Город остался далеко позади – обернувшись, Олейор не различил его на фоне темной горной гряды, за которой вовсю занимался рассвет, выкрашивая небо из темно-синего в нежно-лиловый. С трудом подавив в себе желание в очередной раз спросить: «А долго еще лететь?» - молодой дракон негромко щелкнул челюстями и недовольно выдохнул. В том, что настроение на рыбалку не заладилось со вчерашнего вечера, следовало винить только обстоятельства.

«Там наверняка будет Фанни…» - белокурая драконица четырнадцати лет от роду уезжала из города с родителями на год, ну а вернулась, как водится, уже настоящей красавицей, и, конечно, за последний месяц стала причиной не одной драки между молодыми еще драконами. Упустить шанс утереть нос всей остальной компашке Олейор не мог, ведь Фанни та-а-ак на него посмотрела, прежде, чем негромко спросила про то, пойдет ли он смотреть на представление…  Театром молодой Драгонфлай не интересовался нисколько, но был уверен, что белокурая красотка провела бы весь день с ним, и тогда можно было бы надуться от важности, как индюку – ведь это же Фанни, а не какая-то другая девчонка сидела бы рядом с ним, держала его за руку, и может, даже получилось бы ее поцеловать, а она бы сопротивлялась (совсем немного, так, для вида) и стыдливо хихикала, краснея от удовольствия.
Сейчас же покраснел сам Олейор, представив себе в красках упущенные возможности сегодняшнего дня. Под чешуей к острым скулам прилила жаркая кровь: «А теперь этот рыжий будет крутиться вокруг нее и завтра станет хвастать, что они обнимались!.. Вернуться бы к обеду с этой рыбалки, тогда успею… посмотреть на его скисшую морду…» - покосившись на мать, словно она могла прочитать его мысли (а именно такое ощущение иногда посещало парня), наследник рода Драгонфлай досадливо встряхнулся, отчего тут же потерял высоту и не сразу смог выправиться. Опыт полетов у Олейора пока еще был, мягко говоря, небольшим.

Миновав очередную горную гряду, драконы оказались над плоской, как тарелка, долиной, утопленной в предрассветном сумраке. Река неторопливо петляла, широкая и неспешная. Покатые берега перемежались со скалистыми, гордо возвышающимися над водной гладью; верхушки вековых сосен сливались в сплошную полосу леса; кое-где еще виднелся снег.

И тем не менее почти детский восторг от возможности самому поймать здоровенную рыбину («Ведь настоящий археолог должен знать и уметь очень многое, ведь так?..») сходил на нет, как и радостное предвкушение от того, что Наринэ возьмет его с собой в самую настоящую археологическую экспедицию через три недели. Все это время Олейор предпочел бы теперь провести в городе – что бы быть поближе к Фанни и ее светлым кудряшкам.
Единственное, что удерживало парня от того, чтобы по-тихому не смыться сегодняшней ночью из дома, это договоренность с матерью и обещание. Несмотря на свой длинный язык, великий любитель приукрасить свои рассказы и поболтать ни о чем, к обещаниям относился даже чересчур серьезно, чтобы в свои пятнадцать быть "как отец" - таким же суровым и взрослым. Весомость каждого сказанного Ирвином слова была достойна восхищения в глазах его подрастающего сына, а сам Хранитель был бесспорным примером для подражания, пусть иногда даже слепого и несколько наивного.

Заложив круг следом за матерью, Олейор скорее почувствовал, чем услышал, как рвется ремень у сумки на шее и вся поклажа летит куда-то вниз: «Тейяр тебя забери!..» - от обиды перехватило горло. Свое «походное» снаряжение парень собирал сам, хоть и замучил вопросами не только Наринэ, но и даже Ирвина. Всё необходимое, тщательно упакованное и перепакованное не раз, собранное в течение недели, купленное на "карманные" деньги из соображений упрямого «я сам!», сейчас лежало на земле или висело на ветви: «Ну уж… Мам, я сейчас, быстро,» - мысленно обратившись к Наринэ и не уточняя что за беда приключилась (было стыдно за свою оплошность – тщательно не проверить саму сумку перед отлетом), дракон развернулся, пока не успели улететь далеко от места катастрофы. Не особо задумываясь, как он вообще будет искать свое добро, Олейор снизился, почти  цепляя брюхом деревья: «Ильтар, пусть она повисла на ветке…»

Отредактировано Олейор Драгонфлай (2012-07-27 21:42:08)

Около года назад Олейор, естественно, на спор, приземлился на крышу пристройки одной из рахеновских пекарен. Не сумев справиться с казалось бы простой задачей, молодой дракон проломил крытую соломой кровлю и рухнул прямо в мешки с мукой. Уйти незамеченными нарушителю спокойствия удалось исключительно благодаря удаче, но с тех пор навык приземления у юного Драгонфлая улучшился ненамного.
Неэстетично шмякнувшись на землю рядом с Наринэ, Олейор медлил с ответом – слова матери о том, что можно вернуться прямо сейчас, поставили юношу в тупик. С одной стороны, искушение сказать «да» было слишком сильным, с другой, молодой Драгонфлай тяготился данным обещанием, однако нарушать его не собирался. Как однажды сказал отец: «…нужно сделать то, что дОлжно…» - слова запали глубоко в душу, хотя по поводу чего они были сказаны, Олейор толком и не помнил, и вообще это был случайно подслушанный разговор, суть которого осталась для молодого дракона совершенно непонятной. Особенно здорово фраза звучала, если получалось скопировать интонации Ирвина, что Олейор пытался делать довольно часто, когда нужно было подчеркнуть, что он не какое-нибудь там трепло пятнадцати лет от роду, а "наследник рода Драгонфлай, будущий Хранитель знаний изумрудных драконов".

