Маленькая наивная девочка задавала до странного глупые вопросы. Казалось бы, ответ был прямо перед ней – шагнувшее в реальный мир чудовище из детских сказок, которое никому бы не захотелось встретить на своем пути темной ночью. Но это был лишь внешний слой, которого уже было бы достаточно, чтобы напугать. Основной ужас крылся в другом – каждая черта этого чудовища была оправдана, все это уродство в полной мере было заслужено Ричардом, пусть даже боги, наделившие его таким обликом, никак не могли знать, каким в итоге станет инквизитор. Верол в полной мере осознавал красноречивость своей второй ипостаси, ведь будь иначе, она никогда не нашла бы отклика на его картинах, никогда бы не появилась на покрывшейся рябью воде серого озера. Не было бы нужды прятать ее за образом дерева, упиваясь тем, как люди смотрят в глаза монстру и не замечают его, скользя взглядом по переплетению ветвей и проходя дальше, не отметив ни единого колебания струн души в ответ на написанную Ричардом композицию. Ему казалось, что Дезире уловила смысл, который он вкладывал во все это, увидела масштабность идеи и уловила оттенки, без которых все детальки попросту бы не сложились в единое целое. Но ее вопрос показал обратное. Со всей своей непосредственностью она забыла про все скрытые смыслы и идею художника, едва только увидела что-то, что никому и никогда не демонстрировалось до этого момента. Она просто обрадовалась игрушке, которую можно было потрогать и разглядеть, но на которую никогда не посягнул бы кто-то еще. Из-за своего извращенного восприятия, которым страдали все инквизиторы, даже самые юные, ей приносило радость даже чудовище. Проблема заключалась в другом – Верол ждал от девочки куда большего, и эти нереализованные ожидания обратились в смятение и разочарование. Безусловно, было только к лучшему, что она оказалась чуть большей дурочкой, чем ему казалось. Но инквизитору претило, что она вынудила его поверить, что способная на большее, чем на банальную восторженную радость первооткрывателя.
Поэтому к тому моменту, когда поцелуй закончился, а она воззрилась на него со слепым обожанием, он едва ли удостоил ее взгляда. Это могло бы закончится дивным зрелищем, когда счастье на лице девушки обратилось бы в обиду и непонимание, но кот, все еще находившийся в комнате, решил иначе, полностью перетянув внимание Дезире на себя. Ричард не стал ее удерживать, позволил кинуться отчитывать незадачливого фамилиара, сам же поднял со стола очки и вернул себе возможность видеть мир четко и ясно. Первыми в глаза бросились кровавые мазки на постели Дезире – фамилиар не постеснялся испортить жизнь хозяйке, хотя его ненависть была направлена совсем на другого человека. Стоило ли говорить, что эта пакость, равно как и перевернутый таз с водой, никак не тронули Верола? Он обратил на них не больше внимания, чем на пролетевшую мимо муху, пусть и назойливую в своем монотонном жужжании, но совершенно безобидную и бесполезную. Зверь был головной болью Дезире, и именно ей пришлось бы убирать и поправлять последствия его выходок.
- Извините его, Ричард, он просто не подумал.
Инквизитор никак не откликнулся, его полностью занимал вопрос, получится ли натянуть рубашку, не измазав ее в крови из вновь открывшихся после превращения царапин. Факт того, что кот не умел думать, был бесспорен и очевиден, девушке не нужно было в очередной раз его констатировать. Тем более что его мелкие попытки подгадить мужчине так и не достигли цели, навредив хозяйке комнаты. А та все металась, пытаясь не сгореть меж этих двух огней и утихомирить обоих. У нее не получалось.
- Вы позволите?
Ричард позволил ей омыть кисть и перевязать ее чистым бинтом. У него бы не получилось сделать это аккуратно левой рукой, а без должной обработки для ран все могло кончиться печально - никто ведь не мог сказать наверняка, в чем извалял свои лапы фамилиар перед тем, как полезть на барский стол. Изодранную кожу тянуло, антисептик действовал, но это можно было сравнить разве что с мелким зудом, никак не тянущим на звание вселенских страданий, которых так ждал кот, созерцая процесс своими немигающими желтыми глазами.
- К сожалению у меня нет никакой мази, но так раны хотя бы будут чистыми. И... Простите нас, - вежливость творила чудеса, он ведь сам ее этому научил. Приятно было вижеть, что девушка в полной мере осознает свою ответственность за чудовищное поведение фамилиара, но едва ли добровольное покаяние могло отмотать время назад и исправить досадный инцидент, оставивший пятно на репутации Верола. Равно как и не могла покладистость убрать горький привкус разочарования от недальновидности Дезире, которую Верол никак не ожидал встретить, зайдя так далеко в своей откровенности. Он слишком поверил в ее образ светской львицы, куда более опытной и внимательной к важным мелочам, чем могла быть девочка, впервые коснувшаяся чего-то более сложного, чем учебники и прямые наставления учителя. - Я и предположить не могла, что...
Какая неожиданность, что воображение рисовало совсем другие картинки, без позора на весь высший свет и необдуманных поступков, на которые толкала странная обстановка богемного вечера, без изодранных рук и напряжения, которое теперь неизбежно ощущалось между котом и Ричардом. Взаимную неприязнь никто и не пытался прятать. Все пошло вкривь.

Отредактировано Ричард Верол (2017-10-24 22:16:46)

Однако у сегодняшнего вечера в рукавах еще были припрятаны некоторые неприятные сюрпризы, которые Ричард никак не ожидал увидеть. Девочка, еще мгновение назад подавшаяся навстречу, изменилась в лице и убрала от себя его руки. Верол выпрямился и посмотрел на нее в упор, ожидая каких-то объяснений. Она томить не стала.
- Вам не кажется, Ричард, что вы слишком много себе позволяете, сомневаясь в моих умственных способностях?
