Совместный пост с Фэйт.
Описание обоих персонажей оговорено.
Невдомек было всем этим богатым али бедным шутникам с петушиными перьями на широкополых шляпах, в огромных воротниках из накрахмаленного муслина, поднимавшихся далеко выше головы, с вырезными батистовыми рукавами, что случилось и так всполошило стоящих неподалеку от сцены гостей, что вызвало вздох удивления от их спутниц, отнявших от лиц вторые маски-бабочки, насаженные на серебряные ручки, отчего заволновался, стушевавшись на секунду, молодой зазывала к конкурсу. Неловкое мгновение, когда мягкая туфелька показалась из-под складок длинного платья, поскользнувшись на острой ледяной корке, секундой ранее сковавшей незаметно деревянные ступени к сцене, и золотой полупрозрачный шелк взмыл, затрепался над оголившимся девичьим плечом, будто бутоньерная атласная лента на ветру, готовая сорваться к полу. Легкая тревога, с которой взмахнули в воздухе тонкие руки эльфийки, готовые уже сделать невесомые пассы, призванные сотворить заклинание, что могло бы уберечь от падения, отразилась должно быть и на лице прелестной гостьи. Заплескался за спиной ее женский смех и перепалки молодых людей, успевших ухватиться липким взглядом за эту секунду, заплясало вкруг молодое вино, запенилось поверх, еще неощутимое на вкус, но одним только запахом охмеляющее наотмашь и наповал, но хмель этот был для нее сторонний, наигранно веселый: с пятого глотка гостей тянуло к песне, с десятого - к любви, а теперь к колкой шутке. Но не успела она призвать на помощь заклятье, как неожиданно почувствовала подхватывающие со спины надежные мужские руки, что подняли от быстро растаявшего льда и прижали к груди слишком смело, чем мог бы позволить этикет. С нежных губ непроизвольно сорвался вздох облегчения. Солнце. Солнце тонет в грозовых пелеринах облаков. Волшебствует над марципанной рябью вод шаловливый цеппелин. Так хорошо и вольно, а она растеряно хлопает глазами, смотря на своего спасителя. Она заговорит. Обязательно. Секунду спустя.
Вместо того, Фэйт бросает короткий взгляд вниз, но наблюдает только едва приметную лужицу с утонувшими в ней блестками - играло, словно в насмешку, шутило рыбьими чешуйками близкое стрекозиное золото. Быстро исчезла талая вода, впитавшись синеватым пятном в узор дерева. До чего же непристойный фокус вышел у незадачливого кавалера, но выбить Фэйт из колеи не так просто, как могло бы показаться с первого взгляда на ее нежное, светящееся милой наивностью лицо, частично сокрытое под золотистым кружевом маски - едва ли кто заметил, как нахмурилась она от вида досадной лужицы. Привыкшая к необходимым и самого различного рода импровизациям на сцене, она, конечно, отнеслась и к этой ситуации с присущим истиной актрисе - разошелся в стороны подсвеченный изнутри бархат, дамасский ситец, обхватили тяжелые складки алые витые канты с крупными кистями, взгляды прикованы к сцене и ей одной - философским настроением.
