Спустя некоторое время Ринияру удалось успокоить бешено колотящееся в груди сердце – взяв себя в руки и вынудив вернуться в настоящее, а не ужасаться минувшему прошлому, он все-таки смог пересилить дрожь и увидеть, как Лер, укоряя себя, всхлипывает и…
…В следующий миг Ини ждал сюрприз, ради которого стоило пройти столь незначительное испытание, как сие близкое знакомство с крысой.
Издав вздох сожаления, полуэльфийка рванулась к нему навстречу и обняла.
Ринияр, подавив удивленный (да и отчасти радостный) возглас, почувствовал, как сжатые спазмом еще не прошедшего ужаса мышцы расслабляются сами собой, а руки на автомате сцепляются за спиной  Лер, привлекая ее к себе и прижимая к груди. Да, она нашла способ поддержать его…
А еще – эта озорница, едва не устроившая ему разрыв сердца, пела. Пение это, надо сказать, было превосходным – голос ее действовал поистине умиротворяюще.
Не прошло и минуты, как Ринияр, уже вполне обретший спокойствие и даже отчасти – бесстрашие, граничившее с былой гордостью, ехидно улыбнулся и пригладил светлые волосы Лер.
- Больше не буду говорить о них.. честно…
- Вот и договорились, - промурлыкал он, расслабленно вздыхая.
Взор его, помимо воли устремился в небеса (в оправе из этих чертовых древесных верхушек!!), порождая в душе смутное понимание, что до рассвета осталось сравнительно недолго, а ночь прошла вне сна. К величайшему сожалению…
- Ну так… на боковую? – весело осведомился он у Лер, с видимой неохотой отпуская ее.
Ини с некоторым воодушевлением подумал, что трогаться в путь с первыми лучами зори - это неслыханное издевательство, а раз так, то этой... э... традицией вполне можно пренебречь. Как бы ему не хотелось поскорее увидеть Аэро, своего скакуна, Ягуар знал - потянуть время для общения с Лер он просто обязан.

Ринияр снова откинулся на… на ствол дуба. И теперь слово «расслабленно» здесь не употребить не удастся – даже когда Ини елозил спиной по коре, пытаясь устроиться с наибольшим комфортом, мысленно он умолял судьбу больше над ним так не шутить. Не исключено, кстати, что после этой ночи на волосах обозначится седина – как-никак, это была самая экстремальная встреча с крысой за все его семьдесят с лишним лет.
Несмотря на внешнее спокойствие, Ягуар с некоторым раздражением понял, что после таких ощущений сон будет довольно проблематичным… и перспектива сидеть на стреме его не прельщала.
“Может, она мне крысу специально подсунула?” – зародилась в недремлющем подозрении ошеломительная догадка. – “Видела же, что засыпаю. И такая: «не спать, сволочь! Кто будет стеречь мой покой?!»”.
Таковой поступок был Ини не в новинку: он уже сам давно подумывал, что бы такое подсунуть своему ближайшему слуге, чтоб тот научился стоять в дозоре всю ночь напролет.
“Или это… это… традиция такая?!” – с содроганием подумал Ринияр, смутно понимая, что обычаи иностранцев грозятся наслать на него страшнейшую паранойю.
Между тем, невзирая на достаточно будоражащие мысли, ему таки удалось снова сомкнуть глаза и…
…И Лер снова его окликнула.
“Не смотреть, не смотреть, НЕ СМОТРЕТЬ!!” – скомандовал себе Ринияр. – “Иначе быть тебе блондином!.. Э… минутку… что-то там она сказала? Аметист?”.
Веки мгновенно разомкнулись, очи зажглись азартом. Никакие запреты не могли удержать маниакальную любовь Ягуара к этим чудным блестящим камушкам, цвет которых был несравним ни с чем на этом свете. Они же прекрасны! Они… они…
“Какая… прелесть…” - взгляд сфокусировался на неумелых, но вполне исправимых гранях круглого аметиста, который протягивала ему Лер. Ринияр все ж таки удержался от того, чтобы не пустить слюни, и, с трудом выдавливая из глубин алчного желания полное страсти «спасибо!», принял сей божественный дар.
Плевать на то, что ночь пройдет без сна! Играть с этим чудом можно и три, и четыре, и пять ночей напролет! О, как в ее гранях сверкает умирающий лунный свет… поберите все духи пустыни, да ради этого можно крысиный хвост без соли проглотить…
…Лер устраивалась на ночлег, несмотря на то, что багряное зарево наступающего утра уже достигло середины небес и продолжало свой ход с освещенного востока на темный запад, изгоняя ночь с просторов Фатарии. Кровавое небо играло с аметистом в пальцах Ринияра, погружая того в детский восторг. Загипнотизированный блеском камня, василиск и не думал о том, что синяки под глазами наябедничают любому жителю Таллема о бессонно проведенных сумерках. Да какая в том разница?!
Кроме заполученного аметиста Ини уже ни о чем другом думать не мог.

