<----Магическая аптека Тентрариуса

25 число месяца Новой Надежды.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Вечер

Альвэри переступила порог аптеки, очутившись на столь привычном и родном, морозном воздухе. Девушка даже вздохнула с облегчением. Ветер приятно холодил кожу сквозь тонкую ткань рубашки, заставляя неосознанно улыбаться. Даже мысли, чувства и эмоции, кои ей досаждали все последнее время враз притупились, словно испугавшись морозной свежести здешний краев. Она оглянулась на Айнэ, вышедшую следом и отошла, давая подруге возможность выйти из помещения.
- Планы на вечер? Я даже не знаю. Я нагулялась, да и показала ты мне многое. Мне хотелось бы наконец сесть отдохнуть где-нибудь, или лечь отдохнуть...- начала фиаллэ, привлекая сим ее внимание.
в голосе девушки явно поубавилось веселья и былого запала, появилась какая-то скованность и скомканность. Альвэри прекрасно понимала, в чем причина всего этого, но озвучивать не стала. Тем более, что слова Айнэ, несмотря на всю свою скованность, немало удивили лоддроу. А вскоре ее губы и вовсе расплылись в легкой улыбки, голубые глаза сверкнули весельем. Специально ли говорила это подруга, мастерски играя, или нет, сути дела не меняло, однако та дала понять, что не может тратиться на съем комнаты в постоялом дворе. Лоддроу стало любопытно, неужели Айнэ не понимает, что предлагая ей провести фиаллэ туда - незнамо куда и оставить,  она может явно нарваться на грубость. Впрочем, сбивчивые слова, даже в этой ситуации отдававшиеся явной наивностью сей светлоликой особы, до такой степени не тронули душу "ледяную", чтобы она начала тут обижаться на весь мир. Однако сдержать уместного, с ее точки зрения, замечания  просто не смогла.
- Знаю и это мой дом, Айнэ. Зачем эти трудности все? Могла бы сразу так и сказать, что стеснена в средствах, еще когда в город попали. Знала же, что у меня здесь свой дом. А то виляешь словами словно лис хвостом по снегу, запутывая следы, - с улыбкой заметила лоддроу. - Идем, пока совсем не стемнело. Будет тебе и тепло, и отдых...
И она повела подругу по вечернему городу, который только-только начал освещаться лампадами, зажигаемыми местными магами. При всей возможной скудности вечера, перед их ногами лежала эдакая маленькая зимняя сказка. Снег, которым было устлано все и везде, переливался серебром, притягивая взгляды. Несмотря на сумерки улицы были достаточно оживлены, особенно много на них играло детишек, которые создавали громкую возню в снегу, играя. В кои-то веки за весь день в душу лоддроу прокралась нотка умиротворения. Так девушки прошагали какое-то время, лицезрея вечерний Мандран, пока вдали не замаячило очертание знакомого здания.

---->Альвэри, Айнэ  Дом семейства Фенрил

Отредактировано Альвэри (2014-01-31 20:44:11)

-->Постоялый двор «Зимний очаг»
26 число месяца Новой Надежды.
Утро.
1647 год от подписания Мирного Договора.

