Мимика очень развитая, шевелит всем, от ушей до ноздрей, постоянно случайно выдает свои эмоции, хоть и пытается сдерживать, ввиду чего проигрывает во многих азартных играх, если относится к ним недостаточно серьезно. В серьезных же, затруднительных или опасных ситуациях вся мимика исчезает, оставляя на лице черты глубокой сосредоточенности.
Мягкий и нежный Дискант (голос мальчиков до мутации), при звучании напоминает спокойствие снега, плавно стелющегося воздушным ковром на землю.
Довольно свободная стрижка: взъерошенные во всех направлениях волосы, но в то же время держащаяся аккуратным рельефом, меняется, разве что, спросонок или же при ветре. Сзади тоненькая аккуратная косичка, достающая до лопаток, заплетенная серой лентой.
Легкая и непринужденная походка, в каждом движении присутствует, возможно, излишняя аккуратность, которая, в принципе, занимает некоторую долю внимания. В отличие от богатой мимики жестикуляция скромная.

С людьми, которым доверяет, ведет себя вполне открыто и очень часто доверяется ошибочно, из-за того, что интерес к человеку/существу ограничивает возможность дать правильную оценку, но это срабатывает, только пока эмоции от нового знакомства захлестывают разум. Склонен выдумывать себе миры, в которые прячется, когда одиноко и/или страшно, там видит себя величайшим из великих, сильнейшим и сильных героем-спасителем "невинных дев" или же просто отправляется в путешествие меж звезд. Чувствителен и раним, постоянно страдает от разбитого сердца, а если не страдает, то специально влюбляется, чтобы повисеть на влюбленности неделю-две и снова начать страдать. Харизматичен и вежлив, когда дело доходит до открытого общения, но и откровений не сторонится, в основном предпочитает слушать, а не говорить, к своему дару прибегает редко, только когда сомневается в человеке/существе. Несмотря на пережитое, верит в карму и высшие силы, часто молится за близких людей, почитает многих богов и покровителей и оставляет на их алтарях, в храмах, хотя бы небольшие дары, если нет такой возможности - просит прощения и обещает принести что-нибудь, когда придет в следующий раз. Безумно полюбил Габриэль (Смерть) и пообещал ей, что сохранит себя для нее, поэтому в своих интрижках никогда не заходит дальше флирта и прикосновений, свой поцелуй так же хранит для Нее (наверное, это особая форма присущего расе  "консерватизма"), но встречаться со смертью не торопится. Целью своей жизни поставил саморазвитие и совершенствование, чтобы быть готовым к заветному дню. Очень часто сам себе во всем противоречит, действия его тоже наполнены этой внутренней противоречивостью, а мысли делят себя на две роли «защитник» и «прокурор» которые ведут себя так, как им заблагорассудится, а оказывается в итоге, что эти противоречия «великим  эго» были задуманы изначально, и мол, все по плану идет, которого нет и никогда не было, и чаще всего сам план возникает уже после того, как якобы запланированное событие свершилось. Вот и получается, что наш герой сам себя нае… Кхм.. обманывает некрасиво, а принимать сие как факт не хочет, видимо своевольное актерское нутро сказывается и одновременно две противоположных роли примеряет, чтобы жизнь медом не казалась… А план? Да все итак по плану идет, это же боги нам, несчастным смертным всю жизнь по нотам расписали и только на карму ставку делают. Добром живешь – получаешь кучу ништяков в виде всяческих материальных прелестей, зло удумал – вот тебе мешочек с содержимым твоего кишечника. И при этом ведь мысли в такие тупики заводят: Вот светлые боги, им, значит, угодно, чтобы ты добро распространял и храмы им возводил, а иноверцев всяческих оплеухами награждал и по возможности обращал на свою праведную сторону - и будут тебе очки кармы. А когда об этом темные божества прознают и увидят баллы кармы твоей, то сразу же на тебя все 7 проказ нашлют (у них на самом деле система аналогичная, вот только искаженная и направленная в обратную сторону) и никакая карма от этого не защитит. Вот и ходит наш боговер, противоречиями разрывается, вроде как и добро творить надо, но и пиз… Кхм… мешочков с фекалиями получать взамен не хочется. И все это в условиях постоянно кишащего муравейника, где нет-нет, а чужая мысль в голову заскочит, будто там своих было мало, а еще котяра какой-нибудь начнет мышь терзать или что еще хуже еретики в катакомбах кого в жертву приносят, сложные ритуалы используя. Не поехать, при всем этом, крышей вряд ли выйдет, отсюда и двойственность такая в характере.

