Бывают такие люди, которых невозможно забыть. Память об одних поддерживает ненависть, память о других - любовь. Память о третьих... Да не мало ли причин! Одни убивают, другие воскрешают... А кто-то - создает или дополняет твою сущность. Творцы и художники. Учителя...
Великое счастье, если в жизни встречается тот, кого и через множество лет будешь с благодарностью вспоминать, а если и называть учителем, то не иначе, чем с прописной буквы. Строчная - слишком мелко и неправдоподобно. Учителя с заглавной - помнят и любят всю жизнь. Любят, даже если когда-то мнилось, что ощущал лишь ненависть и обиду. Как бы странно это ни звучало. Если же подобного и не было...
Учитель... Теплеет в груди как-то, когда осознаешь, что с полным правом можешь произнести: "У меня был Учитель". И щемит, ноет в душе от осознания, что "был".
У меня такой Учитель... был.
Мне искренне - а может быть "почти искренне" - жаль тех, кто в своей жизни не имел возможности слышать и чувствовать магии настоящего творца. Барда. Странника. Идущего. Нет, даже не думайте! Их магия - это не управление стихиями, не разверзающаяся земля, не танцующие куклы в факельных отблесках, не затягивающиеся раны тела. В первую очередь - это магия души. Магия, способная воскресить и убить, спасти и покарать, создать и уничтожить, придать смысл жизни и его же отнять. И ведь, если попробовать определить непосредственно магическое воздействие, - ни один маг не сможет найти и опознать то главное, на чем основано величайшее искусство. Оно тоньше, незаметней и... Есть то, что невозможно пояснить, описать или... Нет, это можно лишь почувствовать, понять, принять.
Пожалуй, это искусство сродни искусству сильного и опытного менталитика. Но лишь отчасти. Странное чувство, когда видишь, как люди, еще минуту назад жравшие и пившие, кричавшие и дравшиеся, замирают, опасаясь помешать бродяге творить... чудо... И ведь не скажешь, что плачущий боров - та еще тварь, а медленно закрывающая свой рот барышня - болтливая гадина, которую не мог заткнуть даже муж. А вон та... осторожно тыкающая дремлющего соседа тетушка - одна из самых склочных особ. Или другая ситуация, другая грань искусства: дремавшие и пассивные люди, еще час назад покорные и пассивные, срываются на мятеж. Или же: разгоряченная толпа… опускает оружие.
Мой Учитель мог и не такое. Не говоря уж о том, что унять меня и, что еще более невероятно, пристыдить, мог только он. Ну… не считая меня самого, естественно.
Я не смогу рассказать о его прошлом, кем он был когда-то и был ли он кем-то, кроме как тем, кем я его знал. Аридан. «Пепел Севера». Учитель. Единственный в моей жизни. Таким и тем он навсегда запечатлелся в моей памяти.
Когда мне довелось встретить его в первый раз, ему было немногим за сорок. Довольно красивый не совсем уже молодой мужчина с пеплом, припорошившим виски, и улыбкой на губах и в газах. Тихое и ласковое пламя, способное при необходимости сжечь, сгореть – но ни в коем случае не сломаться. Пламя невозможно сломать, по специфике не получится. Есть у меня подозрения, что когда-то он мог быть воином. Прослеживалась иногда в его поведении этакая... уставная сухость, стать, выправка... хотя клинок в его руках я видел лишь несколько раз. Да и то... словно он не хотел с ним ассоциироваться. А лютня... В его руках она жила. Причем жила столькими жизнями, что осознать их все - было попросту невозможно. Да и сам Аридан… Каждая песня, каждое сказание - были чьей-то жизнью. И в его исполнении эти жизни становились жизнями слушателей. Я видел, как разбойник в толпе возвращает украденный кошель. Как забияка опускает оружие. Как стражник обретает уверенность и крепче держит меч в недавно еще дрожавших ладонях. И самому хотелось усмирить свой нрав или сорваться в бег. Опустить клинок - или бросится на врага. Но лишь прикосновение к плечу руки - и реальность обретает вес, а Учитель - право приказывать и повелевать. Даже мне. Многие ли могут "похвастаться" такими Учителями? Такими, за которыми по единому слову, единому жесту - сорвешься в бездну? Сам. Без повеления. Совершенно осознанно.
Учитель…
Каштановая крива волос, смешанная со снегом. Лукавая улыбка. Вопль: «Будь проклят тот день, когда я взял в ученики этого пустоголового недоумка!» Руки, ласково направляющие мои, учащие чувствовать колебания струн… воздуха… своей и чужой души. Слишком хорошо для простого странника поставленный удар в челюсть, после которого еще неделю ни с кем связываться не хотелось… и жутко хотелось сделать какую-нибудь гадость самому дорогому в жизни человеку. Сказания и песни, переборы и образы… после которых готов простить всё и даже больше.
Учителя учат не только чему-то конкретному, они учат нас жить. Пусть сразу и не улавливаешь скрытых за общими наставлениями более тонких и, как выяснится значительно позднее, более нужных и ценных уроков. А вы знаете, сколько уроков можно извлечь из сказаний и даже простеньких стишков? А сколько уроков можно получить, наблюдая за слушателями сказаний и стишков? Много… слишком много. Вот только не до всех и не сразу доходит содержание и суть этих уроков. Впрочем, как и их наличие вообще.
У Аридана была потрясающая способность: он умел акцентировать чужое внимание даже на самых мельчайших деталях, умея при этом трактовать каждую из них со стольких позиций, что ум за разум заходил при попытке составить хоть какую-нибудь закономерность или классификацию. Но… это сперва казалось, что он просто искусно оперирует фактами, на деле же… Некоторые невнимательные «всего лишь» не улавливали того, что понимал и осознавал он.
А еще… Честно, я даже представить не в состоянии, какой выдержкой, терпением, проникающим пониманием нужно обладать, чтобы несколько лет возиться даже с одним пустоголовым юнцом, у которого шило в… чуть пониже поясницы, да содержимое головы, совершенно не располагающее к усидчивости да спокойному поведению. И ведь он умудрялся привести этого юнца в состояние, когда тот был готов слушать то, что слушать ни от кого другого бы не стал. Это – тоже искусство барда. А Аридан – был лучшим из известных мне.
Учитель…
Ученичество, как и обучение, у настоящего Учителя – никогда не заканчивается. Даже при том, что однажды наступает момент, когда Учитель, пусть и не прямым текстом, направляет Ученика на собственную тропу. Это – еще один из множества Уроков. Во время которого осмысляются те, которые когда-то были незамечены, а те, которые, казалось, были поняты – нередко осмысляются иначе и более полно.
У настоящего Учителя даже последующая через множество лет встреча – станет Уроком. Впрочем… как и отсутствие этой встречи.