Ее выход на сцену этим вечером выдался столь же театральным, сколь было им пестрое начало представления, в котором она теперь не просто участница, но уже героиня, заслужившая себе изысканный образ спасенной принцессы, неловко оступившейся в роскошном своем платье и снискавшей поддержку: мужчина, что с такой легкостью ее поймал и взошел на сцену, неся обворожительную барышню на руках, станет, похоже, в глазах гостей не только рыцарем, но и ее партнером на славный вечер, сладко пахнущий медом да цедрой. Она не сомневалось в последнем - спасенных принцесс бросать не принято даже в пылу карнавальной ночи, а к тому же, беглый взгляд по окружающей толпе успокаивающихся весельчаков возвестил мысли эльфийки о том, что иной дамы у ее нового кавалера не наблюдается. Вскинув руки вверх, Фэйт обвила ими шею мужчины, прижалась чуть ближе одним порывом и едва ли не в самое ухо прошептала, коснувшись кожи дыханием мягким и невесомым. Простое мановение рук, а душа Асгана воспарила в эмпиреи, воспев от ее тихого нежного голоса:
- Благодарю вас, милорд, - слова эти прозвучали в той же шутливой манере с жеманным смеющимся подтекстом, с которой говорил сам кавалер несколько раньше: так, будто бы решила она его передразнить и нотки приглушенного голоса так окрасили последние слова, что прозвучали они скорее как «мой лорд». Подобно паре с корабля спасения, они замерли в воздухе, недоступные слуху оставшихся внизу гостей, а ведь среди них именитейшие и богатейшие отцы и матери города, их дети с прекрасными цветами рыцарства, люди, достойные принять Короля и Королеву бала с надлежащими почестями и достаточно скромные, чтобы отказаться от участия самим. Чугунные стежки набережных виньеток, каменные львы и меж ними - бесконечные гирлянды, перевитые атласными лентами, парниковые розы, карликовые орхидеи, ландыши, пушистые первоцветы пучками, созданные из тончайшего виссона жемчужного цвета - но для нее, солнца, затерявшегося в темноте его образа, все это лишь цветные пятна, понятные изысканному картинному творцу или ребенку, размазывающему медовые краски по родительскому важному документу. Всюду яркость, цветение, сок - самая пора для чуда.
Столь бережно мужчина поставил свою даму на искусно выточенные плиты сцены, словно была она соткана из утренней дремы, взглянул в небесные глаза, чуть более светлые, чем у него самого, да и раскланялся, как подобает уважаемому кавалеру; Фэйт одними только пальчиками ухватилась за длинную юбку своего платья, символично приподнимая украшенную вышивкой ткань, и едва присела в коротком благородном реверансе, не опуская главы и плеч, за что обрела не только улыбку своего случайного избранника, но и одобрительный взгляд юноши-организатора, довольного сей краткой сценой. А после того оба - и волшебная донна, и кавалер - развернулись спинами к залу, облекая во внимание к незатейливому состязанию свои взгляды, но стали все равно плечом к плечу - темное облако, вновь водрузив шляпу на голову и склонив ее в бок, как птица с клювом из черной маски, и золотое солнце, оправившая чудную невесомую шаль на плечах: когда она так легко приводила в порядок сбившуюся ткань, на запястьях весело звенели бубенцами многочисленные браслеты, до того изящные, что вызывали неизмеримую зависть у многих дам, и без того надевших самое лучшее, чтобы щегольнуть перед другими доннами и привлечь их сиров.
А мальчишка-паяц в ярком наряде потрясал в воздухе руками в обрамлении красного бесконечного кружева, описывая в живых красках условия конкурса, и вроде отходил дальше - чтобы не мешать? - а слуги вежливо оттесняли самых любопытствующих гостей от сцены, пока, наконец, на ней не остались только лишь участники, успевшие до того разбиться на пары. Скрестив руки на груди, Асган, краем уха выслушивая звонкий мальчишеский голос, успел окинуть взглядом каждого: самой затейливой оказалась пара, сочетавшая в себе лоск и порок общества. Молоденькая донна в пышном и удивительно черном платье строила пронзительные глазки из-под угольного кружева маски не знатному ухажеру, а лихому морскому волку, словно минуту назад сошедшему с просоленной всеми ветрами палубы. Что шептал на ушко донне пиратствующий баронет нельзя было разобрать из-за нежной музыки, струящейся над гостями, и голоса глашатая, неустанно привлекающего к себе внимание.
Танец!
Пауза.
Мышиная тишина.