Итак, история нашего героя начинается ровно в полночь с 31 Благоухающей Магнолии на 1 Страстного Танца года 1613, и, надо сказать, начинается она не с самых приятных событий… Впрочем, безоговорочно судить об этом, будучи рассказчиком, было бы невежливо по отношению к читателю, едва знакомому со скромной персоной, о коей и пойдет речь дальше.
Беспомощно дрыгая красноватыми конечностями и корчась от пульсирующей боли в висках, несчастный новорожденный насилу не взорвал истошным криком собственный череп, заодно чуть не отправив к праотцам и бедных повитух, хлопочущих возле роженицы. Кровавое марево, раскинувшееся перед глазами крошки-эльфа, едва ступившего на порог этого мира вряд ли имело что-то общее с картинками, которые, рассуждая о моменте своего рождения, обычно представляют себе взрослые, однако только этот «фон» и был достоин первого лица, которое новорожденному суждено было увидеть.  Спокойная и чистая – как тонкий луч запоздалой звезды – эта леди, темнокудрая и печальная, явилась перед ним знаменьем судьбы и единственным утешением… Строго приложив бледный палец к губам, она беззвучно выдохнула, и только теперь, почувствовав облегчение, младенец прекратил плакать…
Теперь он испытывал нечто новое, совсем иное – как чьи-то мягкие и очень теплые руки касаются его кожи, как чьё-то трепетное сердце испуганной пташкой бьется в груди… И вот, Она - дышащая жизнью, улыбающаяся и рыжеволосая, впервые берет сына на руки – самого первого и пока единственного: «Линдльер! Я назову тебя Линдльер…» - говорит мама.

Хорошо быть старшим братом! – тебе и вся любовь, и всё внимание… Пожалуй, так считает любой противный маленький братишка? Ну, в некотором смысле он, конечно прав – любой родитель счастлив нянчить первенца. Но, стоит помнить, что подчас молодые родители, испытывая легкое помешательство на собственном счастье, порой перегибают со вниманием и заботой... Особенно же тяжко ребеночку приходится в тех случаях, когда отец его – доблестный воитель и умелый следопыт, а мама, добрая душа - искусная чародейка.  Вот уж споров было, в кого малыш пошёл… Впрочем, поскольку «победителем» в итоге оказался папа, то и «лавры» все достались ему.
Каждый эльф – чудесный лучник. Каждый чудесный лучник – скорее всего эльф. Логично?  Конечно, это все знают! А по сему, программу по воспитанию «будущего героя» разумный отец решил начать именно с лука… И, как ожидалось, «успехами» сына папаша оказался поражен – бессмысленно, беспощадно и прямо в колено!
В общем, пары дней упражнений в стрельбе из лука Линдльеру хватило, чтобы раз и навсегда подтвердить свой удивительный талант попадать куда угодно, кроме мишени. Ну и…отбить у папочки всякое желание продолжить подобное самоистязание. Что ж – не всем же, в конце-концов, лучниками быть… Мало что ли у эльфийских умельцев другого хорошего оружия?
К вящему сожалению отца, оружейное ассорти, и впрямь весьма обширное, пришлось буквально перевернуть вверх дном, пока, наконец, дитятко, вяло машущее перед ним деревянным мечом, перестало представлять смертельную опасность для мирного населения города Драидор…
И всё бы ничего – кромешного позора уже можно было избежать! Однако чего-то в этой картине всё-таки не хватало… Пораскинув мозгами, добрый папаша вложил в свой удар столько силы, что обе деревянные «игрушки» - на которых они с сыном отрабатывали основы фехтования – разом треснули, укоротившись на две трети. Именно тогда чудо, которого уже никто не ждал, всё же свершилось, а Линд, с горем пополам нашедший «свой стиль», не только перестал «позорить отечество», но и достиг в боевом искусстве определенных успехов – постигнув основы «танца с мечами» и некоторые приемы рукопашного боя. Впрочем, о крупных достижениях говорить, пожалуй, было бы опрометчиво, а по сему, настал черед милой матушки…
И вот начались занятия «будущего алхимика», а с ними спокойной жизни соседей снова пришел конец, и стены родного дома начали казаться какими-то хрупкими. Про крышу речь уже молчала – ибо, чтобы появился повод начать её ремонтировать, даже самых безобидных компонентов юному гению вполне хватало... Одним словом, алхимик из Линдльера получился «не очень».
Решив, что хотя бы ради общего спокойствия стоит предоставить сыну свободу выбора, родители прекратили всякие попытки привить Линдльеру собственные навыки и переключились на младших его братиков и сестричек. Оставленный же на «вольных хлебах» юный эльф наконец мог расслабиться и, устремившись вслед за вдохновением, занимался лишь тем, к чему в тот или иной момент лежала душа: побегать по лесу, разведать новые места (подчас, нахватав тумаков от умелых разведчиков) или поболтать с различными зверушками – это всё здорово, это пожалуйста, но больше всего ему нравилось…мечтать!
И куда только не уносились его грезы – вот древние драконы сражают наповал своих врагов, а вот, напротив – побеждают злые рыцари… Какой бы ни вышла история на этот раз – не было в окрестности ребенка, который не любил бы слушать рассказы «братишки Линдльера». Так наш герой и стал «сказителем».

