Что есть молитва? Ее суть не в словах, что срываются с губ, но в тех тайных желаниях, что силится донести до божества молящийся. Слова лишь помогают усмирить эмоции и открыть разум. Мы говорим одно и то же, но каждый молит о своем – о здоровье, о помощи, об удаче. Но случается и так, что множество людей возносят молитву в едином порыве, прося у своего покровителя одного и того же, и тогда молитва обретает поистине великую силу, способность привлечь внимание самих богов.
- Со слов человека, сумевшего дослушать нотацию-проповедь Дорана Ферммара, не уснув.

Свет множества свечей заливал часовню, не оставляя места теням даже в самых дальних уголках. Как правило, люди использую свет в своей повседневной жизни, почти не задумываясь о его сакральном смысле, и лишь когда ночные ужасы подступают к самому порогу, смертные зажигают как можно больше свечей не для того, чтобы осветить себе путь, а надеясь на защиту. Две дюжины людей – все деревенские жители, включая детей, собрались в небольшой деревянной часовне посреди селения, и привел их сюда отнюдь не религиозный праздник. Практически отрезанные от цивилизации большую часть года, крестьянские, охотничьи и рыбацкие поселения редко насчитывают более десятка семей. Нередко случается так, что внезапный мор, разбойничья шайка, а то и стихия стирают мелкие поселения с карт, на которые они, собственно, никогда и не были нанесены. Когда приходит беда, а поблизости нет ни то что стражи, ни единой живой души на много миль вокруг, уповать остается только на волю богов. Не праздник и не набожность привели людей в церковь, заставили заколотить окна и зажечь все свечи, но гибельная беда.
И все же, кое-что отличало эту картину от множества прочих, забытых страницами истории, трагедий. Никто из неистово молящихся прихожан не осмеливался приближаться к алтарю у дальней стены часовни, на котором сегодня лежало небывало много подношений Создателю. Перед ним возвышалась лишь одна коленопреклоненная, фигура. На фоне рыбаков и их жен, она казалась поистине гигантской, без того немалый рост и мощное телосложение замершего в немой молитве посетителя лишь подчеркивались серебристой броней, закрывавшей его тело сплошным панцирем. Лишь голова оставалась непокрытой, демонстрируя угольно-черные локоны, ниспадающие на широкие плечи. Но даже сверкающая в неровном свете свечей броня не привлекала взглядов так, как сложенные за спиной воина белоснежные орлиные крылья – вне всякого сомнения, гость был не человеком, но Алла. И без того нечастые гости в северных широтах, крылатые почти никогда не появлялись в ничего не значащих лесных селениях, так что рыболовы «Глубокого Плеса»  были крайне удивлены, когда конный рыцарь объявился на практически непроходимой из-за осенней распутицы дороге этим утром и представился как Доран Ферммар – паладин. Паладин – уже этого слова было вполне достаточно, чтобы вселить надежду в сердца отчаявшихся людей. Тем не менее, даже присутствия Алла не могло полностью избавить жителей от страха и теперь, когда до решающего часа оставалось совсем немного, они истово молились, и лишь молитва не давала им впасть в панику. Доран же оставался полностью спокойным, вот уже более часа он хранил молчание, погрузившись не то в мысленную молитву, не то в собственные размышления. На деле верным было скорее второе – паладин вспоминал.

Какой мальчишка не мечтает о подвигах? В это, вероятно, представители всех рас схожи, ведь истории о героических деяниях и великих свершениях есть в эпосе каждого народа. Баталии, схватки со злом и непременное торжество героя – вот что занимало и занимает умы подрастающих поколений. Стоит ли говорить, что среди Алла, почитающих воинское мастерство как искусство, эти детские мечтания поощряются? Позже, из тех, кто сохранил страсть к подвигам до совершеннолетия, начинают ковать настоящих воителей и воительниц, чье мастерство так ценится по всему миру. Доран никогда не сомневался в своем предназначении – оба его родителя посвятили свою жизнь искусству войны, по их стопам обязан был последовать и он сам. Этот путь не был навязан ему, отнюдь, молодой Алла всем сердцем желал когда-нибудь получить признание, как великий воин. Ну или хотя бы как очень хороший.
