1) Бытовые навыки: уборка, стирка, штопка, резка по дереву.
2) Кулинарные навыки: домашняя готовка без изысков и экзотики, готовка в походных условиях (по типу «в котелке\на палочке, да на костровище»).
3) Музыкальные навыки: «подмастерье» в игре на флейте.
4) Социально-профессиональные: геральдика, письмо, чтение, общая история, законодательство.
5) Медицинские: обширные познания в анатомии гуманоидных существ (больше в пользу особо действенных способов умерщвления и гиды по болевым точкам), оказание первой помощи, распознание симптомов болезней и степеней поражения ими.
6) Выживание в экстремальных условиях.
7) Знание дополнительных языков: синдарильское наречие (разговорный уровень), риздарг (на уровне «читай-переводи-воспринимай на слух»).

1) Владение оружием.
- Полуторники (конкретная специализация - клеймор, 17 лет)

Во владении этим оружием Лакс давно достиг уровня мастера, начав обучаться фехтованию с ранних лет и ориентируясь только на этот конкретный тип мечей. Первым инструктором стал отец, взявшись за самостоятельное обучение сына азам с восьми лет. По мере происходящих в его жизни событий, Лакс обучался у разных инструкторов, как в АБИ (где получил пару рекомендаций с особыми примечаниями от высокопоставленных представителей академии), так и персонально у хороших отцовских друзей и соратников, в процессе чего выработал свой собственный, уникальный стиль боя, стараясь не полагаться на основоположные принципы владения подобным оружием. Из-за невозможности с удобством охватывать эфес оружия правой рукой, несмотря на габариты клейморы, прекрасно машет одной левой, нанося сокрушительные удары. Не пропускает ни одного дня без тренировки в оттачивании навыков.

- Многозарядные арбалеты (конкретная специализация под ручной арбалет особой конструкции, другими пользоваться не может; 6 лет)

В стрельбе из арбалета Лакс настоящий специалист, но не желает останавливаться на достигнутом. Эту науку он открыл для себя на последних этапах обучения в АБИ, решив не лишать себя возможности расширить круг специализаций... и дополнительных способов покарать всю подноготную таллемских темных подворотней.

- Кинжалы, кортики, стиллеты (подмастерье, около 4-5 лет)

Кинжал типа "квилон" используется Лаксом больше для бытовых нужд, нежели чем для сражений. Подаренный матерью изящный инструмент, быстро нашел свое предназначение в искусстве, а именно пользовался в качестве резака по дереву.
Тем не менее, воспользоваться сим оружием в боевой ситуации Сервингу труда не составит.

2) Ближний бой
- Смешанный боевой стиль (мастер, чуть более 12 лет)

Сочетание различных типов рукопашных приемов, представляя собой элементы борьбы, перехваты и прочие способы подавления и обезоруживания противника. Прошел усиленный курс в рядах кадетов АБИ, до того обучался у отца. Старается не терять формы и постоянно отрабатывает как заученный, так и новый поступающий материал.

3) Врожденное и приобретенное
- Закаленный в тренировках

Крепость скелета значительно выше, чем у подавляющего большинства собратьев по виду, что делает Лакса более ударостойким. Мышечные соединения имеют более плотную структуру, в следствии чего он имеет отличительную физическую силу при не шибко выделяющейся на то рельефности (порвать толстый телефонный справочник без особых на то усилий, например). Крайне вынослив и закален, без особых трудностей может акклиматизироваться в непривычных условиях. Хорошая реакция, но мало маневренный по своей сути. Организм замещает недостаток зрячего глаза, отчего здоровый глаз является более дальнозорким ~ на 50%.

Не имевший в родословной ни единого выходца с магическими кровями, Сервинг-младший так же родился обычным человеком, который мечтал показать, что стараниями и упорством можно добиться куда большего, нежели прибегая к малопонятным сакраментальным явлениям. Единственное, чем компенсировал покровитель мальчика этот неудобный нюанс в нынешнем мире – наделил его завидным здоровьем и стойкостью, способствующих свершению его амбиций.

