Взгляд Эджары остановился на лице незнакомой эльфийки и замер, сияя.
"Интересно, откуда она знает про регенерацию?" - мелькнуло у девушки на уме прежде, чем она отчётливо поняла: между ними не больше десятка дюймов - и в то же время целый океан непонимания. Она может начать регенерацию, это верно, было бы на основе чего.
Язык сделал попытку высунуться. Всё, что могла сейчас делать Эджара, так это максимально прозрачно намекать на то, что ей необходимо прополоскать рот...
Рана, в обычных условиях украшающая предплечье, сейчас болталась где-то сбоку. Мазь эффективно сняла зуд, и, учитывая настроение окружающих, Эджара постаралась выдавить из своих глаз как можно больше сосредоточенности, жизни и желания жить. Они должны видеть, что ей не становится хуже. Они не должны останавливаться.
Заметив, что намёки не улавливаются, та задержала дыхание после вдоха в расчёте на то, что окружающие поймут, чего она хочет. Конечно, у змеи дыхалка устроена вовсе не так, как у людей, но сейчас необходимо исторгнуть из себя всю отмершую плоть, иначе она рискует попросту задохнуться после превращения.
Когда встаёт угроза удара милосердия, вопрос о том, чтобы принять гибридную форму даже не стоит. Нужно дейстовать...
Тепло костра вызывает новые волны жара, но адреналин пошёл в кровь. Она бы могла охаркивать, но внутри стало слишком сухо и спёрто. Слишком сухо.
Теперь уже голова шевельнулась, и начала качаться по сторонам, едва-едва телепая языком. Эджара хотела учуять воду, прохладную воду, и указать на неё кивком головы, надеясь, что окружающие её теплокровные существа всё-таки поймут, что сейчас все проблемы из-за отсутствия воды.
Это её родная стихия. Оставшись без неё, она угасает, и почему до них всё ещё не дошёл этот простой факт?...

Существо начало только-только воспринимать окружающую действительность. Лес уходящего дня. Поздняя весна. Далёкий пурпурно-жёлтый закат и стремительно выплывающий с другого края небосвода купол звёзд - бесчисленных и прекрасных. Мёртвых и холодных.
"В отличие от нас, внизу".
Вода разом привела ей в чувства. Пила ассури медленно, мало успевало протечь вдоль спёртой отделениями глотки. Несколько ручейков ринулись вниз, мимо пасти. Когда смачивание произошло, та резко мотнула головой в сторону и принялась издаваться странные для окружающих звуки, пытаясь извергнуть из себя шлак. Наконец, несколько продолговатых кусков мелкой розовой плоти и слизи шлёпнулись на траву, издавая слабый и неприятный запах, но Эджару это уже мало волновало. Она припала к воде, глядя одним из глаз на эльфийку с благодарностью. Чуть позже обратила внимание на тёплый костёр и на людей вокруг, от которых тоже шло тепло. И не в последнюю очередь на волка.
Эджара выпила всё, что было в бутылке, оживая и восстанавливая ясность ума практически на глазах. Сейчас ей требовалось совсем немного. Ощущение наждачной бумаги во рту стремительно уходило, и глаза чуть-чуть прикрылись, затем раскрылись, изумлённо провожая спасительницу, убегающую прочь.
Девушка не смогла её окликнуть, и просто позволила той уйти, не в силах ничего изменить. Не требовалось проявлять агрессию - а как ещё она подаст знак? Рядом с ошмётками плоти приземлилось ещё несколько странных, покрытых слизью кусков существа, освобождающегося от объятий долгого транса. Эджара мобилизовала всё, чтобы проснуться и всё, чтобы выжить. С трудом превозмогая разрывающую боль внутри, она начала превращение.
Люди вокруг поначалу лишь с любопытством бросали на неё взгляды, до тех пор, пока не поняли, что существо перед ними и впрямь ассури. Та вращалась, дёргаясь во время трансформации, и не раз и не два помянула добрым словом того, кто постелил какое-то тряпьё на древесину. Иначе бы без заноз не обошлось.
Трансформация выглядела жутковато. К счастью, никто не изучал и не присматривался. Вдоль туловища метнулись струйки крови, и под ним начали медленно отходить от кости рук, в буквальном смысле вытягиваясь, словно пластилиновые, из пухлого туловища хищницы.
Эджара издавала какие-то булькающие звуки. Дыхание спёрло, и с непривычки сердце застучало слишком часто. Руки вышли, разделяясь с туловищем длинным следом из слизи, старой кожи, а потом надорвался шрам, и из него фонтаном брызнула кровь...
По мере того, как голова принимала уже человеческие черты, Эджара продолжала кашлять и кашлять. Левая рука не разделила её оптимизм о том, что на руки осмысленно опираться, и девушка снова уткнулась носом в тряпьё. Затем попыталась как-нибудь перетянуть всё-таки левую руку...