   Мандран встретил Линда уже знакомой и успевшей порядком надоесть "свежестью", от ощущения которой, еще совсем недавно проснувшемуся, но порядком утомившемуся эльфу захотелось побыстрее вернуться в "очаг", завернуться в одеяло, взять какую-нибудь любопытную книженцию и провести за чтением ее весь день, да что там день? Всю жизнь! - К Тейару дух авантюризма! - думалось ему, пока шаг за шагом он все дальше отходил от "очага" - К Ильтару приключения! В глубокую божественную яму всех этих полуголых недоэльфов, кои вот так вот запросто наслаждаются снегами, морозами, да и собственной невосприимчивостью к этим "прелестям".. - шаги мяли мостовую, ветер задувал снежные хлопья за шиворот эльфа, разжигая и без того пылающие мысли, поспособствовав пробуждению философа - Холодный снег - пылающие мысли... - Линдльер замер, чтобы зацепить за хвост эту метафору и досконально ее препарировать острым сознанием
- Ведь странно же, чем холоднее - тем жарче мысли, тем чаще сердце бьет в груди..
Тем проще мне... шагая по пути...
Найти его предназначенье
И обрести свое терпенье...
Раскрыть всю истину кромешной чистоты...
В обители бескрайней мерзлоты.. - философ снова отошел ко сну - Ну, и что это такое было? - растерянно почесал голову Рыжий, пытаясь собраться, но не тут-то было - Ой-ёй?! - раздалось где-то в похолодевшей от трепетного шока спине.
   Перед ним стоял Дом. Или же он стоял перед Домом - Как-будто он мог подойти, чтобы передо мной вдруг встать?! - усмехнулся молча рыжий эльф и посмотрел в небо, точнее куда-то вверх, сквозь небо, космос, сквозь все сущее. Куда-то туда, куда разум не позволял заглядывать и откуда на тебя в ответ смотрят "другие" глаза.
   Так он и стоял какое-то время - тупо уставившись в эти глаза, ни о чем не думая, никуда не торопясь, ничего не желая, даже позабыв о том, что вокруг холодно, очень холодно, что назойливый снег летит прямо в глаза, будто нарочно, будто не хочет, чтобы эльф встретился с этим взглядом напрямую - без помех.
   Как известно, рано или поздно все же наступает конец отречению от мира и этот самый мир окатывает тебя ошеломляющей волной безудержных чувств. Красный цветок-сердце вбрасывает в кровь нечто необычное, знакомое уже давно, но все же такое новое - С возвращением.. - улыбка и растаявший снег течет по щекам, струится каплями-ручейками... теплой-остывшей-холодной воды, превращается в лед, сжимает кожу, которая, в свою очередь, нагревшись от нового всплеска адреналина превращает лед обратно в воду, а вода продолжает свой бег. Ошеломленный всем этим торжеством ощущений Линд стоит и смотрит вверх, но уже не в неведомые глаза, ему просто не хочется смотреть куда-либо еще, сейчас он уже не так уж недоволен, его мысли медленно перетекая приходят к гармонии, складываются во что-то единое с окружающим и холод больше не холодный, скорее обволакивающий - не злой, а значит, нет смысла его не любить.
   Линд моргает медленно опуская голову, осматривает сначала себя, а затем окружающее его что-то, что-то непонятное, глубокое, совершенно бессмысленное и полное бесконечного смысла одновременно, что-то с простым названием "жизнь". Сейчас он будто бы не внутри нее, будто не внутри себя, он просто наблюдает за ней со стороны, откуда-то сверху, ему на ум приходит шокирующее своей неоспоримостью - Я посмотрел в глаза своему сознанию и увидел в них все... - но об этом эльф тут же забывает, даже не успев осознать всю важность своего открытия.
   Он выходит из этого помутнения посвежевшим и чудесным образом приободренным, делает шаг в сторону Дома, вновь замирает - Эй.. Автор моей жизни.. Я пока.. Что-то не хочу туда.. - не дождавшись ответа извне, оборачивается и идет прочь от этого дома, прочь от своих, еще совсем недавних, важных мыслей, его шаги уверенны, быстры, тяжелы. Существуй награда за уверенность движений и исполнение ходьбы, Линд определенно заслужил бы ее прямо сейчас.
   Миновав такими темпами несколько улочек и переулков Рыжий сбавляет обороты и читает вывеска над ничем, особо, не примечательной дверью - Магическая аптека Тентрариуса.. - вскидываясь, приподнимается сама собой левая бровь - Тентаклиус какой-то.. хмм.. Почему бы и нет? - говорит он себе и сворачивает в сторону магазинчика.

Отредактировано Линдльер Пефрон (2014-03-13 06:05:56)

27 число месяца Новой Надежды.
Вечер-ночь.
1647 год от подписания Мирного Договора.
[ Долина Китли ]
Аэрниас был не мастером в телепортаци и открытии порталов, но вампир даже представить не мог, что дрейф перехода будет настолько большим. Мага выкинуло в нескольких метрах над землей и Аэрниас, все еще ослепленный закатным солнцем, свалился в сугроб.
В сугробе Д'Торрет тоже не задержался. Что-то достаточно сильное пихнуло мага в спину и он отправился в полет, приземлившись в соседнем сугробе. Поза, в которой Аэр оказался приземлившись в сугроб выглядела до безобразия смешно: голова и туловище мага оказались погружены в снег, а... кхм... верхняя часть бедра вампира была выпячена из сугроба.
Вампир надолго не задержался в такой позе и вскоре он очень быстро вылез из сугроба, с недовольным лицом отряхивая с себя снег.
Аэрниас взглянул на того, кто отправил его в полет, но, увидев эту персону, проклятие, которое уже вертелось на языке у мага, слетело само собой. Перед Д'Торретом была волчица, которая выглядела также недовольно как и вампир.
- Н... Лиса? - маг едва не сказал настоящее имя обортницы, на которое она оч-чень агрессивно реагировала. - Я рад, что встретил тебя... ой... и прости, что я тебя слегка придавил... я не специально... я даже подумать не мог, что пространственный дрейф может быть таким большим...
«...И хорошо, что дрейф пошел по y только вверх... если бы переход пошел по оси координат ниже нуля по y, то я бы сейчас не на Нэу свалился, а в землю бы был вмурован...»
- Ты не ушиблась? - Аэрниас обеспокоенно посмотрел на волчицу. - Я надеюсь я тебя не ушиб...
Маг осмотрелся. Аэрниас не знал этого места, значит дрейф пошел еще и вбок, что было достаточно плохо. Ведь, как никак, это могло значить, что где-то недалеко произошло возмущение магического фона... хотя ладно, это проблемы магов Мандрана, а не Аэра.

