[ Квартал нищих ]
30 число Новой Надежды 1647 года. Вечер.

Грустная получалась ситуация. И хотя Лео был твердо уверен, что нельзя следовать воле Виры, плясать под ее дудку и ждать теоретической победы Хьервина над вселенским злом, некое противное ощущение все равно не покидало инквизитора. Пока шли в сторону дома, Альден присматривался к жене, пытаясь найти признаки того страшного проклятия, жертвой которого она стала. В темноте мало что можно было разглядеть, но особенно больной жена не выглядела, вопреки всем тем картинкам, которые за последние дни искатель успел нарисовать в своем воображении, опираясь лишь на ее рассказ по зеркалу. Да и на ощупь была ровно такой же, следовательно, ни потери веса, ни общего истощения не наблюдается. О чем это говорило? Да ни о чем, просто Лео продолжал метаться и придумывать запасные планы к запасным планам на тот случай, если все пойдет прахом, а Фрида не сможет им помочь. Судя по состоянию Ануноры, чуть-чуть времени у них было на раздумья и новый круг мозгового штурма.
«Хотя как тут судить, я даже не знаю, как эта порча проявляется».
Единственное, что Альден знал наверняка – это должно было быть очень больно. Его собственное проклятие, насланное кровожадным кинжалом, порой вытворяло страшные вещи, а уж о степени извращенности воображения богини войны и вовсе не было никаких сомнений.
«Леший с ним, со снятием. Этот мир большой, даже если бабуля не подскажет, что делать, наверняка найдется человек, который более сведущ. Ну а в крайнем случае можно потребовать от паладинов начать свои тайные ритуалы по пробуждению Ильтара или кого-нибудь еще из его шайки, хотя их святость уже сомнительна, раз они не спустились сюда вслед за Вирой. Ну или всегда можно продать душу Тейару, чтобы он дернул за поводок своей бешеной псины. Главное, чтобы последствия были обратимы».
Наверное, знай Аннуора, в какую степь уходит Лео в своих размышлениях, она бы точно его стукнула. Девушка вроде как согласилась на затею Фриды, которая весьма нехорошо звучала даже в общем описании, но инквизитору казалось, что где-то есть предел того, что Аннуора готова делать. Возможно, в отца она просто верила немного больше, чем в мужа.
Примерно на середине улицы к ним наконец спустился Шум, буйной белкой-летягой спикировав прямо на плечи Лео. Инквизитор так глубоко задумался, что совершенно забыл про происходящее вокруг и проглядел нападение с воздуха. Хрупкий и легкий горностай приземлился на него с такой силой, будто был совсем не мелким зверьком, а жирным енотом как минимум. Еще и по левому уху когтями мазнул, стараясь не пролететь мимо плеча, оставив там три мелкие царапинки. Едва только фамилиар принял устойчивое положение и повернулся к Аннуоре, как тут же забухтел и затархтел, нечленораздельно тараторя нечто невнятное. Альден не выдержал и пяти секунд, содрал с себя горностая, который сопротивлялся и не понимал, что он такого сделал, и пересадил в седло на спине Ингрид. Это была самая дальняя точка, ибо кобыла шла в некотором отдалении, насколько ей позволял повод, намотанный на руку Лео. Шум обиделся, нахохлился и решил ни с кем не разговаривать до самой смерти.
Квартал нищих заканчивался очень плавно, почти незаметно перетекая в район поприличней, но все равно далекий от богатых кварталов в центре города. Совсем неказистые хибарки с каким-то ветошами на бельевых веревках и запасами барахла в подворотнях сменились более свежими и ухоженными домами, в горшках которых встречались уже не травы, необходимые в хозяйстве, да всякие помидоры и чесноки, а культурные цветы различной степени редкости. И люди здесь выглядели опрятней и бодрей, печать выживания на грани нищеты не омрачала их лица.
А на Вересковой улице в нос ударил запах зелий, настоек и различных представителей разношерстной фатарийской флоры. Казалось, что весь дом номер семь, в котором располагалась «Аптека народной медицины предков», пропах экспериментами Фриды насквозь, и даже после того, как бабули не станет, еще несколько столетий его стены будут хранить запах ее присутствия. Благо, что бабуля знала толк в эстетике, а потому все запахи в ее аптеке были на редкость приятными, иначе жить там было бы невозможно.
У порога дома Лео отпустил Аннуору и привязал Ингрид за кованое крепление для навесной кадки под окошком у входа. Сомнительная безопасность, конечно, но до рассвета хватит, а там Альден собирался завести лошадь в конюшни Ордена. Затем инквизитор согнал Шума со спины кобылы и расседлал ее. Закончив со всем этим, мужчина с мастерством акробата выудил откуда-то из сумки ключи, стоя на одной ноге и поддерживая коленом седло, и отпер дверь. За стойкой ровно напротив входа уже маячила спина бабули, Фрида что-то искала по шкафчикам и полочкам. Лео осторожно уложил амуницию у двери и повернулся к жене.
- Иди наверх, я догоню.
И проследив, чтобы Аннуора действительно направилась к лестнице, Альден подошел к бабуле.
- Так что там за способ безотказный? –сразу спросил мужчина, опираясь локтями о стойку. Отсюда он видел, что Фрида стоит на табуретке и переставляет склянки в шкафу, чтобы добраться до самой дальней.
Бабуля не спешила с ответом, сначала добыла желанную бутыль, спустилась со стульчика, водрузила добычу на прилавок и только потом заговорила.
- Ты ведь знаешь, что такое призрачная орхидея?
- Конечно. Мы ежемесячно контрабанду этого цветка перехватываем, она слишком популярна у нечистых на руку людей.
- Знаю я, как вы ее перехватываете. Нормальные торговцы, видя такое положение вещей, так взвинчивают с жиру цены за орхидею, что несчастным старушкам вроде меня остается только слезу пустить. Вот не будь у меня благодарных клиентов…
- Бабуля!
- В этой бутылке, - старушка положила руку на пузатый бок склянки. – Настойка на ее корнях. Я дам ее выпить твоей жене.
Лео с минуту задумчиво разглядывал бутыль и мутную водицу за ее стенками. Фрида говорила абсолютно спокойно, будто они беседовали не о снятии проклятия Виры, а о ценах на зерно. И в плане старушка будто бы была уверена, раз не суетилась и не бежала хлопотать вокруг Аннуоры. Одно только не вписывалось в идиллическую картинку всеобщей радости.
- Это же чистейший яд. Вы что, отравить ее собираетесь?
Вот он, каверзный момент со смертью. До сих пор Альден верил, что бабуля просто утрирует, что на самом деле ничего особенно смертельного она не планирует, а драконицу не будут убивать в буквальном смысле этого слова. Да, именно он предложил послушаться Фриду и рискнуть, но что-то настолько рискованный расклад ему внезапно перестал нравиться.
- Я хочу, чтобы она вылечилась, а не дух испустила! Вы точно понимаете смысл слова «спасти»? Это значит снять проклятие, а не убить и освободить от всех печалей этого грешного мира!
- Не бушуй, - Фрида хлопнула своей сухой старческой ладошкой по столу, ее тон не допускал возражений и вообще как-то не очень соответствовал смешливой ироничной бабушке. Лео умолк, причем больше от удивления. – Да, это яд, и я собираюсь отравить Аннуору, как ты выразился. Только вот имеет большое значение, из каких частей растения варить этот яд, в зависимости от этого он имеет различный свойства. Цветки и масло убивают, а вот корни… Корни убьют не полностью, хотя ей и станет очень дурно и она окажется на пороге смерти, ведь поскольку случай сложный, я дам ей чуть более сильную настойку, чем то требуют правила врачевания. Если заклятье не слишком ослабило ее, а сама она не желает умереть, не говоря об этом тебе, то проснется через несколько часов, а проклятие уйдет, обманутое мнимой смертью. Уловил?
Альден знал, почему Инквизиция особенно рьяно следит за контрабандой призрачной орхидеи. То был беспощадный яд, незаметный и сильный. У него в голове не укладывалось, что это жуткое и жестокое растение может столь милосердно отнестись к его жене и не убить ее. Вернее, «не полностью». Для него соглашаться на такую авантюру было равноценно шагу в котел с бурлящей смолой по приказу человека, который уверял, что она прохладная.
«А разве есть выбор? Все равно я о лечении и алхимии знаю лишь то, что подорожник к разбитой коленке прикладывать надо, чтобы быстрее зажило, Фрида всяко просвещенней меня. Ей виднее. Она ведь не станет подвергать напрасному риску Аннуору, так? Ей это не нужно, да и на гнев инквизитора она не хочет нарваться. Никто не хочет».