КСМ = 0%

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

Прекрасная безлунная и, еще до основных событий, спокойная ночь в период с двадцать третьего на двадцать четвертый день Тихого месяца 1618 года, запомнилась жителям прекрасными видами на улицу. Неистовое буйство природы в виде ужасающей силы снежной бури, засыпавшей хладным серебром каждый таллемский закоулочек, накрыло город спустя пару часов от полночи, и принесло сверхмерное количество осадков. Люди были буквально заперты в своих домах до самого утра и сонно взирали на все это безобразие из темных окон своих жилищ. Однако в одном доме тлел слабый огонек трех маленьких свечек, обитателям его было отнюдь не до сна. Словно стараясь перекричать завывание бурана за окнами, в агонических муках корчилась на жесткой кушетке темноволосая женщина, а вокруг "стрелой" метался обеспокоенный супруг, дрожащими руками обновляя холодные компрессы. Миновало девять месяцев относительно спокойной беременности, но именно сейчас надо было возникнуть сразу нескольким проблемам, как то: отсутствие лазаря и невозможности его появления, нехватка необходимых медикаментов и общие трудности в трехчасовых потугах, которым не виделось конца.

Из воспоминаний отца…

Я категорически не знал, что мне необходимо было делать. Все что я мог, так это стараться извлекать подходящую информацию по действиям, из набора безумных окриков твоей мамы. Как то я даже подшутил, что ей неплохо было бы сменить деятельность на инструктора в армейском корпусе, там бы все ходили по струнке с таким успехом… И вот, в какой-то момент за дверью в погреб послышался свист сильного ветра, а сквозь расщелины стало задувало снег. Я мог бы поклясться, что запирал люк на засовы изнутри, ведь о буране нас предупреждали. А едва ли я поравнялся с дверью, как по ту сторону послышался громкий звук, словно доски стирали огромными когтями. О боги, чего я себе только не напридумывал в тот момент. Когда у тебя по одну сторону рожает супруга, а с другой стороны старается вырваться из подвала нечто, рискуешь поседеть на месте. Так, перехватив поудобнее мой кинжал с пояса, я аккуратно убрал засов и рванул дверь на себя, готовый ко всему… Черный кот, во имя Пламенного! Угольно черный, весь продрогший, смотрящий на один здоровый глаз. Может быть, я тогда и не закрыл тот злосчастный люк, и бедолаге удалось проникнуть сюда. Я принял его, а он отплатил нам вдвойне…

Непрошенный гость был принят великодушно. Блаженствуя в закутке из разбросанных одеял, он смирял хозяев беглым глазом, не выражая беспокойства даже в те моменты, когда женщина издавала неповторимые кличи дикого животного. Казалось, в тепле кота застала сладкая дрема и сомкнув око, он оставался неподвижным, выжидая ровно до того самого момента, когда раздался отчаянный плач… Нет, не новорожденного. Плод любви Эзры и Уланда Сервинг, наскоро замотанный в пеленку, лежал на кушетке бездыханным калачиком. Не заметивший обвития, Уланд слишком поздно освободил шею ребенка от пуповины… как оно виделось изначально.  Гость черной масти приподнялся с места, лениво встряхиваясь от остатков сна, и бесшумными шагами проследовал до кровати, казалось, не слишком сопереживая обнявшимся горюющим супругам. Что именно случилось, пока они пребывали в шоке, Сервинги не видели,  но вернуло к реалии их лишь одно протяжное «мяу» и последующий тихий кашель младенца. Чадо подавало слабые сигналы жизнедеятельности, тем не менее, крепко сжав в кулачке пучок шерсти на спине черношерстного покровителя.  Для Лакса Сервинга тогда еще все только начиналось, но пока он вышел в мир, вслед за рассветом, победителем.

