Madness is not a state of mind, Madness is a place.(с)
Многие из людей думают, что можно быть только в одном месте в одно время. Они правы, конечно, но они и не правы, ведь сколько людей, столько и мест. Каждый из нас находится где-то ещё, помимо того общего мира, что мы все видим. Это лишь набор минимально необходимых текстур, красок и каркасов. На это каждый из нас накладывает свой мир и живёт, не выходя из него, до скончания своих дней.
Но есть иные, те, кто находят способ уходить из своего мира в места, которые основаны только на образах самого человека, где нет стандартных красок и каркасов, там есть только то, с чем туда приходит человек. Это Безумие.
.
.
.
.
.
Это место начинало понемногу сводить с ума. Здесь было душно и слишком солнечно, а ещё здесь стояло Это. Вообще Это было на деле всего лишь учителем, однако, в Безумии существо имело довольно неприглядные очертания. Тела как такового не было, он облепляло стены и потолок, словно плесень. Подвижная часть плесени громоздилась на стуле за учительским столом, но скорее всего стул был неотъемлемой частью этого существа. Иногда Оно поднималось и волочило себя к кому-то из учеников, который чем-то ему не угодил, затем хватало за голову, разворачивая к себе лицо несчастного, и выплёвывало мерзкую слизь прямо в глаза жертве. На этом процедура отравления заканчивалась, и дрянь уползала на своё место.
Кроме неё в классе были ученики, существа самых различных форм и видов. Одни вечно похихикивали, другие постоянно молчали, кто-то имел во внешности человеческие черты, а кого-то и животным было сложно назвать. Большая часть из них была объединена друг с другом. А кто-то оставался один. Этих одиночек было несколько и этим они были объединены. Однако находился в классе ещё один, кто был вне всех, потому что видел всё это.
Он был чуть выше среднего роста, но это скрадывалось сутуловатостью. Его движения, его выражение лица никогда не отражали конкретных эмоций, только в его пустом взгляде можно было найти какую-то смертельную скуку. В чертах его лица не было ничего выдающегося, кроме, пожалуй, немного впалых щёк и острого подбородка. Его коротко подстриженные волосы были чуть-чуть светлее смолы, а его одежда была темна, как уголь. Только он один видел существо в классе и причудливые формы своих одноклассников.
Тик-так…Тик-так…Тик-так. Глаза внимательно следили за маятником небольшого метронома, стоящего перед юношей. Этот звук шёл за ним попятам, струился отовсюду, даже если тот затыкал уши, сердце молодого человека стучало, подобно метроному. Это было первое, что было принесено в этот мир парнем, это навсегда осталось с ним. Вторым было его отражение. Оно жило своей жизнью, но никогда не покидало хозяина. Оно не спорило, не самовольничало, не говорило вообще, но оно всё слышало, оно приковывало взгляд, когда попадалось на глаза, оно заставляло говорить с ним. Вот и сейчас оно, размытое и нечёткое, смотрело на хозяина из глубины стальной линейки. Его почти не было видно, но оно было тут, юноша чувствовал его внимательный, испытующий взгляд. Ему тут не нравилось.
Не нравилось тут и хозяину отражения. Пребывание рядом, а если говорить точнее, среди существа было неприятно, более того, духота и солнце сильно давили, не давая сосредоточиться на метрономе.
- Ты чем это занят? Убери это сейчас же!
Существо чувствовало неладное и направлялось к отстранённому нарушителю тишины и его метроному. На территории Существа, его территории, не должно было быть нарушителей, всё должно было быть заражено и отравлено, чтобы ни у кого не было сил поднять голову из болота. Масса уже нависла над жертвой и тянулась к голове, дабы полить её грязью. Юноша, впрочем, не особо реагировал на происходящее, ему было всё равно.
- Давай сюда это сейчас же! – к метроному потянулась жадная рука, которую хозяин прибора отвёл в сторону.
- Не хочу. Да и слушать вас я тоже не хочу. – он спокойно поднялся с места и стал собирать свои вещи. Существо заволновалось.
- Сел на место и работай! Метроном отдашь мне.
- А почему вы так решили? – на лице молодого человека не пробежала и тень эмоций, он был всё также спокоен и безучастен к происходящему. Это начинало злить тварь. Вещи выходили из-под её контроля. Оно понимало, что бессильно перед этим парнем. Это злило, это раздражало, это выбешивало. Только жалкая мысль о том, что есть в Мучилище твари и посильнее, немного успокаивала её. Её надежда на расправу с непокорным чужими руками заставляла её волноваться и предвкушать это наслаждение. Однако мысли тут же начинали метаться, ведь здесь и сейчас этих тварей не было, некому было расправится с взбунтовавшимся мальчишкой. Тогда Оно решилось на рискованный шаг. Рука вцепилась в плечо отрешённого, останавливая его на пути из класса.
И он остановился. Остановился и спокойно развернулся лицом к Твари. И снова это отсутствие эмоций в лице, в движениях, в позе. Оно бы лучше себя чувствовало, если бы увидело сожаление, страх, чувство вину, хоть гнев, но не это отсутствие, не эту пустоту. На горле Существа сжалась рука. Вот так внезапно, без предупреждения и каких-либо эмоций, без участия, но настойчиво и целенаправленно его начали убивать. Он даже не смотрел на Тварь, словно жила только его рука, которая жестоко и без всяких шуток сдавливала горло чудовища. Оно было в ужасе, оно не знало что делать, оно всё ещё не понимала происходящего и просто автоматически начало отбиваться, отпустив руку душителя. Как только рука была освобождена, разжалась и хватка у горла. Тот, кто только что душил учителя, просто развернулся и пошёл из класса, провожаемый испуганными взглядами и перешёптываниями, который, впрочем, он уже и не слышал.
Из Мучилища он выбрался без особых проблем. Здесь для него не было опасных противников, потому как никто из них не мог зайти в его мир. Все эти чудовища и упыри были видны и известны только ему, вероятно, что кому-то ещё они тоже были известны, но таких же людей, как он сам, юноша встречал редко и не на долго. Они все выглядели по-разному, но с ними можно было говорить. Хотя в этом мире разговоры были очень сложными, вести их требовалось по особым правилам. Правил в этом мире было достаточно, многие были очень индивидуальными и касались только конкретного человека. Кроме правил, в этом мире у каждого были свои привилегии, компенсирующие некоторые запреты. Привилегии тоже зачастую были связаны с особенностями человека. Например, юноша был мёртвым, потому не имел возможности испытывать эмоций и был почти невосприимчив к внешним влияниям. Это делало его почти бессмертным.
«…В Безумии различается 3 типа живущих. Первый из них – Живые. Это те, кто может входить в Безумие, видеть его мир и при этом их душа жива, они чувствуют жизнь в себе, они имеют стимул и смысл жить. Живые попадают в Безумие в порыве чувств, свободы и всего того, что делает их Живыми. Они имеют разные обличия и формы, разные проявления жизни. Безумие они могут воспринимать и как проклятье, и как благодать, даже просто не замечать в своём быстром беге. Они могут быть и злыми и добрыми. Они очень разные, потому что живые. Кроме того вокруг них всегда находится особая аура, заряжающая жизнью Безумие вокруг себя и изменяя его в соответствии с личностью живого.
Вторая категория – Мёртвые. На деле эти люди живы, но их душа не имеет стимула, сил или желания жить, она пуста. Они пришли в Безумие либо случайно, либо, пытаясь обрести фальшивую жизнь в мире людей. Они бывают в основном двух видов. Одержимые имеют какую-либо цель, которой вечно пытаются достичь, или имеют только одно оставшееся от жизни чувство, которым одержимы и после душевной смерти. Одержимые имеют обязательство выполнять определённое действие каждый день, это является их навязчивой идеей. Взамен они получают какой-либо навык или способность, связанный с их манией. Кроме того одержимые распространяют ауру своей одержимости на пространство вокруг себя, меня его под характер мании. Второй вид мёртвых – гули или Пустые. Они не имели навязчивых мыслей или сильных эмоций в жизни, они, может быть, и не жили вовсе. У них нет эмоций, они практически невосприимчивы ни к чему. Некоторые гули имеют чувство боли, оно досталось им в тот момент, когда их душа перестала жить, проходя через муку. Отсутствие эмоций компенсируется неплохим логическим и аналитическим мышлением этого вида мёртвых. Они хорошо умеют строить планы, рассчитывать вероятности и зачастую обладают хорошими знаниями в различных областях. Правда, многие из них даже не знают, куда применить свои знания и умственные способности из-за отсутствия даже чувства желаний. Одним из важнейших условий жизни для гулей является нахождение рядом с живым. Пустые не источают ауры, но поглощают ауру Живых, которая придаёт им сил. Кроме того это позволяет иногда чувствовать отголоски тех эмоций, которые переживает Живой, в чьей ауре они находятся. Без подпитки эти мёртвые впадают в статичное состояние и не делают ничего осмысленного. Они могут спать днями или просто шататься по городу, не придавая значения ничем происходящему, пока не попадут в ауру Живого и не впитают её часть. Живые, кстати, ничего не теряют от таких отношений, а иногда используют гулей, как помощников, в обмен на возможность подпитываться. Особо хитрые и умные гули поступают иначе и извлекают пользу из слабых Живых не только в виде подпитки…»
Юноша-гуль закрыл небольшой блокнотик, в котором была записала основная информация, правила, ограничения и привилегии Безумия. Когда-то её ему продал один одержимый. Это было его манией, торгаш очень любил продавать и его обязательным действием было находить каждый день покупателя-гуля и продавать ему какую-то вещь. Тогда у торговца не было выбора, день подходил к концу, а клиента он так и не нашёл. Юноше было очень важно узнать что-нибудь о Безумии, потому как тогда он только вошёл в этот мир. За символическую плату одержимый спасся от стирания, а хозяин метронома получил путеводитель и инструкцию.