Луна… она, подернувшись розоватой дымкой рассвета, медленно, но неумолимо растворялась в чистом, новорожденном небосклоне, свободном от звезд и облаков. Солнце еще не успело взойти настолько высоко, чтоб его лучи разбудили лес – а потому тот мирно дремал, укрывшись одеялом из молочно-белого, пушистого тумана, который с каждой минутой опадал, предчувствуя, что стоит светилу достать его своими клинками озарения, как он погибнет. Белесая дымка торопилась утечь в землю, вместе с тенями и ночными кошмарами, страшась гнева солнца.
Ринияр с сожалением глянул вверх, с трудом отрываясь от созерцания новой игрушки. Безмолвие лесного сна уходило вместе со всеми атрибутами сумерек – и просыпались птицы, торопящиеся восславить Ильтара за то, что он подарил миру новое светило. На рассвете жалкие ошметки облаков носили причудливый сиреневый оттенок, отдаленно напоминающий цвет плохого аметиста – мутный, но все же, красивый. Победа дня, продолжавшаяся раз за разом, утро за утром, наступила вновь. Ночь перешла в отступление на запад Фатарии, стремясь обогнуть мир и вернуться снова…
Деревья, услышавшие о наступлении рассвета от вездесущего лесного ветерка, зааплодировали солнцу.
Ини с горечью вздохнул. Отчего-то именно на рассвете он тосковал по дому особенно сильно. Сердце его рвалось туда, где светило ближе, где тепло и… и туда, где дом, родные, подчиненные, возлагающие на него надежды. Как они все там, без него?.. А вдруг Сорель добралась до них, пока его нет?..
- Не хочу спать, все, ни одна крыса к тебе не подойдет... – бодро заявила Лер, принимаясь за сборы.
Ринияр, одинаково позабавившись и растрогавшись таким словам, улыбнулся и перевел взгляд на нее – не переставая при этом маниакально ощупывать и перекатывать по ладоням подаренный девушкой аметист. Настроение снова пошло вверх, достигнув отметки «любопытство». А потому от пытливого взора алых гляделок не укрылся выпавший из рюкзака документ. Напрягая зрение, Ягуар с легкостью разобрал буквы.
“Паладины… хм… свет, свет и только свет… вот почему наша новая знакомая так добра…” – подумал василиск, вчитываясь в имя. – “Лер… Лерси… Лерсерия? М-м… кажется, в жрицы метит”.
Примерное знание организаций и их намерений было настолько примитивным, что Ринияр долгое время не мог выработать к ним какие-либо отношения – и даже когда-то умудрялся их путать. Например: «Ты откуда?» - «Из Клана Анема» - «А. Ну здорово, что могу сказать… как поживает Госпожа Андромеда?». С трудом он таки запомнил, что такой вопрос более уместно задавать Мартину. Или, что еще лучше, вообще не задавать.  Но о Паладинах Ини худо-бледно, но знал всегда. Не сказать, что он питал к ним особую любовь – в данных аспектах Ягуар стремился соблюдать нейтральные отношения. И пока что ему это удавалось.
- Ты василиск, значит можешь превращать вещи в камень? – поинтересовалась, между тем, Лерсерия, не отвлекаясь от своих дел.
Ринияр закусил губу, некоторое время оттягивая ответ за тем, чтобы лишний раз подумать о своем доме. На сей раз, уже о тех моментах своей жизни, когда он, молодой (а потому – все равно, что с шилом в одном месте) и несообразительный, бандитствовал при помощи своего чудодейственного – хотя, много точнее сказать, горедейственного, - взгляда.
- Да… Эрси, - произнес Ини затем, прокручивая в голове прозвучавшую реплику. – Хотя, точнее сказать… вещи – не могу. Но живое существо – с легкостью.

В следующий момент листок со свидетельством рванулся и выскользнул из пальцев Ринияра.
Тот, не желая расставаться со столь ценной находкой, потянулся вперед и с видом кота, который стремится забить муху лапами, несколько раз подряд попытался вернуть себе документ, уцепившись в него заточенными под когти ногтями – но вместо этого лишь едва не грохнулся на брюхо. Василиск удрученно вздохнул… чтобы в следующую секунду ехидно осклабиться.
- Как ты меня назвал?..
- Эрси. Ну, можно Лерси, если тебе так больше нравится. Рифмуется с «персик», - хохотнул Ини, делая наглую мину и снова принимаясь катать в руках аметист.
“Зря это я про персики. Не дай Ильтар, решит, что я поэт какой… стихов ждать будет”, - подумал Ринияр, в очередной раз возводя глаза к небу и отмечая, что светает нынче быстро. Восточная часть леса прямо-таки окрасилась в золотой цвет – а это означало, что солнце встало, как минимум, на треть.
“Вообще-то, «Эрси» - это сокращение от другого имени” – подсказала память, навеивая слухи о драконе по имени Эрсиго, прозванного Мертвым Богом. Ринияр немало понаслышал об этом наемнике от Рена, который, пожалуй, помнил всех своих коллег по именам и расам.
- О, здорово... значит,  ты можешь превратить в хрусталь кого угодно. Полезный навык, но думаю лучше им не пользоваться слишком много… - продолжала жрица, приводя себя в порядок.
Ягуар не обратил на сие замечание никакого внимания – и только чтобы скрасить паузу, самодовольно хмыкнул, словно говоря: «Не учи меня жить!».
Хотя он уже не раз слышал эти слова от других. От родителей, например.
- Ну, все! Заберу коня и в путь! – заявила Лер с воодушевляющим энтузиазмом.
Как бы Ринияру ни было лень отрывать свою задницу от земли, ему все-таки пришлось это сделать. Поднявшись, василиск заправил волосы за уши и некоторое время повоевал с челкой, которая все семьдесят с лишним лет бунтовала перед его глазами, пытаясь провозгласить анархию касательно прически.
- Тогда вперед. До города еще пилить и пилить, - хмуро ответил Ини, снимая с колена небольшую многоножку и брезгливо отбрасывая ее в заросли.
Поскорее бы закончился лес… поскорее бы он забрал Аэро и вернулся домой. В этом году, пожалуй, хватит с него путешествий.