воспоминаний на хрупкие плечи алла.
Эллюмиель вздохнула и, оперевшись о стол, встала с места. Направилась в спальню, чтобы забыться тревожным сном.

15 число Благоухающей Магнолии
1647 год от подписания Мирного Договора
Утро-день

Эль с тяжелым вздохом плюхнулась на диван, раскидав все конечности (включая крылья) в разные стороны. Взгляд серебристо-серых глаз вперился в потолок так, будто сама чернокрылая пыталась отыскать в причудливой вязи тонких трещин тайное послание потомкам от предков, не иначе. Однако все оказалось несколько прозаичным: весна в самом своем разгаре, а у нее, Эллюмиели, в квартире Тейар ноги сломит. Подаваясь хандре добрую неделю, чернокрылая сообразила для себя несколько дел отвлечения для. Так она смогла, наконец, побегать по давнишним пациентам, подзаработав немного денег, пополнить свои запасы, сообразить лечебные сборы, настойки и пилюли, и сделать несколько статей на околомедицинские темы. Когда сии благородные дела исчерпали себя, девушка уже было вновь почувствовала мерзкое прикосновение меланхолии к своей коже, а это было уже довольно настораживающим звоночком. Особенно сейчас, когда вновь осталась одна.
Рейра покинула обитель алла еще на прошлой неделе, забрав под руку текку и приличную часть ее, Миели, запасов. Чернокрылая о запасах не задумывалась вообще, ведь все всегда можно восстановить, а вот перспектива вновь возвращаться в опустевшую квартирку немного задевала, отдаваясь неприятным ноющим чувством в груди. Ворчание Апельсина и внимательный взгляд больших золотых глаз делали ее обиталище с каждым днем живее, особенно в этот довольно неоднозначный период в жизни. Ну а теперь и этому пришел закономерный конец. Что ж, оставалось только надеяться, что дороги разрозненных судеб когда-нибудь пересекутся вновь, и этому Эль будет искренне рада.
Собственно, внутренние мытарства побудили чернокрылую направлять свою энергию в отвлеченные от основного рода деятельности занятия: вышивку, готовку, тренировки. Теперь же очередь дошла и до генеральной уборки, в ходе которой девушка вновь просмотрела все имеющиеся в ее распоряжении книжные фонды, обнаружила для мелких безделушек новые места, а также нашла давно потерянные самоцветы под сдвинутым вбок диваном. Сапфир с александритом сиротливо пылились фактически в самом углу - немудрено, что девушка так и не смогла их вовремя найти. Задвинув диван на привычное для него место, Миель устало плюхнулась на него, ненароком скинув развернувшимся крылом пару подушек. Что ж, и это весьма пыльное дело можно было считать завершенным. Оторвав, наконец, глаза от созерцание потолка, Эль повернула голову к окну.
За ходом уборки девушка и не заметила, как день степенно вошел в свои права, праздно окрашивающему крыши близлежащих домов в теплый и ненавязчивый оттенок. Раз уж дел на сегодня Эль для себя больше не видела, она приняла решение выйти и прогуляться по Таллему - давненько она не делала этого, пусть и называла теперь этот город своим вторым домом. Скинув с головы нелепый чепчик, а с себя - замызганный в пыли фартук, алла переоделась в приличное платье и заплела волосы в длинную косу, спускающуюся по левому плечу.

[ Городской рынок Таллема ]

Отредактировано Эллюмиель (2015-12-20 20:27:32)