Аэрниас уже собрался было сказать волчице, что им нужно найти какой-нибудь кров, так как на улице была далеко не самая теплая погода. Вампир мог долгое время терпеть такую холодную погоду, но оборотница - вряд ли. Но не успел маг даже набрать в легкие воздух, чтобы сказать эту мысль, как Нэа схватила Д'Торрета за рукав и потащила куда-то с такой скоростью, что вампир едва не зарылся носом в снег опять.
- Да подожди ж ты! - кричал маг, однако, не сопротивляясь Лисе. - Я же сейчас упаду!
Аэрниасу, судя по всему, не стоило этого говорить. Неудачная фраза мага, видимо, подкинула идею богам, которые явно задались целью, чтобы вампира со свету сжить. Так вот, только Д'Торрет сказал, что сила,  с которой волчица тащит его, может стать причиной падения Аэра, как эта фраза стала материальной и вампир, споткнувшись об камень, с гулким выдохом свалился с снег.
Но на этом муки Аэрниаса не закончились! Нэа Исс, клыки которой до сих пор были в рукаве мага, продолжила тащить мага, но теперь уже по снегу! Одежду вампира тут же забил снег.
- Тьфу! Кхе-кхе! - маг попытался вырваться из мертвой хватки волчицы, но у вампира, ослабленного недавно открытым порталом, ничего не вышло и он все также продолжил кататься по снегу, не в силах ни подняться, ни воспротивиться оборотнице. - Лиса! Кхе! Х-хватит! Я сам могу... тьфу! Я сам могу идти!
Аэрниас плевался снегом, перемешанным с грязью, и проклинал все, что только попадалось ему под глаза. Конечно, чаще всего в его речах всплывало имя волчицы, причем не липовое, а полное родовое имя, однако, из-за расовой невосприимчивости к магии данные слова не имели никакой силы, хотя если бы Лиса была обычной девушкой, с ней бы уже сто процентов, что-то случилось бы.
«Сколько это может продолжаться?! Я что похож на клоуна? Или может на королевского шута?.. Тейар... как же я от этого всего устал... ладно, нужно встать с пола, а то уже люди оборачиваются.»
Прохожие уже действительно начали оборачиваться и откровенно пялиться на достаточно странную картину. Ведь не каждый день можно увидеть как огромный волк тащит человека за рукав, а тот рыпается как пойманная рыбаком рыба, которая пытается спастись.
И вот терпение Аэрниаса закончилось. Собрав всю волю в кулак, маг свободной рукой уперся о ближайшее здание, приложив к этому всю свою силу. Цель вампира увенчалась успехом и буквально на секунду Аэрниас смог остановить Нэу, которая не смогла продолжить движение из-за сопротивления мага.
И вот в ту секунду, которую магу удалось выиграть перед тем как волчица сделает небольшой рывок, чтобы продолжить движение, вампир смог встать на ноги и более даже не пытался сопротивляться Лисе. И действительно, кому охота вновь ползти по земле, не в силах ничего сделать?
[ Таверна «Резвый хмель» ]

<<< Чайный дом "В гостях".

31 число Благоухающей Магнолии.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Утро-День.

Буквально вылетев вслед за Эбигейл, мужчина настиг воровку чужого добра почти на пороге чайного дома. Но просто так останавливать девушку в планы уже не входило, а учитывая то, что «на подлёте» к рыжей проклятый еще и поскользнулся, то и не получилось бы. Потеряв равновесие, впечатавшись в хрупкую женскую спину и пошатнувшись вбок, Эйнохэил мигом повалил их обоих на землю, падая прямо на Эбигейл. Хорошо, что под ними на радость и удачу (особенно для иштэ) оказался небольшой сугроб. Видимо образовался тот после расчистки дорожки к чайной хозяевами. Быстро отойдя от падения и подмяв под себя девушку, проклятый несколько раз как следует ткнул ее лицом в пушистый снежок. «Нравится тебе, когда в морду что-то лепят?!». После раза второго-третьего наглядно-поучительного урока мужчина остановился. Он подцепил плащ рыжеволосой, и не вставая, принялся вытирать им лицо. И, наверное, на этом бы душа оскорбленного успокоилась, получив отмщение, вот только не тут-то было. Дверь чайной отворилась, а на горе-драчунов полетели забытые перчатки. И все бы ничего, да только следом летел и пустобрюх уже с мало довольным визгом и хрюканьем приземляясь прямо на Бэйнара. «Твою ж мать!!!». Зло выпалил иштэ, тут же взбрыкнув, сбрасывая с себя животину и откатываясь в сторону от девушки, впечатанной в снег. Оставалось дождаться, когда только за компанию из заведения будут выкинуты в тот же сугроб и черноволосый с псом.
Краем глаза наблюдая за наворотами свина вокруг них с девицей и потирая ушибленную спину, проклятый выдохнул. «Могло быть и хуже».

Отредактировано Бэй (2017-01-14 00:58:39)