Молодой гуль продолжал своё шатание. Он ни разу за своё существование в Безумии не пользовался аурой Живых. Причины были простыми – он совсем недавно вошёл в этот мир, да и Живых повстречать было сложно. Так уж вышло, что в изменённой реальности было больше всего Мёртвых одержимых. Маньяки, фанатики и зависимые самых различных мастей встречались чаще других представителей живущих в Безумии. Чаще всего они продавали свои таланты за различную цену. Говорить с ними было зачастую проблематично, но встречались и приятные экземпляры и среди них. Одной из таких была продавщица мороженого в парке. Пустой случайно познакомился с ней в одно из своих традиционных шатаний. Её внешность была вполне человечна, если не считать жуткой гримасы заботы и доброты, которая навсегда перекосила её лицо в причудливом мире. Мания мороженщицы была в детях. Она любила их, подобно мягкие игрушки, которые можно было бесконечно тискать в руках. Именно от этого её лицо было изменено Безумием в гипертрофированную маску заботливой бабушки, которая любит всех трепать за щеку. Её обязательством была её работа – ежедневная продажа мороженого в парке, где гуляют детишки. По способностям она была сродни Гамельнскому крысолову. В конце рабочего дня эта старушка сманивала какого-нибудь загулявшегося или капризного ребёнка к себе домой и того уже не находили.
Гуль не питал никакого отвращения к страсти своей причудливой знакомой, хотя бы потому что он вообще не питал чувств ни к чему. Со старушкой он общался, потому что это было для его полезно в плане советов по существованию в альтернативном мире, кроме того это знакомство позволяло ему дёшево покупать мороженное. Вот и сейчас, направляясь к небольшой палаточке, сделанной из печенья, брикетиков пломбира и посыпанной шоколадной крошкой, молодой человек надеялся получить что-нибудь, спасающее от жары в человеческом мире.
Подойдя к задней дверце, покрытой обшарпанной шоколадной глазурью, гуль остановился, постоял немного в ступоре, а затем медленно и отрывисто постучал в дверь. Внутри послышалась возня, бряцанье ключей, щелчок замка, и дверь приоткрылась. Из щели на молодого человека выглянуло широко улыбающееся лицо, которое тут же принялось причитать.
- Это ты, милок! А я-то думаю – кто это там стучит так? Хосподи, а истощал-то как, такой тоненький, бледненький. Заходи, заходи… - дверь открылась шире, и мёртвый спокойно зашёл в обитель этой страшной бабушки, которая начала копаться в холодильнике, продолжая оханья на тему худобы и бледности гостя. Гулю всё это было не в первой, он спокойно сел на один из стульчиков, коих тут было два, и осмотрел тесное помещение. Основную часть пространства занимали холодильники с не истощаемыми запасами холодного лакомства, кроме него здесь был небольшой столик, на котором стояла касса, и лежало неоконченное вязание, пара стульев, старенькое радио и полки. На последних было собрано множество всяких безделушек и вещей – коробочки с детскими молочными зубами, прядки детских волос, скреплённые воском, как это делают при крещении, детские рисунки, первые слова, написанные неровными буквами и прочие сентиментальные детские мелочи, которые обычно оставляют родители на память о взрослении их чада. Что делали эти предметы у одержимой с манией к детям, гуль не знал. Спрашивать ему было запрещено, это было правилом ведения диалога с одержимыми. «…В разговоре с одержимыми нельзя вести расспросы об их мании, её атрибутике и воплощении…» Данное правило из блокнотика мёртвый усвоил быстро.
- Вот, кушай на здоровье, милок, не стесняйся. – перед гостем появился прямоугольный кусочек пломбира на упаковочной бумаге и ложка. Убедившись, что Пустой начал есть, после абсолютно незаинтересованного оценивания угощения, бабушка продолжила. – Всё голодный мытаришь? Тебе бы Живого найти, да за него держаться…а лучше Живую.
Эти прозрачные намёки повторялись регулярно, при каждом приходе юноши. Но, как и в первый раз, так и сейчас они не имели действия. Юноша спокойно ел мороженое, слушая хозяйку палаточки. От вопросов и советов она перешла к рассказу о том, как ей тут скучно живётся, что никто кроме него не приходит, да и он со своими мытарствами стал её подзабывать, и что единственная радость её в этой жизни – «эти милые, маленькие создания, которых так бы и заобнимала до смерти». Послушать эти причитания пожилой маньячки гуль любил, вернее считал это не самым плохим занятием из возможных. На какое-то время его мысли были отвлечены от голода. Мешало только тиканье метронома где-то на улице. Мороженое медленно таяло, а рассказ хозяйки продолжался. От жалоб на жизнь она переключилась на обсуждение Обычных.
«…Обычные – третья категория людей в Безумии. Точнее, это название тех, кто не находится в нём. Обычные могут прийти в безумие, тогда они становятся либо Мёртвыми, либо Живыми. Хотя они не существуют в этой изменённой реальности, но они подвержены её влиянию. Так, они чувствуют ауры Одержимых и Живых, Гули практически полностью не восприимчивы к воздействию Обычных, как психологическому, так и физическому. Из-за своей природной нелюбви к иному, неподвластному их объяснению, Обычные не замечают того, что происходит в Безумии и отражается на их мире. Несмотря на то, что в Безумии Обычных нет, для жителей этого мира они выглядят так, как воспринимает их конкретных Безумный. Если поведение того, кто находится в Безумии, слишком отличается от общепринятого в Обычном мире, его отправляют к врачам. Как-либо показывать свою причастность к Безумию при внимании Обычных не следует…»
За выслушиванием длинного монолога старушки-мороженщицы время пролетело незаметно. Можно было зайти к ней ранним утро и выйти затемно, совершенно забыв о ходе часов. Пустой просидел у знакомой до тех пор, пока реальный мир не напомнил о себе самым неприятным образом. Его разыскивали родители. Видимо, мучитель всё-таки рассказал о выходке юноши на уроке, и теперь обеспокоенная мать звонила ему с целью допросить виновного. Вспомнив о времени, молодой гуль распрощался с одержимой и вышел в вечерний парк. Первым делом надо было ответить матери на звонок. Беседа предстояла тяжёлая, но деваться было некуда.
- Привет, мам. Ты звонила?
- Да, звонила. Не хочешь мне ничего рассказать?
Ох уж эти уловки. Слышать их было смешно, кроме того, они раздражали. Оба хорошо знали о чём пойдёт речь, но им обязательно надо было поиграть словами, как бы объявляя начало серьёзной беседы. На Пустого это не сильно действовало, к такому он привык давно и не обращал внимания на глупые заигрывания.
- Ну, это же ты мне звонила. Если бы я что-то хотел рассказать, позвонил бы сам.
- Почему мне звонят из школы и говорят, что мой сын напал на учителя?
- Потому что они думают, что я напал на учителя. Я думаю, что просто защищался.
- Так, меня не интересует, что ты там думал. Мы обсудим это позже, а сейчас возвращай…
Продолжение фразы услышано не было. Юноша сбросил звонок. Ничего нового ему бы не сказали. Выбора особо не было, рано или поздно ему придётся вернуться домой, а затягивать с этим точно не стоило.
Дома гуля ждали Обычные-роственники. Он тщательно скрывал от них свою причастность к Безумию, но иногда ему это не удавалось. Это был как раз такой случай. Из-за излишней резкости теперь надо будет выслушивать длинную лекцию на тему морали и уголовной ответственности. Этим Мёртвого было не пронять, как и остальными жалкими угрозами, но кто это понимал?
Это положение дел уже давно «создавало проблему». Гуль рассматривал ситуацию много раз и видел в ней явную тенденцию к ухудшению. Тогда вставал вопрос, какой ценой можно изменить ситуацию? Самым разумным и логичным мёртвый считал полное уничтожение любых раздражителей и помех. Это был самый просто и короткий путь, однако у него было много негативных последствий, которые представляли собой новые проблемы. Другие способы устранения помех, такие как избегание или отчуждение, были слишком неэффективны, по мнению юноши, и сразу отбрасывались.