В последние годы среди крылатой молодежи укрепилась мода на так называемое «странствие». Амбициозные и жаждущие достичь новых вершин в своем искусстве, едва оперившиеся Алла стремились покинуть родной материк в поисках нового опыта. Само собой, подобная тенденция не слишком радовала их более старых и опытных собратьев, но полностью запретить эту практику никто так и не решился. Однако, большинство родителей удерживали нетерпеливое чадо при себе хотя бы до тех пор, пока оно не получит хоть какое-то представление о мире, лежащем вне юго-восточного материка. Таким образом, в свое путешествие уже оформившиеся и крыланы отправлялись не раньше чем к 30 годам, представляя из себя подающих надежды молодых мастеров. Доран не стал исключением из правил, тем более, что обнаруженные в нем зачатки магического таланта в любом случае требовали обучения вне родной земли. Уходя за море вместе с себе подобными, юноша имел за плечами суровые тренировки родителей, которые, вместе с наставлениями успевших вернуться из путешествия старших товарищей, должны были обеспечить его выживание и развитие среди других рас.
Путешествие не заладилось с самых первых дней. Уже у берегов центрального материка корабль попал в сильнейший шторм и едва не был разбит о скалы, Дорану, которому «посчастливилось» попасть под удар волны, пришлось провести несколько весьма неприятных минут в ледяной воде за бортом, команде чудом удалось поднять, совершенно не умеющего плавать, юношу на борт. До конца плавания он отказывался покидать свою каюту и сбежал на твердую землю, не успел корабль приблизиться к причалу. Путь до Хартада оказался много более спокойным и бедным на приключения, здесь группа, в составе которой Доран покинул дом, начала радеть. Кто-то еще на пол пути повернул на запад – в пустыню, надеясь завязать знакомство в народом Василисков, некоторые одаренные магическим даром осели в Хартаде, но Доран продолжал свой путь на север вместе с оставшимися. Его целью была, ни много ни мало, - столица, Ацилотс, и спустя три летних месяца пути, перед остатками группы путешественников, наконец, показались знаменитые Небесные Врата. Здесь крылатые расстались окончательно, направившись к своим личным целям по одиночке.
Первейшей целью Дорана в Ацилотсе являлась, конечно же, знаменитая Академия. Но перед юношей сразу же встал важный вопрос – его с неудержимой силой тянуло, образно говоря, в разные стороны. Так трудно оказалась выбрать, к чему приступить в первую очередь – начать раскрывать свой магический талант или же продолжить совершенствоваться во владении более приземленном, но не менее эффективном, честном стальном оружии? А может, открыть для себя какое-нибудь ремесло, ведь искусных мастеров, способных принять подмастерье, в городе хватало за глаза. Однако, выбор все же был сделан, и молодой крылан приступил к тренировкам в Акадамии Боевых Искусств. Много позже он, впрочем, нашел способ совмещать физические упражнения с учением тонких наук Магической Академии, в число учеников которой он попал восемь лет спустя не без помощи своего давнего друга, отдавшего предпочтение магическим таинствам с первых дней пребывания в столице. Летели годы, нельзя сказать, что обучение давалось Дорану легко и непринужденно, но его жажда знаний ни на йоту не ослабела ни спустя десять, ни двадцать лет. Даже проведя в столице и ее окрестностях почти треть века, бывший юноша, а теперь уже полностью сформировавшийся Алла сохранил неизменными свои прежние мечты и желания. Пусть город и наложил свой суровый отпечаток на его характер, он по-прежнему заражал своим энтузиазмом тех, кого угораздило оказаться рядом. Лишь разменяв шестой десяток, когда многие из людей, с кем он успел сдружиться, обзавелись семьями или даже состарились, Доран решил, что пора его обучения, наконец подошла к концу. Теперь ему надлежало вернуться на родину и делом доказать, что его путешествие прошло не зря, да и семьей обзавестись не мешало, в конце концов, даже для Алла наступал момент, когда нужно было обзавестись потомством или забыть о нем навсегда. Однако, прежде чем покинуть центральный материк, Доран не мог не посетить еще одно место – легендарную Вершину Мира, этому походу суждено было стать крутым поворотом в судьбе крылатого воина.