Шел 1629 год, и всего лишь какой-то четырнадцатый в жизни Линдльера Пефрона. А кто, скажите, не увлекается в таком возрасте изящными искусствами? Даже если такие бы и нашлись, они, был уверен Линдльер, полнейшие дурни! Потому что флейта в умелых руках – не хуже меча и лука, и нет ничего приятнее, чем восхищенье благодарных слушателей – будь это даже лесные твари.
Увлеченный красотой природы и романтическими мечтами, молодой эльф пристрастился к созерцательному и немного ленивому образу жизни, став настоящим философом. Испытывая дискомфорт и беспокойство в чрезмерно оживленных, шумных местах, он всё больше предпочитал выбираться загород, уединяться где-то в красивых и диких местах, спокойно развалившись на ветке старого дерева или пытаясь повторить на флейте звонкую трель лесной речушки. Однако даже самому нелюдимому существу иногда требуется друг, а Линд особо замкнутым, несмотря на старание избегать толпы, никогда не был – ведь, сколько всего интересного вокруг, а рассказать-то и некому… Впрочем, судьбоносные встречи лишь ждут своего часа, а значит - всему своё время!
В тот день, совсем не праздничный и не самый погожий, Линдльер шагал по улице, как обычно разглядывая прохожих и пытаясь поймать их мысли, как вдруг…странные слова, казалось бы, никем и не произнесенные, прозвучали у него в голове: «Ты тоже…отличаешься?» - странная фраза. Резко обернувшись, он, неожиданно для себя, встретился взглядом с грустной девочкой лет семи. Послушно шагая за пожилым мужчиной,  явно не местным, а путешественником, прибывшим сюда с одним из торговых караванов, девочка затерялась в толпе и, словно щепка в бурном потоке, её мысли, случайно пойманные его сознанием, растворились в сотне тысяч чужих эмоций. Странное волнение, охватившее Линдльера, толкнуло его вперед и, как сотни иголочек втыкающихся в мозг, из ниоткуда выползли неведомые доселе страхи: «Ох… А это ещё кто? И откуда она меня знает? Надо же спросить…было! А что, если я её больше не увижу?» - бросившись в сторону, куда направилась девочка и её спутники, Линд, от волнения едва не лишившийся чувств, всё-таки смог отыскать и увидеть эту странную незнакомку вновь… Более того  - он даже, хоть и безуспешно, но попытался с ней поговорить, вручив ей скромный подарок – самодельные бусы на удачу и…на память об их встрече.
Юность:
Становление личности - процесс постепенный и, пожалуй, даже бесконечный – века живи, века учись! И, начав формироваться ещё в детстве, взгляды любого существа меняются в процессе жизни и познания, будто бы мы пишем жизнь на черновик, а впоследствии что-то переписываем. Иные строки вовсе вычеркиваем... В юности же этот «черновик» - чистый лист, и, стоя на пороге своей сознательной жизни, каждый тридцатилетний эльф выбирает свой путь…
Отметив своё совершеннолетие в 1643 году, Линдльер недолго сомневался по поводу выбора – не имея поводов для гордости ни в целительских, ни в военных навыках, он решил стать свободной рекой, отправившись вниз по течению своего вдохновения в океан неведомого мира. И вот, без тени сомнения прощаясь с родными местами, он вспомнил о звезде, что должна была повести его в путь… Но кто бы мог подумать, что и звезда не забыла о нём? Спустя столько лет… Ох, если бы не эти бусы!
Стройная как ива, юная девица с взглядом лани шла к нему навстречу. Пожалуй, от прежней милой крошки в ней остался лишь этот взгляд – глубокие, небесно синие глаза, полные невысказанной грусти. Пожалуй, о лучшем понимании, нежели возможность сказать без слов, мечтать и не стоило,  а потому Линдьер ни секунды больше не потратил на выбор направления своих странствий – куда бы ни направилась Эстер, он пойдет рядом с ней!