Этот диссонанс мнений раздражал Пустого ещё до прихода в Безумие. С одной стороны, надо было что-то менять, причём кардинально, с другой, проблем, которые создавались при осуществлении плана, было слишком много и это ставило план под сомнение. Сейчас этот диссонанс снова мучил мёртвого. Однако, сейчас всё было как-то определённее. Надо было менять. Цена этого была уже не важна. Он – мёртвый, он не может умереть ещё раз, его можно расстрелять, проткнуть, ударить током, можно сломать ему кости, но он всё равно не умрёт. Даже если его тело будет повреждено настолько, что физическая смерть всё-таки настанет, он никуда не уйдёт. Он просто останется в альтернативном мире, без привязки к Обычному.
Решив всё для себя, юноша быстрыми шагами шёл домой, разрабатывая план убийства. Его нисколько не смущала мысль о страданиях тех, кого он хотел уничтожить, его не терзала совесть и сомнения. Всё было уже решено, он приговорил тех, кто мешал ему всё это время, тех, кто был лишь помехой. Он рассчитал всё, он уже решил, что будет делать после. Он шёл, не оглядываясь, не замечая прохожих. Он проверял каждый нюанс, каждую мелочь с той педантичностью, что так свойственна Гулям.
Совершенно неожиданно кто-то взял его за плечо прямо на ходу и остановил. Рука, направленная к горлу остановившего, была тут же перехвачена и отведена в сторону. Незнакомец был довольно высокого роста. Строго говоря, он был огромен. Чтобы взглянуть в глаза этому гиганту, юноше пришлось задрать голову. В меру худое лицо этого странного безумца было растянуто в довольном оскале. Пока Пустой рассматривал того, кто отвлёк его от важных размышлений, рука улыбающегося типа впилась в плечо молодого человека.
- Я бы не делал опрометчивых глупостей на твоём месте – заметил незнакомец скрипучим голосом в ответ на попытку парня освободится. Он слегка склонил голову набок, рассматривая жертву радостным взглядом изумрудных глаз. Это изучение было взаимным. Гуль подметил, что руки этого странного безумного похожи на большие лезвия, некоторые из которых были зазубрены. Кроме этого незнакомец был Живым. Мёртвый особенно хорошо чувствовал это, присутствие этого улыбчивого гиганта утоляло голод юноши, он быстро поглощал нескончаемую ауру и чувствовал отголосок чувства, которое владело великаном. Он явно был доволен. Это была радость хищника, который загнал жертву в угол и теперь готов расправиться с ней. Живой выглядел довольно молодо, на 25-30 лет. По мимо широкого оскала, изумрудных глаз и треугольной формы лица можно было отметить высокий лоб и волосы средней длинны, покрашенные в кислотные тона зелёного и фиолетового цветов. Одет хищник был в синий костюм-тройку, белую рубашку и чёрные, лакированные туфли. Видимо, насладившись зрелищем со своей стороны, хищник решил, что и гулю хватит просто так пялится. Здоровяк тряхнул жертву за плечо.
- Чего глядишь? Или ты тут сдох ненароком? – каламбур был очень не к месту, хотя даже в ином случае на него не последовало бы никакой реакции. Видя это, Живой постарался собраться и стать серьёзнее. – Пойдём, прогуляешься со мной.
Это было даже не предложение, а строгий приказ, за ослушание которого, похоже, можно было потерять голову. У Пустого даже выбора не было особо, поэтому он спокойно пошёл рядом с незнакомцем обратно в парк.
- Я надеюсь, ты понимаешь, что за ересь ты собирался сейчас делать. Конечно, с твоей стороны это выглядит логичным и полезным, но всё-таки не советую тебе избавляться от кого бы то ни было, - проницательность этого странного типа заставила юношу задуматься. Конечно, у Живого могли быть способности к чтению мыслей, но подобное встречалось ещё реже, нежели сами Живые. Странному человеку, похоже, был интересен ход мысли гуля, он любопытно поглядывал на юношу и широко скалился. – Вижу, я сумел тебя заинтриговать. Значит, я угадал. Кого же ты хотел убить? Предполагаю, что кого-то дома. Вы, мёртвые, очень предсказуемы.
- И что же понадобилось непредсказуемому Живому от такого как я? – хотя подозрения на счёт чтения мыслей были частично рассеяны, доверия этот гигант совсем не вызывал. Пустой решил держаться от него на некотором расстоянии и не подпускать его слишком близко. Впитанная аура позволяла юноше думать быстрее, разница между голодным состоянием и нынешним была действительно велика.
- Это тебе надо от меня что-то. Ты хочешь есть и сейчас я предоставляю тебе такую возможность. Но, естественно не просто так. У меня есть одно дело, которое надо уладить. Ты мне в этом поможешь, ясно? И может наше сотрудничество станет куда более полезным. Ясно?
- А с чего ты взял, что я буду что-то делать? – молодой человек с подозрением присмотрелся к Живому, пытаясь найти хоть малейшую подсказку о его намерениях. – Почему бы мне просто не уйти сейчас своей дорогой?
- Потому что уходить надо было раньше, Пустой, - Живой с удовольствием ухмыльнулся, глядя куда-то вперёд. Им навстречу шли несколько Обычных. Гуль видел их под искажением Безумия, тощих, озлобленных гиен с какими-то неуместными оскалами. Судя по всему, они были тут независимо от странного Живого и имели свои планы на юношу и его сопроводителя. Они даже ничего не сказали, прежде чем начать. Одна из гиен на двух ногах подошла к мёртвому и толкнула его лапой, начиная задирать его. К живому полезли сразу двое, видимо боясь его больше, чем простого парня, которым виделся им Пустой. Животное скакало вокруг него, толкало и дико хихикало. Правда, жертве всё было абсолютно неважно, молодой человек впал в своё мёртвое оцепенение и никак не реагировал на приставание антропоморфного существа. В какой-то момент гиене это надоело.
Парень получил сначала один удар под дых, затем второй, третий. Потом его ударили ногой и тело по инерции упало на асфальт. Гиена с ругательствами пинала его ещё какое-то время, а затем переключилась на Живого, который был более отзывчив и с довольной улыбкой мотал нервы падальщикам. Почувствовав, что удары закончились, юноша спокойно поднялся и отряхнул куртку от пыли. Он ничего и не почувствовал за время избиения, но вот проблем гиены доставляли уже слишком много. Их надо было убрать с пути. И начать следовало с того, кто мешал больше всех. Гуль развернул того, кто только что нападал на него, за плечо и вонзил палец ему прямо в глаз.
В первую секунду животное стояло в ступоре от неожиданного нападения. Затем раздался даже не стон, а дикий визг. Оно кричало, извивалось, дёргало от боли лапами и стонало, прижимая руки к пустой глазнице. Другие гиены в ужасе таращились на своего собрата и спокойного юношу, который по их понятию должен был сейчас лежать и стонать, а не рассматривать свою жертву оценивающим взглядом. Живой тоже смотрел. Он явно был доволен тем, что происходило на его глазах. Пустой же просто оценивал уровень нанесённых повреждений. Его волновал разве что шум, который создавала гиена, лишившаяся глаза.
- Ты много шумишь, будь тише, не мешай мне, - рука мёртвого легла на горло жертвы и начала сдавливать его железной хваткой. Попытки других гиен оттащить душителя от собрата ничем не увенчались. Улыбающийся живой просто насадил их на свои острые пальцы. Последнюю гиену, лишённую глаза, гуль просто придушил, несмотря на отчаянные попытки последней вырваться из железной хватки мёртвого. Когда всё было кончено, юноша спокойно поднялся с асфальта и отряхнулся.
- Вот видишь, я тебе говорил, что надо было раньше уходить. Теперь, если ты не захочешь мне помогать я тебя выдам, - живой помахал фотоаппаратом перед носом Пустого. – Хотя мы могли бы обойтись и без этого. Я хочу предложить, а вернее хочу настоятельно посоветовать, тебе работу. Если ты ещё заинтересован, то давай-ка прогуляемся до моей конторы, по пути я отвечу на любые вопросы.
Мёртвый быстро прикидывал в уме все возможные последствия, которые последуют после его соглашения и отказа. Выходило так, что лучше было бы согласиться, нежели подставляться под удар, к тому же слова Живого мало походили на блеф. Факт совершённого убийства уже мало беспокоил душителя. Это был просто факт, который имел свои последствия, которые были намного важнее самого факта.
- Ладно, - коротко согласился Пустой. – Пошли. Для начала расскажи, кто ты.
- Вот и славно, - оскал на лице Живого расплылся ещё шире. – Я – Живой, но это ты и так понял. Я – детектив и занимаюсь делами, которые как-либо связаны с Безумием и его обитателями. Ещё я – твой возможный работодатель. Ещё вопросы?