<--- Чайный дом "В гостях"
31 число Благоухающей Магнолии 1647 года, день

Далеко уйти не удалось, и уже спустя минуту Эбигейл почувствовала, как в спину ей врезался кто-то, а затем и вместе с ней начал заваливаться в бок. Спустя мгновенье, очутившись лицом в снег, да и не один раз, девушка не сомневалась в личности того, кто нападал и проклинала и так уже проклятого иштэ. «Гад! Сволочь! Да я тебя сейчас спалю!» Но давление прекратилось, только она почувствовала, как он дергает ее плащ.
Эбигейл приподнялась на локтях и наконец-таки смогла сделать вдох. «Что ж за день-то сегодня такой? Третий раз лицом в снегу оказалась». Злость в ней уже как-то поутихла, и в прямом и переносном смысле ее заставили остынуть. Оно и к лучшему, с такой бурей эмоций в голове мыслить было трудно. Девушка услышала возню и повизгивание около себя, а потом и еще один непонятный звук, потому и повернулась. Левифрон возвышался над Эби, а Бэй оказался далеко от нее, придавленный в сугроб. Алхимик еще и Клейма спустил, который грозно навис над иштэ.
Мужчина помог суккубии подняться, но не спешил отпускать ее, крепко держа за руку. «Боится, что я снова на Бэя накинусь?»
- Ты мне говорила учиться самоконтролю, а сама своим советам не следуешь. До него это никакой информации не донесет, но ты можешь закончить этот день в тюрьме, а я не думаю, что тебе хочется там прозябать при такой-то погоде. Я тоже не оплот спокойствия, так что давай ты просто заберешь мой плащ, извинишься перед хозяевами за свое поведение, а после мы пойдем домой.
Эбигейл уткнулась лбом в плечо Левифрона. Девушка и сама уже понимала, что поступила глупо. Чего собственно она ожидала? Что Бэй преспокойно отправится следом за ней? Да не более чем десять минут назад, суккубия думала о том, что они с иштэ похожи и могут пойти на поводу у эмоций, а не здравого смысла.
- Мы можем только дать ему адрес Альвэри, которую он ищет, больше ему ничем не поможешь. Хотя я и не стал бы, если бы даже знал, что с ним случилось. Меня тоже достало разгребать их дерьмо. Надеюсь, его неведение сделало его счастливым.
Отвечать Эбигейл не стала, она отряхнулась от снега и направилась в чайную. Увидев лица хозяев, которые явно уже намеревались прогнать нахальных гостей, Эби сразу же перешла к извинениям, сказав, что сложилась не простая ситуация и она не смогла совладать со своим гневом. Сейчас же девушка просто хотела забрать вещи, и больше они их не побеспокоят. Суккубье очарование все-таки взяло свое, лоддроу немного оттаяли и позволили Эби сделать то, что она хотела. Помимо вещей алхимика, девушка забрала еще все записки и письма, которые хозяева не успели еще выбросить. Нечего было другим знать о том, что у них происходит. Да и адрес Альвэри там был, который таррэ и не знала, а о расположении дома помнила смутно.
На улице ее ждала все та же картина. Эбигейл подошла к Левифрону и передала ему плащ.
- Нельзя его так просто отпускать к Альвэри, - тихо обратилась она к мужчине, так чтобы Бэй не могу ее услышать. – Он станет спрашивать ее, почему письма для нее приходят на его адрес, и вообще встречались они однажды и когда-то там давно. А с этим всем Аль придет к нам. Чтобы избежать еще больших проблем кое-что ему надо рассказать, хотя и не все. Ты не мог бы убрать Клейма?
Эбигейл повернулась к иштэ. Все это надо было решить как-то спокойно. И она уже была к этому готова.
- Бэй, мне жаль, я немного погорячилась. Хотя о брошенном пироге я не сожалею. Если ты хочешь, мы можем отвести тебя к Альвэри. Но прежде всего, тебе надо кое-что узнать. Возможно, она тебе и не ответит на интересующие вопросы. А вот мы можем. Не знаю, лишился ты памяти специально или случайно, но, чтобы не повторилось то, что произошло в чайной, тебе правда стоит послушать меня. А уже после этого, если ты захочешь, мы отведем тебя к ней, - девушка положила сумку иштэ около его ног. – Давай дойдем до постоялого двора и спокойно поговорим.

Отредактировано Эбигейл (2017-01-16 10:37:03)