В своей семье Лакс был единственным ребенком. На момент рождения отец служил в страже в чине сержанта, а мать подрабатывала подмастерьем у местного аптекаря на полставки, так что и достаток был вполне себе среднего уровня.  Можно точно сказать, что в этой семье действительно царила гармония и взаимоуважение. Мальчик лишь изредка видел, чтобы родители ссорились, ведь на это у них просто не было ни сил, ни желания. Родители искренне любили сына и воспитывали его в лучших традициях праведности и высокой морали, основанных на своих идеалистических мировоззрениях. Сервинга-младшего учили терпению, всепрощению и правильному поведению в обществе даже в тех острых случаях, если его начнут задирать и говорить странные вещи о его внешнем виде. Так же, вся семья была достаточно «религиозна», в особенности почитая Фогорма, ибо были уверены, что именно он в образе ночного гостя вернул к жизни любимое чадо, хотя сам гость испарился уже утром и появлялся в их жизни в очень редкие моменты. Однако сам Сервинг-младший нынче не шибко жалует этих животных, в меру знаний об их двуличности.

Время казалось быстротечным и неуловимым. Словно песок сквозь пальцы, он уносил с собой в иссушенные пустоши весь пот, кровь и слезы, из которых и формировался, во всех смыслах, будущий страж. Период вхождения ребенка в сознательный возраст был одним из самых тяжелых, ведь он начинал осознавать свое сильное отличие от прочих городских детишек. Особенности строения его черепа были ярко-выраженными и крайне отталкивающими для мало соображающих, как детей, так и вполне себе разумных взрослых. Впоследствии чего, паренек не спешил искать дружбы, стойко (хоть и не безболезненно) терпя издевки и подстрекательства со стороны. В некоторых случаях он заклеймлял за собой прозвища, вроде «чудовища» или «огра», когда бросался в порыве гнева на обидчиков, проявляя не дюжую по детским меркам силу и демонстрируя животную агрессию. И единственной опорой и настоятелями оставались лишь предки, к коим сам Лакс был преисполнен уважением и всецелым послушанием.
Чем старше становился мальчуган, тем больше был уверен в своем будущем выборе профессии. Уланд Сервинг был приставлен к награде и повышен до лейтенанта таллемской стражи, когда Лаксу исполнилось 6 лет. В свой чин отец семейства вступил абсолютно законным, честным путем, чем дополнительно предвосхищал сына, но вызывал смутные бурления среди вышки стражи, живущей совершенно другими предубеждениями. Тогда еще всем членам семейства просто казалось, что дела пойдут в гору и жизнь станет чуточку лучше. А когда Лакс вступил в восьмилетний возраст, отец решил настоятельно взяться за обучение мальчика, рьяно рвущегося по стопам главы семьи. Борьба, кулачный бой и, конечно же, превосходные навыки в мечемашестве – мальчуган схватывал все на лету, обнаружив за собой маленькую особенность в виду необычной мышечной памяти. Он фактически копировал все телодвижения своего учителя, но во многих аспектах необходимо было так же укреплять тело и дух, чтобы тело могло угнаться за техникой. Послушно исполняя все указания, и внимательно прислушиваясь к наставлениям, Сервинг-младший рос над собой, ставя себе задачу понемножку обходить известные доступные человеку пределы в совершенствовании.