- Что тебе надо от меня?
- Сейчас, твоё согласие работать в моей конторе, когда я получу это, мне понадобится исполнительность и твои знания.
Пока шёл разговор, Живой привёл Пустого к какой-то машине. По ходу разговора выяснилось, что детективу с довольно красноречивым прозвищем «Минос» требовался новый сотрудник в детективном агентстве, находящемся в столице. На вопрос, почему выбор пал именно на него, юноша услышал довольно конкретный ответ: «Мне нужен тот, кто сам является преступником и понимает ход мыслей таких, как он». На все вопросы Минос отвечал со своей нестираемой улыбкой, которую молодой человек оценил, как «мешающую сосредоточиться». Кто вёл машину, пока мёртвый и живой беседовали на заднем сидении, видно не было. Разузнав немного информации о делах этого странного детектива и о возможной работе, юноша начал обдумывать всю ситуацию.
Единственное, что его отвлекло, облака над столицей, когда они подъезжали к ней. Это были тяжёлые тёмные тучи, которые двигались в разных направлениях, будто по чьей-то воле. Заинтересованный взгляд Пустого быстро уловил Минос и тут же разъяснил.
- Это Смог. Он покрывает почти весь город.
- Я понимаю, что это смог, но…
- Нет, ты не понимаешь, - живой снова расплылся в улыбке. – Его так зовут. Это загрязнение, созданное людьми и ожившее в Безумии. Скоро ты сможешь увидеть его целиком.
И действительно, вскоре перед глазами мёртвого открылся этот ужасный вид. Огромные трубы, источающие чёрный дым. Этот дым переплетался и складывал очертания странного существа, похожего на человеческий торс с руками и головой. Длинные руки существа, сотканные из дыма, простирались над всем городом, стараясь словно обнять его, из огромного рта чудовища вырывалась ядовитая гарь и угарный газ. Вид этого исполина действительно заинтересовал Пустого. Видя это, Минос продолжил объяснение.
- Это только верхняя его часть. Копоть, клубы дыма, кислотные дожди, загрязнение воздуха, питаемое людьми. Есть и другая часть, она простирается под всем городом. Это ядовитая слизь, грязь и отходы. Смог действительно уникален. Он не является чем-то конкретным, у него нет центра сосредоточения, но он живой и довольно умный. Его цель и суть существования – загрязнение. В городе он есть почти повсюду.
- Как же он не распространился на наш город?
- В Безумии для каждого свои правила. Для него есть правило, что он не может выйти за черту столицы, но внутри неё он может почти всё. Правда и в столице есть несколько мест, куда Смогу нет доступа, но об этом ты сам сможешь узнать.
Въехав в Столицу юноша потерял Смог из виду, теперь над ним висело просто грязное облако, смутно напоминающее часть руки. После недолгих петляний по улочкам, они, наконец, остановились у небольшого старого дома. Небольшая вывеска на окне первого этажа коротко говорила о том, что здесь располагается детективное агентство Миноса. Войдя в помещение, напоминавшее прихожую, Пустой увидел несколько дверей с названиями различных преступлений.
- Тебе в «Убийства», - с не омрачаемой улыбкой подсказал Минос. – Теперь там будет твоё место, располагайся и знакомься с коллегой.
Спорить с работодателем молодой человек не стал. Он устало вошёл в тёмную комнатку, больше похожую на спальню, чем на рабочее место. У боковых стен стояли две двухъярусные кровати, отгороженные ширмами. Кроме этого в комнате было два шкафа, расположенных друг напротив друга, один шкаф с литературой, которая стояла скорее для вида, нежели для дела, и два стола с компьютерами и разбросанными канцелярскими принадлежностями. Окно сейчас было занавешено тёмно-зелёными шторами, и свет почти не проникал в комнату, от чего она казалась серой.
- Просыпайся, у тебя пополнение, - вместе с Пустым в комнатушку заглянул и хозяин агентства. – Не убейте тут друг друга.
За ширмой послышалось шевеление, а затем из-за них вышла девушка.
- Это твой новый коллега, Пустой, - Минос взял всю процедур знакомства в свои руки. – Он совершил намеренное убийство, и теперь будет работать с тобой. Пустой, это Шиза.
Выйдя в луч света, представленные рассматривали юношу, немного щурясь. Их только что разбудили и должно было пройти немного времени, прежде чем они привыкли к свету. Знакомство было на этом закончено, и Минос быстро удалился в одну из дверей, оставив убийц в покое.
Пока длилось обоюдное молчание, Пустой и его коллега рассматривали друг друга Шиза имела вполне человеческий облик. Она была высокой, худой девушкой лет 16-ти. Назвать её просто стройной было преуменьшением, она была действительно худа. Средней длины светлые волосы сейчас были растрёпаны, и несколько прядей закрывали ей обзор. Её лицо обладало довольно мягкими чертами и плавными линиями. Глядя на неё, было трудно поверить, что она может кого-то убить. Её несколько скорбный и печальный вид вызывал скорее жалость, нежели опаску. Сейчас Шиза была одета в чёрно-белый халат, который она успела накинуть, вставая с кровати. Рисунок на халате был довольно простой, но он уже многое говорил о его обладательнице. Она была одержимой и, судя по всему, имела серьезное раздвоение личности. В соответствии с этим халат был разделён цветами на светлую, правую, и тёмную, левую, стороны.
Разговор никак не мог начаться. Пустой не знал, что можно сказать, а его новая знакомая, похоже, находилась в том своём состоянии, когда девушка была тише воды, ниже травы. Так они и разошлись, ничего не сказав друг другу. Юноша ушёл на свою половину комнаты, разделся за ширмой и лёг в кровать, пожелав Шизе хорошего сна. В ответ на это он получил что-то тихое и неразборчивое, но требовать большего от девушки не стал и начал засыпать.
Моё персональное безумие
Сообщений 1 страница 2 из 2
Поделиться12013-02-04 16:25:55
- [в архиве]
- Сообщений: 307
- Уважение: +3
Важная информация:
● Раса: Иштэ
● Возраст: 75|19
● Покровитель: Фогорм
● Профессия: Инспектор
● Гильдия: Стража Таллема- Личная информация:
Поделиться22013-02-04 16:27:45
- [в архиве]
- Сообщений: 307
- Уважение: +3
Важная информация:
● Раса: Иштэ
● Возраст: 75|19
● Покровитель: Фогорм
● Профессия: Инспектор
● Гильдия: Стража Таллема- Личная информация:
Подъём оказался, даже с точки зрения мало восприимчивого Пустого, излишне ранним и громким. Минос абсолютно беспардонно вломился в комнату к убийцам и зажёг свет, окликая своих подопечных громким «Пора вставать!». На лице этого энергичного детектива сияла улыбка. Было ощущение, что он вообще не ложился со вчерашнего вечера. Эту догадку Пустой так и оставил в догадках, не желая проверять.
После раннего подъёма юношу быстро ввели в курс дела. Надо было возвращаться домой, но не просто так, а затем, чтобы Минос получил разрешение родителей молодого человека на трудоустройство последнего в конторе детектива. Сам улыбчивый сыщик, похоже не особо испытывал желание спрашивать разрешение каких-то там Обычных, но «Обычный мир всё-таки требует нашего внимания». Хорошо, что ехать можно было чуть позже, и Пустой мог ещё около часа приводить себя в нормальное состояние после сна. Для этого в конторе, больше похожей на коммунальную квартиру, нашлась и туалетная комната, и ванная, и кухня, на которой новичка встретили любопытными взглядами.
На небольшом пространстве кухни располагалось три человека: мужчина средних лет, молодая женщина в вызывающе откровенном наряде и Шиза. Мужчина спокойно поздоровался с Пустым и представился странным именем Аурум. Это имя вполне ему походило, потому что практически всё, что было на нём, отблёскивало золотом. Сразу после знакомства с этим золотым, в каком-то смысле, одержимым, юноша получил небольшую золотую монетку. Спрашивать о чём-либо было излишне. По всей видимости, это было обязанностью Аурума: дарить вещи из золота.
Следующее, что получил молодой убийца, была чашка с кофе от женщины в странном цветочном наряде. На вид ей можно было дать чуть больше двадцати пяти лет. Она была стройна, её наряд, состоящий из самых различных цветов, покрывающих её тело, только подчёркивал эту стройность и прекрасные женские формы. Её приятное, овальное лицо обрамляли ярко-рыжие пышные волосы, в которые также были вплетены цветы. Она выглядела так, будто прекрасный, большой цветок, зовущий, чтобы его сорвали. Аромат, который источали невянущие цветы на её теле, манил к себе, призывая погрузиться в какую-то приятную, томную негу. Не действовал он только на Пустых, просто не восприимчивых к подобным влияниям. Поэтому юноша мог находиться рядом с Ирис, так представилась женщина, и не испытывать к ней никакого влечения. Он с благодарностью принял кружку с бодрящим напитком и начал отвечать на вопросы коллег. Он рассказал о совершённом убийстве, о знакомстве с Миносом. В замен узнал, что Аурум – умелый щипач, попытавшийся обокрасть самого Миноса и пойманный детективом за руку. Про Ирис парень узнал, что она – развратная любительница запахов. Она была взята сыщиком из-за своей развратности и большим познаниям в области самых различных ароматов и их влияния на людей.
