-Ла-ла-ла, ла-ла-ЛА, ла-лаааа, ла-лаааа, - знай себе пела девочка, вприпрыжку скачущая по лесу. Вредный братец оторвался еще минут тридцать назад, а девица с полузакрытыми глазами нарезала круги среди близнецов-деревьев. Она пока еще не знала, что потерялась, оттого, беззаботно маша руками, заставляя края алого плаща подпрыгивать и танцевать вместе с ней, бежала, куда глаза глядят. А глядят они, скажем так, не очень внимательно. Птички на ветках пели свои трели, но, услышав визгливые напевы Минервы, прикрывали стыдливо головы своими маленькими крылышками и, как отважные бесстрашные войны, предпочитали сами падать с веток, добровольно совершая акт самоубийства, чтобы больше не слышать это убожество. Безмозглые, но зато с тягой к прекрасному - этого у них не отнимаешь! 
Плетеная корзинка в руках девушки болталась туда-сюда, как кораблик в шторм, теряя с каждым новым кругом свое содержимое - за Минервой тянулся уже целый след из яблок  (и мертвых птичек - белки оказались умнее: они просто сбегали, поджав пушистые хвосты).  
Не переставая петь в уверенности, что она совершенно одна, Минерва подскочила к очередному древесному колоссу: 
«Хм, странно, кажется, я тут уже была... Хотя, стойте, что это?» - в воздухе витал странный легко уловимый запах гари, словно ты стоишь около костра, а ветер-предатель подул именно в твою сторону, кидая в объятия едких клубов дыма. Чуть поодаль, словно в подтверждение, красовалось черное пепелище. Девице невольно пришлось прекратить мучать зверей своей песней:
-Какого.. «Тут было дерево! Я точно помню!» - то, что это - лес и тут вполне обоснованно растут деревья, девушку не очень волновало. 
Почти пустая корзинка упала на землю, но удар смягчила опавшая листва, внутри тряхнуло яблоко-счастливчика, черенок которого запутался между прутьями, отчего оно раньше и не последовало вслед за своими собратьями. 
Легкий свист пронзил повисшую из-за истребленных птиц тишину. Минерва, слегка не понимая, что случилось, присела около кучи угольков, тронув ее пальцами, которые вмиг окрасились в черный цвет. Ища видимую или невидимую причину произошедшего, девушка подняла взгляд вверх, устремив его к шатающимся кронам еще пока целых деревьев, но ничего, что могло бы помочь разгадать загадку, не было видно поблизости. Красная ткань капюшона немного мешала смотреть, а выбившиеся из-под него пряди волос, щекотали нос.
«Черт, как же чешется...», - недолго думая, девушка, не привыкшая терпеть то, что ей не нравится, смачно стряхнула волосы и почесала зудящий нос, который тот час же перепачкался в саже. Поняв, что что-то пошло не по плану, девушка недоуменно взглянула на свои уже не совсем грязные, но все еще серые руки и, полная негодования, выругалась себе под черный нос. 
-Ну что за день-то такой! - вырвалось у нее из груди, она в раздосадованном жесте хлопнула себя руками по коленям и, упираясь в них ладонями, медленно поднялась. Тыльной стороной отряхнув бежевое платье, Минерва наклонилась, чтобы поднять корзинку...

ВФУУУУЩ!

От резкого потока теплого воздуха девушка попятилась назад, прикрыв лицо руками, но опять выронив корзинку. Столб огня, разверзнувший землю недалеко от нее и спалив очередное дерево, приковал к себе очарованный взгляд. Красиво и опасно - примерно так должна вести себя леди по словам Фауста. Столб огня как нельзя лучше наглядно доказывал это на деле. На него хотелось смотреть вечно, но бедное оставшееся яблоко от такого начало сморщиваться и чуть ли не запекаться, хотя коже гомункула это было не так вредно. 
Дерево, которое прикрывало и без того хорошо скрытое здание, теперь было устранено, так что, когда столб пламени погас, девушка двинулась именно туда, робко открыла дверь под звон колокольчика и, с самым невинным выражением лица, обратилась к человеку за прилавком (о, так это торговая точка!) и к стоящему к ней спиной.
-Я сильно извиняюсь, - начала было она, снимая одной рукой капюшон: Вы, кажется, горите... 