Когда подбежали люди, та продолжала харкать какими-то ошмётками внутренностей. Поэтому разворот и взгляд показался им жутковатым, несмотря на казалось бы детские черты самого существа.
"Рана? Или вода? Или еда?" - ничего не соображая, снова и снова спрашивала себя девушка. Затем решила, что самое правильное - перетянуть руку жгутом. В отсутствии крови она может сожрать хоть целого левиафана, тело всё равно не сможет доставить питательные вещества, а те - позволить новой крови выработаться.
- Тяните! Резче, Анем вас побери! - прошипела ассури. Несмотря на адскую боль от сдавливания, к руке возвращалось чувство онемения, а к ней самой - способность мыслить ясно. Судорожно глотая ртом воздух, ассури уставилась на людей.
- Воды, - слабым, но не слабеющим, а крепнущим голосом приказала девушка. В мыслях в это время крутилось: "Анем - древний бог врачевания".
Как иронично! А она-таки не сдохла. И уже не сдохнет. При всей своей бестолковости люди почему-то уверены в том, что она знает, что делает... она-то знает. Сейчас нужна вода, очень много воды внутрь, так, чтобы хватило... и еда. Отец говорил, что начинать лучше с чего-то мягкого, иначе её вырвет - и толку мало будет. И всё же сейчас запах, идущих от людей, и пряный аромат костра навевали совсем нездоровый аппетит.
Толстая котлетка с ножками бросилась к ручью, непостижимым образом осознав две вещи: во-первых, мистер котлетка не хочет переводить эль на ассури, а во-вторых, этому монстру - то есть Эджаре - фляги будет точно мало. Второй, больше напоминающий нанизанного на шампур кролика - огромного кролика (а уж держал спину как! будто точно нанизали).
Продолжая с трудом дышать и отплёвываться, она на мгновение повернулась к нему и указала на рот, мол, было бы неплохо что-то перекусить. Блеск в её глазах выглядел пугающе, возможно, он понял эту просьбу иначе. "Гарпиев помёт, эти взрослые ведут себя лишь немногим умнее гуля!... но выглядят не в пример аппетитнее".
В общем, мужчина попятился от телеги, и на неуклюжие попытки ассури выбраться ответил воплем и бросился в лес - туда, куда ушла эльфийка. Девушку это устроило. Практически вывалившись из обоза, она неспешно подползла к костру, всё ещё прижимая кровоточащую руку к груди, а затем принялась тормошить его походный узелок, без колебаний переправляя в свой желудок всё, что хоть как-то походило на съедобное. Как только начала еда, пришёл аппетит, аппетит существа, не евшего две недели. Практически не работая челюстями, Эджара проглотила сыр вместе с полотенцем, в которое тот был завёрнут, и успела прикончить абсолютно всё, что было в узелке, к моменту, когда второй незнакомец вернулся.
Глаза давали всё больше информации, нюх становился всё менее и менее нужным. Эждара пыталась как-то проверить свои кости и понять, нормально ли она выглядит, но судя по его реакции на доброжелательную улыбку, она не так уж и страшна...
- Чего он орал? - осведомился мужчина, присаживаясь рядом и протягивая девушку флягу. Та тут же жадно припала губами к той, повалившись на спину и всё ещё прижимая руку к груди. Боль становилась всё тупее. Нужны были какие-то мощные обезболивающие снадобья - сейчас ей предстояло позаботиться о себе методами, о которых она только читала, и от этого становилось страшно и холодно даже у костра.
Внутренний жар продолжал её пожирать. И от руки распространялась эта гниль, с которой нужно было покончить как можно скорее. И лучше бы не посредством отрубания руки... лучше бы... есть время...
Есть ли?
Отняв флягу от губ, Эджара собиралась уже ответить, но взгляд мужчину скользнул по узелку - и тот, кажется, что-то понял сам. Понял и...
...и от души рассмеялся. Эджара улыбнулась в ответ, переползая поближе и с доброй улыбкой глядя на человека. Спокойствие сменило вспышку, аппетит не смог остановить возвращение мрачного духа слабости. "Драконья желчь, так и сдохнуть можно!" - подумала она, с трудом борясь со стремлением уснуть... упасть в жар костра и жар болезни.
Болезнь проиграет. Но не проиграет заражение, идущее от руки. Оно изводило тело долго, и теперь ему осталось только его добить. Девушка собралась с силами, готовясь глотать. Горло вспыхнуло, едва поток воды прекратился, а живот протестующе зарычал. Он как будто говорил: вообще-то я хочу жрать ещё, но меня вот-вот вывернет наизнанку.
"На Изнанку. Милое дело. Уйдём по очереди..."