Шиза сидела тихо, так и не решаясь заговорить со своим сожителем. Она кротко стояла у стенки и глядела в свою чашку, иногда отпивая из неё. Спасти это положение решила Ирис. Спросив разрешение, она поведала, что Шиза убила насильника, находясь в состоянии аффекта. Вернее, это сделала её агрессивная сторона, вырвавшаяся наружу и захватившая тело девушки на какое-то время. Минос оценил это, будучи свидетелем расправы, и взял девушку с раздвоением личности к себе в штат.
Неожиданно утреннее чаепитие было прервано. Хоть назвать появление босса на кухне неожиданным было сложно. Поздоровавшись со штатом, вечно улыбающийся глава агентства сообщил, что Пустому пора идти, а кофе он как-нибудь потом допьёт. Юноша даже не стал особо сопротивляться, когда Минос вытолкал его с кухни и быстро повёл на выход. По пути парню был разъяснён план ближайших действий. Сначала надо было отправится домой к гулю и получить разрешение его родителей на работу у детектива. Это, как выразился сам сыщик, было «обычной формальностью обычного мира». После этого они должны были уладить действительно важное дело. «Мы поедем к контрактеру и подпишем там наш контракт». Конечно, речь шла о вовсе необычно контракте.
«…Контракт в Безумии – важная часть отношений. Контракты обязательны к исполнению для обеих сторон, а их неисполнение в указанные сроки карается Безумием через вытягивание долга. Предметом контракта может стать что угодно, начиная от обычной работы на кого-то, заканчивая передачей способностей кому-то…»
Слово «контракт» неприятно полоснуло по слуху мёртвого. Он чувствовал, что за этим кроются большие последствия, предсказать которые очень трудно, а из-за этого возникает слишком высокий риск. С другой стороны, контракт сулил такие же выгоды, как и риск, ибо контракты заключаются только на равных правах. Однако, не только риски волновали молодого человека. При заключении контракта требовалось указать своё настоящее имя. А это было проблемой.
«…Имя в безумии играет огромную роль. Чем больше у тебя мён, тем лучше. У Живых имён много, они могут скрываться за самыми разными личинами и масками. У Одержимых имён 1-2 в придачу к истинному, которое заключает в себе их суть. У Пустых имя может быть только одно, но чаще всего они забывают его в момент своей «смерти», от чего все обращаются к ним, называя их Пустыми. Однако, если кому-то станет известно истинное имя гуля, он получит над ним определённую власть, которую практически невозможно снять…»
Вспоминая это, Пустой уже садился с Миносом в машину, которую вёл неизвестный возница. Всю дорогу детектив сверлил своего подопечного пронзительным взглядом изумрудных глаз. При этом улыбка ни на миг не сходила с его лица. Это было проблемой для мёртвого, которая ему досаждала, но менять было нечего, а придавать этому значение было излишне. Неожиданно детектив прервал молчание.
- Мор, - позвал он юношу своим скрипящим голосом.
- Чего ещё? – как-то неожиданно для себя откликнулся Пустой, даже не сообразив, кого именно и почему так странно позвал его покровитель.
- Отлично, просто замечательно, - реакция юноши явно понравилась сыщику. – Я даю тебе это имя. Теперь ты можешь называться Мором.
- Что за странное имя? – Мор вопросительно выгнул бровь, ощущая, как имя ложиться на него. Это было странное, несравнимое ни с чем ощущение, чувство имения чего-то очень важного.
- Оно очень близко к слову «Смерть». А ты – буквально ученик самой смерти,- оскал весело играл на лице Миноса, он был явно доволен своим каламбуром и идеей дать Пустому имя.
Мор молча обдумывал сложившуюся ситуацию. Как ни посмотри, а имя давало свои преимущества. Во-первых, оно не было настоящим, а это значило, что контроля у Миноса над гулем нет. Во-вторых, это решало проблему заключения контракта, не надо было вспоминать своё единственное имя, рискуя озвучить его странному детективу, у которого на уме могло быть что угодно.
- Готов попрощаться с ними? – вопрос Миноса прервал размышления Мора об имени. Вопрос был действительно серьёзный. Гуль и до этого понимал, что ему придётся уйти из дома, но только сейчас этот вопрос встал прямо перед ним. Эта неожиданность и отсутствие чёткого плана заставляли мёртвого теряться. Однако, метания, если они и были, были не долгими. План был выправлен под ситуацию и отредактирован. Фактически, юноша просто возвращался к тому, что задумал перед встречей с детективом.
- Да, готов. Эту проблему давно надо было решить, – в его голосе не было сожаления или волнения. Пока он мог следовать плану, всё было хорошо. Такая уверенность заставила сыщика улыбнуться шире.
- Есть какие-нибудь вопросы? Всё ли ясно?
- Всё ясно, я вовсе не против решения чужих проблем. Так проблем будет меньше.
Этот вывод заставил Миноса рассмеяться.
- Ты меня всё больше радуешь, - говорил он через скрипучий смех. – Ах, как ты забавно думаешь. Эх, - он наконец отсмеялся и вытер платком лоб. – Если всё было бы так просто, мир явно был бы скучнее. Так что, хорошо, что это не так. Но твоя манера рассуждений мне нравится. И забавно и занятно одновременно.
Пустой смотрел на веселье своего работодателя совершенно спокойно. Его мало заботили рассуждения о мире, они были нужны ему лишь на столько, сколько хватало для проживания. Теории и гипотезы были зачастую просто лишней информацией, и значение им не придавалось.
Наконец, машина затормозила у многоэтажного дома. Пустой и Минос вышли из неё, сразу попав под дождь. Вспоминая об увиденном вчера Смоге, Мор взглянул на небо, ожидая увидеть там силуэт чёрной руки, поливающей город кислотным дождём. Но на небе были лишь серые, навевающие скуку облака. Неожиданно для Пустого из машины с ними вышла ещё и женщина. На вид ей было лет 20-25. Она была одета в строгий костюм, подчёркивающий её красивую фигуру. Её лицо, с острыми, но красивыми чертами, обрамляли длинные, прямые чёрные волосы. В её светло-синих глазах читалось то скучающее спокойствие, которое могло быть атрибутом только гуля. В ответ на вопросительный взгляд Мора, Минос как обычно широко улыбнулся.
- Познакомься с Генриеттой, - представил девушку детектив. - Скоро вам придётся работать в очень тесном сотрудничестве. Надеюсь, что вы поладите. Но сейчас не отвлекайся, у тебя есть дела поважнее.
Втроём они зашли в подъезд. Там Живой достал ещё один секрет, припасённый для Мора. В руках юноши оказался пистолет. Увесистая машинка убийства, окрашенная в чёрный цвет. Вслед за ней в руку юноши легли патроны. Они весело поблёскивали в свете лампы своими свинцовыми головками. Это было потрясающее сочетание. Более положительного Пустой и не мог представить. Холодная, точная, расчётливая машина убийства в его руках, руках точного, расчётливого убийцы, не знающего ни боли, ни страха, ни жалости. Он медленно, словно проводя ритуал, вставил патроны в обойму, прислушался, как с металлическим звуком обойма входит в рукоять, как звонко и холодно щёлкает затвор, как оружие снимается с предохранителя.
Вот они уж у двери. Все трое. Там за этой дверью Мора ждёт прошлое. Оно не хочет умирать, оно хочет властвовать юношей безраздельно. Оно боится каждого шороха, каждого странного взгляда. Оно в ужасе от осознания своей жалости. Оно чувствует, что там, за дверью, что-то есть. Что-то сильное, что-то очень опасное, что-то, что уничтожит это прошлое раз и навсегда. Прошлое боится, оно тешит себя заверениями о том, что всё в порядке, что всё хорошо и, что всё ещё в его руках, но глубоко-глубоко в себе оно чувствует Безумие, которое пришло уничтожать.
Ключ громко проворачивается в замке в этой гробовой тишине. Где-то далеко тикает метроном, отбивая какой-то очень редкий ритм. Где-то далеко звучат голоса. Где-то далеко стучит дождь. Дверь открывается.
- Где ты был? Ты вообще чем думаешь?...
- Замолкни, - голос Мора был холоден. От такого тона мать даже опешила. Было не понятно, что удивило её больше – оружие или же тон сына.