Бесчисленные магические светильники, невиданными мерцающими созданиями медленно плывущие в напоенном цветочными запахами воздухе, беззвучно кружились, образуя собой причудливые фигуры, что превращали огромный зал в последнюю сказку уходящего дня, когда солнце уже упало звонкой монетой за озарившиеся багрянцем стены, а звезды еще не взглянули на гостей карнавала с чернильного неба. Смеющиеся оранжевые шары плодов в темной зелени отдавали накопленный за день теплый запах цедры. Разгорелась в лазуритовой пыли и блеске феерия, которую ждут годами. Золотые фонари свисали с протянутых меж столпов цепей, как бусины с браслета моряка - их опоры, высеченные из нежно-цветного камня и опутанные игривой зеленой лозой, возвышались над залом, словно гимны, славящие Ванесу, но мало кто поднимал в тот миг голову, чтобы восхититься их немудреным великолепием, затмевающим подлинную роскошь вечернего неба. Блистательные сиры и великолепные донны были слишком заняты собой и друг другом, чтобы обращать внимание на что-то еще, их волновали одни только жемчужины вокруг, красота и величие вступительной сцены, которую затянул в полной загадочности увертюре оркестр, звуки которого, казалось, поднимались с самого речного дна наивной шаловливостью, сопровождающей голоса и движения русалок; звуками игривой песни, любовной мелодией, столь тихой и ненавязчивой, что не могла перекрыть собой кокетливый смех и ужимки дам, нашедших себе кавалеров на подаренные им этим вечером минуты неповторимо-откровенного общения. Ведь что может статься в этом мире откровеннее и сокровеннее танца, когда так близко и тела, и взгляды, свободные в неповторимые секунды от игристого вина, свободы, законов и порядков, и сдерживаемые одними только серебряными рамками приличия, диктующего известные каждому изящные па. Хороший танец - нестерпимо сладкое чувство, дарящее разлуку со всеми прежними представлениями о правильной жизни, это гибель иллюзий и начало действия, когда ты уже обладаешь желаемым, но понимаешь в то же время, что скоро время его закончится, свернется в нить отведенный лимит и затихнет мелодия, но только пока звучит музыка, пока играет невидимый музыкант на звонких струнах души, ты можешь отдаваться партнеру, как он может отдаваться тебе: только так танец превращается в истинное восхитительное действо, освобождаясь от рамок светских формальностей. Когда же паладин решил поискать мальчонку сызнова, то обнаружил его уже так далеко от сцены, что можно счесть подозрительным. Разодетый краше многих гостей, этот негодник обещает безумное веселье и опасные нежности каждому, кто стоит теперь на сцене, и вроде к каждому с этим привязался, но пугать не стал: удивление само собой озарило лица участников, когда плиты под ногами их мягко колыхнулись, а музыка зажурчала вновь, став громче, зазвенела сопранная струна на лире из красного дерева. Не сразу Асган поверил своим глазам, но, не успев растеряться, бережно прижал к себе стоявшую рядом эльфийку, целомудренно придержав за точеную талию - поначалу мягко покачивающаяся, плавно взмывшая над залом платформа постепенно разыгрывалась пляской, грозясь вскоре сбросить зазевавшегося участника, случись ему оказаться близко к краю.
Дорогие господа и дамы, ваш танец уничтожит полутона и соблазны, он научит вас верить партнеру, уметь опереться о него в нужный момент - и в том беда, что даже много лет простоявший прямо на столь же шаткой палубе баркаса, доверять граф не умел и не любил, а от того даже замешкался: как вести себя теперь, когда нельзя стоять на месте? Заметив эти сомнения на лице мужчины - их не смогла скрыть от внимательного взгляда даже кожаная резная маска - Фэйт обернулась к нему первой, позволяя широкой ладони описать по талии полукруг, и замерла лицом к лицу, снизу вверх глядя на кавалера. Оттолкнуть его прикосновение ничего не стоит одним ровным кратким жестом, но теплая ладонь до сих пор бережно удерживает ее кисть, как последний сокровенный луч летнего солнца, пробившийся сквозь листву, а вторая в покое лежит на вышитом широком пояске. Кто-то должен упасть, иначе нельзя, низкий звук в мелодии хриплым тоном раскатился в смутном ощущении. Платье из сумерек в багровой осени и танцевальная походка рапиры, с готовностью как танцевать, так и исчезнуть. Риск, без которого игра не мила, но да какой там риск, дамы и господа, вещает снизу паяц: если не удержится ваша пара, если не оправдаете надежд собственных, то окажетесь в зале с той же чарующей грацией, с какой опадает первый осенний огненный лист. Все безопасно, вы можете отринуть свои волнения и отдаться партнеру, но не упустите своего шанса.
