«...начиналось время жесточайшей из пыток — пытки надеждой.»
К. Баркер, «Абарат»

08:14

С раннего утра небо немного протекало. Неприятно крапало и было еще по-летнему душно, так что невозможно разобрать: испарина на твоем лице или морось. Никакой слякоти — лишь темный, слегка блестящий булыжник под ногами: обувь негде промочить, а вот подскользнуться и разбить голову — пожалуйста. Но что значит такой мелкий дождь для крупного города? Для того, чтобы приостановить жизнь в Хартаде, требовалось кое-что покруче.
Олаф прокладывал себе путь через одну из самых оживленных улиц города. Торговые ряды от такой погоды лишь стали сварливее, тут и там слышались гневные оклики, эхом находившие ответы из палатки оппонента. Источники запахов прели во влажном тепле и распространяли тоскливые ароматы, как стайка голодных детей тянувшихся к чужим носам, неуверенно прося обратить внимание на товар, пока тот еще был годен к употреблению. Олаф же был непоколебим. Его задачей было попасть на работу. Как и вчера. Как и позавчера. Как уже много лет подряд. И никакая подгнивающая дыня не могла убедить его задержаться возле лотков и соблазниться южными фруктами сомнительной свежести.
Привычно придерживая полы кафтана, дабы никакой честолюбивый сир в толпе не вздумал мазнуть по ним навозом со своей телеги, лоддроу проталкивался мимо уголка липовых сувениров из Мандрана. Хрупкое стекло и украшения из «вечного снега» сломали безразличное выражение лица Олафа и он фыркнул. Будь у него время, он бы потолковал с этим предпринимателем интереса ради...
Резкий рывок за кафтан, табун мыслей про кражу кошелька в толпе, секундная паника, огромные зеленые глазищи на уровне груди. Олаф схватил незадачливого воришку за локоть и выволок из людского утреннего потока, в различном темпе перебирающего ногами, но явно не одобряющего заторы. Спрятавшись под козырьком лавки обувщика, лоддроу бесцеремонно тряхнул ребенка.
– Покажи, что упер.
– Я ничего не пер!
– Я узнаю. Хочешь, чтобы стражу кликнул?
– Не надо никого кликать! Послушайте, пожалуйста...
Олаф окончательно проснулся. Вялость сняло рукой этого проныры. Белобрысый сердито буравил его взглядом, ожидая объяснений.
– Вас, господин, Косточкой зовут, правда? – заторопился мальчишка, успевая при этом головой вертеть, точно выискивая вразвалочку подтягивающихся к месту происшествия стражников.
– Очень интересно. Меня. Решил забрать проигранные медяки? Стой, я тебя не знаю. Джуно послал, а?
– Нет-нет-нет! Слушайте, да отпустите! Я же не вор.
Мальчишка внезапно с такой злостью это крикнул, что Олаф оторопело послушался. И если сперва он решил, что шпана из восточного района Хартада решила выкрасть проигранные сбережения, которые он почти честно из них вытянул в ходе карточной игры на городской стене, то теперь задумался. Ребенок перед ним и впрямь был незнакомый. Он с надутым лицом потирал локоть, давеча пострадавший от стальной хватки лоддроу, и нервно дергал беличьим ухом, на которое капало с края козырька. Хвоста не имел, и кроме ушей да темной кожи на носу в нем от вивариина больше ничего не было. А еще что-то неуловимое отличало его от городских голодранцев.
Но все же он оставался ребенком, который зачем-то разыскал его рано утром по дороге на работу.
– Откуда ты меня знаешь?
– Наконец-то серьезный разговор! – фыркнул малец и Олафу больших усилий стоило сохранить деловитое выражение лица. – Мне о вас рассказали ребята. Не спрашивайте, какие. Но они сказали, что беловолосый лоддроу по кличке Косточка может мне помочь.
– Вот как. Взаймы не даю.
– Я к вам с серьезным делом.
– Деньги — это очень серьезно.
– Мне сказали, что вы нормальный. А вы дурак какой-то.
Три, два, один...
– Нет, стойте, погодите, да я же просто нервничаю! Простите меня. Не уходите. Но у меня действительно очень серьезное дело к вам выслушайте, пожалуйста. Вопрос жизни и смерти!
Олаф вернулся под козырек и невозмутимо уставился на мальчика, выражая своим видом незаинтересованное внимание.
– Меня зовут Марсиль. Я из сиротского приюта, вы, наверное, его знаете. Воспиталки думают, что я в купальне вместе с ребятами, они меня прикроют, но это ненадолго. Я должен скорее вам рассказать... – вивариин осекся, перевел дух и нервно стрельнул глазами в толпу, точно отряд воспитателей уже вышел прочесывать улицы Хартада в поисках сбежавшего сироты. – Рассказать про призрака. Не перебивайте! В нашем приюте, на чердаке уже много лет водится призрак. Когда я был маленький, о нем рассказывали старшие ребята, когда они были маленькие — им рассказывали, и так далее. Несколько поколений выпускников приюта помнят этого призрака. Некоторые видели его, иные брешут, что общались с ним. Может, и не брешут... Те, кто лучше всех рассказывают его историю, говорят, что он не уходит потому, что хочет что-то найти в приюте, но не может спустится с чердака, так как чего-то боится. Понимаете? Он не выдумка. Вернее, я сперва считал, что это обычная страшилка, чтобы напугать тех, кого за провинность собираются отправить на чердак. Но мне казалось странным со временем, что все дети так или иначе верят в призрака, кто-то