- Как ты смеешь… - жалкая попытка была полностью сведена на нет пришедшим страхом. Она не могла вымолвить и слова, лишь тихо оседала, опираясь о стенку. Встретить сына вышел и отец. Он неодобрительно смотрел на всех, но вмешиваться не смел, чувствуя серьёзность дела. Немая сцена продлилась несколько секунд, затем тишину прервал голос Пустого.
- Вы создаёте проблемы. За это приговариваетесь к расстрелу и сожжению, - фразу закончил выстрел. Мать кричала не от боли в колене, а от страха, отец бросился на сына, но пуля, раздробившая ему плечо, остановила Обычного прямо на ходу. Его тело грузно упало на пол. Стало очень громко. Звуки резко вернулись в мир и оглушили Мора. Мать орала, отец перебирал проклятья и ругательства, чередуя их с угрозами. Всё это настолько мешало, что юноша решил поторопиться. Прозвучали ещё два коротких выстрела. Они уже мало походили на людей, извиваясь от боли в лужах своей крови. Они были вопящими глотками, которые ныли, стенали, ругались и молили о пощаде. Двигались они медленно, лишь извиваясь на полу от боли в перебитых суставах. Сейчас их было даже немного жаль. Боль открыла их для Безумия, которое начало поглощать своих жертв. Они понемногу начинали видеть безумное обличие Миноса, стоящего безучастно на пороге, они начали различать мёртвое безразличие в глазах их убийцы. Однако, им не суждено было стать нормальными членами искажённого мира. Они просто сходили с ума, лишаясь всей человечности, что в них была. Под конец, даже их мешковатые, обескровленные тела перестали напоминать тех людей, которыми они когда-то были. Но самым ужасным было то, что эти существа всё ещё жили. Они всё ещё жили и чувствовали приближающийся конец, но ничего не могли сделать.
Между тем, парень неспешно прошёл по квартире, забирая с собой немного денег, осмотрел её, взял с комода отцовскую зажигалку и направился к шторам. Огонь быстро охватил ткань и начал расползаться по стене и полу, весело играя лепестками пламени. С помощью бумаги он был разнесён гулем по всей квартире. Наконец, сын снова предстал перед своими родителями. Он взглянул на них без сожаления и жалости. Он был удовлетворён тем, во что они превратились по его воле. Они были у его ног, обезумевшие от страха и боли, жалкие и ничтожные. На секунду ему показалось, что он видит в них тех, кого когда-то любил, кому когда-то доверял. Эти призраки стояли где-то в пламени и как когда-то улыбались, радостно и безмятежно. Они таяли в лепестках пламени, исчезали навсегда. Юноша одёрнул себя от затянувшихся воспоминаний, последний раз взглянул на своё прошлое и вышел из квартиры, закрывая за собой дверь и оставляя обезумевших нелюдей гореть заживо. Приговор был исполнен.
- Пошли, проблем больше нет.
- Хорошо, хорошо, - по тону Миноса было трудно понять его эмоции. С одной стороны казалось, что он был доволен действиями своего подопечного, с другой могло слышаться, что он несколько озадачен ситуацией. Генриетта никак не отреагировала на деяние её коллеги, но явно сделала какие-то свои выводы на этот счёт.
Когда они вышли на улицу, Пустой взглянул наверх, на окно, из которого доносились ужасные вопли и вырывались языки адского пламени. Из ближайших окон выглядывало несколько любопытных. Шум явно привлёк внимание соседей и скоро тут должны были появиться пожарные, скорая, а заодно и полиция. Чтож, пусть так, огонь уже сожрал все улики, и свидетелей тоже не было. Юноша сел на заднее сидение и запрокинул голову. Всё, теперь всё начиналось сначала. Новая семья, новая работа, новые люди. Всё, что было в прошлом, сгорело, осталось где-то далеко позади уносящегося из города автомобиля. Минос молчал, улыбаясь каким-то своим мыслям, Генриетта молча везла их к контрактеру. Дождь барабанил по крыше, а улицы быстро проносились за окнами, не успел юноша оглянуться, как они уже оказались за городом.
Через какое-то время, проведённое в общем молчании, они подъехали к небольшой, не выделяющейся из общего вида улицы, конторке. Вывеска на окне скромно гласила, что здесь делаются фотографии на заказ. Именно сюда детектив привёл Мора. Внутри было тесно, но вполне удобно. Большую часть пространства занимала небольшая студия для фотографирования. Кроме того здесь был рабочий стол с компьютером, принтер для печати фотографий и несколько шкафов с папками, альбомами и гарнитурой к фотоаппарату. Навстречу гостям вышел немолодой, полненький человек низкого роста. Одет он был довольно просто, в джинсы и коричневую толстовку. По его заурядному виду нельзя было сказать, что он Безумен, однако наличие в комнате бесчисленного количества фотоаппаратов выдавало его одержимость. Пока юноша разглядывал человека, Минос с широкой улыбкой направился к фотографу.
- Здравствуй, друг мой! Как давно я тебя не видел. Но ты же сам понимаешь, при моей профессии время редко выдаётся. Но хоть по делу к тебе можно заглянуть. Не поможешь мне?
На такое быстрое приветствие человечек отреагировал спокойно и коротко, деловито рассматривая Пустого. Казалось, он оценивает его, примеривается, рассчитывает ракурс, в надежде сделать хорошее фото. Однако, когда речь зашла о деле, фотограф отвлёкся от примерок и стал серьёзнее.
- Дело?, - он почесал свою лысину. – Чтож, дело можно уладить. Но порядок ты знаешь, у всего своя цена. Что предложишь за дело? Ты меня знаешь, я мелочь не беру, а дело твоё серьёзное.
- Конечно-конечно, - оживился Минос. – Будет тебе хорошая плата. Ты ведь тоже меня знаешь, я плачу честно, по счетам. Смотри сюда, - с этими словами сыщик подозвал Генриетту, держащую в руках большой пакет. С видом фокусника, Минос залез рукой в пакет, словно это была шляпа и вынул оттуда старый фотоаппарат 60-70-ых годов. Это была явно раритетная модель. При её виде одержимый взволновался, задёргался и стал с интересом разглядывать прибор.
- Хорош, правда? – довольно спросил детектив с хитрой улыбкой и добавил тоном заговорщика. – А знаешь ли ты, что это работа Пустых?
- В самом деле? – контрактер на секунду оторвался от рассматривания подарка. – Их же совсем не много осталось, - он подозрительно присмотрелся к Живому. – А не обманываешь ли ты меня? Чем докажешь, что их работа?
- Элементарно докажу, - сыщик улыбнулся ещё шире. – У нас тут двое Пустых. Пусть моя помощница докажет, коль ты не веришь мне. Генриетта, сфотографируй нам что-нибудь живое.
Девушка, молча, выхватила камеру из рук контрактера и осмотрела комнату. Её взгляд привлекли цветы, стоящие на подоконнике. Она отодвинула занавески, навела камеру на растения и сделала снимок. Как только прозвучал щелчок, цветы начали странным образом желтеть и усыхать. Их листья сначала безвольно обвисли, затем покрылись желтизной и, наконец, усохли. Казалось, что девушку эти перемены никак не затронули, но в её глазах загорелся призрачный огонёк жизни, она словно проснулась от глубокого сна. Её тело лишилось скованности, словно стало более лёгким. Она оглядела себя, затем попробовала сделать шаг, потом второй. Она была удивлена и немного напугана пришедшей живостью и лёгкостью. Но вдруг огонёк в глубине её глаз потух, она застыла на мгновение, не успев закончить шаг, а затем с прежним, спокойным видом встала ровно, словно по струнке, и поглядела на своего хозяина.
- Ты видел? Я тебя не обманываю, - Минос был явно доволен. Он с широкой улыбкой победителя смотрел на фотографа. – Думаю, что теперь проблем с оплатой нет, всё решено.
- Нда, нда, - человечек задумчиво рассматривал свои руки, скрещенные на груди. – Твоя правда, вещица подлинная. Никогда бы не подумал, что смогу такую найти. Что ж, садись, говри, что надо от меня.
- Отлично, - детектив сел на один из стульев, стоящих перед рабочим столом одержимого. Хозяин конторы уселся перед ним, надев небольшие очки. Сыщик обернулся на пустых. - Мор, ты тоже садись, ты, Генриетта, жди за дверью, если кто-то придёт, скажи, что принять не смогут.
Они просидели за контрактом около получаса. Большая часть времени ушла на обсуждение оплаты труда, но, наконец, и этот вопрос был улажен. Контракт был скопирован три раза, как того требовал порядок, каждый взял себе по копии и Минос со своим новым работником попрощались с фотографом, оставив его наедине со своими камерами. Генриетта ждала за дверью. Втроём они вернулись в машину и отправились обратно в контору. По пути Мор получил свой аванс. Минос достал из бардачка небольшой цилиндрический футлярчик и с улыбкой подал его убийце. Из коробочки в ладонь убийцы выпал шприц с длинной зачехленной иглой.