Мужчина вдыхает, коротким и плавным кивком головы выражая свое почтение, и чувствуя, что, как мурашки под веками в момент засыпания, мельтешат и бисерно сияют фосфены. Как мудры были женщины, взяв на вооружение веера, и как сложно будет отныне, не побывав на их месте, наблюдать за их тайными знаками, представляя себе что-то вроде того, что творит сейчас он сам.
- Сказочный вечер, - едва слышно сказал Асган в то мгновение, когда аккуратная ладонь эльфийки опустилась на его плечо, доверительно отринув дань долгим поклонам. Как нежно и правильно начался этот танец, когда он повел на шаткой танцевальной площадке первые легкие движения. В звонком инструментальном голосе оркестра тонут легкие внимательные шаги и растекаются серебром грамотные точные движения, известные самым изысканным ухажерам и даримые самым восхитительным дамам - иной раз до интимного прикосновения, словно карминового бархата в драгоценной оплетке, иной - слишком откровенно, чтобы можно было попустить. Шаг за шагом, вдох за вдохом, чувствуя, как под рукой едва прогибается тонкая спина. Сотканный из сверкающих оттенков и обманчивых отзвуков, многоцветный спектр мельтешения грез в темноте, когда так безумно хочется ввысь - взмывают вокруг них магические огни, расступаясь перед плавным движением зарождающего ритма. Вдоль края, еще не настолько шаткого, чтобы опрокинуться, но уже склоняющегося вниз, заставляя ускоряться на каждом новом шаге, вдоль самой ровно срезанной кромки камня; ноги плетут замысловатое кружево, расшитая невесомая ткань с легким шлейфом против черного от сумерек камзола, зарница против ночной капели, их коминадо течет медленно и лениво под тихий шепоток ее мягких туфель, пока они не вернутся к центру площадки. Асган знает, что такое победа и что - поражение, знает, сколько достаточно вложить для того, чтобы оставить за собой последнее слово, но с каждым мгновением все сильнее понимает, что именно с этой девушкой, а не с трепетной ланью с пронзительным взглядом обездоленной надежды и не с огненной феерией подземельных чертогов, хотел бы провести все время и теперь, и прежде, а доведись случай - и много после. В их танце нет виноватого и правого. Откровение на грани.
Он сразу подметил, что дама танцует многим лучше многих его пассий, среди которых попадались и знаменитые покорительницы мужских сердец искусством танца: и то ли талант ей был дан великий от рождения, то ли всей душой она посвящала себя этому занятию, да только каждое движение ее казалось хорошо выверенным и чудесно лаконичным. Ни мига смущения перед сценой, словно бывшей ей домом, перед жадными до зрелища взглядами снизу, страждущими ухватить хоть край шлейфа, показавшегося с обрыва каменной плиты. И если сначала все было слишком правильно, слишком верно, то с каждым новым касанием - пускай кончиками пальцев до запястья - раскрывалась натура Фэйт. Незаметная внешне, перемена для ее партнера оказалась достаточно откровенной. И, скоро увлекшись их немым разговором движений и жестов, Асган немногим отставал в мастерстве.