И все равно на бутыль мужчина смотрел с нескрываемой опаской. Описание свойств жидкости внутри выглядело, будто сказка для маленьких детей. А ведь именно такие сказки рассказывают смертельно раненым на поле боя, когда врачи только и могут, что даровать спокойную смерть. «Ты уснешь, а проснешься уже без боли».
«Что за бред мне в голову лезет?»
- Ох, вижу я, что ничего ты не понял.  Тогда просто считай, что она немного поспит и проснется уже здоровой. Посиди здесь, а я…
- Нет, я сам. Налейте, сколько нужно, и спрячьте свою бутыль с глаз долой.
Бабуля покачала головой, но пододвинула к себе стоящую на стойке чашку, проверила ее чистоту и плеснула туда мутной водицы. Набралась примерно половина.
- Когда проснется, не тормоши ее сильно, яд есть яд. Отдохнуть ей нужно будет. Я приготовлю лекарство для скорейшего выхода токсина, придешь за ним.
Больше бабуля ничего не сказала, отвернулась от инквизитора и занялась своей утварью, травами да кореньями. Лео не стал медлить, сказал Шуму, что тому запрещено подниматься в спальню, велел передать Элю то же самое и попросить приглядеть за Ингрид у входа, и направился в мансарду. Дурные мысли не отпускали его.

Ступенек на лестнице было всего ничего, но Лео умудрился это дело растянуть до безобразного состояния. И сказать бы, что дело в тех душевных терзаниях, которые цепко держали его в своих когтях, что ему просто хотелось обдумать, как он сообщит жене, что ей нужно в лучших традициях театральных трагичных пьес хлебнуть яду и упокоиться с миром, чтобы потом чудесным образом воскреснуть. Нет, дело было в том, что на лестнице было так темно, что ступени лишь угадывались, а выбитый глаз не позволял разглядеть даже это. Инквизитор храбро мужался примерно треть лестницы, но когда понял, что либо разобьет себе нос, феерично споткнувшись из-за коварных иллюзий ночных теней, либо запаникует и диким галопом вернется к свету, потому что уже сейчас он ощущал наступающий страх, решил менять тактику. Опершись локтем свободной руки о стену, он зажег на ладони небольшой огонек. Идти стало значительно легче, но один глаз все равно всюду не успевал. Лестница скрипела, знаменуя каждый его осторожный шаг, сопровождавшийся попытками не расплескать проклятую жидкость.
«Что было бы, не останься у меня глаз вообще? Это ведь абсолютная темнота, постоянная, ее невозможно было бы отогнать. Что, так и мерещилась бы мне Мюриэль со своими мертвыми до самого конца моих дней, пока я не повесился бы на какой-нибудь осине?»
Нет, Аннуора была определенно невероятно далека от понимания того, чего стоил Лео его потерянный глаз. Только вот объяснить ей это он был не в силах.
По достижении второго этажа жизнь стала гораздо проще, ибо на площадке было небольшое окошко, впускавшее свет с улицы. Альден погасил огонек и открыл дверь в их с Аннуорой комнату.
Комната чистотой не блистала, было прекрасно видно, что хозяев долго не было. Судя по слоям пыли, девушка здесь не жила, пока инквизитор бегал по заданиям в Таллеме, ловил преступников и вел многоярусные дипломатические диалоги с фениксами, то ли к отцу и мачехе отправилась, то ли занялась паладинскими занятиями. Прежде Лео никогда не задумывался о том, что такое вот существование порознь – а то, что они жили порознь большую часть времени, вообще очень смутно походя на супругов, отрицать было наивно и глупо – может в итоге закончиться чем-то нехорошим. Очень нехорошим. Смертельным. Конечно, такое положение и до трагедии несколько напрягало инквизитора, в нем просто не мог играть инстинкт собственника, когда он видел, что жена по-прежнему жмется к отцу, будто и вовсе замуж не выходила. Усугубляло положение то, что он прекрасно знал, как Хьервин только и ждет, пока «любимый» зять откинет копыта где-нибудь в стане врага, растерзанный тварями Изнанки, призванными какими-нибудь очередными культистами. Или уйдет сам, что было даже лучше. Конечно, Аннуора этого не хотела, но все равно было что-то во всем этом неправильное. Будто бы Лео упорно пытается стать частью семьи, в которой его не ждут, а потому стоит на порожке и стучится лбом в закрытую дверь. Один. Порой ему открывают и позволяют погреться у камина, но после непременно возвращают на положенное место.
«И после этого она побежит догонять батю, едва оклемавшись, и они вместе отправятся провоцировать Виру и ловить на себя новые беды. А что я? Я поеду в Далиан или Сезию кораблем, дабы прожечь свой законный отпуск где-нибудь в далекой от всей этой заварушки мирной и красивой обстановке. Не имею никакого желания иметь хоть что-то еще общее со всем этим. Интересно, удастся ли выторговать у Морин месяц-другой за мое увечье, а не жалкие несколько дней, как было в прошлый раз».     
- Ложись, - с места указал на кровать Лео, не вдохновляясь идеей откладывать неприятную процедуру еще больше и желая разрешить все здесь и сейчас, как бы оно там ни закончилось.
Да, дурные мысли кружили хороводы в голове Альдена. То ли кинжал проголодался и вновь принялся доводить хозяина, вскрывая самое сокровенное и запрятанное, то ли, как говорится, просто «накипело», а тут такой повод попался всему вылезти на божий свет. Только вот Альден все равно молчал о том, о чем думает, а телепатов в их доме точно не было.
Мужчина подвинул табурет, стоящий у картины-тайника, вплотную к кровати, и уселся на него. Чашку с вытяжкой из призрачной орхидеи поставил на тумбочку, заваленную вскрытыми письмами.
- Тебе надо это выпить, причем сразу и не растягивая. Это растительный яд, как сказала Фрида, ты окажешься на пороге смерти. Если проклятие не слишком свирепствовало, то как погрузишься в это состояние, так и воскреснешь обратно спустя некоторое время. К рассвету уж точно.
А теперь он отправлял жену на смерть, причем так буднично, будто ничего страшного в этом не было. Мир как-то очень решительно и неумолимо ехал с катушек.
- Если не передумала, то давай, пей. Я буду ждать здесь.

Аннуора пыталась храбриться и делать вид, что все нормально, но выходило у нее как-то неубедительно. Если девушка хотела спрятать свой страх и заставить Лео думать, что она ни капли не волнуется и легко может выпить этот яд залпом, то ее задумка провалилась, Альден убедился в обратном. Может, она и вовсе бы предпочла не выпивать содержимое этой кружки, а лучше бы вернулась к нормальному существованию и надеялась, что батя все разрешит. Так оно и было, скорее всего, но спрашивать инквизитору совсем не хотелось. Он в Хьервина не верил и считал виновником всего происходящего, а потому не собирался сидеть и ждать чуда в исполнении великого паладинского командора и тем более давать девушке шанс ухватиться за эту возможность. Граф и так уже натворил дел. Спасибо и на том.
«Так и вижу, как вся ваша паладинская рать бежит и спотыкается позволить мне похоронить тебя так, как хочется мне. Да и ты ведь не носишь платья, я их ни разу не видел в шкафу здесь. Видимо, и с этой просьбой тебе нужно было идти не ко мне».
Если все же случится так, что Аннуора не очнется, то ему вряд ли вообще доведется хоть что-нибудь решать в этой жизни. Граф Хельтемхок будет гневаться и отчаянно желать разрубить его в капустку немедленно и с особой жестокостью, напрочь забыв, с чьей легкой подачи пришлось спасать Анн такими варварскими и кустарными методами. Нет, во всем будет виноват Лео, на него спустят всех собак, заставят либо параноидально перемещаться короткими перебежками от куста до куста за пределами замка Ордена, либо взять другое имя, выучиться на мага земли, сменить внешность и уехать на ПМЖ куда-нибудь далеко. В ту же Сезию, например. Хотя чего тут гадать, может, и не станет инквизитор никуда убегать и прятаться, так и останется тут сидеть, позволив всем желающим делать что им вздумается. Какая уже разница будет.
Даже если Аннуора и не испытывала никаких сильных чувств, то Лео ее любил, а потому очень слабо представлял, что стал бы делать в случае ее смерти. В отличие от многих нормальных мужчин, он не мог найти утешения для своих тревог в объятиях любвеобильных и всегда доступных любовниц или даже обыкновенных блудниц, ему претил такой подход. Зачем пытаться урвать везде по кусочку, если можно получить что-то лучшее целиком? Альдену нужна была только одна конкретная женщина, полностью. Как жаль, что и здесь коса нашла на камень, и его выбор пал на ту, с которой такой расклад был невозможен. Едва ли за три почти случайные встречи с разбежкой в несколько лет можно было увидеть, какой вид примет их семейное счастье.