Период до 13 лет Лаксу запомнился вполне линейным и обыденным, однако, не без своих особенных дней и одного переломного момента в жизни. Паренек взрослел, совершенствовался в навыках, но совершенно не думал о посещении учебных заведений. Хотя мать выступала против такого отношения, она все же понимала, какими трудностями может обернуться нахождение Лакса среди сверстников, не по годам жестоким и циничным. Сам парень был отнюдь не глуп, лишь легкомысленно заверял, что «стражу не к чему заниматься естественными науками». В итоге, вопреки протестам сына, Эзра взялась за обучение самостоятельно, как минимум посвятив мальчишку в таинства письма, чтения, отчасти поэзии и, что особенно оказалось интересным для ученика – биологии и анатомии. Что касательно последних, то Лаксу стали интересны более серьезные трактаты и справочники, пылившиеся на полках матери-аптекаря. Это стало нечто вроде хобби, которое в итоге перешло в вполне себе применимую к другим методику силового воздействия. По мере приближения к 13-ому дню рождения, парень усердно готовился поступать в АБИ, где хотел проучиться до вступления в стражу, но судьба преподнесла новый удар, сильно поумеривший амбициозность подростка.
Середина месяца Звездного инея 1630 года, поставила жирную точку на карьере отца. Вместо него, дом Сервингов навестил штабной знахарь с ужасной новостью: Уланд Сервинг был серьезно ранен в потасовке с вооруженными радикалами и заработал инвалидность, лишившись правой руки по локоть. Эзру пришлось еще долго приводить в сознание, а вот Лакс не мог поверить собственным ушам, ведь отца-лейтенанта было невозможно задеть не то, чтобы в одиночку, так с ним ведь был еще и целый отряд! Так или иначе, с сим фактом пришлось смириться, как и с тем, что Уланда Сервинга по-быстрому сослали в «отставные», посадив на жалкую пенсию, даже не позволив выбраться в инструктора не при страже, ни при академии. Старые друзья молчали и грустно пожимали плечами, а руководство с самодовольным видом делали пару посещений с громкими речами о «большом вкладе, который внес лейтенант в безопасность города». В сердце юнца медленно вгрызался червь подозрительности…
Лакс был вынужден резко пересмотреть приоритеты. В семье чувствовалась нехватка средств, потому парень не чураясь грязи и хлопот, брался за любую работу. Лицом он может и не удался, зато сил и оптимизма ему было не занимать. Подмастерье у кузница, грузчик, даже вышибала в известной таверне – он пробовал многое и прослыл отчаянным трудягой, страшным снаружи, но пока еще светлым внутри. Тогда же в юноше проснулась любовь к искусству резьбы по дереву, когда он увидел владельца лавки, деловито и сосредоточенно завершая изумительную картину.  В те дни вновь зажглась путеводная звезда, создавшая иллюзию стабильности, а затем обрушившись злым роком и навсегда перевернув мировоззрение инспектора Сервинга-младшего.

Из архивных записей дознавателя, по делу о покушении на отставного лейтенанта стражи Таллема...

Я все еще отчетливо помню каждый миг, каждую деталь картины, что разыгралась у меня на глазах… Я с трудом засыпаю и чаще просыпаюсь от собственного крика и неистовой боли, сопровождающих меня каждую ночь. Все эти сны, в которых я вынужден переживать это событие раз за разом, снова и снова, выбивают из реальности и постоянно заставляют привыкать к окружению в течении нескольких часов…
Мне было 15. Я возвращался со своей более-менее постоянной работы с неплохим жалованием, мечтая лишь утолить зверский голод похлебкой матери и помочь отцу разобраться в погребе, и в этой небрежности я упустил из виду, что за мной следили… Не прошло и пары минут, как я вошел за порог – они… пятеро налетчиков влетело в дом, буквально снеся дверь, и первым им попался отец, выскочивший со своим мечем наперевес. Ублюдки даже впятером с большим трудом совершили свою «казнь», одного неудачника отец заколол в первые же пять секунд… но перевес был очевиден, они попросту обезглавили его, прямо у меня на глазах. Что я тогда почувствовал? Я был в ступоре, меня обуял позорный страх и отчаянное желание избежать этой же участи. Да… я не могу себе простить этого до сих пор. Но это были не обычные бандиты, я знаю. Наемники. Действовали стремительно, организованно, и, если с отцом им просто не хотелось возиться, то мать они зарубили с особым цинизмом, ударив стилетом в область желудка и отрезав язык… а ведь они оставили ее в живых специально для того, чтобы перед смертью запечатлеть в мутнеющих глазах мою часть «наказания»… Тот тип, видно вожак, схватив меня за волосы, наклонился и прошептал мне: «Вы стали слабы и прогнили до самых корней. Глядя на тебя, все будут помнить о слабости закона перед истинной силой». И затем… они удерживали меня ровно столько, сколько понадобилось раскалить железный крест, клеймо позора, которое я теперь вынужден носить. Завершив начатое, они просто подожгли наш дом, а до того, пока разум мой не померк, я наблюдал за мучениями матери, протягивающей мне руку из последних сил... очнулся я уже в городском лазарете под собственные вопли, ибо ощущения были похлеще, чем от кислоты василиска на коже. Менталисты блокировали мой разум, чтобы я не брыкался, но боль никуда не делась. Говорят, горящий дом вовремя узрел патруль, привлеченный странным ревом, будто дикой кошки, но меня эти небылицы волновали мало.