Это было бы даже смешно, если бы не было так грустно. Как он вообще мог не сомневаться в ее умственных способностях? Как не мог в этом сомневаться ее собственной кот, Бриенна и все прочее окружение, что видело их сегодня вместе? Глупая Дезире, с радостью бегущая навстречу одному из самых страшных обитателей Ордена, отдающаяся ему с покорностью жертвенного агнца, следующая даже самой мизерной манипуляции – ревности, зависти, унижения. Он мог бы сказать ей убить себя – и она только спросила бы, как именно. Разве имела здесь место быть некая разумность или рассудительность? Она смотрела на все затуманенным детским взглядом, но все равно возмущалась, когда ее в это тыкали носом. Она старалась быть твердой и решительной, но по-прежнему не поднимала на Ричарда глаз. Они оба знали, что вся ее напущенная суровость спадет, если она посмотрит на него, ибо совсем не она тут решала, как будут развиваться события. Но Верол не требовал, хотя мог бы прервать этот поток раздражения и взять ее силой, он молча слушал , не отводя взгляда.
- Вы ждали, что я, подобно большинству, с визгом забьюсь в угол и в ужасе закрою глаза, пожалев о том, что попросила? Что такая... необычная внешность вашей второй ипостаси заставит меня разом забыть о том, что вы тем не менее остались тем же? Если так, то прошу прощения, что разочаровала. Но для меня не имеет никакого значения ваш облик, даже самый страшный и непривычный. Я не стану бояться вас только из-за него.
Нет, он ждал вовсе не этого. Ему не нужен был пустой страх просто из самого страха, не нужны были визги и слезы, не нужно было ее тельце, свернувшееся калачиком в углу. Верол начинал эту демонстрацию не для того, чтобы потешиться ее ужасом перед монстром. Будь ему нужно именно это, он бы просто вошел в кабинет к малолеткам и обернулся там, упиваясь тем, как впечатлительные десятилетние дети шарахаются в стороны. Но подобные показные представления претили ему столь же сильно, как человеческая глупость, ибо они стояли слишком близко друг к другу, а от Дезире ему нужно было понимание. Если бы она была настолько умной, как сама считала, то увидела бы что-то большее, чем страшное лицо, которое просто не нужно бояться, создав удивительный контраст с поведением толпы. Но девочка свои способности переоценила, Ричард же промахнулся в том, что допустил возможность их истинности. Теперь Дезире ждала похвалы уже за то малое, что сделала, а он не собирался этого делать только потому, что она опознала в дереве живое существо. Она ведь так и не поняла, почему оно было спрятано на той картине.
Только выплеснув, казалось, всю свою внезапно накатившую обиду, Дезире отпустила руку Ричарда. Поднять глаза она, впрочем, так и не осмелилась, вовсе отвернувшись к окну и отрезав в зародыше любую возможность того, что инквизитор воспользуется своим положением.
- Спасибо, что проводили, инквизитор Верол. Доброй ночи.
Девочка поставила точку. Верол несколько секунд простоял на месте, проверяя тем самым ее уверенность, но в итоге подобралвзял со стула одежду, надел туфли, накинул на плечи рубашку. Подобрав трость, он направился к двери.
- И вам доброй ночи.
Пожалуй, только это брошенное через плечо прощание и могло показать, что не только одна Дезире не была готова терпеть в людях то, что считала неприемлемым. Уже на коридоре инквизитор застегнул рубашку и накинул на плечи плащ, скрыв от глаз непосвященных любые следы непотребства, что творилось в комнате у нерадивой ученицы. Но час был уже поздний, а вставали будущие и нынешние инквизиторы рано, так что встретил Верол на своем пути лишь какого-то молодого коллегу, который бодал лбом дверь и пытался в темноте попасть ключом в замочную скважину, совершенно не замечая за своей усталостью случайных свидетелей неказистых попыток попасть домой. Ричард ему помогать не стал, скрывшись в своих покоях.
На горизонте еще даже не начал заниматься рассвет, когда в его дверь настойчиво постучалась чья-то тяжелая рука. У инквизиторов не было четкого графика, долг мог позвать в любое время дня и ночи, и именно этот долг воззвал к Веролу в тот смутный предрассветный час. Четкий приказ, свиток, содержавший описание ситуации – и уже через час Ричард покинул замок, направляясь в сторону Кагалана.

[ Окрестности Кагалана [события после прыжка] ]

Отредактировано Ричард Верол (2018-02-01 19:02:56)

[ Внутренний двор замка ]
7 число месяца Страстного Танца 1647 года, около полудня

- Добрый день, инквизитор Альден.
Холодно, официально, безэмоционально. Это было первое, что услышал Лео, когда дверь все же открылась, явив ему, замершему в дурном предчувствии и откровенно страшащемуся увидеть по ту сторону все того же юнца, смутно похожего на него самого, девушку, вернувшуюся в свой истинный облик. Лицо ее все так же хранило печать равнодушия, а губы не тронула улыбка при виде горячо любимого наставника. Она их поджала. Сожаление? Презрение? Злость? Дезире прятала глаза, не смея больше поднять на брата взгляд. Альдена все это задело, на краткое мгновение мелькнула предательская мысль, что все это зря, нужно было просто узнать через третьих лиц, что именно здесь происходит, а после переговорить с Венс с глазу на глаз и по вопросам нежелательного и откровенно запрещенного правилами Ордена наставничества, и по поводу поползновений Верола, от которых откровенно несло дурными намерениями и огромными проблемами, могущими обернуться чем-то фатальным. Но он уже был здесь, и именно он тут был старшим и по званию, и по опыту, и по возрасту, и именно ему нужно было взять разрешение ситуации в свои руки, потому что как бы Дезире ни кричала о своем уме, находчивости и самостоятельности, за эти дни она явно продемонстрировала собственную несостоятельность. Она не была готова решать свои проблемы и нести ответственность за принятые решения. Ее все еще нужно было направлять, ей нужна была помощь. Именно эта ноша легла на его плечи, и отказ от наставничества едва ли снял бы ее с него. Он по-прежнему был этой девочке старшим братом. Больше приглядывать за ней было некому, она не была нужна ни матери, ни другим родственникам с той стороны. Иначе она вряд ли бы оказалась в этой организации.