А теперь она еще и умирала. Глядя на все это, мужчина невольно задумывался, что справедливость не существовала, ее придумали барды.
- Не скучай. Жди. Я вернусь.
И Аннуора указала куда-то в дальний угол комнаты, в ее руках уже появилась кружка с ядом. Лео обернулся и осмотрел стену. Сначала не заметил, что поменялось, а потом в глаза все же бросилась идиллическая картинка, возникшая вместо его нарочно мрачного изображения каноничного рабочего стола инквизитора. Вишня, качели, парень с девушкой, все счастливы и довольны. Пусть и созданная с самыми лучшими намерениями, чтобы поддержать инквизитора, который должен был остаться в этом мире и рисковать потерять самое дорогое, она произвела впечатление издевки. У Аннуоры не получилось привнести чуть-чуть радости в мансарду.
Лео отвернулся от картины. То, что он увидел, когда вновь вернул свое внимание к жене, едва не заставило его поседеть на месте. Он ожидал, что Аннуора просто будто бы уснет, но она лежала и стеклянными глазами смотрела на стропила крыши. Как мертвая. Инквизитор схватился за ее руку, нащупал тонкие косточки на запястье, нажал большим пальцем на тонкую кожу левее от них. Долгое время ничего не происходило, но Альден держал руку жены и ждал, не дыша и не моргая, полностью сосредоточившись на поиске пульса. В итоге его упорство было вознаграждено – едва заметный толчок дал знать, что девушка все-таки жива. Да и глаза ее к тому времени уже закрылись, а тело расслабилось. Теперь она действительно походила на спящую, а не умирающую в агонии.
Посидев рядом с кроватью еще минут пять, Альден поднялся с табурета. Первым делом он переставил злосчастную кружку на письменный стол, нарочно подальше, затем зажег свечи, ибо на улице уже стемнело, поставил одну в стареньком подсвечнике на место стоявшей на тумбочке чашки. Приоткрыл окошко. Следом за этим он достал из шкафа покрывало, которым застилал кровать в периоды отъездов, чтобы на нее не оседала пыль, и накрыл идиллическую картину с вишнями, убрав ее с глаз долой. Он оценил старания, конечно. Но смотреть на сие творение не мог. В последнюю очередь он снял безрукавку, оставшись только в рубашке, расстегнул пояс с кошелем и ножнами, снял с пальцев кольца-артефакты. Закончив со всем необходимым, мужчина вернулся на табурет и снова взялся за руку жены, но в этот раз просто так, без особой цели. Периодически он проверял пульс, дабы убедиться, что Аннуора все еще здесь, но в основном ему просто хотелось держаться за нее, будто бы это как-то помогало. Лео всматривался в ее лицо, выискивая признаки жизни. Можно было бы заняться чем-нибудь более полезным и продуктивным, но при мыслях о книгах возникало чувство отвращения, а работа вызывала волну раздражения. Тревожность позволяла только сидеть и бдеть.
Ночь обещала быть долгой.

1 число месяца Благоухающей Магнолии 1647 года, раннее утро.

Сидеть и бдеть Лео удалось лишь несколько часов. Он хотел продержаться всю ночь до самого утра, вплоть до пробуждения жены, мужчина не допускал даже мысли о том, чтобы расслабиться и уснуть. Так и было первое время, когда напряжение не давало даже сесть удобнее, что тут говорить о собственном комфорте и расслаблении. Свечка потихоньку прогорала, а он исправно ждал чуда. Порой снизу доносились чьи-то речи, грохот и даже самые различные ароматы разной степени приятности и вкусности – весь дом не спал вместе с хозяином мансарды. Фрида просто не могла себе этого позволить, ибо в каком-то роде несла ответственность за смертельный сон Аннуоры, и если что-то пошло бы не так, пришлось бы разбираться с последствиями и успокаивать паникующего Альдена, который за годы работы в Аптеке так в травах ориентироваться и не научился, а потому единственное, что мог сделать – усугубить положение жены до совсем уж невозможной степени. Зверье же никогда не спало одновременно, а потому их ночные поползновения по дому едва ли могли удивить. Просто сегодня для того был повод, а атмосфера в их маленькой хибарке была не самая жизнерадостная. Лео был уверен, что всю ночь кто-то посменно дежурил у их двери с легкой подачи старушки, выслушивая признаки жизни или смерти по ту сторону.
«Благовония она там сжигает, что ли?» - подумалось Альдену, когда в какофонии запахов, часть которых совершенно ясно составлял готовящийся завтрак на целый полк, пробился терпкий аромат ладана. Пожалуй, едва ли не единственный представитель богатой фатарийской флоры, который Лео мог определить безошибочно, ибо только ленивый храмовник не провоняет им весь свой храм и попутно землю на сто метров окрест. Невольно познакомишься с сей травкой и узнаешь ее поближе.
Фрида вообще любила жечь всевозможные растения. Пусть она и отмахивалась от своего прошлого, которого ей упорно приписывали слухи, типично ведьмовские повадки были видны у этой тихой старушки невооруженным глазом. Рационализму и современным достижениям она предпочитала традиции и народную мудрость, она скорее бы воспользовалась сельскими поверьями, чем умным современным книжкам по медицине и очистительной магии. Можно было только удивляться, как это она еще не пошла обходить постель больной с чашей, полной соли, и не принялась плести куколки из соломы для перевода на них всех недугов Аннуоры. Хотя кто знал, возможно, это был ее запасной план на тот случай, если призрачная орхидея не поможет.
Первая часть ночи прошла довольно бодро, но вот чем ближе было к рассвету, тем тише становилось в доме. Устал Шум нервничать и скакать со столешницы на столешницу, надоело Элю читать длинные лекции самому себе о каких-то очень умных вещах.  Голоса пропали, первый этаж будто бы исчез. Только запахи трав все шли и шли, старушка Фрида неусыпно подбрасывала их в очаг, заполняя ароматами каждый уголок жилища. А Лео, вопреки всем установкам и уговору с самим собой, и не заметил, как начал клевать носом. Сначала просто здоровый глаз упорно пытался закрыться, а потом и сознание куда-то поплыло, смазалось все окружение, наложилось на него что-то психоделическое и нереальное, но не было сил думать о том, что же происходит. Инквизитор задремал, при этом все еще слыша, чувствуя и осознавая, что происходит вокруг него. Удивительно ли, учитывая, что несколько последних дней он носился из города в город, решал проблемы мирового порядка, спасал паладинов, потерял глаз и выпил невероятное количество настоек с самыми различными эффектами, которые всегда на организм влияют не совсем благотворно в долгосрочной перспективе. Лео устал, и его сморило, и оправданием ему могло служить то, что он сам этого не понял. Более того, такое положение вещей было безусловно к лучшему, ибо инквизитор мог уйти слишком далеко в своих мрачных рассуждениях. Спящие же тревожиться не умеют.
Встрепенулся он только тогда, когда небо уже посветлело, а свечи прогорели до конца. Разбудило его движение в его руке и голос жены, прокатившийся по сну, будто колокольный звон. Только сейчас инквизитор сообразил, что умудрился задремать. Шея затекла и немилосердно ныла, ведь на табурете спать на редкость неудобно. Альден тряхнул головой, отгоняя сонливость, убрал упавшие на лицо волосы.
- Доброе, - хрипло отозвался инквизитор, фокусируя еще маленько расплывающийся взгляд на жене. Она выглядела вполне живой и даже улыбалась. Это, конечно, еще ничего не значило, но неимоверное облегчение приносило уже то, что она не осталась хладным трупом, что вернулась, как и обещала. Альден даже на минуту забыл о своих волнениях на тему их отношений, просто смотрел на Аннуору и боялся как-нибудь спугнуть это блаженное видение. И руку так и не отпустил. – Как ты себя чувствуешь? Как проклятье? Ты только не вставай и вообще лучше лишний раз не двигайся. Просто лежи и отдыхай.

Неясно было, как стоило понимать стон в качестве ответа на его вопросы. То ли все плохо, то ли все хорошо, то ли ее просто раздражала излишняя забота, которая, по мнению Лео, излишней совсем не была. То ли это вообще к вопросам не относилось. Инквизитор жаждал услышать, каковы же результаты их смелого эксперимента по обману Виры и смерти, потому что ждать дольше уже не было никаких сил.
- Я себя чувствую, это главное.
И правда, именно с этого следовало начинать. Мало кому доводится пережить в своей жизни мнимую смерть, еще меньшему количеству удается выйти из такого состояния. Если бы и не откат проклятия оставил напоследок какой-нибудь подлый подарок, то сам яд мог навредить. Не лекарство ведь, он умеет только калечить, и от него следовало ожидать побочных эффектов. Добрая весть, что Аннуора с ними не столкнулась.