Цена спасения была велика. Клеймо преступников лишило Лакса зрения на правый глаз, навсегда запечатлев на его лице ужасающий шрам, по задумке приковывающего испуганные и негодующие взгляды жителей Таллема. Сам юноша был вызволен из Чертогов Габриэль только совместными стараниями сразу нескольких колдунов-целителей, а впоследствии приходилось проходить мучительную и долгую реабилитацию. Шрам заживал с огромным натягом, и с тех самых пор у Лакса образовалась некоторая зависимость от болеутоляющих настоек и мазей, ибо боль часто достигала таких отметок, когда не привыкший юнец падал «пластом» без сознания или попросту не мог видеть оставшимся глазом в течение нескольких часов от перегрузки нервной системы.

Все, что осталось у Лакса от прошлой жизни – отцовский меч, подарок матери и незаконченный «шедевр» в виде вырезанной из дерева флейты. Он понимал, что не может вечно скорбеть об утрате тех единственных людей, кто его понимал, и позволить себе стать обычным затворником, стараясь скрыть свое уродство и стыд. Мысль о заточении подводила его к граням безумия, но он не мог позволить недоброжелателям праздновать победу. Вздохнув поглубже, он поклялся себе вывести на чистую воду убийц и дать бой системе, выслужившись до тех высот, каких однажды достиг отец. В надежде на то, что совершив нечто громкое, что ударит по подноготной таллема, он разворошит гнездо и враги сами выйдут по следу, Лакс Сервинг поступает изначально в АБИ в возрасте 17 с половиной лет, не без помощи сочувствующих его ситуации бывших соратников Уланда.
Будущий страж продолжает разносторонне развивать себя, обновляя навыки владения мечем, постигать законодательные кодексы и основы морали, и даже умудриться завести пару друзей, неплохо способствующих и на данный момент. Разумеется, уже абсолютно непрезентабельная внешность становится точкой преткновения с однокурсниками и не только, и пару раз Лакс едва не вылетает из академии в самых началах, почти до полусмерти избив пройдох, совсем нелестно высказавшись про его отца и «суть» клейма на лице. В обязательном порядке посещая штатного эксперта в психологии, он учится приемам самоконтроля, что позволяет ему в дальнейшем вовсе не реагировать на подстрекательства со стороны обычных граждан, однако по отношению к «народным» врагам остается все столь же безжалостен и по сей день. В той же АБИ лишается левого мизинца на открытом спарринге, по причине утраты самоконтроля и нападения на со-учащегося, повторившего историю с принижением чести Лакса. Однако, вследствие этого же спарринга получает свою первую письменную рекомендацию от наблюдающего за сражением инструктора, будучи восхищенным техникой боя и хладнокровием Сервинга.
Всегда вступающийся за принижаемых, Сервинг завел пару знакомств с особо мозговитыми ребятами, выбравших направления врача и адвокатских дел клерка. Последний поспособствовал натаскиванию Лакса в синдорильском наречии, а знакомый врач с охотой проводил «закрытые» лекции на предмет интересных особенностей физиологии нечеловеческих рас.