Альден прошел в комнату. Минуло несколько гнетущих секунд молчания, в течение которых Лео созерцал свою выстиранную и аккуратно заштопанную рубашку, сложенную на столе, а Дез рассматривала его. Его удивило то, что она не выкинула одежду ненавистного наставника или не пустила на тряпки, ее – что наставник отдыхал, пока она металась и страдала. Когда Альден повернулся к ней, дабы наконец что-то сказать, пусть даже и про рубашку, ибо тишина уже начинала становиться неуместной, он увидел, что девушка улыбается. К еще большему его удивлению, в улыбке не было ни издевки, ни яда.
- Я рада, что вы хорошо отдохнули. Вы выглядите намного лучше.
«Ты тоже выглядишь намного лучше».
Искатель чувствовал себя премерзко. Какие бы оправдания он себе ни находил, он не должен был ее оставлять. Он не должен был отправляться с Сай в Сезию, не должен был позволять себе расслабляться. Пусть даже именно в этом отпуске ему и указали, что следует делать и как себя вести, и, следовательно, это тоже была важная веха в его становлении достойным покровителем для Дезире, это все равно было предательством, даже если обязательств как таковых они друг перед другом заиметь не успели, равно как и не давали никаких обещаний. Они едва успели познакомиться.
Под его взглядом она снова потупилась, смущаясь. Ей было в высшей степени неловко находиться с Лео рядом, и она сделала единственное, что могло дать ей некую уверенность – бросилась к оставленному шитью, пообещав, что вот-вот закончит, а результат превзойдет все ожидания Альдена. Ему же было совершенно наплевать на одежду, он продолжал смотреть на девушку, на ее срывающиеся и дрожащие пальцы, на ее мечущийся взгляд, на складки на ткани, образующиеся под ее суетливыми и беспокойными руками. Она села и ушла в работу, силясь делать вид, что только штопка занимает все ее внимание. Все так же молча Альден ссадил Шума на стол, где уже восседал кот Дезире, а после обошел стул и присел на корточки перед самой девушкой. Очень спокойно и осторожно он забрал у нее из рук свои брюки и иголку и переложил их на стол.
- Извини меня, - поразительно ровно начал он, и стоило ему только произнести первые слова, как путающиеся мысли собрались в последовательную и изящную канву. – Я не должен был тебя бросать. Мне хочется сейчас сказать, что я не планировал этого отдыха, что все вышло не по моему желанию, но все равно бы слукавил, ведь мне никто не запрещал в любой момент вернуться в Ацилотс. Я был зол, Дезире, и воспользовался возможностью оставить все свалившееся на меня где-то далеко и не думать о нем хоть немного. Низкий поступок. Пока я прохлаждался, ты впуталась во что-то невообразимо более страшное, чем этот несчастный амулет. Больше такого не повторится.
Альден от нее не прятался, смотрел прямо в глаза, пока говорил. Не юлил, не прикрывался какой-то своей истиной и не пытался оправдаться. Просто взял и признал огромный кусок своей вины в том, что случилось с этой девочкой.
- Я действительно знал, как снимается артефакт. Но Инквизиция уничтожает его копии не просто так, будь с ним все легко, радикальные меры не потребовались бы. Человек, взявшийся за спасение жертвы этого артефакта, берет на себя колоссальную ответственность, ведь сами его действия могут отобрать то малое, что паразит отмерил человеку. Я на себя ее взять не смог, понадеялся, что ты обратишься к кому-то более сведущему, у кого были хоть какие-то шансы тебя не убить. Правда, подразумевалось, что ты к врачам пойдешь, а не к Веролу.
Самая сложная тема. Кот сумел донести до Лео, что Дезире умудрилась влюбиться в обаятельного и загадочного ублюдка, который просто обошелся с ней лучше, чем брат, которому следовало поступить подобным образом многим раньше. Но это то, что требовалось решить, причем решительно и радикально – и мягко одновременно.
- Он тебя спас не по доброте душевной, Дезире. И не потому что ты красивая девушка, которая привлекает его. Ты для него маленький наивный ребенок, который в силу своего возраста и отсутствия жизненного опыта сделает любую глупость, о какой он пожелает. Он успел пожить на этом свете в несколько раз дольше нас с тобой вместе взятых, и на его руках столько крови, что ты не сможешь всю ее себе представить. Его спускают тогда, когда счет жертвам вести никто не будет, потому что ему наплевать, кого убивать – виновных, случайных свидетелей, просто проходивших мимо, кто подвернулся под руку. Его не подпускают к ученикам, потому что его удовольствия стоят для него выше долга, и он куда охотней уничтожит этих детей морально и физически, чем научит чему-то. Изувечит и искалечит, поиздевается, а потом бросит. Ты понимаешь, что он сейчас делает это с тобой? Ты уже отдала ему то, что его интересовало, это вопрос времени, когда он наиграется и выбросит тебя. Он не будет тебя любить, не станет на тебя растрачиваться. Хорошо, если просто оставит, как наскучишь. Но скорее всего он тебя разорвет на ошметки и спрячет очень глубоко в земле, где тебя никто не найдет. Я понимаю, что ты чувствуешь, Дезире, я тоже влюблялся, мне тоже это выходило боком, но я для тебя такого не хочу. И твой фамилиар этого не хочет, он боится за тебя, потому что уже видел, на что этот человек способен. Скажи мне, что ты это все понимаешь.

Наверное, более всего Лео ожидал, что Дезире не воспримет его слова всерьез. Или же воспримет как данность, как нечто само собой разумеющееся, нацепив все ту же горделивую мину всезнающей девушки, которой она так старательно прикрывалась от мира. Той Дезире, которую она придумала, не нужен был ни наставник, ни советчик, она в свои юные шестнадцать лет все знала и умела сама, и лишь бросала укоризненные взгляды, когда кто-то куда как старше и умудренней ее делал банальнейшие ошибки, позволял себе лишнее и ничуть не раскаивался в своей глупости и дерзости. Альден не ожидал, что эта маска треснет по-настоящему, пусть даже она и скрипела везде и всюду, а девочка прятала глаза, потому что в ответном взгляде крылся последний рубеж, который ее выдержка бы не смогла осилить. Но инквизитор все равно добился своего. Он не знал, чего в свою очередь от этого разговора ожидала лоддроу, но слова извинения заставили ее наконец посмотреть на него, сменив вежливость и смущение на лице на неприкрытое удивление. А потом в ее глазах появились слезы – и вот к этому Альден оказался не готов. За столько лет он так и не научился иметь дело с женскими слезами и истериками, и поскольку Дезире по-прежнему молчала, послушно дослушав его до конца и ни разу не перебив, дабы высказать собственное «но», предательская мысль об отступлении и редкостной неудачности этих переговоров снова набатом раздалась в голове. Инквизитор своему малодушию простора не дал, задушив его в зачатке. Он был нужен здесь и сейчас, что бы лоддроу ни сказала.