- А ты меня?
- Чувствую. Ты не призрак и не мерещишься мне спросонья.
А ведь такие мысли были в первые мгновения. Всякое может привидеться от излишних нервов, от усталости, от кривого сна на табурете. Кто знает, вдруг он придумал себе желаемое и выдал его за действительное, а спящий разум не стал сопротивляться и позволил ему любоваться красивой несуществующей картинкой, когда как в настоящем мире все было очень и очень плохо. Но даже если вдруг случилось так, что у него поехала крыша и сейчас он додумывает себе реальность, то мужчина все равно предпочел бы остаться в этом видении. Он не хотел быть без нее.
- Проклятье вроде исчезло, мне так кажется. Или чувствуется.
Аннуора села, и снова не увидел Лео никаких признаков немощи или болезни какой-либо природы. Конечно, спустя пять минут после пробуждения нельзя судить о снятии проклятия или безвредном протекании имитации смерти, нужно подождать и понаблюдать несколько дней, чтобы его проявлений действительно не осталось. Альден не был экспертом в темной магии, не знал, как работают даже самые слабые порчи новичков, но подходил к вопросу с осторожностью. Он не хотел потом разочаровываться из-за того, что они излишне раскормили свои надежды и радовались раньше времени.
-  Это замечательно, что ты его больше не чувствуешь. Есть шанс, что нам удалось. Если оно в ближайшее время так о себе знать и не даст, Вира не заметит каких-то изменений, а ты ей не понадобишься, то можно будет выдохнуть и забыть эту историю, как кошмар. Ты что это делаешь?
Наивно с его стороны было надеяться, что она просто останется лежать и отдыхать в постели, позволит миру на несколько дней остановиться и никак не влиять на нее саму. Паладины вообще не умеют сидеть на месте, им нужно бежать, спасать кого-то, творить глупости и ловить неприятности на свои головы, пока не нарвутся на что-то такое, что заставит их рухнуть наземь бездыханными. Например, божественное проклятие. Но теперь оно было снято, как все смели верить, а это значит, что настало время искать что-то новое. Аннуора встала с постели.
- Я же попросил…
А ведь не зря просил, девушка опиралась на его плечо, когда вставала и шла. Она могла бодриться и геройствовать, но едва ли могла обмануть кого-то в этой комнате. Лео почувствовал ее пальцы у себя в волосах, и хотя ему хотелось развернуться и усадить жену обратно на кровать, приятности сего действа он противиться не смог.
- Снился мне сон. Душа моя была в Изнанке и были там жуткие твари, глазастые, одноглазые, безглазые. Страшно лохматые и с мерзкими синяками под глазами и глазницами. И бежала я от них, а теперь смотрю - уж не зацепилась ли одна из них за меня?
Альден далеко не сразу сообразил, что она имеет в виду и куда клонит. Он понял рассказ в самом буквальном смысле, нервно огляделся по сторонам, а потом, осененный внезапной мыслью, предположил то самое страшное, что только могло случиться – к Аннуоре прицепился паразит из Изнанки и она стала шадосом. Он аж сам похолодел, ибо осознал, что такого поворота событий совершенно не ожидал. И лишь когда драконица продолжила, картинка сложилась, а Лео понял, что за тварь девушка подразумевает, и успокоился.
- Не пугай меня такими сравнениями, пожалуйста. Я уж было подумал… В общем, не смешно, - инквизитор еще раз убрал волосы и поправил повязку, которая съехала. Это должно было сделать из него существо, чуть менее похожее на изнаночное чудовище и более приятное глазу. Когда убрал руки от лица, Аннуора уже усаживалась на свое прежнее место. – Успею еще отдохнуть, мне торопиться некуда. Не я сегодня умер и воскрес.
Странно как-то получалось, вроде радость должна витать в воздухе, а они делили кровать и решали, кому нужнее на ней спать. Лео валился с ног, а Аннуоре предстояло выведение остатков яда из организма и восстановление после комы, но оба пытались строить из себя бодрых и полных сил спасителей человечества. Решила спор драконица, когда потянула к себе мужа, дабы разделить с ним свой отдых. А тот не поддался, потому что заметил другое, когда она поцеловала его руку.
- Ты же холодная, - мужчина двинул свою руку чуть в сторону и коснулся щеки жены запястьем. И правда же, замерзла. И почему он не подумал, что в комнате с открытым окном под утро должно стать ощутимо прохладно, учитывая, что на дворе еще весна? А спящим все ощущается сильнее, особенно холод. – Дурак я совсем, подожди минуту.
Инквизитор метнулся в сторону, подошел к картине и снял с нее плед. Иллюзии на картине уже не было, видимо, пропала, когда душа Анн окончательно ушла куда-то в другое место, оборвав связь с магической энергией тела. На кровати было одеяло, но Лео, страдающий аккуратностью и перфекционизмом, аккуратно его складывал и застилал перед отъездом, и чтобы расстелить его обратно, необходимо было просить Аннуору подняться. Этого делать не хотелось, и так чудо, что она больше никуда не торопится идти и сидит на месте. Да и плед был как-то быстрее.
Теперь у Анн и вовсе не оставалось шансов куда-то уйти, ибо накрыл ее Лео на совесть, по самый подбородок. Табурет он нежно пнул в сторону, чтобы тот не путался под ногами, сам уселся на кровать рядом с женой. Мужчина все глядел на нее и не мог наглядеться, не верилось, что он ее не убил своей безумной идеей. Казалось, что и не надо больше ничего, достаточно того, что она сидит в этой мансарде рядом, а что там за дверью творится и за окошком - сущие пустяки. «Пока что» - подло подсказало что-то внутри. Сиюминутное счастье не показатель, совсем не показатель.
Лео потянулся к Аннуоре и обнял ее, крепко прижав к себе. Долго обнимал молча, просто гладил по волосам и продолжал прижимать. Ему не так часто приходилось в жизни объяснять кому-то что-то сокровенное, а потому он не умел этого делать и пытался донести ту же мысль физически. Он не знал, как поведать о том, что он боялся, о своем гневе, о тоске и смятении. Уже и ясно стало, что Альден что-то очень хочет сказать, но слова не подбирались, а еще и сомнения накатили в стиле «а нужно ли вообще?». Аннуора никаких недовольств никогда не проявляла, а он… Ко всему привыкнуть можно, ведь так?
Только вот видел он таких привыкших, кто сбегал из дома на работу, в бордель, в паб к выпивке, куда угодно, хоть в жерло вулкана в один конец. Печальное зрелище. Лео такого не желал.
- Я не хочу тебя отпускать, - решился наконец разорвать тишину Лео. Придумывать красивую речь он мог бесконечно долго, но было ощущение, что либо он скажет все сейчас, либо не скажет уже никогда.  Надо было просто сделать то, что должно, а там будь что будет. – Мне надоело, что ты живешь где-то там своей жизнью, которая никак со мной не пересекается. Ты со мной до первого клича бати, который является центром Вселенной, до первого повода уйти. Думаю, что я и о проклятии бы не узнал, если бы графу не нужна была защита Ордена. Да что тут говорить, я никогда не знаю, где тебя искать, ведь ты даже не живешь со мной, только в гости приходишь.
По мансарде ведь и не было видно, что в нем обитает уже давно не холостяк. Она осталась точно такой же, только женская одежда в шкафу и на стуле порой позволяла догадаться, что здесь живет не один Лео.
- Мне не нужен соратник по оружию, для прикрытия моей спины у меня есть коллеги из Ордена, с которыми мы прошли огонь и воду. Мне не нужна любовница, их незачем подпускать близко и оставлять рядом надолго. Но ты мне и не жена, хотя зачем-то приняла мое предложение. Может, тебе подобная жизнь подходит, но я так не могу.

Он терпеть не мог, когда она плакала. Конечно, порой это было мило и даже вызывало улыбку, когда она беспокоилась о какой-нибудь ерунде или норовила испугаться за него, когда как никакой действительной опасности не было, но в те моменты, когда повод действительно был, причем существенный, Лео совершенно терялся и не знал, что делать. Для него женские слезы были подобны стихийному бедствию, тайфуну, извержению вулкана, землетрясению, которое невозможно остановить, можно только бежать и прятаться. Он не знал, как следует утешать плачущую жену, и по ощущениям был похож на медведя, которому вручили в когти кисточку и приказали каллиграфически изрисовать шелк. И наверняка он бы, как и тот медведь, залил чернилами все насквозь, испортив ткань, но отступать было уже некуда. Не в его принципах было бросать незаконченные дела, и тем более он не хотел тянуть это недопонимание между ними дальше и дальше сквозь годы, чтобы в итоге опостылеть.
