Раймон находился в состоянии изрядного подпития. Иначе бы он уж точно не согласился принимать участия в подпольных боях. С какого рожна? Ведь в таких мероприятиях нельзя пользоваться магией, а если и можно, то он ей больше не владел, вроде как. Боевка ему давалась с трудом - на ринг нельзя было протащить с собой стул или скамью...В общем, да. Он был изрядно пьян, но на ногах все еще держался. Причем как! Ступая по песку, на котором только недавно была еще пролита чья-то кровь, тяжелых подошвой своих сапог с цепями, он махал рукой тому случайному знакомцу, который его на это дело-то и подговорил. А заодно и всех остальной толпе, которая возбужденно гудела. На губах синори было что-то вроде оскала, хотя он свято верил в то, что это самая лучезарная улыбка, которую только можно сыскать.
На минуту к нему вернулся здравый смысл. Его воспринимают как зверя. Зверя, которого можно натравить, натаскать. Командой "ату" заставить вспороть кому-то брюхо. А потом, по-барски, бросить кость. Ничего не напоминает, Трупашка? Это была всего-лишь минута.
Мужчина стянул с себя рубашку, бросая ее куда-то в толпу. Почему-то не хотелось ее порвать. Глупо, честное слово. Хотя бы потому, что снимая, Раймон умудрился порвать завязки. Когда протрезвеет и окажется дома, придется перешивать...Опять Цици ругаться будет.
И тут он увидел своего соперника. Женщина. Да нет, девчонка. Молоденькая, хрупкая, рыжая...Прям как та принцесса. Мертвец опять усмехнулся.
- Девочка, шла бы ты отсюда. Не подумай, я не посмотрю на то, что ты ...слабый пол...Не пожалею..- чуть шатаясь, с усмешкой на лице, сказал синори, обращаясь еще и к толпе. Даже распростер руки, ожидая всеобщего одобрения. Гул нарастал, сознание упивалось им.
*
Горячие дыхание на шее. Волосы становились дыбом и хотелось рычать. Между ними все еще был обжигающий холод ножа, он чувствовал, как рукоять упирается ему в ребра. Пальцы, словно заторможенные, слушаются нехотя, разжимаются. Гулкий звон, нож падает а с губ срывается стон. Разум с трудом понимает, что именно происходит. Зачем и почему. Приятно, до чертиков приятно. По телу разливается ломящий жар, врут, что он костей не ломит. Сладко, слишком сладко. Даже кровь, сочащаяся из губ кажется приторной, кажется, что это засахаренный сироп из вишни. Хочется чего-то большего. В груди ноет загнанный зверь, он проситься наружу. Он готов вырваться сам. И пальцы, скользящие по бокам, его поощряют. Дразнят.
Один толчок, всего-то, и вот он уже слишком близко к ней. Обнаженный торс чувствует, как колышется грудь. Локоть упирается в стену, нос копошится в пышных кудрях. Аромат щекочет и опьяняет. По телу прокатывается новая волна, более сильная. Слабая боль - в поцелуе она прикусывает его губу. Еще один импульс вперед, стон. Рука ложится на маленькое плечико и с силой тянет тонкую ткань вниз. Треск и новый вздох..Пульс учащается, появляется чувство жизни.