А сказала она снова совсем не то, чего от нее стал бы ожидать любой свидетель этого разговора. Не было ни попыток обелить себя и Верола, ни даже детского отступления в глухую оборону, когда речь зашла о чем-то слишком личном и в какой-то степени интимном. Дезире окончательно расплакалась, и слова хлынули из нее таким же потоком, что и слезы.
- Прости, Лео. Я не должна была говорить тебе все это, права не имела. Я так обрадовалась возможности узнать о нем больше, что не подумала, что может быть все так... что окажется совсем иначе. Я столько лет думала, что он герой, а он...
Альден видел, что девочка умудрилась не воспылать ненавистью к нерадивому папаше, который бросил ее, как ненужное барахло, напротив, нарисовала у себя в воображении героя, который просто не смог остаться с ней, ибо мир не ждал, ему требовались такие люди, как он, чтобы поддерживать справедливость и счастье. Это было удивительно само по себе, и видят боги, Лео был бы рад, окажись все действительно так, ведь дети родителей не выбирали, а с Иллая хватило бы и одного сына, которого он всю жизнь безуспешно пытался сломать. Но старый инквизитор умудрялся отравлять мир даже из могилы, его пороки тянулись шлейфом за ним сквозь годы, находя отклик то там, то здесь, выливаясь в очередную трагедию. Разве мог предположить Альден, что даже после того, как он лично оборвет жизнь этого человека, тот посмеется ему в лицо, когда спустя несколько лет перед мужчиной будет плакать разочарованная в своих иллюзиях младшая сестра.
- Я вовсе не ждала, что ты будешь соответствовать каким-то моим идеалам, я просто всегда изумлялась тебе. Я думала, что если у меня получится тебя понять, может быть стать немного похожей, то потом, когда бы ты узнал правду, то может смог бы обрадоваться. Я знаю, что это невозможно, но мне так этого хотелось.
В этом был весь Иллай. Казалось, что под его пальцами крошилось и шло прахом абсолютно все. Даже такой изначально низкий поступок, как измена, можно было повернуть другой стороной, сгладить углы, исправить хотя бы часть вины за него, установив нормальные честные отношения и ответив за свои деяния. Он предпочел сбежать, и теперь все стало слишком сложно, чтобы для радости нашлось место. Хотя Альден мог представить ту реальность, в которой он был бы очень рад даже такой сестре, пусть даже и совсем смутно. Все началось слишком неправильно.
- Никому никогда не нужны были мои эмоции, они только раздражали окружающих, поэтому проще прятать их. А тебя это раздражает, но я не умею по-другому, Лео! Я не хочу, чтобы ты оставался моим наставником против воли, не хочу, чтобы ты столько лет меня просто терпел, ведь в итоге все станет еще хуже, и ты меня совсем возненавидишь за эту обязанность.
Кажется, это были уже его слова, ведь это он вынуждал ее быть искренней и открытой. Даже сейчас Лео не был уверен, что Дезире драматизировала, пусть даже конкретно в этот момент она изливала все, что было у нее на душе. Долгие годы отстраивая стену отчужденности и равнодушия, ее уже не получится разрушить до основания полностью, не искорежив саму личность. Вопрос состоял в другом – готова ли она была если не пустить Лео на свою сторону, то хотя бы позволить сесть рядом с этой непробиваемой стеной? Ведь искатель мог попытаться, он ведь уже увидел, что там, по ту сторону. И разве не это ли нужно было ему самому – ощущать собственную нужность для кого-то? Его собственные связи рассыпались, оставив за собой одно лишь разочарование, и он почти ничем не отличался от Дезире. Так стоило ли отступать, даже толком не попытавшись?
- Я схожу к Венс и расскажу правду, тогда тебе не придется быть моим наставником. Я... я не хочу, чтобы ты ненавидел меня.
И что-то в ней оборвалось. Разумеется, она тоже думала о том, чтобы сменить наставника, наивно было бы предположить иное. Но вот последние слова заставили доселе собранные мысли в голове у Альдена снова разбежаться в растерянности, ибо в этом была суть. Лео даже бросил взгляд на Шума, который молча созерцал разговор вместе с котом, и оба они уподоблялись предмету интерьера, но тот и сам не нашелся, как хозяину помочь, вздохнул только. Едва ли кто-то из них троих знал, как лучше всего успокаивать до такой степени расстроенных девушек, поэтому Лео сделал первое, что пришло в голову – решительно привлек к себе и обнял, так и усевшись на пол вместе с лоддроу.
- Я не хочу, чтобы ты шла к Венс. Мы с тобой не обязаны продолжать то, что начал Иллай, именно поэтому я не буду тебя ненавидеть, пусть даже он сделал все, чтобы этим все и кончилось. Это все его проблемы, которые меня вообще никогда особо не волновали, пусть он хоть проклятиями исходился. Думаю, я был бы рад показать и тебе, что не пошел в его породу, и ты кому-то все равно нужна, - девушка была вся заплаканная, волосы у лица мокли и путались. Лео убрал их, а после так и продолжил гладить, успокаивая. – Я ведь на самом деле просто никогда не думал о том, что у меня может быть сестра. Наверное, стоило бы, ведь я был не самым примерным сыном, а в шестнадцать Иллай и вовсе отрекся от меня, лишив наследства, фамилии и прочих сомнительных радостей родства с ним. Так что я и сам вроде как без роду и племени, тоже не угодил, - на последнем слове инквизитор даже усмехнулся, да вот как-то горько. - И я не хочу выгонять тебя, ведь у тебя еще есть шансы стать мне семьей.