И Альден не прогадал – он своим неосторожным вторжением испортил еще одну иллюзию, которую Аннуора старательно для себя возводила. Только если первая была безобидной картинкой с идиллическим сюжетом, не несущая никакой судьбоносной нагрузки, то вторая гордо именовалась «семейным счастьем». Стоило ему только закончить, как девушка отстранилась и посмотрела на него совсем другими глазами. Так, будто он только что сказал сущую дикость.
- Граф Хьёрвин Хельтемхок - не только мой отец, он мой наставник и командор Ордена Паладинов, я нахожусь у него в подчинении, как и другие, которые тоже обязаны являться, если он призывает…
И дальше, дальше, дальше, отбивая все его аргументы, срываясь на крик и впадая в истерику. Драконица больше не плакала, но ей-богу, лучше бы то были слезы, чем этот гнев, распалявшийся в ней. Слова подкрепляли ее удивленный взгляд, она действительно не понимала, как он посмел выдвинуть ей такие обвинения, как он вообще умудрился додуматься до таких еретических мыслей. Они же идеальная, чтоб вас всех, семья, эталон, образец! Им завидовать должны и описывать их пример в романчиках для девиц из всяких благородных институтов.
- Не любовница - уж любовницу ты бы не так обнимал и не осмелился бы так оскорбить, потому что она сбежала бы от тебя. Любовницы свободны!
Аннуора распалялась все больше. Лео не перебивал, что-то ему подсказывало, что не стоит, нужно дать ей высказаться и выпустить пар, чтобы перейти к чему-то более конструктивному. К тому же просто хотелось узнать, что же драконица думает на самом деле, чего хочет. Да, она явно не проявляла интереса к семье, а может, просто не понимала, что это такое, но было ведь и у нее какое-то видение.
- И не соратник, да, потому что тебе спокойнее укутать меня в одеяло, чем допустить, что я могу сражаться рядом и без страха смотреть на твои раны, на твое изувеченное лицо.
Но чем дальше в лес, тем больше Альден видел, что же так раздражает его жену, понимал, какого мужа она хочет видеть. Ей грезился рыцарь без страха и упрека, стоящий к ней спина к спине, с которым можно наперегонки лупцевать врагов, на спор собирая травмы, царапины и увечья, чтобы потом сравнить, у кого больше, а вечером без всякого бытового выноса мозга сбросить стресс страстной круговертью любви у нее в палатке, в которую он проберется тайком, страшась неусыпного взора Хьервина, как настоящий безумный влюбленный. А утром все сначала. Никаких обязанностей, обещаний и клятв, а кольцо если и будет что символизировать, то только хрупкое расположение дамы, ничем не закрепленное и оставляющее ощущение пьянящей свободы.
«Может, и прав был граф. Ей нужен такой же дракон-паладин, при деньгах, имуществе и достаточном времени. Или ей нужен был я, но без кольца».
- Если у тебя такая тяга к нежным драконицам, то почему бы тебе не обратиться к госпоже Хельтемхок - она познакомит тебя со своими никчемными подружками!
В этой фразе было все, и это мгновенно невероятно опечалило Лео. Аннуора вырвалась из его объятий, уже заметно ослабших, и соскочила с кровати, метнулась к столу. Альден не стал задерживать и препятствовать, только сел на край постели и уперся локтями в колени. Стоило ему только выпрямиться, как в миллиметре от пустой глазницы пролетела кружка, которой он даже не увидел, только свист и шум разлетевшейся черепками глины раздались совсем рядом. Один осколок мазнул по спине инквизитора, срикошетив от стены.
- Зачем приняла предложение? Наверное, я люблю тебя. Такой вариант тебе в голову не приходил? Мне тоже хотелось бы, чтоб ты возвращался ко мне каждый вечер, ужинал со мной, проводил со мной выходные, которые были бы у тебя каждую неделю, а не раз в пять лет. Но был бы ты счастлив? Я не была бы, если б видела, что такая жизнь не для тебя. Скажи, ты любишь свою службу? Мне спокойнее знать, что муж где-то занят любимым делом, хоть и опасным, ждать встречи, и радоваться ей, когда она происходит, тем больше, что ее могло бы вовсе не быть.
Действительно, зачем вообще встречаться? Зачем жить вместе? Зачем готовить мужу ужин и проводить вместе выходные, если можно прекрасно обойтись и без них? Как поют некоторые совсем уж пристукнутые барды, хватит уже того, что такой человек просто на свете есть. А что касаемо кольца, то оно же не мешает, жизнь не портит, выглядит презентабельно. Только вот это уже был маразм в крайней своей степени, как считал Лео, ибо если человек хочет быть где-то там далеко, никак не участвуя в его жизни, то он может быть свободен и счастлив без инквизитора. Ему такая радость уж точно не нужна была.
- Я и детей хочу, но не сбегаю к сородичам, потому что люблю тебя. Это лучше, чем смотреть, как любимый гаснет рядом, смотреть на это каждый день.
И снова Аннуора не учитывала одного маленького фактора – время. С точки зрения пятидесятилетнего дракона, жизнь которого только-только началась, а впереди лежали четыре столетия с небольшим, торопиться было некуда, можно еще немного поиграть в букетно-конфетный и поустраивать драму на ровном месте. У нее будет еще семья, может, даже и не одна, будут дети, будет вся жизнь. У Лео всего этого уже не будет, если он останется с Аннуорой. Ни детей, ни полноценной семьи, ибо жене милее рыцарство и помощь в ратных подвигах, а остальные виды заботы она не воспринимает, ни даже самой драконицы однажды, потому что нет такой молодой девы, которая согласится выхаживать старика до самой его смерти, даже если сейчас она говорит обратное. Хотя Лео и не светило дожить до такой старости, он был бы рад, дотяни хотя бы до пятидесяти. Половина жизни уже за плечами, а в переводе на драконьи мерки он был не шибко младше самого Хьервина. Если ему и нужна была жена, то не для слепой веры и бесконечного ожидания.
- Я говорю о себе, о своих ощущениях. Если для твоего счастья нужно, чтоб я жила здесь и ждала тебя, никуда не уходя - пусть будет так. Ты ведь этого желаешь? Я жена твоя, решать тебе.
«Реши за меня, чтобы у меня появился повод тебя возненавидеть и сбежать». Эта глупая жертвенность раздражала сейчас больше всего, потому что смотрелась слишком наигранно. Аннуора думала, что абсолютная покорность – это путь сделать его счастливее? Или это магическим образом решило бы их проблемы? Все, что поменяется от его приказа – роли. Молчать теперь будет она, а он придумает себе, что у них вроде как семейное счастье и все хорошо.
Драконица уселась на табурет и склонила голову. Выговорилась. Несколько минут Лео никак на это не реагировал, только любовался своими сплетенными в кулак пальцами. По правде, ему тоже очень хотелось кричать и что-нибудь хорошенько пнуть, чтоб разлетелось щепками, хоть тот же табурет. Но пока он еще мог держать себя в руках, не позволяя импульсивной натуре брать верх в такой нехорошей ситуации, стоило сдерживаться. Пауза была направлена именно на это, хотя и мало чем помогла. Внутри все равно все кипело, путалось и бурлило. Не в силах больше сидеть, Лео поднялся на ноги и прогулялся к тайнику, потом вернулся к столу. Провел рукой по столешнице, собрав на ладонь всю пыль и оставив длинную полосу чистого дерева.
- Скажи, а куда мне возвращаться? Какая мне разница, где ночевать – тут или на постоялом дворе в другом городе? Комната в самом последнем клоповнике ничем не отличается от этой, там та же пыль, одиночество и запустение. Или ты хочешь сказать, что ты не сбегаешь жить к графу, едва я только выйду на порог, а ждешь меня здесь? Наводишь уют, встречаешь хоть изредка? Считаешь мой дом своим домом? – не сдержался, звучно ударил кулаком по столу. Пыль вспорхнула в воздух. – Так какого лешего я никогда тебя здесь не видел, когда возвращался с заданий? Веришь или нет, но я был бы счастлив видеть заботу и твое внимание, проводить с тобой время. И я бы возвращался сюда вопреки всему, как бы далеко ни был и как бы госпожа Венс ни грозила наказанием, потому что ее мнение вообще никакого значения не имеет. Да я бы куда угодно вернулся, если бы ты ждала там! Но нет, тебе важно рассматривать мои увечья, биться с моими врагами и приходить в гости на ночь, если я дома, а все прочее прикрыть приказами бати. Полагаю, приказ жить с ним и ставить его выше мужа в любой ситуации тоже поступал.
Внизу уже услышали, что в мансарде стало слишком громко для склепа или спальни, все звуки там резко прекратились, даже запах травок будто бы начал рассеиваться, не имея поддержки. Все обратились во слух, не рискуя тревожить Альденов, но и не желая пропускать тот момент, когда их нужно будет разнимать.