Странно, но изнутри здание как будто бы и не было тронуто огнем - ни единого признака пожара, ни малейшей зацепки: все чисто, как будто вылизано шершавым кошкиным языком. Таким же был и мужчина за прилавком: его широкая улыбка и слегка прищуренные глаза приветствовали забредшую сюда по случайности девушку и ей казалось, что он искренне ей рад, будто ждал ее всю свою жизнь:
«Какой учтивый господин, - промелькнуло в ее голове: он, должно быть, очень добрый и подскажет мне, куда идти!»
Только мысль о том, что зайти в магазин и ничего не купить - крайне неприлично, заставляла Минерву плакать в душе. Во внутреннем кармане было всего несколько медяков, но они, скорее всего, понадобится ей позже, а ее сморщенное яблоко в корзинке уже никуда не годится. Так и не придумав, чем бы она могла быть полезной этому милому мужчине, она заметно опечалилась, и тень грусти коснулась ее лучезарного лица. 
Присутствие еще одного персонажа заметно улучшало ситуацию в голове Минервы: 
«Наверняка этот господин что-то купит у него, и тогда он не останется ни с чем», - успокаивала себя девушка. 
Взгляд теперь бегал именно по покупателю, а его суровое и недовольное выражение лица трактовалось девушкой немного необычно. Ей представлялось, что это очень важная особа, оттого и стальной блеск в его глазах и надменность его нечеловеческих черт. 
«Это, должно быть, благородный лорд!...» - вздохнула про себя Минерва, тот час же согнувшись в учтивом поклоне. Возможно это судьба свела ее здесь с тем, кто поможет победить несносного мальчишку Шу!...
Щеки ее раскраснелись при его словах о друзьях и женских одежках, эти слова кольнули ее холодной иголкой, она, немного опешив, разогнулась в прямую струнку, смущенно глядя вниз на свою небольшую, но все же вполне оформленную грудь, слегка трогая ее пальцами.
-Н..нет, милорд, - начало было она: я.. девушка. «Неужели так непохожа?» - молнией разразилось в ее голове. Надежда на удачное пари таяла на глазах. «Он даже не обратил на это внимание, как мне тут поступать?»
Девушка тут же расправила свои черные длинные волосы, высвободив их из-под красного плаща, как еще одно доказательство ее правоты. Теперь она только пристально глядела своими растерянными темными глазами на господина, не отвлекаясь на учтивого продавца, который явно хотел привлечь ее внимание своим ненужным ей товаром. 
На полке раздула свой болотный живот огромная жаба, спокойно глядя на открывшуюся ее стеклянному взору картину. С резким ква прыгнув на плечо мужчины, она заставила девушку содрогнуться и вспомнить, что ей вообще надо.  

Очарование мужчин наивной и бесхитростной Минерве давалось с трудом, сколько бы отец над ней не бился. Видя, что у его дочери не получается орудовать ни клинком, ни каким бы то ни было оружием еще, он решил, что для защиты подойдет и ее собственная натура. Славно, что лицо ей досталось не самое уродливое, да и с телом дела обстояли неплохо, хотя на взгляд многих она, наверно, была худощава. А ее вечная улыбка была больше похожа на детскую, чем женскую, поэтому скорее раздражала вечно угрюмых мужчин. 
Но сейчас она старалась "нормально" улыбаться как могла, хотя и выходило немного нелепо. 

Отредактировано Минерва (2013-03-17 13:22:27)

Эмоцию на лице незнакомца было сложно идентифицировать, Минерва ни разу еще не встречала такого проявления (или просто не замечала), поэтому не знала, как реагировать на эту улыбку. То, что это была именно она, сомнений не было, вот только Фауст всегда говорил, что означать улыбка может диаметрально противоположные вещи. Сам отец был скуп в проявлениях эмоций, а Шу, казалось, был все еще маленьким ребенком несмотря на свой истинный возраст, поэтому хитро он не умел улыбаться. Таким образом, теория, никак не подкрепленная практикой, оставалась плохо закрепленной, и Минерва, пожав плечами и скривив немного вниз уголок губы, дотронулась до бляшки, скрепляющий плащ, и она с громким щелчком тут же поддалась. Красная ткань скатилась по плечам, открывая простенькое бежевое платье на пуговицах сбоку, девица со спокойным лицом, будто это было в порядке вещей, потянулась к застежкам, чтобы таки доказать нерадивому, что она - девушка. Фауст учил: всегда говори правду и молчи, если правду никто знать не хочет. Если в правду не верят - докажи, что это так - вот что он еще сказал, забыв упомянуть рамки доказательств. До буквы "п" - правда, - в своем обучении они уже дошли, а вот до "с" - стыдливость, еще нет.  Но это входило в планы горе-учителя. 
Как только ткань на плече отошла и дала возможность сделать декольте глубже и доказать девушке свою честность, амулет на груди, обрамленный серебром в виде кулона на тонкой цепочке, блеснул тысячей рубиновых граней внутри отполированного гладкого снаружи камня. Вещь выглядело дорого, но теряла свою ценность из-за неаккуратной обработки и использования довольно дешевого металла, который, впрочем, выбрала сама Минерва, потому что из всех предложенных по описанию отца, он являлся самым чистым и олицетворял собой "н" - непорочность. 
Однако произошло то, чего Минерва не ожидала - не успела она открыть платье, незнакомец закрыл глаза, будто не хотел признавать свое маленькое поражение и побрел куда-то вперед, размахивая дубинками. Опешив, девушка не сразу поняла, что команда адресована ей, а потом поняла, что и команду она не очень поняла и, даже если бы захотела, вряд ли бы ее исполнила. Поэтому она просто, испугавшись, подняла руки вверх, отпустив край, который свис вниз, открыв часть ключицы и плечо. 
-Я не знала! - начала было оправдываться Минерва, честно отдавая себя в руки закона, хотя Фауст строго-настрого запретил ей это делать. Но все слова мудрого отца мигом вылетели перед лицом реальной опасности, оставив внутри головы Минервы первозданную пустоту и собственную интуицию. Но господин промахнулся и попал по стеллажу, поэтому "д" - добрая, - Минерва, немного смущенно кашлянула, не опуская руки, пытаясь привлечь к себе его внимание.
-Я тут, - заметила она довольно твердым тоном, в котором все же сквозили нотки сомнения, ведь перспектива дубинкой по голове получить все еще девушке не улыбалась. 
Тут она набралась храбрости и даже тронула "ослепленного" за плечо, чтобы он уж наверняка ее нашел. Хлопая своими ресницами, которых, впрочем, он все равно не видел, как не видел их и продавец, который бегал и собирал раскатившиеся по полу орехи, неуклюже уклоняясь от внезапных и непредсказуемых ударов дубинок, Минерва тоже уворачивалась от слепых выпадов. Делать это было нелегко, стоя на одном месте, словно ноги вросли корнями в деревянный пол, и удар одной дубинки, который грозил попасть Минерве в лицо, был рефлективно отражен руками... Девушка, не рассчитав силу, слишком сильно отбросила ее в сторону, выбив ее даже из цепкого щупальца, и, негромко ойкнув, с еще большим страхом подумала:
«Ну все... Теперь точно пиши пропало...»