Маленькая девочка, всю осознанную жизнь полагавшая, что прекрасно справится сама во всем и везде, не знала, что делать с самыми банальными объятиями. От Лео не укрылось то, как поначалу она дергалась и машинально хотела избежать контакта, как затихла, будто мышь под веником, не вполне понимая, что с ней будет дальше, как обнимала собственные плечи, силясь сгладить неприятное ощущение, которое возникло из-за действий Лео. Но инквизитор не отступал, потому что именно в этом проявлении участия и понимания и заключалась правильность межчеловеческих отношений, а не в холодности и отстраненности, из-за которых Дезире бросалась в крайности и находила беды на свою голову, всего лишь желая получить утешение. Но очень долго она противилась его попыткам и лишь смотрела напугано и изумленно, и в какой-то момент Альден уже не взялся судить, понимает ли она, что он от нее хочет, что он ей говорит и в чем убеждает. Он успел договорить, а она так и смотрела, будто дожидаясь того момента, когда он отпустит, ведь все закончилось, донести до нее было больше нечего, а сидеть на полу было неуютно и некомфортно, не говоря уж о внутреннем дискомфорте из-за чуждости их положения. Но в итоге в своих опасениях и ожиданиях Лео снова оказался не прав, и Дезире подалась навстречу, неуверенно и неловко, прижимаясь к его плечу. А потом снова заплакала, что, впрочем, вызвало у инквизитора только облегчение – он ведь действительно поверил, что она могла бы оттолкнуть его и отдалиться так далеко, как только позволяла комната, испугаться и снова закрыться, устрашившись откровенности, которую уже успела выдать. Альден бы не отступил, но если бы она не сдалась сейчас, насколько реальными были бы шансы расположить ее к себе после, не став при этом просто данностью, которая просто есть, которая просто пытается, но никогда своего не добьется, потому что самой Дезире это было не нужно? Не всем принцессам нужно спасение из их башен. Лео радовался, что это был не тот случай.
В этот раз инквизитор девушке не мешал, дал ей время выплакаться и успокоиться, обнимая и поглаживая по волосам. Уже было понятно, что лед тронулся, и торопиться больше смысла не было, пожалуй, даже напротив, ведь сам факт, что девушка больше не вырывалась, а льнула ближе, действовал куда лучше всяких слов, которые они могли сказать друг другу. А Лео внимал тому, как долго и сколь о многом она плакала, пока эти надрывные эмоции в ней не иссякли.
- Я очень хочу, чтобы у меня получилось, - голос лоддроу, направленный в рубашку и плечо Лео, звучал глухо и хрипло, даже в нем звучала вся ее заплаканность. Но говорила Дезире уверенно, будто и не сомневалась больше совсем. - Я постараюсь, чтобы получилось, Лео. Только не знаю, как правильно это сделать.
Раскрасневшаяся, все еще опасающаяся поднять глаза и посмотреть у пор – но решительная донельзя. И почему-то ей хотелось верить. Лоддроу, с которой они ругались ранее, не стала бы делать шаги навстречу или чем-то жертвовать, она бы потребовала принять ее и подстроиться, ведь это ее никто не понимает, ведь это только ей нужна любовь и поддержка, других можно разломать и заставить соответствовать, не ее. Альден же прятаться и не пытался, сидел перед ней, как есть, и разве что не торопился рассказать, в какой же правильный момент Дезире появилась в его жизни. Пока для этого было не время. Такая откровенность все еще могла ее отпугнуть.
- Не беспокойся о... Кхм... Ричард больше не придёт, я знаю. Я его обидела, да и вообще разочаровала... Не выходит у меня с людьми общаться.
В этом слышалась определенная горечь, и Лео с трудом сдержался, чтобы не нахмуриться. Но чего он ждал? Что она просто возьмет и забудет? Что от его слов чувства просто исчезнут, будто их и не было? Девушка могла понять слова брата умом, но сердцу ведь так просто не прикажешь, из него вытравить богомерзкий образ будет куда как сложнее. Но Лео готов был за это взяться.
- Но это не важно, - сама себя оборвала Дезире двусмысленной фразой, которую инквизитор все равно понял верно. Они возвращались к вопросам насущным. - Я все равно буду очень стараться тебя не разочаровать, правда! Остальные не важно, не ты.
- Тогда пообещай мне, что сама не пойдешь к нему. И что не откликнешься, если он позовет. Это успокоит меня сильнее, чем твои заверения в том, что у него сейчас плохое настроение.
Потому что насколько Лео знал такой типаж людей, они никогда не обижались и не разочаровывались в подобной манере. Если бы Ричард не получил или не рассчитывал более получить от Дезире что-то, что только одному ему было ведомо, то едва ли вечно хмурую серьезную блондинку еще хоть раз увидели бы среди живых. Он бы пришел, неизбежно пришел, или устроил бы так, что девочка сама прибежала бы к нему, как уже сделала однажды. Лоддроу не понимала, во что ввязалась, но Альден воспринимал ситуацию чрезвычайно серьезно. Безопасней было наступить на ногу королю, чем привлечь к себе внимание Верола.
- Тебе больше не нужны такие способы получать заботу и участие, тем более что дал он тебе совсем не их. Я здесь и никуда не денусь, ты всегда можешь сказать мне, если тебя что-то беспокоит. И даже если ничего не беспокоит, а просто отчего-то тошно. И даже если все в порядке, а тебе просто хочется поговорить. Для того, чтобы тебя любили и слушали, совсем не нужно совершать подвиги и выслуживать внимание.
Лео знал, что Дезире он нужен и что однажды она перестанет бояться его касаний. Что действительно беспокоило Альдена и не желало уходить из мыслей, так это Ричард. Больше всего сверлил простой факт, что сделать с этим человеком что-либо было невозможно, что скорее этот проклятый таррэ сделает что-нибудь крайне нехорошее со всеми, кто заслонит от него Дезире, если он уже решил к ней прицепиться, но Лео был бы не Лео, если бы не попробовал. В конце концов, не такая уж и плохая смерть получилась бы.