- И твоя жертвенность мне не нужна, я не для того начинал этот разговор. Ты понимаешь, что есть не только два решения, что семья – это не любовь на расстоянии и эйфорическое ожидание редких встреч под благовидным предлогом уважения чужой жизни? Зачем ты мне тогда вообще в качестве жены, если у меня есть эта отдельная от тебя жизнь, для прочих утех я могу найти свободную любовницу на одну ночь, а отвары да пироги мне готовит Фрида? И я тебе зачем, если с твоей стороны ситуация ровно такая же? Я не стану ничего за тебя решать и запрещать, если это единственный выход, который ты видишь, то лучше уйди совсем. У меня нет желания портить тебе жизнь, если ты попросту не готова. Найди себе рыцаря среди своих, спасайте вместе с ним человечество, сравнивайте боевые ранения, а после умрите в один день. Такие как раз не требуют ужина и переезда к ним в палатку, им вообще наплевать на женщину, лишь бы она давала доступ к своему телу, щит держала ровно и не раскатывала губу с кольцами и прочей лабудой. Тебе ведь это нужно, я правильно понял? Это твое счастье?
Лео повернулся к Аннуоре и скрестил руки на груди. Гнев окончательно затмил его взор.

Все решительным образом поменялось, когда он закончил свой нелестный монолог. Аннуора, еще минуту назад сидевшая в позе робкой покорности, упрятав взгляд подальше и склонив голову, а еще раньше попросту расплакавшаяся, вышла из себя, и это было уже не похоже на ту истерику, что он видел прежде. Конечно, а чего Лео еще ждал? Одной возмущенной речью он проехался почти по всем больным местам их брака, начиная с недовольного Хьервина и заканчивая тем, что драконам в принципе природой не предписано выходить замуж на людей. И проехался он в той манере, которая не допускала возражений, ибо совершенно ясно прослеживалось, куда он клонит: либо мы что-то меняем по обоюдному согласию, либо мы расходимся. Ничего промежуточного и уж тем более никакой политики страуса, мол, давай сделаем вид, что у нас все хорошо, незачем углубляться в тонкости. И когда драконица вспыхнула, что было видно и по взгляду, и по лицу, с заплаканного сменившегося на гневное, и по тому, как она держала себя, Альдену подумалось, что вот тут-то все и сломается.
- Не трогай отца, я сказала! – табуретка улетела в сторону, пыли на столе снова досталось, и она теперь плавно оседала в сером свете предрассветного неба.
«Действительно, как я только посмел!» - нахмурившись, подумал про себя Лео. Но вслух ничего на выбрык жены не сказал. Во-первых, она попросту еще не закончила, а инквизитор ее перекричать не смог бы, а во-вторых, гиблая это была тема. Мужчина прекрасно понял, что с графом и его влиянием на их семью он сделать ничего не сможет, пока Аннуоре того не захочется, а сама она защищает отца с таким остервенением, что соваться в эту семейную идиллию больше не хотелось. В конце концов, кто он такой, чтобы лезть? Временная игрушка для доченьки, которая очень скоро подохнет, как морская свинка, и забудется, как и весь подростковый романтизм Анн. То ли дело батя! Он – почти навсегда.
Лео показалось, что от накала страстей у него заболел отсутствующий глаз.
- Командор здесь ни при чем, если кто и виноват, так это я. Но скажи мне, таинственный мой... Если б я сегодня не сдохла, то через сколько лет я бы услышала твое мнение? Прочла в завещании? Два года мы женаты, два года ты делаешь вид, что счастлив и доволен, а я должна прочесть твои мысли?
«Нет, я просто так тебе предложение сделал, это вообще ничего не значило и ни к чему не обязывало само по себе».
Два года он ждал, пока Аннуора сама сообразит, что жена – это не подружка на выходные, с которой только под вишнями гуляют да ночи в одной постели проводят. В его понимании это было так же логично, как то, что солнце горячее, а луна светит ночью, и его разум не мог постичь того, что драконица не понимает, что таким девочкам «подружкам» не дарят кольца и не предлагают жизнь вместе прожить. Но поскольку все оставалось таким же, как и до их знакомства, Лео делал вывод, что драконица понимает, но самой ей вся эта игра в семью не нужна, ее устраивает ее привычный уклад и образ жизни. Правда, в таком случае становилось совсем уж неясно, на кой ей сдалось кольцо и статус замужней дамы, но практика показывала, что у женщин вообще очень странное отношение к таким вещам, их просто приводит в восторг, что им внимание уделили. Но тут уж ничего не поделаешь, сам дурак, что влюбился и поторопился, теперь вот только громкие скандалы и остаются.
Апогей всей ссоры наступил, когда Лео предложил Аннуоре отправиться за лучшим счастьем и провести остаток жизни в объятиях не обремененного традиционными предрассудками рыцаря. Возможно, тут он и правда перегнул, но львиная доля правды в его словах была. Им незачем было мучиться вместе, если можно было найти лучшую долю отдельно друг от друга. А с драконом Анн совершенно точно была бы куда счастливее, чем с ним, с человеком, этот факт сомнению не поддавался. Только вот драконица думала совершенно иначе.
- Инквизитор! – немногие еретики и революционеры, выкрикивая свои последние слова на плахе, умеют вложить в это страшное слово столько яда, сколько это сделала девушка. На этом она не остановилась, как-то очень быстро оказалась рядом и влепила ему такую затрещину, что у Лео звезды из оставшегося глаза полетели, и он непроизвольно по инерции шагнул назад, потирая сильно саднящую щеку. Было больно, но это удивительным образом подействовало на него до крайности отрезвляюще. Накручивать ситуацию и усугублять все ему резко расхотелось. 
- Так значит мне уйти? – а вот Аннуора успокаиваться не хотела, только распалялась больше. Затанцевал в воздухе мусор, полетели черепки чашки, взметнулась пыль, хотя одного ветра было мало, чтобы полностью убрать ее с поверхностей. - Спать в палатке с драконами? Или заняться здесь уборкой? Навести уют? Да как ты смеешь выгонять меня! Не хочешь запрещать? Не хочешь решать? Портить мне жизнь не желаешь? Ах, блаженный пресвятой Лео! Тогда я испорчу твою жизнь. Я никуда не уйду. Даже если будешь выгонять силой. Теперь я здесь живу, а ты будешь меня слушаться!
Разбитая чашка летала так неосторожно, что Лео с тревогой думал, а не решила ли жена располосовать ему лицо в отместку за его слова. Почему-то ему казалось, что она сейчас могла. Конечно, такой яростный поворот их спора был весьма неожиданным, и Альден даже не знал, как реагировать на заявления жены, не совсем понимал, что все это значит, но разумно рассудил, что сейчас продолжать этот разговор становится попросту опасно. Аннуора разошлась до такой степени, что для блага всего их дома следовало отступить просто дать ей чуть-чуть остыть. Инквизитору показалось, что своего он добился, но наверняка проверять сейчас рисковать не хотел.
- Живо к Фриде за веником! И скажи своей банде, чтоб не лезли - я переодеваться буду. Пусть привыкают - ты теперь женат.
Черепки перестали маячить перед самым носом Лео и улеглись в стопочку около выхода. Лео, все еще потирая щеку, послушно и молча направился к двери, осторожно открыл ее, чтобы не разрушить аккуратно сложенный мусор, и вышел в коридор. Дверь за собой закрыл. Выдохнул.
«И что это было?»
Внизу царила просто гробовая тишина. Но когда заскрипели ступеньки старенькой лестницы, предвещая, что кто-то спускается с мансарды, все толпой устремились встречать. Даже Фрида бодренько шаркала ножками в направлении лестницы.
- Вы что там такое творите, окаянные?! Дом мне решили разрушить?! Я же сказала тебе, олух, не трогать ее, дай ты отдохнуть девице – так нет же, развели невесть что, только и слышно, как табуреты летают! Крики на всю улицу разносятся!
Старушка, конечно, по ярости своей на Аннуору не тянула, но тоже была весьма грозной. Живность ее не перебивала, все хотели, чтобы Лео хоть что-то сказал в ответ и объяснил, что происходит.
- Мы решали некоторые насущные проблемы. Понимаете, новая жизнь, символизм, все дела, - с умным видом сообщил Альден, авторитетно кивая. – Бабуля, вы лекарство обещали, думаю, самое время его мне отдать. И да, Аннуора веник еще попросила.
- Аннуора? Веник? Она собирается им пользоваться? – с крайним сомнением вопросил Шум, скосив глаза на ход в мансарду. – Можно я на это посмотрю?