Месяц ледяных ветров – не лучшее время для похода в горы, этот пункт Доран совершенно непростительно упустил из виду, так что нет ничего удивительного в том, что порожденная горными ветрами метель едва не погубила путешественника. К счастью, изрядно замерзший и успевший проклясть свою идею, он сумел добраться до единственного оплота цивилизации, до сих пор упорно цепляющегося за холодные скалы. Монастырь – у этой крепости веры даже имени-то своего не оказалось, его обитатели были не слишком рады чужаку, но оставлять Алла погибать на морозе они тоже не могли, так Доран впервые оказался в обществе рыцарей веры – паладинов. Жуткая метель затянулась на несколько дней, за это время недавний выпускник академии все же сумел расположить к себе некоторых (особенно молодых) рыцарей и подробнее узнать о жизни Ордена. То, что изначально было лишь природным любопытством, быстро переросло в нечто большее – за треть века, проведенную в столице Ферммар так и не отыскал ответа на один из главных вопросов – откуда все-таки берутся герои, чьи великие деяния увековечены на страницах истории? Одно было очевидно – Академия подобными вещами не занималась, лишь развивая врожденные навыки студентов, но Орден – эти люди казались Дорану теми самыми воителями из легенд. Их сила происходила не из численности, не из колдовской мощи и не из крепких бастионов, но из чистой веры, и только. Стоит ли говорить, что возвращение на родину было отложено на неопределенный срок? Дорану доводилось изучать разнообразные божественные культы, и не только с научной точки зрения. Поклонению Ильтару стало для него своего рода отдушиной в нескончаемой череде тренировок и словестных дискуссий. Лишь теперь суть учения светлого бога, как он считал, открылась полностью – что может быть более богоугодным, чем вечное противостояние тьме с оружием в руках? Вот он – путь, о котором Ферммар мечтал с детства. С этого момента его становление как послушника стало лишь вопросом времени, убеждения и врожденной харизмы.
Учеба в монастыре значительно отличалась от обучения в академии, но и тут Доран проявил себя с лучшей стороны, его скрупулёзное следование правилам (или «кодексу», как он до сих пор любит выражаться) поощрялось наставниками. Спустя всего пять лет крылатый воин сумел уверить старших паладинов в том, что достоин звания кандидата и, соответственно, готов пройти испытание «паломничества». К сожалению, на тот момент практически все опытные рыцари находили вне стен монастыря, а те что присутствовали, уже давно отошли от ратных дел, так что кандидату пришлось догонять своего наставника самому, разыскивая того среди барханов недалеко от Кен-Кориона.  Увы, достигнув города, Доран выяснил, что искомый рыцарь несколько дней назад отбыл на запад, готовясь пересечь море. Само собой, Ферммар не успел догнать его, даже едва не загнав коня – паладин ушел к берегам западного материка. Все что удалось разузнать – Конрад (этот рыцарь по праву считался одним из самых «непоседливых», вероятно, наставникам показалось логичным приписать жаждущего знания кандидата к опытному путешественнику) намеревался вернуться другой дорогой – через Рахен, откуда можно было относительно быстро добраться до монастыря. В этот город и направился незадачливый крылатый воин, Кораду же он отправил письмо с просьбой о встрече в Разене, которое должно было добраться до адресата примерно за месяц.
