О том, что он выбрал не тот тон, Ирвин без труда догадался, стоило только приглядеться к суровому лицу паладина без цели высмотреть там фамильное сходство. Сомнения Хьёрвина, некоторое мешканье, когда он неохотно присел на предложенное ему место, нежелание переходить к делу... У Ирвина случались всякие посетители, хотя немногие хотели к себе какого-то особенного отношения, но за столько лет можно было бы привыкнуть к тому, что “гордость простолюдина” (особенно простолюдина бывшего, вдруг заслужившего чин, внезапно разбогатевшего или обнаружившего у себя титул), требует особое участие. “Снисходительное” отношение маркиза могло её задеть, оскорбить, вызвать внутреннее недовольство, обиду, ущемление чувства собственного достоинства.
“Только этого мне не хватало”, - на губах Ирвина всё ещё играла лёгкая полуулыбка, пока он раздумывал, как удобней поступить: объяснить своё поведение или дождаться, когда гость сам почувствует разницу, между лицемерной вежливостью и намёком на участливое отношение. Впрочем, сообразительности в делах дипломатических, а потому заведомо слишком хитрых и извилистых, от прямолинейного паладина ждать не приходилось.
- Уверяю, он бы скорбел больше, если бы я почтил его своим участием, - с загадочной улыбкой возвестил Ирвин. При всей своей педантичности для строгих законов он не был создан. Ирвин чувствовал себя в политике, как рыба в воде, хорошо ощущал светское общество и знал, как работать с людьми, близкими к власти, но с людьми, придерживающимися высоко-моральных принципов, ему было заведомо сложно найти общий язык даже несмотря на то, что они всегда были более понятными.
- Если вы хотите, как только ваша родословная подтвердится, я буду называть вас Хельтемхоком, добавлять к имени все соответствующие ему титулы и обращения, отвешивать поклоны и любым другим образом отдавать дань светской шелухе. Мне не привыкать, а вам, быть может, такое отношение будет приятней, чем мой скромный приём, - по выражению лица Ирвина нельзя было угадать его отношение к происходящему. Он считал ситуацию забавной, но игнорировал предложенный конверт несмотря на названное имя. В принципе, у него было полное право оскорбиться на поведение гостя, но он ещё не решил, стоит ли ему это делать.
“Ох уж эти родовитые отпрыски своих, несомненно, достойных родителей...” - неприятный осадок от балансирующего на хамском ответе на дружелюбие всё же имел место быть. Конечно, Ирвин помнил, что от добра добра не ищут, но столкновение с обостренной гордостью было неприятным. В конце концов, он и родовитей будет, и старше, и уважаемей. И у него совершенно не было причин идти на компромиссы с драконом, до которого, строго говоря, Ирвину не было никакого дела.
Следуя заповеди своего отца (которому в ордене паладинов было бы в разу приятней, чем самому Ирвину), маркиз Драгонфлай, Советник Старейшин Рахена и Хранитель Изумрудных драконов решил осадить вроде бы не юношу даже, а вполне взрослого и самостоятельного мужчину до того, как он решит учить его чтению.
- Вы немного не понимаете ситуацию, - всё тем же ровны и приветственным тоном продолжил Ирвин. - Я не секретарь и не архивариус, но ради вас, господин вероятный Хельтемхок, я изменяю своему расписанию, скорейшим образом назначаю встречу, жду вас у себя дома и встречаю, как друга. Я не хочу вас оскорбить, но ваша просьба личного характера, поэтому я и отношусь к ней, как к личной, оставляя светское обществу. Если вас это не устраивает, но вы по-прежнему желаете моего внимания, записывайтесь ко мне на встречу в здании Совета. Когда и если ваша заявка переживёт бюрократическую волокиту, я окажу вам все соответствующие почести и отвечу на все ваши вопросы уже в своём кабинете, - поправив камзол, он поднялся, указывая на то, что аудиенция может быть вполне закончена на этом моменте.

Отредактировано Ирвин (2013-02-19 12:19:06)