- У меня для тебя кое-что есть, и я бы хотел, чтобы ты это приняла. Нам придется прогуляться до аптеки, так что если ты не занята сегодня, то было бы хорошо сделать это прямо сейчас. Я настаиваю, - глядя в глаза девушке, твердо произнес инквизитор.

Его радовало то, как радовалась Дезире, расцветая от его слов. И вот уже слезы сменились еще несколько нерешительной улыбкой, пусть даже лицо все еще было заплаканным и раскрасневшимся, и сидеть рядом ей было совсем не страшно, и беспокойные руки девочки будто сами потянулись навстречу, бессмысленно теребя его рубашку в попытках достичь некоего невидимого никому другому идеала порядка. Альден и не думал ее прерывать, что-то хрупкое возводилось между ними, да так быстро, что искатель только диву давался. Разумеется, требовалось время на установление доверительных и близких отношений, даже очень большое желание не отменяло период притирок, мелких ссор и обид, непонимания в какие-то моменты, требовалось время, чтобы узнать друг друга. Но искатель не ожидал, что так легко и просто примет Дезире в «свои», обозначит для себя, что пусть хоть весь мир горит, а с этой девочкой они так просто уже не разойдутся. В последние дни ему казалось, что доверие в нем умерло, равно как и желание кому-то открываться и подходить слишком близко со всей своей наивной простотой бесхитростного паренька с улиц. Причем даже не просто умерло, а еще и разлагалось рядышком, воняя и напоминая каждую секунду о том, что за такие ошибки надо платить достаточно дорого. Наверное, касайся это каких-либо других отношений, то так оно и было бы. Взять ту же Сай. Каким бы гладким ни вышло их общение в конце отпуска, Альден все равно не заходил в своих ожиданиях чрезмерно далеко, предпочитая думать, что как они легко сошлись, так и разойдутся, вероятнее всего, и останется на память о ней только недопустимо дорогой подарок, который ему пришлось принять вопреки острому желанию отказаться. Дружить с кем-либо инквизиторам было особенно сложно, ибо подобные отношения всегда подразумевали открытость и готовность довериться. Альден пока не был уверен, что готов, слишком свежи были впечатления от прошлого промаха. И оттого было удивительно, сколь непринужденно в его жизнь вошла Дезире, будто всегда там и была.
И надо ли говорить, что глаза ее загорелись особенным блеском, когда он рассказал про таинственную вещь, которую хотел ей отдать? Не алчным блеском, нет, но неудержимым любопытством, в коем процесс ожидания был многократно приятнее, чем сам подарок. Наверное, с таким лицом и с таким нетерпением она ждала новогодние подарки. Если, конечно, ей когда-нибудь доводилось их получать. Девушка поднялась, следом встал и Лео, машинально одергивая рубашку и взъерошивая волосы.
- Совсем не занята, - ответила Дезире. И правда, чем она могла быть занята, если наставник, который обязан был нагрузить учебой ее дни, стоял перед ней, такой же свободный и безответственный? Это была еще одна вещь, которую следовало исправить, но однозначно не сегодня. Альден все еще не обошел ее учителей, все еще не знал, с чего начать и какие дыры в ее подготовке следовало закрыть в первую очередь, что ей интересно, а что – нет. Предстояло много работы – но не сегодня. Однозначно. - Разве что не закончила. Но могу ведь сделать это и позже.
Лео бросил взгляд на рубашку. Одной больше, одной меньше, разницы никакой, а вот отдать ей всплывшую в памяти вещь было совершенно необходимо, причем чем скорее, тем лучше. Менее всего хотелось это дело откладывать, чтобы после забыть, а еще позже – пожалеть.
- Ой... Сумку же оставила в аптеке, - тем более что она и сумку оставила в аптеке. Вроде бы Альден действительно что-то такое видел, что бросилось в глаза своей… нездешностью, но как-то не задумался всерьез. Девушка продолжала метаться, сворачивая его вещи, бросая смущенные взгляды, причитать себе под нос, будто они сбирались на другой край света, и она внезапно начала вспоминать, насколько это не ко времени, а в печке вообще томятся щи, которые нельзя бросать. Лео спокойно ждал, подобрав на руки Шума, который созерцал девичье волнение с назревающей усталостью. Он был рад, конечно, что вся эта семейная история перестала напоминать трагикомедию, но холостяцкая жизнь без детей ему импонировала как-то больше.
- Я...
«Все-таки упрятала где-то щи, которые уже вот-вот убегут?» - Альден старался держать серьезное лицо, но напрашивающийся смех нет-нет да и проявлялся на лице: в дрогнувшем уголке губ, бровях, в выражении взгляда.
- Я постараюсь никогда больше не приходить к Ричарду. Правда.
Невидимая улыбка Альдена, так и напрашивавшаяся до этого, несколько померкла. Слова радовали, неуверенность и отведенные в сторону глаза – нет. Искателю показалось, что он чувствует это напрашивающееся «но».
- Но мне кажется, что... у меня не получится, если он действительно позовет.
В этот момент у Лео в голове возникло одно-единственное до крайности сильное желание – просто пойти и разобраться с занозой в заднице по имени «Ричард Верол» и завершить мировые страдания. Ей-богу, многие бы вздохнули с облегчением, не стань этого поганца. Другое дело, что дураком Альден не был, прекрасно представлял свои шансы против этого… чудовища. Пока следовало попробовать иначе.
- Я знаю. Но ты хотя бы попытайся, хорошо? Я придумаю, что с ним сделать, если он полезет слишком настойчиво. Придумаю.
В конце концов, однажды он уже придумал, когда пришлось принимать тяжелое решение. Но где-то еще теплилась надежда, что новая буря обойдет стороной.

[ Мансарда на окраине столицы ]

[ Кабинет Морин ]
13 число Плачущей Сирены 1647 года, закат

Вот чуял же он позвоночником, что рано еще было оставлять Дезире одну. Конечно, приказы никогда не обсуждались, коли тебя послали в поле работать, то нужно было срываться и ехать, но Лео не был бы Лео, если бы не нашел способ оставаться подле. Попросил бы Моргана присмотреть, посадил бы на хвост Самиэля, связывался бы по зеркалу каждый день, в конце концов, дав дозволение посещать мансарду для этих целей в любое удобное время. Но по некой загадочной даже для него самого причине он уехал так спокойно и с легким сердцем, будто ученица у него была самая обычная, не отличающаяся непотребным поведением и не павшая жертвой некоторого известного маньяка. Рассуждал только про себя, что как-то несерьезно ее учебой нагрузил, надо было больше. Идиот.