Узнав о новом кандидате, Конрад не задержался на западе надолго, уже спустя три месяца он снова оказался на центральном материке. Однако, в условленном месте он не обнаружил Дорана ни в день прибытия (хотя и предупредил о дне заранее), ни на следующий день. Промаявшись бездельем с неделю, раздосадованный паладин двинулся на север – к монастырю. Проход я знакомой дорогой, он заглянул в одну из шахтерских деревушек, окружавших город. Горянкам изрядно досаждали не так давно обосновавшиеся среди предгорий гарпии, и паладин, недолго думая, взялся избавить рабочий люд от этой напасти, надеясь заодно прогнать досаду. К счастью или к сожалению, но вместо гнездовья, кишащего чудовищами, рыцарь обнаружил лишь разоренные пещеры, служившие гарпиям убежищем, да своего незадачливого кандидата, остервенело выколачивавшего дух из немногочисленных выживших существ. Так или иначе, воссоединение наставника и ученика все же состоялось. История изголодавшегося и осунувшегося Дорана оказалась довольно незатейливой и вызвала у Конрада приступ здорового смеха, а позже, превратилась в байку, которую он с удовольствием рассказывает спутникам и по сей день. Поразительно, но не смотря на свою страсть к знаниям, Ферммар каким-то образом упустил из виду такой подлый и злобный народец, как гарпии. Потому неудивительно, что столкнувшись с ними на горном перевале, он внял их слезным мольбам о помощи, очевидно, он принял их за какой-то мутировавший подвид, давным-давно отколовшийся от Алла. Причина, по которой обычно довольно осторожные существа отвадились напасть на вооруженного воина, скорее всего, можно списать на пьянящую безнаказанность, которой они наслаждались в последнее время. Чтобы сэкономить время и не возиться с упакованным в доспехи и теплые шкуры кандидатом, твари попросту заманили его на узкий уступ и скинули в ущелье, надеясь полакомиться тем, что оставит от нег опадение с огромной высоты. Их расчет почти оправдался – могучие крылья Алла не могли удержать его в воздухе из-за неподъемно тяжелой экипировки, но Доран все же сумел не только пережить падение, но и отделаться лишь несколькими, пусть и весьма обширными, ушибами. Вся последующая неделя ушла у Ферммара на то, чтобы выбраться из глубокого ущелья и разыскать логово обидчиц. Собственно, на момент встречи, Доран вот уже несколько часов к ряду демонстрировал гарпиям силу праведного гнева, подкрепленную тяжестью своего молота.
Отсмеявшись, Конрад справедливо рассудил, что этот урок его ученик усвоил крепко и забрал его с собой обратно в монастырь, где объявил об окончании испытания. С тех пор, Доран, став полноправным паладином, на дух не переносит гарпий и прочую лживую говорящую нечисть, и это чувство, как правило, взаимно.

Паладин улыбнулся своим мыслям, открывая глаза и поднимаясь с колен. Последние лучи заката уже таяли, едва способные пробиться через щели в заколоченных окнах, из чего следовало, что время ожидания подошло к концу. Жители поселка почтительно расступились, когда Доран двинулся к все еще не забаррикадированной двери. По-зимнему морозный воздух ударил в ноздри Алла, когда тот вышел на деревенскую площадь, впрочем, этот кусочек не занятой ни деревьями, ни постройками земли можно было назвать площадью только с очень большой натяжкой. Боевой молот и перевязь с коротким, широким гладиусом лежали на ступенях часовни так же, как он оставил их, входя на священную территорию. Незваные гости, из-за которых все охотники с семьями сейчас сбились в кучу под сводом часовни за спиной паладина, уже прибыли – пары желтых глаз одна за другой появлялись из-за сараев и домов, сопровождаемые глухим рычанием. Волкодаки – то-ли лето выдалось неудачным для хищников, то ли мор прошел среди мелкого пушного зверя, но сбиться в стаю и заставить напасть на такого опасного противника, как людское поселение, волкоподобных тварей заставил явно голод. Увы, для Дорана Ферммара это не имело ровным счетом никакого значения – в причинах он успеет разобраться после, а пока застегнул перевязь, приладив короткий меч к левому берду, привычно взвесил в руках свое тяжелое оружие и шагнул вперед. Волкодаки, не переставая рычать, тоже зашевелились, начинав окружать опрометчиво выходящую в центр площади жертву.