Досрочно окончив АБИ и заручившись парой весомых рекомендацией, Лакс прямиком направляется в приемный корпус таллемских стражей и без особых усилий вступает в территориальный отдел в качестве рядового-подрядчика. Знакомая фамилия вызывала презрительную насмешку у плотно засевших в верхах старых капитанов, однако глаза в глаз Сервингу, отчего то, смотреть не решались. Лакса мучила паранойя из-за того, что ему поручали типичные стояния на границах города в самых спокойных районах Таллема, где по большей части приходилось разнимать подравшихся детишек или штрафовать лихачей частных дилижансов. Переломным моментом стал случай, когда рядовому Сервингу поручили провести ревизию складских запасов гарнизонной башни. Прибывший на место новичок был приятно удивлен, что большинство стражи лежало связанной по рукам и ногам, а прочие, в их одежды же и переодетые – шайка глупых воров, решивших поживиться оружием для своих собратьев-налетчиков. Здесь-то рядовой страж и дал выход скопившемуся гневу, отчаянному и необузданному. Напуганные пленные стражники не сразу поняли, был ли это человек, или неведомый разъяренный зверь, и о многих аспектах умолчали в пользу Сервинга. На деле же, масштабная кража инвентариата сулила бы «вышке» большими проблемами за допущенную халатность, и дабы замять это дело, заслуги за «единоличное противостоянию мародерам» громогласно приписали Лаксу, добавив пару ромбов за вредность на нашивке и наделив несколько большей свободой в передвижении. Подобное «умасливание» совершенно не льстило, теперь уже, инспектору Сервингу, и старушка паранойя возобновила свою охоту за домыслами коварной и продажной руководящей частью стражи.
Все поданные прошения о расследовании мотивов убийства родителей Лакса, были отклонены без объяснения причин, или же просто затеривались в архивах. Старые друзья не находили ответа, кому мог перейти дорогу старина Уланд, а прочие и вовсе морщили носы, предпочитая не связываться с оставшимся отпрыском вырезанного семейства. Нахлебавшись горькой лжи и презрений, Сервинг-младший начинает свое собственное скрытное расследование. Несколько лет он ворошил темные места сборов различного рода отрепьев, которые могли знать хоть малейшую толику происходящего в городе, но надо признать, что дедукция была не присуща горе-детективу. Шестерки водили инспектора за нос, путали следы и даже пытались покушаться на его жизнь, увы для них, безуспешно. Однако, год назад, судьба вновь свела Лакса с мистическим «доброжелателем», самым неожиданным образом подведя его к маленькой зацепке. Вот только все обернулось куда хуже, чем можно было бы предполагать.
Возвращаясь из мясной лавки, инспектор Сервинг уже вожделел о хорошо прожаренном стейке из оленины по окончанию рабочего дня, как мелкое и гибкое нечто в черных тонах выскользнуло из толпы зевак и буквально одним мощным рывком вырвало бумажный сверток с мясом из рук опешившего стража. Отчаянные нападения бездомных животных на людей ради куска хлеба, было далеко не новым явлением, но этот экземпляр совершил откровенно дерзкий поступок, фактически подписав себе соответственный приговор. Совершенно уверенный в своих возможностях, Лакс подорвался за существом, что медленно уводило его в сторону Гиблого переулка. Пришлось сбавить обороты, потому как в подобном месте становится уже не до всяких котов-воришек, но и заходить на территорию не понадобилось. Его внимание привлекла троица, сумбурно пятившаяся в отдаленный закоулок  вдоль по главной улице. Позабыв про несостоявшийся ужин, инспектор проследовал туда…

Из записей дознавателя при Головном управлении Стражи, дело о "Веселых феечках"