«…Оплату ты будешь получать за выполнение заданий. Кроме денег, ты сможешь получить жизненную силу того, кого убьёшь. Будешь вытягивать её из умирающего…» Вот что имелось ввиду. Пустой сразу понял суть той формулировки, прозвучавшей при заключении контракта. Он молча рассматривал аванс. С виду это был обычный шприц, вот только деления на нём отмеряли не миллилитры, а часы. Это были часы той жизни, которые вмещала в себя доза из подобного шприца. Это было очередное устройство гулей.
«…Артефакты – вещи, созданные с вмешательство в них Безумия. Обычно их сортируют по создателям. Вещи одержимых дают какой-либо дар, забирая что-то взамен. Артефакты живых могут действовать по разному, как наделяя того, кто их использует, необычными способностями, так и лишая его таковых. Вещи пустых созданы в основном для того, чтобы высасывать жизнь из окружающих и передавать её крупицы носителю артефакта…»
- Сегодня у тебя будет первое дело. Я уже вынес по нему приговор, осталось только зачитать и исполнить, - Минос был в своём обычном, прекрасном настроении. - Тебе это дело как раз подойдёт, посмотришь, как надо работать и что делать.
Мор слушал его со спокойным видом. Надо, значит надо. Он получил ещё две обоймы к пистолету и перезарядил оружие. Генриетта мчала их по улочка города, постепенно уходя с главной дороги с сворачивая на улочки, переулки, во дворы.
Наконец, они подъехали к странному зданию. В Безумии оно больше всего напоминало бункер, ощетинившийся амбразурами и украшенный странными флагами, изображавшими окровавленный щит и меч. Здесь было тихо и пустынно, казалось, люди обходили это место стороной намеренно, отчищая площадку для действия. В подворотне их уже ждали. Здесь стоял Аурум в своём золотистом костюме и с жёлтой папкой в руках. Он, даже в сумрачном переулке, накрытом облаками Смога, источал вокруг себя поразительное сияние и блеск. Одержимый поприветствовал детектива и Пустых, когда они вышли из машины.
- Вы как всегда точны, Босс. Или это Генриетта всегда привозит вас вовремя? – мужчина радостно улыбался своей белоснежной улыбкой. – Я привёз всё, что вам нужно. Приговоры, копии, фотографии. Это было несложно.
- Вот и славненько, а теперь передай Генриетте приговоры на сотрудников этого заведения и их копии. Мор! – сыщик обратился к убийце, рассматривавшему бункер. – Слушай сюда внимательно. Твоё первое задание – приказ о расстреле. Уничтожь всех, кто встретится тебе в этом здании, но только после того, как Генриетта зачитает их приговоры. Умереть они должны от одной пули, ясно? Но самое главное – их руководитель должен остаться цел, но обездвижен. Найди там наручники и свяжи его. Ты всё понял?
«Ты будешь исполнять волю Миноса, как судьи. Ты будешь исполнять его приговоры и помогать его суду. Отныне ты будешь карающей дланью и исполнителем воли Судьи». Это всё было похоже на игру. Игру со своими ролями и правилами. Роль Мора заключалась в том, что он мог то, чего не моги другие, он мог исполнять приговор. Ни Аурум, ни Генриетта, ни даже сам Минос не могли этого. Только он. И сейчас он должен был исполнить приговор, который уже был вынесен. Он, молча, передёрнул затвор и последовал к двери бункера за Генриеттой. У тех, кто был там, уже не было шансов. Ему было всё равно, в чём эти Обычные провинились, он не знал их в лицо и ничего против них не имел. Это была только работа, без каких-либо личных конфликтов.
Внутри бункера они встретили человека, одетого в военную форму. Безумие лишило его образ лица, оставалась только форма и глаза на пустом, светлом, чистом лице. По нему нельзя было сказать, удивлён ли он приходом Пустых, но глаза выдали то странное волнение, что охватило обычного. Генриетта встала прямо перед ним и зачитала приговор. Его обвиняли в участии расстрела Безумных. Кара была простая – расстрел без права на смягчение. В руки недоумевающего безликого солдата легла копия приговора и фотографии. На них он, с человеческим лицом, при том довольно молодым, ставил к стене какого-то человека и стрелял ему в спину. Безликий, молча и как будто печально, принял бумаги, отшатнулся и тихо осел на стул. Он никак не мог поверить в то, что происходило. На его глазах начали выступать слёзы, они текли по его лицу, и каждая струйка смывала с лица ту странную, безликую белизну. Под его глазами проявились морщинки, затем поступили и другие черты лица. Всё меньше он походил на того безликого, оболваненного истукана в форме, каким был вначале. Под конец перед Пустыми сидел настоящий человек. С человеческим лицом, человеческими глазами и человеческой болью.
- Я не хотел, я не хотел, - повторял он снова и снова, заливаясь слезами. Они вовсе не делали его жалким или отвратительным, он плакал искренне и от той боли, которая отдалась ему после тех выстрелов по людям, как отдача в плечо после нажатия на курок винтовки. Перед ним уже было дуло пистолета. Выстрел заставил голову бедолаги откинуться назад, а само тело безвольно съехало со стула на пол. Лицо Мора было сильно забрызгано кровью, но юноша даже бровью не повёл. Для него это была всего лишь работа, которую предстояло ещё делать и делать.
На звук выстрела в эту небольшую комнатку вбежал ещё один безликий. При виде убитого товарища, он встал в ступор и молча переводил взгляд с тела на Пустых и обратно.
«…Вы приговариваетесь к расстрелу без права на смягчение». Выстрел! Этот умер безликим, он не успел что-либо понять, когда пуля прошибла ему лоб. Стену за ним окрасило в красный, словно на неё брызнули из ведра краской. Дальше события помчались с поразительной быстротой для Мора. Его тело прошил свинец. Затем ещё и ещё, он чувствовал, как пули застревают в теле, но боли так и не было. Безликие входили в комнату по очереди и всаживали в него и Генриетту по несколько пуль. От выстрела Пустого этим безликим бедолагам было не спрятаться. Их кровь разбрызгивалась по стенам, их тела безвольно падали, как подкошенные. Им было не понять разницы между ними и Пустыми. Они бессмысленно пытались сопротивляться, но эти жалкие попытки разбивались о бессмертные тела Мора и Генриетты.
Секретарь судьи и палач шли дальше, вглубь бункера. Навстречу им вылетали новые безликие, с оружие или без, но всех ждала одинаковая кара. Один из них даже попытался выхватить оружие из руки Мора, но юноша просто напросто сломал человеку руку, а затем застрелил, как прочих. Когда они дошли до сердца бункера, в обойме остался только один патрон. Парень спокойно открыл дверь, за которой оказался небольшой кабинет с обычным кабинетным убранством. Хозяин кабинета был тут же. Это был низенький, худой человек, лицо которого исказила гримаса злобы, страха и отчаяния. Сопротивляться он даже не пытался, он спокойно принял то, что ему надели наручники, он только зло глядел на Пустых. Мору показалось, что этот взгляд вовсе не случает, что в нём есть какая-то странная искра. Не сразу, но юноша понял, что это. Это было Безумие. Этот странный, озлобленный человек видел безумцев, может не совсем понимал, кто они есть, но он точно их видел.
- Что уставился? Думаешь, я не понимаю, кто ты есть? Думаешь, не вижу тебя? Что ты за человек-то такой? – зло нарушил он молчание. – Я же знаю, что таких, как ты убить нельзя, знаю. Думаешь это честно? Они ведь и шанса против тебя не имели, а ты, как мясник, прошёл здесь.
Он ещё долго ругался, обращаясь к Гулю, пока они ждали прихода Миноса. Детектив-судья действительно заставил себя подождать, но всё-таки он пришёл, как всегда с улыбкой на лице. Вместе с ним в кабинет пришёл и Аурум, с брезгливостью рассматривавший трупы в коридоре.
- Чудесно, просто замечательно. Никто бы не справился лучше, чем ты, - улыбчивый великан с удовлетворением глядел на палача. – Тебя немного помяли, но ты не беспокойся, Ирис вытащит из тебя весь металл. Надеюсь, ничего не болит?
Этот каламбур, как и вся речь, была встречена холодным молчанием. Мора совсем не трогал юмор Босса, скорее, он воспринимался, как фоновый шум, не имеющий отношения к делу.
- Итак, - сыщик повернулся к хозяину кабинета. – Ты и есть тот Обычный, что так безжалостно решил уничтожать Безумных?
В ответ последовало лишь молчание. Было видно, что сказать этому человеку в мундире нечего. Поэтому Минос продолжил.
- Ты решил, что мы – вселенское зло и начал спасать мир? Это так наивно. Также наивно, как и жестоко. Ты замучил и убил больше 20 Безумных, из которых было около 6 Пустых, 3 Живых и множество Одержимых. Ты отдаёшь себе отчёт в действиях? Именно из-за тебя погибли те, кто сейчас лежат в тех коридорах, ты сделал их всех соучастниками своего преступления. Ты доволен?