- Нельзя. Вам теперь вообще наверх ходу нет, будете жить здесь. Особенно это тебя, Эль, касается, увижу твою лыбящуюся морду у нас в комнате или за окном – запущу сапогом в нос и спалю усы.
Кот фыркнул, но возражать не стал. Усы ему были дороги.
- Веник возьмешь на кухне, - бабушка поковыляла к очагу, где бурлило что-то в котле, а рядом стояли всякие баночки да скляночки. - Лекарство подождать надо минут пять, я его не доводила до готовности, потому как свежим принимать надо, чтоб горячее еще было. А чагой-то у тебя щека красная?
- Да так, Аннуора сегодня очень ласковая, - с этими словами Альден прошел в кухню.
Кухня была маленькая, большую ее часть занимала печка, на которой и отдыхала Фрида. В отличии от очага в приемной-тире-столовой-тире-гостиной, в котором варились зелья и готовились настойки для клиентов Аптеки и самих ее жителей, печка служила исключительно для отопления и приготовления еды. Лежанку от остального помещения прикрывала шторка в голубые цветочки, так что видно импровизированную «комнату» старушки не было. Да едва ли там было что разглядывать, порой у инквизитора появлялись подозрения, что бабуля никогда не спит, а на своей печке на самом деле сушит анафэрис, а не хранит свои ведьмовские тайны.
Веник нашелся в самом дальнем углу кухни, под окошком и скамейкой, на которой обычно стояла бадья с чистой водой. При виде бадьи инквизитору очень захотелось умыться и попить, чтоб остудить головушку после ссоры с женой, да вот не было внутри водицы, только на самом донышке чуток оказалось.
- Бабуля, вы всю воду извели? – крикнул Лео, оглядываясь в поисках какого кувшинчика с золотым запасом.
- А как же. Сходи к колодцу да накатай, как раз к зелью и поспеешь. И поможешь заодно.
- Да и вдруг драконица наша не только веником ограничится, но еще и мокрую тряпку освоить захочет, - в типичной саркастичной манере выдал Эль над самым ухом мужчины. Лео от него отмахнулся, подхватил первое попавшееся чистое ведро и пошел на улицу.
Вернулся он уже через пару минут с водой. До колодца было рукой подать, хоть он и был один на несколько дворов, ибо лекарке вода всяко нужнее быстрее и чаще всех остальных. Еще на улице Альден напился, умылся, освежился и теперь был снова более-менее спокоен. Залил бадью, подобрал веник, забрал у Фриды лекарство для Анн в новой зелененькой чашке, еще раз напомнил своей армии, что им нельзя подниматься на верхний этаж, и двинулся в мансарду.
- Э-э-эй… Можно? – осторожно постучав в дверь собственной комнаты, спросил Лео. Ну а мало ли, вдруг еще сапогом запустит на нервах?

Из-за двери раздался заливистый смех. Лео тут же прекратил стучать и воззрился на дверь с недоверием, ибо по всей логике по ту сторону должен был стоять крик, плач или просто яростное ворчание себе под нос, но не такие дивные и легкие проявления радости. Да какая тут вообще радость, если они десять минут назад едва не развелись, а Анн уже собиралась испортить лицо гаду-инквизитору всеми возможными и невозможными способами в отместку за свои страдания.
- Заходи! А что как скромно, как не к себе домой?
Это прозвучало так буднично, будто мужчина и правда дурака валял, разыгрывая из себя невесть что и прося разрешения войти в собственную комнату. Будто не было ссоры, будто Аннуора не срывала голос, насылая некое подобие проклятий на голову мужа, будто он ее никогда не обижал. Альден окончательно растерялся и потерял связь с реальностью, его мозг отказался обрабатывать поступающую информацию, а логика споткнулась и предпочла остаться лежать с поднятым белым флагом в знак безоговорочной капитуляции. У инквизитора было задание – принести веник и лекарство, потому он предпочел следовать ему, а там пусть хоть галюциногенные грибы свои шапки на стенах распускают, коровы по небу летают, а у драконицы настроение меняется чаще, чем Эль вычесывает свою шерсть.
Альден открыл дверь, шагнул через порог – и очутился в совершенно другой реальности, в которой, кажется, и правда не осталось места тому, что инквизитор оставил за спиной, когда выходил из комнаты, а проблемы сами собой начали распутываться и решаться. На Аннуоре почти уже не было следов их скандала, разве что глаза были заплаканные да нос со щеками еще чуток отливали красными, но выглядела девушка намного лучше. Она успела переодеться в платье, которое каким-то чудом все же нашлось в их шкафу, убрала растрепавшиеся волосы в косу, улыбалась. Красивая она была, красивее многих других девушек, пусть даже и заплаканная. Стоило только остыть, прогуляться по свежему воздуху, попутно окунув голову в колодезную воду, и вернуться на место своего преступления, как до Лео сразу дошло, какой же он идиот. А ведь она еще и поцеловала его в ту самую щеку, которую так немилосердно и справедливо ударила!
«Почему ты больше не злишься?» - Лео продолжал не понимать абсолютно ничего из того, что происходило вокруг него. Но в руках все еще оставалась кружка, а вот жена уже упорхнула, едва только получила веник и отстранилась от мужа.
- Сядь на стол, а то мешаешь.
Драконица не спрашивала, она действительно взяла уборку в свои руки, и теперь Лео был для нее просто мебелью, которая мешалась под ногами и не позволяла навести идеальную чистоту. То есть он был по статусу примерно табуретом. Прикинув таковое расположение сил и смекнув, что если не сдвинется сам, то его уберут с грязного пятачка пола насильно, инквизитор поспешил ретироваться и залез на стол, скрестив ноги, чтоб не мешали. Первым делом мужчина расшнуровал сапоги и снял их, временно поставив рядом с собой на стол. Тот и так был пока грязный и пыльный, лишний песочек с ним ничего страшного не сделал бы, а вот Аннуора, которая увидела бы компрометирующие следы на чистеньком полу - очень даже.
Подметала девушка и правда на совесть, в каждый уголок залезла, под кроватью все выгребла, под столом веником прошлась. Лео только сидел и наблюдал, изредка вглядываясь в те сокровища, которые жена под предлогом мусора сгребала к двери. Его озарило, что он вместе с призывом семейного счастья и уюта в доме подписал смертный приговор своему закоренелому холостяцкому образу жизни, когда барахло на полу и под мебелью – это творческий беспорядок и упрятанные от посторонних глаз сокровища, которые обязательно однажды пригодятся. То есть их нельзя трогать, потому что любая вещь в комнате, в том числе та, которая за шкафом уже сантиметр пыли на себя собрала, очень нужная и важная, просто ее время еще не настало. Созерцая старания Анн, Лео понял, что теперь то, что валяется на уровне пола, является именно барахлом.
К его счастью, ничего действительно ценного и необходимого девушка не отыскала, мусор оказался мусором. Но пока она сметала его в одну кучку, инквизитор прямо со стола дотянулся до своей тумбочки, где ворохом лежали рабочие бумаги и письма, и быстро хапнул их себе за пазуху. Некоторые из них тоже выглядели в лучшем случае как растопка для очага, а не как деловая переписка, так что определенные риски были.
Но дальше уборки пола драконица не пошла, сгребла уже собранное в корзину и вышла из комнаты. Едва только лестница заскрипела, знаменуя ее окончательный уход, Альден слез на пол. Бумаги он сложил в выдвижной ящик стола, где и лежала прочая рабочая макулатура, сапоги поставил в шкаф, туда же отправил сумку, до этого небрежно сброшенную где пришлось. Уже закрывая дверцы шкафа, он вспомнил о чем-то, открыл сумку и сунул руку в нее по самый локоть. Искал он золото, которое бессовестным образом наворовал во время облавы на фальшивомонетчиков. Закон нарушен, конечно, но кто не крутится, тот проживает всю жизнь на грани нищеты и вынуждает свою семью существовать так же.
«А вот и оно».
Рассказывать о своей добыче Аннуоре Лео пока не собирался, знал, что ей не понравится. Возможно, она не станет возражать против присвоения этого золота, потому что им оно действительно было необходимо, но и радости ей это не принесет. А Альден хотел их обеспечить, купить дом, зажить, как люди, наконец. Конечно, он собирался позже поведать едва ли не по пунктам, откуда взял деньги, если девушка того захочет, но явно не сейчас. Да и кто знает, вдруг не сложится скоро накопить им на достойную жизнь, зачем зря подавать надежду на немедленное счастье. Не мешкая, он спрятал золото в мешочек, который хранился в тайнике, и запер вместе с остальными сбережениями в картине. К приходу драконицы успел еще даже щеку осмотреть перед зеркалом и отметить, что давно уже пора побриться.