Бэй кивнул, хотя лицо его с переменным успехом продолжало выражать всю гамму недовольства, кипящих в черепушке подлых планов коварной мести и обилия матерщины, коей полнились мысли проклятого. Но мысли мыслями, а валяться в сугробе было холодно даже видавшим виды иштэ, особенно – под суммарным весом силы телекинеза и добротного волкодава. Мужчину била дрожь. Хотя это, разумеется, можно было списать и на страх перед скалящимся псом. Как показывала практика, даже самые отважные люди с осторожностью относились к непредсказуемым зверям, а уж когда один из них нависает над оголенной шеей – тем паче. Бэй еще держался молодцом.
«Может, пусть еще полежит? Врет ведь, не успокоился совсем».
И повод оставить проклятого еще немного насладиться освежающим климатом Мандрана своевременно подвернулся под руку – вернулась Эбигейл, протянула алхимику плащ, который тот тут же накинул. Филин даже не заметил, что и сам мерзнет, слишком уж напряженная была ситуация. Да и магия требовала свою цену, нагружая организм и тратя силы. Попробуй тут удержи это верткое создание, которое еще и бороться одно время пыталось. Хорошо, что в итоге Бэй все-таки затих, ведь больше сопротивления с его стороны – больше усилий со стороны Левифрона и, как итог, большее давление. Может, иштэ и заслужил пару сломанных ребер, которые просто не позволили бы ему больше скакать бодрым козликом и бросаться на девушек, но Герхену потом было бы стыдно. Долго бы потом еще мучили мысли, что раньше он бы никогда подобным образом не поступил, как бы Бэй его ни раздражал.
- Нельзя его так просто отпускать к Альвэри, - тихонько сказал Эбигейл, чтобы до проклятого не донеслось ни слова. Алхимик даже скривился, ибо интриги уже сидели у него в печенках. Казалось, что было сложно врать Альвэри, постоянно исхитряясь и маневрируя между придуманными и вымышленными фактами, но сейчас подобное нужно было проворачивать и для Бэя. А в перспективе пришлось бы плясать перед ними двумя одновременно. Может, у Эбигейл, которая по призванию была актрисой, это не вызывало отчуждения, но Левифрону претило. - Он станет спрашивать ее, почему письма для нее приходят на его адрес, и вообще встречались они однажды и когда-то там давно. А с этим всем Аль придет к нам. Чтобы избежать еще больших проблем кое-что ему надо рассказать, хотя и не все. Ты не мог бы убрать Клейма?
Лицо Бэя по-прежнему не выражало ничего такого, что пробудило бы в Герхене острое желание поверить ему, но проклятый согласно кивнул, когда рыжая предложила ему спокойный разговор в теплом месте. Даже он должен был понимать, что устраивать истерики в такой ситуации глупо.
«Я всегда могу спустить Клейма опять», - решил про себя алхимик, хватаясь за ошейник волкодава и оттаскивая его в сторону. Клейм отходил от Бэя неохотно, видимо, тоже не доверял шутам гороховым, у кого семь пятниц на неделе, а то и больше, тут уж как настроение повернется. Лишь когда волкодав оказался на достаточно расстоянии, чтобы иштэ не сделал в его адрес ничего предосудительного, Герхен развеял магию, позволяя Эбигейл творить свои добрые дела. Сам бы Левфирон предпочел просто оставить этих товарищей по несчастью вести наиинтереснейший диалог двух потерявших память, предварительно заперев дверь на постоялый двор. Даже сама Эбигейл этого хотела, ведь именно она стабильно и регулярно спрашивала алхимика, почему они не могут просто все рассказать Альвэри. Но в рыжей, видимо, трагически умирала монашка-добродетельница, которой с рождения предписано спасать всех сирых и убогих, и поэтому при виде глаз Бэя, полных тоски и потерянности, ее планы резко поменялись.
«Меня ведь никто не заставляет присутствовать при этом разговоре. Если ей хочется с ним носиться – пожалуйста, но без меня».
Занятый рассуждениями о бренности собственного бытия, Левифрон и не заметил, как сзади подкрался свин, которого до этого так упорно оскорбляли и унижали. То ли он посчитал, что собака может быть вкусной, то ли в нем просто взыграло чувство мести, но дерзости ему в любом случае было не занимать -  Клейм даже взвизгнул, когда это чудовище укусило его за лапу, причем не за какую-то случайную, а именно ту, на которую пес хромал. Извернувшись змеем, тот попытался укусить в ответ, но могучие челюсти щелкнули в стороне от обидчика, ибо тот уже повернулся хвостом к псу и дал деру в сторону улицы и людей. Волкодав, отчаянно припадая на покусанную лапу, побежал следом, позабыв и про Бэя, и про хозяина, и про держащую его руку. Если бы Филин не отпустил машинально ошейник, пес запросто бы провез его по снегу, ибо что там какой-то чахлый ученый для его силушки богатырской. Герхен несколько секунд тупо созерцал, как его боевой товарищ пытается догнать пустобрюха, и только когда те исчезли в тени переулка, оставив после себя облако снежной пыли, догадался, что нужно что-то делать.
- Клейм! Стой! – и ринулся следом, перепрыгивая через сугробы и поскальзываясь на обледенелых камнях почищенной мостовой. Он ведь чувствовал, что от этой свиньи будут одни лишь проблемы! Правда, он ожидал визгов, вони и неуместного хрюканья, а не нападения на волкодава, который теперь вполне мог и сожрать эту наглую ошибку природы, а потому, стало быть, питомец Бэя умудрился превзойти даже самые худшие опасения Филина.
Левифрон слышал где-то пронзительные вопли пустобрюха и отрывистый лай пса, но они постоянно исходили откуда-то со стороны. Алхимик петлял по переулкам, напрочь потеряв какие-либо ориентиры, пытаясь настичь беглецов, но куда там. Прыткий свин не давался хромому волкодаву, и вместе они разрушительным колобком неслись вперед, сметая со своего пути случайных прохожих и разнося сугробы. Долго преследовал их Герхен, пока не наткнулся на обоих в очередном переулке, в этот раз – тупиковом. Только вот никто никого не убивал, а звери, кажется, так забегались, что сил ни у кого на агрессию не осталось. Свин даже пытался потереться о волкодава.
Поблагодарив всех богов и покровителей, Герхен привалился к стене ближайшего дома. Ему уж показалось, что этот марафон никогда не кончится, а основная его цель – убить алхимика, который в жизни физических нагрузок не видел.
- Бестолочь ты… - выдохнул Левифрон, обращаясь к Клейму. Но тот обнюхивал лапу, которую зверски покусал свин, видимо, пытаясь обнаружить там хоть что-то, что позволило бы ему снова разозлиться на этот толстый комок меха. Но там не было даже крови. – Ладно, пош…
- Эй…