«Я не девчонка, чтобы штопать вещи! – ерепенисто зафыркал Олейор, - И вполне могу донести её в лапах…» С этими словами, забрав сумку, дракон взмахнул крыльями, поднимаясь в воздух. Нет, все-таки стоило попросить Наринэ повернуть домой – в словах матери слышалась неприкрытая забота, от этого становилось неюутно («Он ведь уже не ребенок!») и немного совестно.
На секунду возникло желание сказать, что его морозит или разболелся живот, это было бы неплохой причиной для возвращения, а главное, совершенно нейтральной и никак не связанной с Фанни. Представив, как ответив на все вопросы встревоженной матери, дождавшись, пока останется в комнате один, он украдкой вылезет в окно, чтобы успеть на представление, и как на лице Наринэ проступит разочарование, когда она разоблачит обман, увидев пустую кровать сына («Ведь она же наверняка зайдет в комнату ближе к вечеру, если не раньше, спросить, как у него дела или чтобы принести тарелку куриного бульона или бутылёк с микстурой от кашля, а может, и все вместе….»), Олейор снова покраснел, с удвоенной силой стал махать крыльями. То, что он летит впереди матери и продолжает разрывать дистанцию, дракон осознал не сразу и притормозил, зависнув в воздухе.

«Извини, мам, - просто произнес Олейор, - Я…» Как объяснить причину своего расстройства и сумбурного поведения, дракон не знал, хотя и предполагал, что расскажи он все матери, она поймёт, как понимала его всегда, и найдёт правильные слова, способные успокоить и ободрить.
«Мам, а ты… влюблялась в кого-то, кроме папы? М-м-м, то есть… я имею ввиду… у тебя были поклонники? Когда ты была моего возраста?» - Олейор ждал ответа едва ли не с замиранием сердца. Список следующих вопросов, к которым аккуратно, по его мнению, подведет такое начало разговора, был в разы длиннее, а идея узнать что там происходит в головах у девчонок, казалась достаточно заманчивой, чтобы не отступать, даже если Наринэ решит уклониться от беседы на эту тему.

Отредактировано Олейор Драгонфлай (2012-08-08 19:07:32)

«Самым-самым…» - эхом звучало в голове у Олейора, а перед глазами вставали картины того, как они вдвоем с Фанни, взявшись за руки или обнявшись, шепчут друг другу три заветных слова. Во всем этом был какой-то подвох, который молодой дракон чувствовал, но не мог признаться даже себе: белокурой заразе было «приятно и весело» не только с ним, но и с многими другими мальчишками. Осознание того, что Фанни, так же как и Наринэ, может не особо интересоваться поклонниками, неприятно кольнуло сердце. С другой стороны, что еще может быть интересно девчонкам? Их не учили фехтованию и военной истории. Их не брали с собой в серьезные и долгие походы отцы. Их даже не отпускали из дома без пригляда. Их одежда легко рвалась, мялась и пачкалась, поле чего та же Фанни плакали над порванным кружевом, пока Олейор и еще несколько мальчишек не приносили ей сладости или фрукты, чтобы утешить. Что уж говорить – девчонки слишком слабые и хрупкие, чтобы увлекаться чем-то серьезнее своих нарядов: в длинной юбке не особо залезешь на дерево и не убежишь даже от чокнутого старикашки Фермса – а Фанни очень любила платья, и надо признать, они ей очень шли.

Олейор неожиданно подумал о том, что Наринэ могла и не быть похожей на его возлюбленную, и дракон с любопытством уставился на мать, едва не забыв, что для полета надо махать крыльями.
«А какой ты была в моем возрасте, и что тебя интересовало?..» - поняв, что это прозвучало слишком уж резко и даже нахраписто, Олейор снова принялся разглядывать мелькающий внизу пейзаж, уже тронутый отблесками рассвета. Поколебавшись, молодой дракон все-таки ответил на вопрос матери: «Да так, просто… интересно…»

Лес расступился, открывая взгляду массивную скалу, возвышавшуюся над неспешной рекой. На каменистой площадке, тяжело раскинув корявые ветви, застыл темный силуэт дерева – искривленного, не похожего на горделивые сосны и кедры, статно вытянувшиеся к небу.
«Мам, смотри! Может, остановимся здесь? Это место выглядит неплохо для рыбалки. Вон, даже сгоревшее дерево есть,» - тоном заядлого рыбака обратился Олейор к Наринэ, абсолютно уверенный в том, что в вопросах рыбалки чокнутому Фермсу (который в обмен на неприкосновенность его яблоневого сада решил поделиться своими секретами хорошего клева) не было равных. И раз уж старикан сказал, что форель лучше ловить у сгоревшего дерева, то так тому и быть. В сумке Олейора так же лежал мешочек с зачарованной золой – ее, следуя одному из советов «учителя», следовало распылить над водой, выкрикивая как можно громче заветные слова «Аскрепсис-мунфеннис!..», что означало «Ловись, рыбина, большая и очень большая!»