Усилием воли ассури отогнала мечты о слабости и с трудом прошептала:
- Еда, вода... и металл... меч в огонь... что-то такое...
С этими словами она отняла руку от груди и протянула: мол, пихай раскалённое железо. Пихай, когда оно накалится, и лучше свяжи меня. После того, как рот перестанет быть нужен, всунь тряпку, чтобы её кусать и чтобы криков не слышали. Действуй как в книге. И не трусь...
Но "не трусь" - было смелым требованием. Он мог её накормить, но рука даже не скользнула к клинку.
- Ты бредишь, - ласково произнёс он, обматывая какими-то пропитанными влагой тряпками рану. Драгоценной влагой.
"Идиот" - подумала ассури, из последних сил сопротивляясь подступающей огненной тьме. Действие шока прошло. Организм сделал то, что мог, тот бросок, на который собирал силы.
- Выжги заразу, - прошептала Эджара снова и погрузилась в безмолвную молитву Сету. Зрение вновь отказывало ей, и ясность мыслей тоже куда-то улетучивалась. Она знала слова, и повторяла их снова и снова, рассчитывая хотя бы так не потеряться в жаре и во тьме.
"Кто сказал, что на Изнанке холодно?"

Отредактировано Эджара Хсвим (2014-07-28 23:13:14)

Синори вопросительно уставился на подбежавшую охотницу.
- С нашей не всё в порядке, - бросил он, кивая на вновь уходящую в беспамятство сознание Эджи, - она буквально горит у нас на руках.
Ассури же с трудом нашлась в пучине забвения. Мысль о том, что та самая эльфийка вернулась, как будто дало ей второе дыхание, электрическим разрядом прошлось по внутренности черепа, не охлаждая, но оживляя, заставляя собраться. Так бывает, когда долго смотришь на марево, а затем пытаешься собраться и разглядеть, что же там, всё-таки, за ним.
Эджара жадно припала к настойке, не обращая внимания на вкус (в этом состоянии вкус был, пожалуй, последним, что интересовало девушку). Затем собралась и снова повторила:
- Выжгите заразу. Хоть пол-руки разорвите. Спалите её к Тейару! - повторила она, кивая на костёр. Пока у заражения есть очаг, никакая регенерация не поможет тебе выправить своё самочувствие. Рука с ранением уже не чувствовалась, и небольшие куски сгнившей кожицы выпадали при неловком движении. Эджи глядела на Талу, а в глазах читались чувства, как обет, как просьба о спасении в обмен на вечный долг, как любовь, сопряжённая со страхом оказаться брошенной сейчас и перешагнуть через грань...
- Поможешь? - вдруг спросила она кого-то, подходящего с той стороны, откуда пришла группа. Острый глаз позволял сказать наверняка - никого там нет... но подсознание ассури настойчиво рисовало образ бредущей по следу фигуры. Фигура была уверена, что она вовремя, и прошло несколько мгновений, прежде чем юная дева испугалась. Прежде, чем поняла, что её не видят - и что сама же Эджара не хочет, чтобы этот спутник принимал участие в операции.
"У нас есть время. Уберите источник заразы, дайте остыть и выспаться... Я хочу жить, и я не умру. Не бойтесь".
Эджи много что хотела бы сказать окружающим. Много другого - очень тёплого и очень холодно - Тале и этой, которая-шла-за-нами. Губы двигались, но она уже и сама не понимала, что гвоорит. Тьма подступала. Кровь горела почти буквально...
...а затем начала действовать настойка, и Эджи застыла в состоянии неопределённости: проваливаться дальше или нет? Возьмутся ли они? Сделают ли то, о чём она их просит? Поняли ли?
"Что я могу сказать движением зрачков?" В них собрались страх, любовь, безумие и усталость. И ютятся, ютятся... А ещё слишком жарко. Это почему-то самая яркая мысль.
Ещё немного воды...

"Всё, что нас не убивает..."
Эджара смутно осознавала, что поступает правильно. Почти правильно. В сущности, управляющую роль несло на себе подростковое ощущение значимости, знаний и умения идти в первом приближении себе во вред. Детство - это долгий период, когда учат: сделай не очень приятно, чтобы потом не было мучительно больно. Сейчас на весах, по мнению юной Хсвим, были совсем другие величины: позволь причинить себе мучительную боль... или умри. Но суть от этого менялась мало.
Теперь уже немного гордая за себя, Эджи подняла взгляд, всматриваясь в лица присутствующих и... не в силах дать им тепло, нуждающаяся сама в нём, хотя и изнывающая от локального жара... и повсеместного холода вдоль кожи... что ещё ей оставалось, кроме как смотреть затравленно-молящим взглядом на их лица. На становящиеся знакомыми лица. Такими, будто бы с ними ты прошёл полжизни...
...и во имя всех обитателей Изнанки, не знаешь их имён!