- Извини, сегодня у меня сил на большее не хватит, но постепенно я все устрою. Не просто чистую комнату, обещаю, - Аннуора прошла через комнату и уселась на кровать, где сидела совсем недавно. Лео кивнул и вернулся к столу. То же расположение, те же места. Только пол чистый и на столе следы того, что на нем кто-то дважды сидел и один раз бил по нему кулаком.
- А теперь по делу. Я намерена обратиться к командору с прошением о сокращении срока моего паломничества. Было совершено достаточно, я думаю, да и времени прошло немало. Буду также просить о прикреплении меня после церемонии посвящения к храму Ильтара в Ацилотсе. Надеюсь, мне пойдут навстречу, хоть и не люблю пользоваться положением дочери командора. Буду служить здесь. Что ты об этом думаешь?
Только вот теперь их диалог обещал идти куда конструктивней, уже без криков, пощечин и болезненных ультиматумов. Лед тронулся, и хотя Лео все еще не понимал, почему Аннуора так резко успокоилась, сменила свое мнение и согласилась с его желаниями, причем абсолютно добровольно, если судить по реакции, но ему однозначно грели душу такие изменения. Он пока еще с недоверием смотрел на них, ждал не то подвоха, не то еще чего дурного, ведь много было дурного сказано не только им, но и Аннуорой в ходе скандала, но отчаянно желал, чтобы это все не оказалось злой шуткой возненавидевшей его драконицы.
- Я поддержу тебя. Это хорошее решение, если оно позволит тебе проводить больше времени дома. И со мной, - ответил Лео.
Правда, он не мог пока знать, решит ли оно их проблемы, это означало лишь то, что у Аннуоры больше не будет причин сбегать от него. Пока все склонялось к тому, что подобное решение просто уберет некоторые препятствия, а уж дальше им все равно придется что-то делать самим, как-то перестраивать их совместную жизнь, учиться многому заново. Не было панацеи, которая исправила бы все быстро и легко.
- Конечно, одного этого мало. Нужно будет многое менять, ко многому привыкать, узнавать друг друга, идти на уступки. Практически начать все заново придется, будто и не было этих двух лет. Только надо начать уже так, чтобы не пришлось через несколько лет все снова ломать.
Закономерный итог, учитывая, как они бестолково начали всю эту эпопею. Знакомство мимоходом, слишком сильные впечатления у обоих, когда одна чуть не убила по воле случае, а другой – едва не погиб. Затем – вторая встреча, щедро сдобренная алкоголем, которую вообще не следовало считать. И теперь то, что они имеют. Эти два года должны были быть пущены на полноценное знакомство и принятие взвешенного решения, и только сейчас настало бы время реального предложения. Конечно, не факт, что они бы до сих продержались вместе, если бы не было колец, но тем не менее. Вкривь да вкось.
На столе все еще сиротливо стояла зеленая чашка с уже почти остывшим эликсиром. Лео задумчиво повертел ее не месте, вырисовывая ровненький эллипс в пыли. Все равно была какая-то неловкость после ссоры, и Лео хотелось ее сгладить. Идея озарила его в одно мгновение и показалась настолько гениальной, что лицо Альдена окрасилось самодовольной ухмылкой. Он взял в руки чашку и повернулся к Аннуоре. И хотя он пытался сделать очень серьезное лицо, хитрая мина все равно проскальзывала.
- Прекрасная Аннуора, - мужчина встал на одно колено прямо перед девушкой и протянул ей чашку. Держал он ее за дно, чтобы параллельно подогреть жидкость внутри до необходимой температуры. – Я предлагаю вам свою руку, сердце и вот это… э-э-э… зелье жизни в знак моей бесконечной любви и прошу стать моей женой. Опять.
А ведь в прошлый раз он даже на колено не становился, да и все предложение целиком как-то вынужденным самотеком прошло, пока они в кустах сидели и прятались от шайки карточных шулеров. Правда, тогда было кольцо, а не чашка, но зато теперь Лео понимал, что делает. Пусть он делал это и в шуточной манере, но сейчас в этом было в разы больше серьезности, чем тогда в Рахене, как бы парадоксально ни звучало.

Если что Лео сделать совершенно точно удалось, так это разрядить обстановку и разбавить послегрозовую атмосферу каплей беспечности. Самому ему становилось как-то привычней и проще, когда он возвращался к своей дурашливой манере вести себя, да и лицо Аннуоры будто бы стало добрее. И на смех не подняла, и не одернула, не призвала к серьезности, поддержала игру и подыграла.
- Это так неожиданно, мой прекрасный рыцарь. Я должна обдумать ваше предложение, хотя бы на этот раз.
Точно, подумать. Интересно, в тот раз хоть кто-то из них думал, не считая Хьервина? Оглядываясь сейчас назад, Альден мог совершенно точно сказать, что в Рахенских кустах два восторженных вчерашних подростка абсолютно бездумно поддались эйфории, а Аннуора потеряла всякую связь с реальностью при виде красивого и такого желанного для каждой девицы колечка. Конечно, ей не пришло бы в голову отказаться, потому что она не знала, на что соглашается. Ну а он просто по всем фронтам молодец, раз не догадался, что не все поступки должны совершаться по принципу авось прокатит. В этот раз не прокатило.
И становилось интересно, могли ли бы звезды сложиться так, что Аннуора сейчас бы ему отказала. Просто так, чисто гипотетически. В конце концов, только сейчас вопрос целостности их семьи решался раз и на всегда, и это шуточное предложение могло стать последней лазейкой, дающей возможность одуматься, подхватить юбки и меч и убежать в закат. Конечно, Лео бы догнал, но жест получился бы красивый и красноречивый, несущий в себе как минимум затравку для продолжения скандала.
Но Альден не хотел, чтобы Аннуора ему отказала, пусть и в шутку. Было в этом что-то важное.
Девушка провела рукой по его щеке, и Лео в очередной раз отметил, что ему куда больше нравится, когда его гладят, а не бьют. Фундаментальное такое наблюдение, пришедшее как нельзя более вовремя.
- Мне кажется, вы достойны доверия и не обидите беззащитного дракона. Я согласна.
«Беззащитный, да?» - усмехнулся инквизитор. Красный след на щеке активно опровергал это заявление, да и подозревал мужчина, что осколки в сердцах разбитой чашки он еще не одну ночь будет загадочным образом находить на своей половине постели, ибо они конечно же по закону подлости полетели именно туда. А ведь это были последствия простой женской истерики, даже не драконьей.
- Но прежде чем выпить это замечательное зелье матушки Фриды, крышу и пищу нам дарующей, тоже спрошу. Согласны ли вы, Лео, терпеть дракона не временно, а постоянно в доме своем, в комнате своей, в постели и в сердце своем? Всегда, без надежды на то, что нелепый дракон сбежит к сородичам?
Чашку Аннуора забрала и отстранилась, на лице ее отражалось веселье, хотя она и скрывала его. Видимо, тоже хотела сохранить несерьезную серьезность момента хотя бы для галочки.
- Для того я и предложил вам это зелье, прекрасная Аннуора, чтобы вы могли беспрепятственно провести со мной всю мою жизнь, а я мог принять это проклятье с радостью и с великим удовольствием согласиться на то, чтобы вы мне испортили жизнь, как и обещали, - когда Лео хотел, в нем просыпалось удивительное красноречие и умение плести фразы, будто придворный пэр. Иногда сам не понимал, где набрался этой гадости, но она могла придать официоза даже самой последней сатире, потому все же была хоть чем-то полезна. – И я готов нести свой рок с честью и терпеть столь желанного дракона и в доме, и в комнате, и в постели - особенно в постели – и хранить его в сердце моем до того момента, пока оно не перестанет биться. И надеяться на освобождение я тоже никогда не посмею, а если же сам дракон однажды придет в ужас от того, что совершил, и захочет покинуть меня, то я ему этого никогда не прощу.
Он не стал продолжать мысль и договаривать, что конкретно будет. Это испортило бы пафосную и романтичную речь, да и на кой снова нагонять жути, если только-только помирились? Хватит на сегодня.
- Хотя я тебя все равно не отпущу, лучше вырву сердце каждому сородичу, который на тебя посмотрит. Ишь, еще чего, не позволю распускать им свои хотелки и руки загребущие, мои не хуже, - уже далеко не таким официальным и возвышенным, а куда более задиристым тоном добавил Лео, будто бы нахохлившись. Всем конкурентам, еще даже не видевшим и не знавшим его, уже должно было стать страшно. А Аннуора конечно же должна упасть к нему в руки, охваченная неземной любовью и обожанием. Ну и выпить зелье в первую очередь, разумеется. И разрешить ему встать с колена, а то на дурную и уставшую голову как-то тяжеловато было в такой позе ровно стоять.