- Вы – паразиты, - злобно буркнул заключённый. – Вы паразитируете на нормальных людях, подпитываетесь ими. Вы – ненормальные, которые почему-то решили, что этим вы лучше других. Думаешь, я не видел таких, как ты? О, я видел и пострашнее. Я видел таких, как это твоё животное с пистолетом, которое ты приручил, чтобы убивать нормальных людей, - он кивнул на Мора. – Вы – раковая опухоль на обществе, вас всех надо уничтожить.
Он ругался долго, пока не запыхался и не замолчал. Эту речь Минос прослушал с выражением чистого удовольствия. Он не прекращал улыбаться ни на минуту. После того, как было сказано всё, детектив взял у Аурума папку и открыл её, пробегая глазами по тексту.
- У тебя есть полное право ненавидеть нас, ты прав. 34 года назад ты потерял сестру. Её убил Одержимый у тебя на глазах, да?
- Сволочь…Не смей, не смей упоминать её. Ты этого даже не достоин! – человечек сорвался на крик. – Не смей! Не смей, ты меня слышишь? Ты не смеешь судить меня, не смеешь, потому что не видел. Не видел её лица в тот момент. Она хотела жить! ЖИТЬ! Ты слышишь меня, мразь!!!! Она…она…она…
Его слова медленно сошли на вой, а потом послышался тихий стон. Сейчас он выглядел жалко, вся его злоба и ненависть испарились, оставив лишь огромное безграничное страдание. Он не мог даже закрыть лицо руками, которые был скованны у него за спиной, от чего он выглядел ещё более жалко. Жизнь очень часто бывает с нами жестока. Она беспощадно бьёт нас и заставляет нас самих причинять боль другим. С одной стороны, этот человек был жестоким садистом, который отправил на смерть не одного человека. Но с другой…С другой он был просто страдальцем, который не смог забыть той страшной боли, что терзала его младшую сестру тогда.
- Я не могу понять и разделить твои чувства, но это и не моя обязанность. Я могу только судить. Скажи, ты хочешь увидеть свою сестру ещё раз?
- А ты разве можешь вернуть её? Давай, издевайся надо мной, бей беззащитного, вы ведь все на это дело мастера.
- Я говорю абсолютно серьёзно, я могу сделать так, что ты её увидишь ещё один раз. Скажи, ты раскаиваешься в том, что сделал?
В комнате повисло молчание. Мор не слышал ничего, кроме тиканья метронома, которое нашло его и здесь. На лице подсудимого застыло выражение страшной боли, казалось, он борется сам с собой, пытается принять какое-то решение. Наконец, он вздохнул и уставился в пол.
- Да. Я раскаиваюсь, - сказал он твёрдым голосом. – Сестра, она бы не одобрила меня, она бы была не довольна, что я принёс столько боли тем, кто вообще не был виноват, - затем его голос дрогнул, похоже, что он пытался удержаться от новой, нахлынувшей истерики сожаления и вины. – Брат поступил очень плохо, поступил, совсем не подумав. Я заслужил наказание, самое высшее наказание. За тех, кого расстреляли, за тех, кого казнили вы. Я виноват во всём этом. Я признаю это, мне, правда, очень жаль.
Его трясло на стуле, он уже еле сдерживал себя. От срыва его удержала лишь рука Миноса, положенная на плечо подсудимого.
- Верю, - сказал судья с доброй улыбкой. – Я верю тебе, ты не лжёшь. Не пытайся взять на себя их вину, у них был свой выбор и они сделали его сами, они наказаны за их проступки. Ты приговорён к казни, но у тебя всё ещё есть твоё последнее желание. Говори.
- Увидеть сестру, - тихо пролепетал преступник. – Последний раз увидеть её. Прошу…
Детектив улыбнулся шире и поманил кого-то, кто стоял за дверью кабинета всё это время. Мор только сейчас приметил её. Это была маленькая девочка, лет семи. На ней было надето милое жёлтое платьице в цветочек, а длинные волосы были заплетены в косички. Призрак тихо прошёл в комнату, увидев её, осуждённый замер в оцепенении и не мог отвести от неё взгляда.
- Тише, братик, не плачь, - тихонько проговорила девочка. Она погладила брата по коротким волосам с проседью и обняла, положив голову ему на плечо. Детектив кивнул палачу и пистолет поднялся к затылку осуждённого. А девочка продолжила утешать мужчину. – Это не больно, правда, ты ничего и не почувствуешь.
На его глазах выступили слёзы, он только тихо кивал, стараясь податься к сестре, насколько позволяли наручники. Выстрел встряхнул тело, и оно безвольно повисло на стуле. Призрак ещё держал его какое-то время, а затем растаял, оставив присутствующих наедине с трупом. У Аурума перехватило дыхание от вида расстрела, и он предпочёл удалиться из бункера, Генриетта стояла подле хозяина и, молча, ждала указаний, а сам Минос удовлетворённо выдохнул.
- Вот и всё. Так и закончилась история бедного майора, который ненавидел Безумных, - заключил он. З внутреннего кармана он достал перо и присел на свободный стул, что стоял перед столом. Детектив начал быстро писать что-то в той папке, которую ему ранее передал Аурум. В комнате висело молчание. Никто не решался нарушить это мёртвую тишину, лишь перо скребло по бумаге. Писал судья долго, а затем достал печать и поставил её на титульном листе папки.
- Всё, дело окончательно закрыто, с чем я вас и поздравляю, дорогие мои. Думаю, что это был довольно хороший урок для всех нас. Боль от потери близкого может толкнуть человека на безумные поступки, но при этом он всё равно остается человеком. А ещё стоит запомнить, что у всех есть выбор, даже у тех, кто должен следовать приказам, есть выбор не поступать так, как не стоит. Просто не все этот выбор видят с первого раза, а кто—то и вовсе не видит. Пойдёмте, Аурум нас, должно быть, заждался, да и незачем задерживаться.
Он поднялся из-за стола, и трое вышли из бункера. Обернувшись на него в последний раз, Мор попытался отыскать хоть одну привязку этого места к реальности. Всё, что он отыскал, это небольшая табличка «Полиция», висевшая при входе и не замеченная им ранее. «Вот значит как, что ж, довольно тонкое искажение, надо признать. Бывает же на свете всякое». До конторы они добрались быстро, по дороге все молчали. Мор слышал только тиканье невидимого метронома где-то в багажнике. Этот день был так богат на дела, что он и поверить не мог, что, наконец, устал. Мёртвые почти не устают, но вот длительное пребывание рядом с Живыми передаёт им некоторые качества Живых, в частности и такой, как усталость.
В конторе их встретила Ирис и сразу повела в комнату, отведённую под медпункт. Там она с нескрываемым интересом и вожделением начала обрабатывать раны Пустых. Видимо, чтобы отвлечь себя от ненужных мыслей и развлечь палача и секретаря, она болтала о том, как скучно бывает в такие дни в агентстве, и рассказывала всякие байки. Раньше бы Мор и не обратил на это никакого внимания, но сейчас, после дня тесного общения с Миносом, он вдруг обнаружил, что с интересом случает цветочную медсестру.
Наконец, он был отпущен с несколькими швами на теле. На улице был уже вечер, время пролетело незаметно, хотя казалось, что утро было совсем недавно. Чтобы найти себе занятие, Пустой заглянул на кухню, где обнаружил Босса, попивающего кофе.
- Заходи, заходи, - Минос с радостным оскалом подозвал к себе палача. – Ирис уже закончила с тобой? Не сильно приставала? Ладно, это не суть. Кажи мне, почему ты не взял у того человека жизненной силы? Ты ведь мог.
- Я… - Гуль прервался. Он и сам не мог себе ответить. Он думал, что на получение жизни нужно разрешение или приказ, но никак не самовольное действие.
- Запомни, теперь ты сам распоряжаешься своей жизнь и сам решаешь, насколько живым хочешь быть. Это не могу решать ни я, ни кто-либо ещё. Это самостоятельность. Думай, прежде чем принимать какое-то решение, но не забудь, что принимать его всё-таки тебе. Деньги я оставил у тебя в комнате, ты хорошо поработал, но дальше распоряжений и выплат я идти не буду. Это уже не моя епархия.
Мор, молча, пил кофе, слушая лекцию Босса, прерываемую глотками. Он рассчитал напиток достаточно точно, чтобы тот закончился вместе с речью наставника. Он уже собирался выходить с кухни, но вспомнил про вопрос, терзавший его всё время после казни.
- Босс, а откуда взялся тот призрак? Не помню, чтобы видел её ранее.
Детектив не ответил, он лишь загадочно улыбнулся, оставив Мора теряться в догадках. «Не знаю уж, откуда он достал призрака, но это явно не последний туз в его рукаве». Решив не утруждать себя догадками, Пустой пришёл в свою комнату и без лишних раздумий лёг спать.