Герхен резко замолчал и посмотрел в самый конец переулка, где, как ему казалось, кто-то сложил старое барахло. Но это барахло зашевелилось, закопошилось и исторгло из себя бледное лицо с белесыми волосами, грязными и слипшимися. Глаза существа были подернуты туманной пленкой, которая скрывала зрачок. Опираясь на все свои медицинские знания, Левифрон мог с уверенностью сказать, что мужчина перед ним или уверенно движется к слепоте, либо уже потерял зрение из-за болезни.
- Я вижу тебя.
Только вот он не мог видеть. Герхен напрягся.
- Могилой тянет… Такое – и в городе пророков?.. И не поймешь, то ли дурак, то ли храбрец, каких поискать…  - старик бормотал отрывистые фразы так, что алхимик едва разбирал их, но даже интерес не мог заставить его подойти ближе. Стало очень холодно, и виновата в этом была не дрянная погода. Бродяге не нужны были глаза, чтобы увидеть самую суть. – Будто неживой вовсе…
«Обычный лоддроу не должен был ничего почувствовать, пока не устраиваю кровавую баню или что-то в этом духе. Их чутье меня не заметит».
А вот чутье этого лоддроу почувствовало. И где же ошибка в формуле?
- Подойди сюда.
Да, нужно было подойти. Все ведь было так хорошо и спокойно, но в один момент все начало рушиться. Маленькими-маленькими кусочками, начиная с амнезии Бэя, покрываясь трещинами, точно паутиной, а где был тому предел – неведомо. Наверное, в этом переулке. Темном, мрачном и совершенно пустом переулке, куда едва ли когда-либо попадали лучи солнца, где в абсолютном одиночестве слеп провидец, чьи таланты удивительным образом превосходили дар среднестатистического жителя Мандрана.
«Он не видел моего лица, он не знает моего имени».
Но почему-то алхимик был более чем уверен, что все это было известно слепцу. Более того, он даже знал, какие помыслы сейчас витали в голове у Левифрона, он знал, но все равно протянул к нему руку, продолжая звать подойти ближе. И Герхен пошел, хотя банальная брезгливость была категорически против этого. Она успокоилась лишь тогда, когда бездомный опустил руку. Ему не требовалось ничего более. Их разделяла всего пара шагов.
- Ты думаешь, что знаешь, сколь глубока эта кроличья нора, да? Не обольщайся, ты упадешь глубже. Многим глубже. Я вижу, как ты ошибся дорогой на перепутье, послушал речи лисы, рыжей женщины. Теперь ты ненавидишь этот цвет, так? Объявил охоту на лис? Но это не единственное перепутье, будет еще одно. Не дорога – тропка. Все повторится, но в этот раз рыжая женщина не принесет угрозы, она покажет путь.
С неожиданной прытью бродяга выбросил руку и все же вцепился в плащ алхимика, притягивая его еще ближе. Тот неохотно, но все же подался вперед и чуть склонился. Ему казалось, что это было важно, пусть даже метафор было больше, чем прямых указаний. Герхену вообще не полагалось иметь никаких подсказок, но кто-то решил иначе.
- Спустишь собак, загонишь лису – и сгинешь. Слышишь меня?
- Я слышу.
Слепец говорил об Эбигейл. Ракшаса – лиса, которая увела с пути, Эбигейл – та, которая если и не вернет, то хоть уведет с заведомо безнадежной дороги. Это не было большим откровением, Герхен чувствовал, что находится в относительно стабильном состоянии только пока находился среди знакомых людей. Это заставляло держать себя в рамках, возвращало человечность. Единственное, что стало новостью – значимость роли рыжей. И тут бродяга был прав, Левифрон мог легко испортить это светлое будущее. Он ведь действительно терпеть не мог этот цвет. И один раз он уже практически потерял тропу.
- Ты видишь меня? – в свою очередь спросил алхимик, вопреки вновь пробудившей брезгливости садясь на корточки перед бездомным. Между ними был всего какой-то локоть, но глаза незнакомца смотрели в пустоту, сквозь.
- Так ясно, будто снова обрел зрение.
Почему он не мог соврать? Почему?
- Извини меня, слепой. Иначе просто нельзя, - тон был совершенно спокойным, но спокойствие то было напускным. Герхен успокаивал себя, а не бродягу.
Сарафанное радио бездомных работало безукоризненно. Нельзя было знать наверняка, какие слухи поползут, не мелькнет ли его имя однажды, не узнает ли его кто-нибудь. Шадосам не давали второго шанса, если они хотели жить, нужно было делать это вопреки. Даже если то, что было необходимо, рвало душу на части.
«Значит вот какова моя дорога, если я спущу собак, да?»
Левифрон так и не научился определять, когда это начиналось, что именно служило катализатором. Он судорожно прислушивался к своим ощущениям, но все равно упустил момент, когда тревога схлынула, тело бездомного окружила фиолетовая дымка, а вместе с темным туманом в Герхена вливался покой и удовлетворение. Это было столь же отвратительно, как если бы он убил этого провидца и стал есть его плоть. Само это удовлетворение было омерзительным, и Левифрон чувствовал, как вместе с насыщением приходит тошнота. Едва только эфемерная связь разорвалась, а тело бездомного осело в тряпье, Филин метнулся к стене дома, где его в итоге вырвало. Это не принесло никакого облегчения, дело было в другом, но алхимик мог только бессмысленно царапать грудь ногтями, не в силах вынуть то, что вызывало такое отвращение. Если бы он мог разорвать себе грудную клетку и выбросить чужую душу, он бы сделал это. Но его собственная душа – или то, что теперь ее заменяло – не была органом, ее нельзя было извлечь, почистить и вставить обратно. Какие-то невнятные звуки доносились из тряпья, но Герхен уткнулся в ледяную стену лбом и заткнул уши руками. Не поворачиваться, не смотреть. Его трясло.
«Это нужно было сделать. Теперь никто не узнает», - убеждал себя Филин, заглушая мыслями копошение за спиной.
А узнал ли бы кто-нибудь?
«Теперь я могу быть уверен».
Теперь голод не наступит, никто не узнает, теперь у него есть подсказка, что делать дальше. Осталось только уйти, не оборачиваясь, потому что если посмотреть на работу рук своих…
Алхимик сделал все, чтобы куча барахла не попала в его поле зрения. Звери ждали его там же, только позы поменялись – волкодав придавил пустобрюха и держал его на месте. Сам пес тоже вел себя нервно, дернулся, когда Герхен протянул ему руку, но все же не стал скалиться. Присутствие Изнанки явно раздражало животных. Трясущимися руками Левифрон поднял поводок свина, ухватился за ошейник Клейма и быстро пошел прочь из переулка. Почти побежал. Он не знал, где сейчас находится, как далеко от Эбигейл и Бэя, но было понятно одно – в таком состоянии возвращаться было нельзя. Рыжая не была дурой, она быстро бы приметила, что что-то случилось. А ей тоже нельзя было знать. Никому, ни о чем.