Охотница что-то проговорила. Что-то про огонь. И про ассури. Сама же ассури не вдавалась в детали, а просто в предсмертном очаровании глядела на неё. Когда в рот вложили рукоять кинжала, Эджи сначала по привычке попыталась его проглотить, но вовремя остановила инстинктивный порыв и прикусила. Как и требовалось. Осознав, что именно от неё хотят, та с трудом обернула язык вокруг, держа его чуть-чуть в напряжении, и повернула голову набок. Потеря сознания - это не совсем то же самое, что транс.
Совсем не то же самое.
- Ты справишься? - эту фразу она услышала отчётливо, видимо потому, что сначала подкорка решила, будто бы фраза предназначалась ей.
"Справлюсь, а если нет - какая уже разница?" - хотела было сказать девушка, но не смогла, только подумала.
А после...
Эджи не помнила, что было после. Она помнила, что яростно дёргалась, размахивая хвостом, будто бы в ней нашлись откуда-то дикие силы. Помнила боль. Жуткую, кошмарную боль. Помнила непрерывные попытки провалиться в транс, туда, где нет этой боли. Помнила, как вопреки всем ценностям на свете хотела умереть. Помнила, как рядом стояла Она, с глазами, полными сострадания, и ещё одна Она, та, которая позже назовётся Талой. С глазами, полными решимости. Она тогда ещё подумала, что влюбилась в обеих...
Когда боль утихла, когда настойка пропитало всё, чего касался воздух и лезвие клинка, Эджи просто провалилась из алого, полного боли полусна в чёрный, полный холодного спокойствия... пока её вскоре не вывела казалось бы заурядная фраза:
- Есть будете? - нельзя говорить подобное при ней. В кругу ближнего знакомства это входило в число табуированных фраз. Малышка Хсвим никогда не ответит отрицательно. И сейчас она вернула её в мир, где онемевшая рука, лишённая половины плоти ниже локтя, онемело болталась в пропитанных снадобьем и кровью тряпках, готовясь к восстановлению, а она сама только-только начинала возвращаться в "мир живых".
В ответ на представление Эджи с трудом нашла в себе силы раскрыть рот, выплевать тряпки и кожу, соскобленные с рукоятки, а после, откашлявшись и промыв рот водой, всё-таки прошептать (или прошипеть?) ответ:
- Эд-жи...
И уставиться счастливыми, полными почти собачьей верности глазами на Талу.

Всё ещё страдая от терзающей боли, Эджи с какой-то долей недоумения глянула на свою спасительницу.
- ...Напали или играли?
Проблема была в том, что в настоящий момент она была явно поглощена чем-то своим. Чем-то не совсем тем, что касалось Эджары. Но девочку это даже обрадовало: она хоть немного не в центре внимания. Всё ещё страдая от растекающихся волн боли - фантомной или реальной, здесь она не могла быть уверена, главное что очень и очень сильной, - юная Эджи старательно пыталась отвлечься от них и изгнать, попутно ответив на риторический вопрос вполне логично и естественно:
- Напали. Пираты, - в общем-то, знание о нападающих почти полностью ограничивалось этими словами. Она могла бы в красках расписать подробности, но многие ли помнила отчётливо? Да нет, в общем-то... почти никакие. Однако что-то в её голове неожиданно прояснилось и она добавила, сама не отдавая себе отчёт в том, стоит ли это говорить, - Спланированное нападение. Меня... так сказать, пощадили. Я была послушной.
Эджара смотрела в зелёные глаза своей спасительницы с плохо скрываемым обожанием, и теперь в них читалась странная, достаточно неожиданная потребность... Или это был только самообман, но ассури страстно желала, чтобы оно оказалось правдой. Опустив руки, прижимая искалеченную к груди свободной, та бросила чуть-чуть обиженный взгляд исподлобья прежде, чем ответить.
- Я...
Пауза повисла. Огонь трещал рядом, бросая редкие искры на костровище, где-то в темноте мелькали чьи-то силуэты... или только казалось. Стройная фигура в длинных одеждах встала из-за спины Тобиаса - "его ведь так звали?" - и направилась прочь, тая на глазах. Кроме Эджи её заметил только Клык, повёл чуть-чуть ухом и проводил спокойным взглядом. Где-то вдалеке что-то зашуршало в кустах. Поднялся ветер, и вскоре стих.
- Я не могу придумать. Это место далеко, - шумный вдох, - от моего дома... - снова шумная, судорожная затяжка свежим ночным воздухом, - во всех смыслах.
Эджара прижала руку плотнее, вжалась в кольцо хвоста, и жалобно уставилась на Талу. "Не бросайте меня, милая эльфийка" - говорили глаза  потерявшегося ребёнка, который рад бы вернуться... да не похоже, чтобы этому ребёнку было куда возвращаться.