Вся жизнь словно пролетела перед глазами под аккомпанемент эха ударов дубинки об лоб, разгулявшегося во внезапно, но так невовремя опустевшей голове Минервы. У нее зашатались ноги, наполненные ватой как плюшевые игрушки, и закружилась голова. Так плохо и тревожно бедной девушке не было с тех пор, как с Фаустом случился странный припадок, вот тогда растяпа-дочь действительно не представляла, что надо делать: а тут? Ну все понятно - дубинкой по голове. Это было не так смешно, как тогда, когда Шу на голову упало яблоко, неожиданно сбитое камнем (Минерва метила в дупло), зато ясно, что вполне излечимо. 
Тишина почему-то наоборот мешала думать, сейчас Минерве было бы уютнее, если бы продавец что-то говорил, или даже накричал на нее, а вот его молчание сильно пугало и запутывало. В глазах путницы отчетливо можно было прочитать стремление помочь, но продавец, счёвший своим долгом самостоятельно возвратить к жизни своего клиента, среагировал быстрее, чем она и уже что-то делал. 
Хитрый трюк торговца, рассчитывавшего свалить все самое ответственное и сложное на Минерву и скрыться под предлогом "неотложных дел", она-то и не заметила, поэтому покорно кивнула и, все так же суетливо, бросилась на колени перед лежащим. Она не совсем представляла, что ей делать с этим благородным лордом и будет ли это вообще законно касаться его без его на то согласия.
«С другой стороны, его жизнь, возможно, в опасности! Может, я спасу его, тогда он точно проникнется любовью ко мне и возьмет меня в жены!» - ликовала Минерва, пытаясь аккуратно двумя пальцами расчистить лицо "пострадавшего" от безжизненно облепивших его щупалец. Она чуть было не задела его высунутый язык, приняв его за щупальце, но вовремя остановилась: в отличие от последнего, он уже успел высохнуть, поэтому на ощупь был совсем другой. 
Когда дело было сделано, девушка уперлась двумя руками в свои согнутые колени с громким "Таааак" и думала, что же предпринять теперь. Силясь вспомнить, что такое "первая помощь", девушка поняла, что и вспоминать нечего - когда Фаусту стало плохо, Шу с тревожным видом впервые в жизни, не контролируя свою силу, грубо оттолкнул сестру, и делал все сам, настолько искусно, что казалось, что он собаку на этом съел. Послушнице в это время было наказано не лезть, поэтому топкости процесса ускользнули от Минервы, она только помнила очертания какого-то инструмента, который напоминал собой надутый круглый мешок...
Оглянувшись по сторонам, ища зоркими глазами подходящую вещь (в лавке торговца наверняка можно найти все!) гомункул остановила свой взгляд на лягушке, восседающей на полке. 
«Ага! Вот оно!» - Эль'Мортис вскочила, хрустнув коленями, и в прыжке схватила бедное животное, да так сильно его сжала, что жаба чуть не выскользнула из цепких пальцев. Издав свое недовольное "ква", лягушка попыталась высвободится из капкана ладоней, но Минерва всегда будто предугадывала ее движения и перехватывала их тут же. 
«В жабу помещается много воздуха, - девушка вспомнила ее раздутый  как мыльный пузырь живот:  она-то ему и поможет!»
Столь потрясающий вывод мог отнюдь не потрясти беднягу, в раскрытые губы которого уже тыкали лягушкой, такой же мокрой, как и неподвижные щупальца. 
-Ты что делаешь?! - завопил продавец.