Одно удалось Левифрону с успехом – потеряться. Алхимик старался идти по собственным следам, но то ли за Клеймом он бежал, не разбирая толком дороги, то ли сейчас мозг отказывался собираться в единую систему и помогать своему хозяину, пребывая в смятении, но вышел Герхен на совершенно другую улицу, где не было ни знакомых лавок, ни того пестрого убранства, коим могла похвастаться главная торговая. Оно и к лучшему. Все так же не различая перед собой ориентиры и броские географические вехи, Филин брел вперед, и народ вокруг с удивлением оборачивался на него. Разумеется, причиной тому был зверинец, который алхимик вел за собой, но Левифрону казалось, что все они смотрят именно на него, что они знают, что случилось, что они осуждают, а кто-то из дальних рядов уже кликнул стражу. Через пару минут можно будет услышать их тяжелые шаги и звон кольчуги, а еще через пару секунд чья-то неумолимая рука ляжет Филину на плечо. И правильно, все правильно! Таким чудовищам нельзя было топтать землю, нельзя было подпускать близко к людям. Это бы все равно случилось рано или поздно, однажды Герхен неизбежно посягнул бы на человеческую душу, когда-нибудь он осознал бы, какую власть ему дает его новообретенная сила, которую он считал слабостью, а то и несмываемым клеймом. Всего лишь вопрос времени, когда Герхен начал бы катиться с этой горы, не устояв на узкой вершине.
Не в силах выдерживать взгляды, которые ему мерещились, Филин натянул капюшон. Теперь никто не видел его лица, да и сам он разбирал только полоску снега перед собой. Куда именно он шел – знали только боги. Клейм совершенно успокоился и трусил рядом, а вот свин так и норовил улечься на пузо и расслабиться, принуждая алхимика тянуть его на буксире. Герхен этого, впрочем, совершенно не замечал, а потому чем дольше они шли, тем наглее становился пустобрюх. В итоге он совсем улегся и с довольной мордой катился по льду да снегу, изредка отправляя добротные обледенелые куски в рот. Его совсем не смущало, что фактический хозяин остался где-то далеко, а волочет его незнакомый тип со страшной собакой.
Шли они до тех пор, пока не вышли на некую круглую площадь с каменным изваянием посередине, образ которого невозможно было опознать из-за толстых шапок снега во всех местах, где он только мог скопиться. От площади отходило множество улиц, в одной из них угадывалась та самая торговая – народу там было в разы больше. Как оказалось, Левифрон все это время шел по соседней, но учитывая количество переулков, поворотов и тупиков, которые разделяли их, немудрено, что алхимик так и не смог найтись. Поглядев на толпу, Герхен понял, что у него нет никакого желания и готовности продираться сквозь нее, силясь найти оставленных Эбигейл и Бэя. И даже не находилось желания отправиться на постоялый двор. Даже эта площадь была слишком людной, громкой и мельтешащей, что не раздражало, но еще больше тревожило панику, которая взялась за горло и не отпускала. Хотелось зашиться в самый тихий и темный угол Мандрана, как тот старик, и переждать. Что переждать? Левифрон не мог ответить на этот вопрос. Его страшный поступок перевернул все вверх дном внутри, вывернул наизнанку и выставил напоказ, и Герхен отказывался принять то, что теперь видел. Скорее бы он поверил, что вместо него в тот момент появился какой-то другой Левифрон, которому чужды человечность и милосердие, чьими действиями руководил только голод и потаенная жестокость, некогда вытянувшая его из могилы, но только не он сам. Это рвало всякое осознание реальности на части.
Вместо того, чтобы идти дальше, Герхен прошел в самую малолюдную часть площади и уселся на скамью. Свина он привязал к кованой ножке, но тот и не особо рвался куда-то бежать, предпочитая валяться коричневой массой на земле. Только сейчас Герхен заметил, что его руки уже покраснели от холода и являли собой печальное зрелище. Эбигейл вынесла только плащ, стало быть, во всей этой суматохе перчатки где-то затерялись, возможно, завалились под стол, когда они все вскочили. Жалко, но возвращаться Филин не собирался. Подышав на ладони, алхимик спрятал руки под плащ.
Такие простые будничные мысли немного отвлекали, но окончательно успокоиться Филину не удавалось. Сколько бы он ни прошел и как бы ни старался не думать о том, о чем думать не хотел, картинка тупеющего лица бездомного и закатывающихся пустых глаз так и стояла перед мысленным взором. Никто не стал бы убиваться по этому старику, никто его не ждал дома и не беспокоился, но теперь он почти наверняка замерзнет насмерть или умрет от голода, ибо даже стойкость лоддроу не могла гарантировать выживаемость в таком суровом климате, если у тебя нет крыши над головой, а сам ты забыл, что необходимо есть и пить. Бродяга так и проваляется там несколько дней, утопая в собственных нечистотах, пока Габриэль не снизойдет до того, чтобы исправить несправедливость, насланную проходившим мимо шадосом. Филин не перерезал провидцу горло и не ломал ему шею, но еще одна жизнь могла быть записана в долговую книгу. А стоило лишь подумать, КАК он с ним расправился, как к горлу снова подкатывала тошнота. Слишком отвратительно, слишком жестоко. Даже звери сначала убивали, а потом уже выедали лакомую печень, а не оставляли биться в агонии, как ненужный хлам, когда поживиться было больше нечем.
«Больше никогда», - мысленно обещал себе Герхен, повторяя раз за разом, как одержимый. Будто бы это помогло что-то исправить. Умом алхимик понимал, что однажды придется сделать что-то подобное еще раз: питаться на кладбище бесконечно возможным не представлялось, люди умирали не так часто, чтобы вовремя пополнять запасы остатков душ, а потому рано или поздно пришлось бы перейти на что-то иное. Беда была в том, что для Герхена не было разницы между какой-нибудь белкой и человеком. Любая жизнь была ценной, сколько бы малым и неразумным ни являлось существо.
На скамье Левифрон просидел очень долго, настолько долго, что к нему в итоге подошел стражник, навернувший уже четвертый круг патруля по отведенному ему участку района, и спросил, все ли в порядке.
- Все хорошо. Я просто выгуливаю собаку, - встрепенулся алхимик, поднимая глаза на мужчину. Тот с сомнением посмотрел на Клейма, который сидел на месте и не выказывал никаких признаков выгуливания, но допытываться дальше не стал. Решил, что коли этот странный человек так и не сдвинется с места до заката, то можно будет расспросить поподробней, а пока достаточно просто держать его в поле зрения.
Герхен не собирался давать ему такую возможность. Едва только стражник пошел по вверенному ему маршруту, алхимик встал со скамьи. Задубевшая спина отозвалась ноющей болью, плащ больше не согревал, Филин откровенно замерз. Солнце почти скрылось за верхушками домов, свет менял свои цвета с дневных на вечерние. Поганые мысли по-прежнему роились у Левифрона в голове. Ничего не помогало. Но он все равно мог попытаться сделать вид что все нормально, а если кто-то что-то спросит, он просто уйдет от ответа. Телепатов среди них не было, к стене никто бы не прижал. Остальное – не их дело.
Отвязывая свина от скамьи Герхен отметил, что пальцы онемели и не слушаются, а сами руки уже не просто мерзнут, а болят. Даже захоти он, больше бегать от постоялого двора было нельзя. Нужно было идти.

