Так глупо Фермин еще никогда себя не чувствовала. Честное слово. Остановив ее ( это девушка видела прекрасно) дракон был явно в какой-то неуверенности, нерешимости и неком смятении. С одной стороны, это безумно радовало девушку, так как не одна она себя чувствовала себя рыбой в песках. С другой- убивало. Даже сильнее, чем это делает с человеком время. Ведь прежде всего Альмансо была девушкой и такой жест расцеловался крайне превратно. Что гомункул сделала что-то не так, что паладин наконец понял, с кем имеет дело. Что она ведет себя как куртизанка какая-то. Прижав руки сильнее к себе, тем самым прикрывая грудь, что бы чувствовать себя хоть немного увереннее, девушка была готова удавиться на тех же бинтах, что только что с нее спали.
С гомункулом такое было впервые, она абсолютно не знала что делать, что сама творила и почему. Ладно, с почему все очень даже просто. По сравнению со всем остальным, разумеется. Просто Фермин испытывали к этому мужчине такое чувство, или такие... Да как же объяснить? Слова путались, сбивались катились комом абсурда. Хотелось прижаться к его груди, коснуться щекой его щеки, услышать его дыхание. Укутаться в этом тепле, свернуться клубочком и знать, что тот, кто сейчас находиться с ней рядом счастлив. Чувствовать это. И тогда можно бы было просто замурчать, закрыв глаза. Просто при слушаться к биению сердца. А в голове было столько вопросов, и они пульсировали, жгли, словно сами выказывая себя пунцом на щеках. Гомункул была чистым и наивным созданием, ничегошеньки все-таки не смыслящим в жизни. А кто такие драконы? А как они выглядят на самом деле? Есть ли у них свой язык? И какого это летать? Так много таких глупых вопросов, как много глупых мыслей... Как много глупой ее.
Эмрис приподнял ее  и положил себе на грудь, касаясь руками хрупкого тела. Миледи чувствовала его возбуждение, хоть только и примерно догадывалась о том, что это оно, а не огниво в ... затесалось. Там, где лежали его руки, кожа будто сгорала без всякой боли. И если бы не одно но, то Фермин наконец бы ощутила то искомое ей всю жизнь спокойствие.
Он признался ей в любви. Серьезно, я не шучу. Так и сказал, практически вдыхая в нее эти слова. И тут гомункул совсем не знала, что делать. Девушка никогда еще прежде не слышала таких слов. Никогда. И не знала, что на них ответить. Что она тоже себя любит? Ложь. Что искренне соболезнует дракону? Правда, но какая- то неуместная. Гомункул смотрела на него огромными серыми глазами и изредка моргала. Лицо этого паладина она запомнит надолго. На всю жизнь. Ведь сама Миледи дала ему "второе имя", она сама вписала несчастного в жалкие листовки своей биографии. И если бы ей еще хоть раз посчастливилось встретиться с ним, то сердце бы наверное точно разорвалось от счастья. Гомункул знала, что будет стараться узнать об этом человеке при каждой удобной возможности. Что если он попадет в беду, то где бы она не была, узнав об этом, тут же кинется ему на помощь. И без задней мысли сможет положить за него свою бедовую голову. Что жизнь этого человека  стала для нее с этого дня ценнее своей собственной. Почему? Этого она не знала. Но сказать, что любит его... Не могла.
Боялась. Фермин много чего боялась в соей жизни. Но страшнее всего было сказать именно эти слова.  Гомункул свято верила в то, что приносит окружающим только несчастье. Так было всегда, кто к ней хорошо относился, те жалкие единицы, всегда страдал, рано или поздно. Ее Отец, единственный, кто смог полюбить свое творение, был зверски убит. Из-за нее. Порой девушке казалось, что стоит  лишь ей подумать о том, как дорог ей человек, как его тут же постигает несчастье. Проклятая она. А любовь...Любовь это еще сильнее. Еще опаснее. Не могла такого сказать, не могла. Все равно, что для верующего упомянуть имя Ильатара в ильгином местечке. Да том, что по-злачнее. 
Да и вообще, а может ли любить цепной пес, которого еще щенком извечно травили и натаскивали на ненависть? Которому на память о первых днях службы у инквизиции остались безобразные шрамы от плети, сетью располосовавшие спину. Может ли любить зверье? Способно ли оно на такое? Фермин не знала, но понимала, что уже навсегда повязла в дурмане его янтарных глаз. 
Закрыв глаза, гомункул положила голову на плечо дракону и пождала ноги к груди, сворачиваясь почти клубочком на нем. Руку она крепко сжала, впиваясь ногтями в ладошку. И так уже позволила, что бы он увидел ее слезы. Второй раз этого допустить было нельзя. И что бы он увидел, как больно. Что с теми словами, что миледи тихо произнесла, она словно оборвала все артерии своего сердца. Разорвала его на тысячу клочков и обрекла себя на новые терзания совести перед сном.
- Долг , долг. Ты меня больше никогда не увидишь, Эмрис... А я тебя никогда не забуду. Не обманывай нас обоих... До рассвета так мало осталось...-и сама она не заметила, как в горле жгли нерожденные крики, как душа умывалась слезами истерики, которой было не суждено произойти. Миледи не думала, что это будет так больно, невыносимо. Хотелось просто сразу умереть, лишь бы не мучаться. Но ведь это была правда. Горькая правда. Паладина ждет впереди блестящая карьера, хорошая жизнь пи ордене, а ее? А что ее? В лучшем случае и дальнейшее услужение перед инквизицией. Или ей это все в конец опостылет, она взбунтуется и ее убьют. И закопают в канаве. Все просто.
 Он встретит другую, хорошенькую дворянку, которая родит ему прекрасных детей, будет любящей и верной женой, без проблем с законом. Фермин же ему ничего из этого и не могла бы дать. Кроме своей звериной любви. Но гомункул всегда будет помнить этого господина с чистым и горячим сердцем. Чего же ей ждать от жизни, если лучшее, что у нее в ней было, это он? 
Некромант сама и не заметила, как ее ранения дали о себе знать и как она провалилась в легкую дрему, для начала. Невольно и чисто интуитивно она вновь согнулась, забыв о травме и повинуясь привычке. Коленки коснулись самого подбородка, одной рукой гомункул по крыла свой нос, а второй приковал голову, словно готовят к тому, что ее вновь ударят. Как же она жила...
Слыша сердцебиение дракона, все еще интуитивно чувствует его возбуждение , девушка повела щекой по его лечу, словно верная собачка и тихо заурчала, как это полагается кошке. Пока паладин был рядом, девушка чувствовала себя спокойной и защищенной. И пусть этому оставалось длится так недолго. Рассвет был скоро... И только когда разум стал более четко ее покидать, девушка тихо сказала, дракон быть может даже и не услышал этого.
-я полюбила тебя, Эмрис...
Ох уж это под сознание, скажу я вам. Фермин заснула, тяжело дыша и периодически нервно поддергивая ножкой. Волосы укрыли ее, превращав в невесомый скелетик, запутанный в черных волнах кудрей, периодически шевелившийся и тихо мурчавший... Очень тихо.