В комнате девушки Лео был всего раз, в тот самый, когда они выясняли отношения, сидя на полу, но отменная память цепко удерживала маршрут. Периодически на пути попадались знакомые, хорошие и смутные, но Альдену было мало до них дела, потому едва ли они удостаивались чего-то большего, чем растерянная улыбка мимоходом или торопливый взмах рукой. Если что-то знала Морин, то с высокой долей вероятности случилось что-то серьезное, и в курсе был если не весь Орден, то как минимум самая ушлая его половина. Что это значило? Что с одной стороны, теперь пришлось бы разгребать проблему репутации сестрицы, но с другой - неведомая хрень, которую она снова натворила и о которой Лео боялся сейчас думать, уже стала предметом общественного осуждения и, следовательно, гарантировала скорое вмешательство в планы Ричарда хоть кого-нибудь. Почему Лео полагался на вмешательство хоть кого-нибудь, а не шел прямо сейчас в покои Верола, чтобы решить проблему раз и навсегда? Потому что Орден мог уладить вопрос почти что полюбовно, без жертв и потерь. Интуиция же подсказывала Альдену, что если он поддастся гневу и ринется решать вопрос самостоятельно, его просто вынесут оттуда вперед ногами, что никому не поможет. Он не сдержится, а Ричард не посчитает нужным следовать морали общества и отвалить от девчонки по-хорошему. И в отличие от Альдена, у него не будет стоять внутренний вопрос о том, что нехорошо бить своих. У него вообще своих не было, были только те, за убийство которых высшие эшелоны могли взбелениться. Лео таковым человеком вряд ли был.
«Надо отвлечь ее, лишить его самой возможности оказывать на нее влияние. Вообще не давать видеть. Загрузить учебой, чтобы думала только о ней, показывать новые вещи, чтобы мысли о мужиках прекратили появляться и казаться интересными,  увезти, в конце концов».
Убрать из-под огня Дезире, стать на линию самому. Разрыть все вокруг, расставить сети, чтобы проклятый Верол даже дернуться не мог без риска нарваться на последствия. Чтобы полюса поменялись, и это не Лео пришел к нему с претензиями, а сам Верол от отчаяния поступил опрометчиво, нарушив негласный договор с Орденом. Этого не случилось бы, конечно, Ричард просто исчез бы, выжидая, а после снова появился в тот момент, когда Дезире останется без присмотра. Как долго они бы играли в эти игры? Бесконечно долго, пока нервы Альдена бы не сдали. Можно было только надеяться, что Дезире образумится раньше. Другого решения прямо сейчас не находилось.
Совсем недалеко от нужного коридора из-за угла выскочил кот лоддроу, едва ли не с радостью на морде ломанувшись к инквизитору. Тот хотел было пройти мимо, но кошак заверещал, разбив всякую надежду то, что произошла всего лишь ерунда, еще на подходе, тут же увившись вокруг ног и обращая на себя все возможное внимание.
- Альден, я тебе точно говорю, что если ты оставишь ее снова так надолго одну и не загрузив целым морем занятий и работы, то в следующий раз тебе придется вытаскивать ее у него из-под кровати, всячески сопротивляющуюся
«Я просто сожгу эту кровать к Тейару. Как и всю комнату. И ее хозяина».
Искатель ускорил шаг, кот потрусил следом, не переставая говорить.
- Он позволяет ей читать его книги! Я с трудом уговариваю ее уходить из его комнаты хотя бы на ночь, хотя это уже бессмысленно - разве что глухонемой смотритель сада не в курсе происходящего между ними...
«Сожгу медленно. И не до конца. Сперва заставлю сожрать свои драгоценные книги, предварительно их подпалив, чтоб его насквозь прожгло. Думаю, так дойдет получше».
- Де-е-ез? Я вернулся. Встречай любимого учителя.
Он хотел было открыть дверь с ноги, но потом заставили бы чинить, поэтому открыл он ее решительно, но аккуратно. Комната была пуста, только одежда валялась на кровати, будто ее хозяйка только-только раздумывала, что надеть, да и в целом создавалось ощущение, что человек если и покинул комнату, то ли лишь пару секунд назад. Лео пристально осматривал окружение, чутко прислушивался, но внутри царила гробовая тишина. А вот снаружи…
Звук заскользившей по отвесной каменной кладке подошвы он узнал безошибочно, слишком часто он предвещал его собственные неприятности. Если бы у кота были ладони, он бы хлопнул одной из них по лбу. Лео же просто вздохнул, подошел к окну и облокотился о подоконник, выглядывая наружу. Его глазам предстала дивная картина.
- Хвалю за находчивость, конечно, но глупо прыгать в окно, если ты даже на дерево залезать не умеешь. Или ты просто решила облегчить мою работу и трагически упокоиться самостоятельно, наказавшись тем самым? Как-то у тебя плохо вышло, что бы ты ни задумала. Народ только смешишь.
Иногда Дез была похожа на заморского зверя по имени “пингвин”, которого рисовали в книжных картинках, такая же забавная и неуклюжая. Когда она враскорячку висела на стене, глядя трагическим взглядом, злиться на нее переставало получаться. Оставалось только смириться с тем, что этот цирк с оттенком трагедии пока не собирался заканчиваться.
Исчезнув на минуту из окна, Альден сорвал с постели простыню, скрутил ее в подобие веревки и свесил из окна, упершись в стену правой ногой и ухватившись за простыню покрепче.
- Лезь давай, горе луковое, пока не упала.

- Может пусть падает? Пока в больничке полежит, пока расходится, глядишь отпустит. Или мозг по пути сотрясет и он на место встанет?