Скользящее движение на мгновение показывает из-под складок подола платья золоченый носок туфельки и, когда она идет вперед, он отступает легко и свободно, не боясь сорваться и, лишь когда серый камень начинает клониться слишком сильно, крепче обнимает девушку и кружится с ней, смещаясь в совсем противоположную сторону; вторя паре, веселым перезвоном вертятся вокруг оранжевые светляки, заливисто звучат браслеты. В душе у Фэйт, когда расхрабрившийся танец прижимает ее - всего на мгновение, но до чего же долгое - к груди мужчины, вместо смущения возникает давно позабытое ею чувство покоя и умиротворенности: то воспоминания, которые всколыхнул в ней танец, смутно знакомый своей раскрепощенностью.
Паче памяти - любопытство.
Они замирают, соприкасаясь вытянутыми руками, в широком порыве отстранившись друг от друга в такт задрожавшей мелодии. Закачалась плита под ногами, задрожала, грозясь опрокинуться. Остановись, мгновенье. Ты опасно. Полет, когда под ногами волнуется магией удерживаемый камень, полет, когда оставшиеся внизу гости задрали головы и распахнули рты, в изумлении наблюдая за парами, полет, когда мужчина падает на одно колено, а она, вспоминая давно стершееся из памяти действо, легко касается коленом его плеча, чтобы в следующий миг оказаться поднятой вверх и свободно раскинуть во всю ширь руки. Оба замирают с каким-то щемящим чувством в груди. Будто бы она знала, что кавалер угадает этот жест. Будто бы он хотел, чтобы это случилось. На каждую заблудшую в потоке ошибок и нелепостей душу есть свой спаситель; чуть дрожащее прикосновение пальцев между лопаток, ладонь опускается на спину эльфийки, придерживая и дозволяя отклониться назад - зал задерживает дыхание, когда резким отрывистым жестом она откидывает назад голову, прогибаясь под мужской рукой, а он кружит от края к краю, не оглядываясь, делая шаг за шагом. Делать шаг - не остановиться и пусть в бесконечном риске сорваться будет чувствоваться горькая пряность, это чувство, поднявшееся в груди, не сравнится ни с чем. Фэйт спрыгивает на плиту ровно в тот миг, когда это было нужно, и прижимается к своему партнеру, охватывая его шею руками. Глаза в глаза. Воспоминания о детстве, о блеске и парадном духе приемов, которые устраивались в родовом замке, в самом большом зале с мириадами свечей и стенами, сокрытыми гобеленами и плотными тканями, сменились тревогой, утонувшей в этом кратком объятье, показавшимся ей вечным; это было так давно, что кажется только лишь светлым и теплым сном, но было ведь в самом деле: в том зале кружат беззвучно пары и лишь тот, кому выпала удачей честь просить ее руки для танца, мог поддержать ее так, как она хотела. Или, как того хотел он? Это был кто-то, с кем так же смотрели друг другу в глаза.
Возвращается память к тому беззаботному времени, когда не было еще в ее жизни всего пережитого горя и, прикрывая глаза, Фэйт все же чувствует на себе взгляд кавалера. Было в ней что-то непередаваемое, где-то трагичное, где-то нежное. Отчасти до боли знакомое, но, может, показалось, может не было?
Золото становится против червленого серебра, когда маски готовы соприкоснуться, раскрывая своих обладателей, и вновь порывисто - в стороны, но задержавшись рука в руке, и круговерть мыслей сменяется чувством надежности, но и ему не дано исторгнуть из девичьей души то сомнение, что зародил в ней непривычный светскому обществу жест. Не может улечься и неясное волнение в сердце Асгана. Музыка надрывала души, твердила простые незатейливые слова, волокла в глупые просторы и разбивала вдребезги всякий раз, когда они бежали от края и когда опрометчиво приближались к нему: и если сказано судьбой «упасть», то верного ее слугу то не страшит.
Отредактировано Асган Эйнрилл (2012-10-13 05:12:59)