[Постоялый двор «Зимний очаг» ]

<----Постоялый двор «Зимний очаг»

01 число Страстного Танца.
1647 год от подписания Мирного Договора.
День

Выйдя из помещения на свежий воздух, девушка в задумчивости остановилась. То, что у нее была конкретная задача на текущий момент - радовало, ибо общий мысленный хаос начинал работать более слаженно, ровно, без эмоциональных скачков. Однако как весь «план» стоило внедрить в жизнь, оставалось временной головной болью. Лоддроу медленно двинулась по улице, перебирая в голове всевозможные варианты. Так, как она не желала, чтобы ее амнезия стала достоянием гласности, в противном случае нашла бы алхимиков местных не без помощи отца, то точно такое же место для свершения действий, возможно, запретных, стоило отыскать на просторах хладного града.
Связи… Тоже не маловажный элемент в цепочке всего запланированного действа. Кто знает, возможно, завеса, что схоронила от ее взора часть памяти, хранила в себе не только нужные знания, но и необходимые связи, однако это все были лишь догадки. Альвэри задумчиво потерла переносицу. Легкое, на первый взгляд, задание медленно превращалось в головную боль. Впрочем, по сравнению с тем, что она пережила после того, как «упала» то ли с неба, то ли с лошади, все остальное казалось «цветочками». Засим, нужно было ориентироваться на местности и исходить из того, что маячит перед носом, а еще стоило подумать о денежном вопросе. Она почему-то не надеялась на то, что ее знакомые окажутся в меру расточительны. Чужой кошелек всегда легче опустошать, и без особой на то необходимости в том числе. Фенрил понятия не имела, есть ли у нее достаточно монет на подобное "развлечение", забыв заглянуть в место, где некогда хранила отложенные сбережения. Из-за этой путаницы с памятью ни на что нельзя было положиться с полной уверенностью, оставалось только проверять - методом тыка, так сказать. Впрочем, проверить тайник всегда успеется, тем более, что еще не нашла ни место, ни людей кои и станут отправной точкой ее грядущих затрат.
Созревшая через какое-то время мысль озарила бледное лицо подобием легкой улыбки. Ну, конечно же, как она могла не вспомнить о старом знакомом в первую очередь?! Оттуда и стоило начинать поиски, а не шататься по городу, заглядывая чуть не в каждый подходящий подвал. Аль не была уверенна, что ее затея придет по вкус старику, но надеялась не только на понимание, но и на давешние хорошие отношения. В любом случае, только нужная мысль стукнула в озадаченное сознание, как стопы сами повернули в нужном направлении, уверенно пересекая улицу.

----->Магическая аптека Тентрариуса

Отредактировано Альвэри (2017-02-27 17:28:19)