Из Драидора в Таллем:

Путешествие не предвещало быть не лёгким, но не сложным, не коротким, но и не слишком долгим – обычное для торгового каравана дело, однако для юного эльфа, впервые выглянувшего за пределы родных  земель, это было самое настоящее приключение!
Удивляясь всему подряд, Линдьер как своими высказываниями, так и действиями, не раз вызывал ироничную улыбку, а то и приступ хохота у своих дорожных товарищей. Но более всего потешаться торговцев заставляло состояние бедолаги-эльфа, непривыкшего к дальним поездкам, да и вдобавок слабого здоровьем. Привязанная к седлу (дабы, чего доброго, не потерять по дороге) помятая эльфийская тушка, согласитесь, зрелище эффектное!
Страдая подобно пассажирам морского судна, впервые пустившимся в плаванье, Линдьер, с трудом справлявшийся с чувством тошноты во время движения, в городах себя чувствовал совсем никудышно. Шумные, битком набитые людьми, пестрые и невыносимые - эти города одновременно повергали его в шок, заставляли восторгаться и ужасаться. Одним словом – будучи в самом центре мешанины из чувств, звуков, цветов и запахов, Линдьер ощущал себя подобно человеку, оказавшемуся в сердце урагана.
Добравшись до Кельтана, они отправились в Рахен, откуда, в свою очередь, предполагалось отравиться в Таллем, однако события, произошедшие с нашими героями в конце 21 дня их пути, нарушили не только их планы, но и повернули жизнь каждого из них, одни лишь боги ведают, в какую сторону! 
О том, что существуют места, куда торговцам без оружия лучше вообще не соваться, знает, пожалуй, даже последняя хромая кобыла. Однако предугадать где, когда и как именно тот или иной человек отправится в земли Изнанки – может далеко не каждый мудрец. В тот день в объятья Габриэль угодило сразу несколько человек, а охотники за нечестной наживой вышли на дорогу, чтобы забрать свою добычу – деньги и «женщин».
Странное дело – как бы тяжела ни была твоя участь, и сколько бы раз ты не клял свою пропащую душу - в ситуациях, когда Смерть проникновенно заглядывает тебе в глаза, умирать почему-то  не хочется. И тогда, когда внутри просыпается некий механизм выживания, любое сознательное существо начинает отчаянно сражаться за жизнь…
Для Линдьера, привязанного к седлу и находящегося в отнюдь не выигрышной позиции, эта ситуация была явно неудачной – плохая, жуткая, омерзительно жуткая ситуация! Однако ничего больше, кроме как кричать, захлебываясь собственным голосом, во всё горло и отчаянно пытаться высвободиться, беспорядочно отбиваясь руками и ногами, ему не оставалось.  Что до Эстер, то она, проявив поразительное бесстрашие, бросилась на выручку другу, однако им же и была отпихнута много раньше того, как гнусные руки мерзавцев  разорвут одежду на её бездыханном теле...
Впрочем, думать, что для эльфа, оказавшегося агнцем на заклании, в следующую секунду всё завершилось, было бы довольно великодушно. Пожалуй, слишком  великодушно для жестоких и безнравственных убийц, ежедневно грабящих караваны, режущих людей как скот, насилующих женщин, а подчас и не только их… Юная эльфийка, связанная своими же, ныне почившими, приятелями по рукам и ногам – что может быть лучше?!?
Кровавая пелена ужаса – где-то уже виденная и даже родная – она, как спасительный покров захлестнула сознание Линда, избавив его от воспоминаний, которые в обратном случае захотелось бы вырезать из памяти ножом по живому…

Он очнулся среди осколков чьих-то жизней… Живые следы Смерти: трупы людей и животных, кровь и земля – не все ли равны в этом мире?  Боль своя и чужая… Смешавшись в единое целое, они уже были неразделимы и не так остры – когда у тебя болит всё на свете, сложно сказать, что именно болит и почему. И, наверное, больше всего повезло тем органам, которые «болят» уже где-то вне твоего тела… Да и «мировоззрение» сократилось пополам, добро и зло, левый и правый, черный и зеленый. Такие ситуации - они ужасны настолько, что хочется…лишь рассмеяться. Громко, чтобы все услышали!
Однако, как громко ни смейся – мертвые, если и услышат, откликнутся вряд ли. А вот живые… Где-то среди распотрошенных и вывернутых наизнанку, словно нутро убитого волком оленя, тюков послышалось шевеление… Эстер!

Три года прошло с тех пор, как умерев однажды, он научился заново дышать. Таллем – торговый город, стоящий на пересечении торговых путей – место довольно людное. Впрочем, помимо людей здесь полно всякой разномастной публики… Стоит ли удивляться? Кажется, он не удивлялся с тех пор, как Эстер, попросившая его позаботиться о доме её «дедушки», вновь отправилась в путь – да не куда-нибудь, а на Вершину Мира. Там, под защитой Ордена Паладинов, по её словам, хранятся великие знания, которые ждут одну её. Вернется ли она когда-нибудь? Кто знает… Теперь его место здесь, и оно, это место, вполне уютно – по крайней мере до тех пор, пока здесь ещё остались непрочитанные книги.