[от лица дознавателя]
- …можете продолжать, инспектор. Что же произошло после того, когда вы вышли к убежищу черных торговцев, которое в упор не могло рассмотреть управление по обеспечению безопасности?
- Я не уличаю действующих стражей в халатности, моя задача ведь просто описать произошедшее, верно?
- Абсолютно, инспектор. Хочу услышать хотя бы один крохотный повод, послуживший отходу от устава и свершению самосуда с лицами, предоставляющими высокий информационный интерес.
- Знаешь... Судьба, она... настоящая стерва, вроде бы на момент скалящаяся в подобии дружелюбной улыбки в лицо, довольствуясь твоей покорностью и тем, как ты становишься ей благодарен, будучи поставленным на ее сюжетные рельсы... а как только ты попытаешься овладеть ею, воспротивиться и покорить, она сразу отбирает у тебя всё, хоронит твои достижения, твое угробленное время. Сука, одним словом. Ну а если ближе к телу... все очень просто было. Они убийцы. Торговцы плотью и свеженькими органами, и не только человеческими, заметьте. Обстановке места, что я обнаружил, могли бы позавидовать самые отпетые ведьмы и монстроловы: большая зала, куда я спустился по подвальной лестнице, была местом содержания рабов, как на продажу, так и на убой. Женщины, дети, юнцы, но никого старше двадцати-двадцати пяти лет на вскидку. Они были избиты, изморены голодом, замучены и не в состоянии уже бояться вновь прибывших. Каждый из пребывающих в сознании провожал меня совершенно пустыми безжизненными глазами, даже не подымая шуму, словно уже морально приготовившись быть вспоротыми или чего еще похуже. А найти виновников всего этого оказалось несложно, размерности всего помещения не давали возможности не сбежать, не спрятаться. Казалось бы, обычные работорговцы и убийцы… но случилось мне столкнуться с первым из них, что, может по чистой случайности, налетел на меня, уткнувшись горящим факелом в мое лицо, и подсветив свое. Тогда я мог поклясться, это был он! Участвующий в нападении на отцовский дом, сильно уж он выделялся своей треугольной татуировкой на бритую голову. Все бы ничего, да вот это чертово пламя… я быстро утратил над собой контроль, озверел, и схватившись за меч, собирался нанести удар, но почувствовал сильное ментально давление.
- Вы утверждаете в своем отчете, что-о… этот самый оппонент не просто пробудил в сознании кошмарные воспоминания, а воздействовал иллюзорно-психическим методом?
- Да, точно так. Мое тело онемело, я вновь увидел себя в том дне: подобравшееся к еще живой матери пламя, ее беззвучный крик, эта обжигающая до нутра боль… Я утрачивал волю к сопротивлению, ноги наливались свинцом. Мразь копалась в моих мозгах, оказавшись чуть проворнее меня, а я мог повлиять на исход только одним простой контрмерой.
- И… как вам удалось выбраться из такого затруднительного положения?
- *громко рассмеявшись* Отрубил себе пальцы, что же еще! Ну-ну, что так побледнел? Ну обменял я пару пальцев на жизнь, из чего бы мне еще было выбирать? Этим маленьким клинком не только из дерева фигурки резать хорошо, знаешь ли. Я начал с мизинца, а завершил соседним безымянным, резкими и четкими ударами. Ничто не отрезвляет лучше, чем боль и хлынувший из всех щелей адреналин, ха-ха-ха! Да, конечно хватка теперь уже не та, но мне вполне хватает и левой руки. В общем… дальше вы все сами видели. 5 трупов, 5 знакомых им методов. Одному из них я переломил хребет, сложил пополам и кинул вариться в стоящий рядом котел с потрохами…
- А также тело с многочисленными точечными повреждениями, словно их просверливали турнирным копьем, а так же еще одно с многочисленными ожогами несовместимых с жизнью степеней, но эксперты утверждают, что жертве поддерживали жизнь. И кое-что на заметку… тел было 6, включая 13-летнего подростка, вероятно, соучастника работорговцев.
- Парень связался с плохой компанией, а у таких пути назад не будет. Я сделал то, что должен был. Но мне искренне не хотелось. Я просто свернул ему шею. Достаточно гуманно по твоему, м? Кстати, одного жмурика я все же отпустил, просто до него я уже успел успокоиться. Вырезал на его лбу короткое послание, которое непременно дойдет до тех, кто мне нужен. Я уверен.
- Я… на сегодня пожалуй достаточно, инспектор. Это не первое, и надеюсь, последнее предупреждение в ваш адрес. Такой произвол недопустим и порочит репутацию стражи! Многие субъекты представляли высокую информационную ценность, и я уже молчу о том, что произошло бы, загляни туда случайный прохожий. В вашу пользу сыграло лишь то, что небольшую часть освобожденных пленников можно попытаться "вернуть". Подумайте над этим.
- Когда взглянешь на мое лицо, сразу понимаешь, чего стоит вся эта хваленая организованность, ожидание и "взаимодействие". Они ходят среди толпы, смотрят на меня и насмехаются, упиваясь победой, продолжая резать, насиловать и грабить. И смеются они над всеми нами. Не я первый и не я последний, на ком будет показана вся шаткость и несостоятельность системы, подумайте и вы над этим.

После замятия всего скандала на конспиративно-бюрократических уровнях, Лакс Сервинг продолжил свою службу в рядах стражей, а так же принимает участие в обучении техникам боя на мечах для кадетов АБИ, где-то в глубинах души желая, чтобы судьба предоставила ему новый шанс окончательно смыть этот позор деянием, достойным поступка вершителя правосудия.