Девочка медлила, Лео не чувствовал натяжения простыни под ее малым, но все же весом, конец свободно болтался в воздухе и цеплял стену под дуновениями легкого летнего ветерка. Видимо, упрямица все еще искала альтернативные пути отступления, позволившие бы ей избежать встречи с братом еще на ближайшие минут десять-пятнадцать, но судя по отсутствию каких-либо более характерных звуков и еще более характерного сопения от крайних стараний выбраться из неудобного положения, боги Дезире не благоволили.
- Хватит с нее больнички. Как оказалось, не самое безопасное место в мире.
Позвоночником чувствовалась надвигающаяся катастрофа, похожая на грозовые тучи, очень медленно и драматично застилающие солнце и создающие потрясающий контраст света и тени, и самым гнетущим в этом было то, что Альден по-прежнему не знал, как эту тучу остановить. Он даже не был уверен, что смог бы, столь колоссальной она казалась. Дергалось снова что-то внутри, неприятное и тяжелое, очень хорошо знакомое, отчего холодела спина - снова то, что ты не сможешь решить, снова то, что прогнет тебя, снова то, что заставит тебя отказаться от чего-то дорогого. Очередное испытание не по плечу, навязанное Венс, которая даже не осознавала всей тяжести своего поступка. Была ли Дез дорогой? Семейные отношения не выстраивались так быстро, если не были созданы с рождения, и канат очень прочной связи только-только начинал проявлять свои несмелые и полупрозрачные очертания, но девочка уже была принята в стаю. Когда что-то дурное надвигалось на нее, невольно хотелось скалиться на пока еще невидимую угрозу. С большей бы охотой Лео предпочел оттянуть беду на себя, расплатиться своей кровью, самому разбираться с проблемами, какими бы они ни были.
Простыня все еще провисала в руках, они с котом все еще ждали. Только сейчас Лео сообразил, что это было в своем роде символично. Если это гадкое чувство разрасталось, заставляя внутренне содрогаться от дурных предчувствий, то надо ли было ее держать, ждать Дезире, пока она захочет спасти свою шкуру? Не проще ли отпустить и уйти? Еще было время. Еще можно было развеять очертания другого каната, эфемерного, оградить себя от проблем и тревог, сомнений, страхов, сбросить ответственность. Зачем ему еще кто-то в стае? Он уже попытался принять кого-то другого в нее, едва не потерял, не в силах спасти, потом осознал, что ошибся, едва унес ноги. Все то же мерзкое тяжелое чувство шевельнулось чуть более отчетливо - так будет снова, в той или иной форме. Что если с ней что-то снова случится? Если она однажды падет в бою или на задании, что неизбежно случается со всеми инквизиторами, до его собственной смерти? Или если та тварь, которая сидела где-то в дальнем крыле этажа инквизиторов, обратит ее в свою богомерзкую веру, навяжет свои взгляды и навсегда уничтожит ту Дезире, которую он знает? Или, быть может, он просто и банально прикипит к ней, впустит ее себе в душу, гораздо сильнее, чем кого-либо, потому что это уже совсем другая привязанность, гораздо более сильная и близкая, а она так и продолжит относиться к ней легкомысленно, как и ко всему вокруг, как и к себе. Вот так вот просто - отпустить простыню и оградить себя от своих и чужих проблем, которые бы он разделил и сделал своими - и пусть разбирается сама, не маленькая ведь. «Ты же не готов, дурак».  Руки на мгновение дрогнули. Ерунда, секундное наваждение, вызванное дурными вестями и их безнадежностью - но оно почему-то разрослось до размеров комнаты.
В тот же момент за окном раздался некий странный звук, смутно напоминающий смертный вопль умирающей мыши, простыню очень резко и дернуло, а еще спустя секунду-другую образ девушки мелькнул по ту сторону рамы, устремившись еще выше. Все мысли разом ушли на задний план, инквизитор рывком вытащил бесполезную уже простыню и выглянул наружу, посмотрел наверх. Увидел распахнутое окно. Кот прыснул - не то с конфуза владелицы, не то с озадаченного лица Лео, созерцающего ученицу расцветки помидора, стремительно спускающуюся вниз. Но по настоящему кот заржал тогда, когда Дезире появилась наконец в комнате - она отчаянно икала, делая картину безнадежно и окончательно комичной.
- Оно как-то... Ик! Само получилось... Ик!
«Прямо сейчас развернись и уйди, разочарованно на нее посмотрев. Будь ее наставником. Забудь, что ей наплел раньше. Не позволяй себе искать в ней, то что тебе нужно. Не найдешь ведь. Пусть тонет. Пусть тонет одна, пусть та тварь ее забирает, это не твое дело».
И как такое простое ненавистное наставничество в одну минуту стало таким сложным, стоило лишь копнуть чуток глубже обычной злости на глупость и нерадивость? Не получалось просто цыкнуть и удалиться. Почему-то все это было очень важно теперь уже. Снова. Опять.
- Сделай глубокий вдох и задержи дыхание. Если не поможет, то пойдем на кухню за водой.
Маленькая девочка, бестолковая, неумеющая выживать в окружающей действительности, забитая и запуганная, со страшным котом вместо харизмы и обаяния. Мысль о том, чтобы развернуться и уйти, раскрошилась от ее нелепого вида как песочное печенье. Уже принял в стаю, уже никуда не денется.
«Тогда хотя бы не раскатывай губу. Ты заменишь ей родителей, а родители только отдают. Получать им не дано. Просто сделай свою работу».
«О чем я вообще думаю? Она икает, надо заканчивать здесь и вести ее на кухню»
Культурно и плотно закрыв дверь в комнату, Лео оперся о нее спиной и скрестил руки на груди. Сразу стало понятно, что он все же будет говорить серьезно, а догонялки на том кончились.
- Я мог бы на тебя наругаться, но мне кажется, ты уже достаточно большая девочка, чтобы понимать информационные посылы другого рода. И ты поймешь куда лучше, если я скажу, что я не позволю тебе творить безрассудства и подвергать себя опасности. Однажды я пойду решать твои проблемы, чтобы тебя защитить, и буду делать это теми способами, которые мне известны. И да помогут мне боги, потому что меня не будет волновать, что мне придется за тебя отдать. Так живут в моей семье. Если хочешь быть ее частью, это правило придется принять. Что с ним делать дальше - выбирать тебе.