больше, кто-то — меньше. Но на чердак боятся попасть абсолютно все. Неплохо работает для дисциплины в приюте. Некоторые возвращаются оттуда спокойными, а некоторые с таким лицом, как будто разминулись со смертью... и многие так и не раскрывают рот, если их спросить о том, что с ними там было! Я не знал, что и думать, пока сам недавно не угодил на чердак за то, что протащил еду в комнату и заляпал постель. Было бы что ляпать... Словом, сперва чердак показался мне жутким потому, что там была куча поломанного хлама и ветер гулял ого-го. Но спустя какое-то время становилось очень страшно. Чувствуется чье-то присутствие, как будто... за тобой кто-то смотрит. Иногда будто мимо лица что-то проносится, вплотную, так и охота заорать. А потом раздался смех... очень тихий, но он звучал так, будто издающий его стоял от меня на том же расстоянии, что и вы... – глаза Марсиля стали размером с монеты. Олаф почувствовал, как у него зашевелились волосы на затылке и тряхнул головой, силясь отогнать наваждение. – Я рванул с чердака так, что ободрал колено и руку до кровищи, улепетывая через окно по дереву. Понял, что лучше порку получить, чем еще хотя бы раз туда сунуться. Отсиделся в жасмине, потом забрался опять через окно к себе в комнату. А воспитатели как будто даже не удивились, увидев меня за ужином. Я понял, что никто из них не поднимался на чердак меня выпускать, и что они вообще забыли. Я мог там ночь провести. Или больше.
Марсиль шмыгнул темным носом и с тоской снова глянул на прохожих. Олаф смолчал. К жуткой байке примешалась совсем не выдуманная тоска одинокого ребенка.
– Так чем я могу помочь с этим вашим преданием?
– Не предание это. Но я привык: нам никто не верит. Думаете, вы первый, кому я это рассказал? Думаете, мы внимание к себе таким образом привлечь решили?
– А ты, видно, думаешь, что взрослые — слепые и глухие идиоты, – не удержался лоддроу. На работу, кажется, он уже опоздал. – Нет, это, конечно, в большинстве своем правда, но отчего, скажи, ты решил, что воспитатели за все годы существования этой байки ни разу не решили проверить: а не спроста ли дети все говорят о призраке? Может, они поднимались на чердак и ничего не нашли, почем вы знаете.
– Вы не понимаете, – Марсиль почти обреченно покачал головой. – Этот призрак не общается со взрослыми. Никогда. Он не дурак. Он боится, что его прогонят прежде, чем он найдет то, зачем остался в приюте. А дети... кто слушает детей? И в последнее время... ну... мы думаем, он стал сильнее. Кажется, он хочет уйти с чердака. Это очень скверно. Мы держим его там как можем.
Олаф раскрыл было рот то ли для того, чтобы задать вопрос касательно «держим его там как можем», то ли же хотел сказать, что бесплатно ни на какой чердак не полезет, но мальчик снова заозирался. С каждой минутой беспокойство все сильнее овладевало им.
– Мне нужно бежать. Воспиталки уже, поди, выгоняют всех из купальни, меня не досчитаются — попадет моим товарищам, а нам сейчас тише травы нужно быть. Слушайте, я неспроста вас искал. Мы на грани отчаянья. Я рассказал все как есть городским ребятам, которые иногда приходят к приюту. И они посоветовали найти вас. Когда я про вас услышал, то сразу понял, что надежда есть. Вы не такой, как другие взрослые, пусть и смотрите сейчас с недоверием. Пожалуйста, приходите сегодня в приют и сами посмотрите. Только не медлите, молю. Мы очень будем ждать. И ни в коем случае не рассказывайте воспиталкам, зачем пришли!
Последнюю фразу Марсиль прокричал, заворачивая за угол торговой палатки. Олаф проводил его ошеломленным взглядом. На работу он шел с ощущением, что мир рухнул на колени и молит его о спасении, а он медлит его спасать потому, что перед ним на дороге к геройству на шляпке стоит гвоздь, на который не охота ненароком наступить.
Ну и история... – думал лоддроу, выходя на улицу, ведущую к замку «Дракон».
Что я теряю, даже если схожу в приют и потрачу на «изучение» пять минут, после чего угомоню детей и уйду? – он поднялся по лестнице ко входу, рассеянно здороваясь с согильдийцами.
Нашли к кому обратиться. В жизни с призраками дел не имел. Тейар знает, что это вообще такое, – Олаф толкнул дверь, ведущую в коридор его отдела.
Кто поставил на мой рисунок миманта кружку? Убью мерзавца, – кружка с надписью «шеф #1» отправилась плавающим в размышлениях лоддроу в мусорную корзину.
В конце концов, шпана из восточного района меня запозорит, если я даже не появлюсь в приюте. Да я у этих сирот все ботинки заберу в качестве платы! – кипятился ваш покорный, отпросившись в библиотеку под каким-то невыразительным предлогом, чтобы на самом деле хоть что-нибудь узнать о призраках.

Огромные размеры библиотеки смущали Олафа. Он не был фанатом книг, если честно. Читал только то, что необходимо было во времена учебы или что уж очень заинтересует, и то уже лет пять не брал в руки никакой литературы кроме как по работе. И потому, оказавшись в зале, уставленными огромными стеллажами, оробел. Малейший звук в этих стенах разлетался далеко по углам — так вот почему в библиотеках не принято шуметь?
Лоддроу прошел по безупречному паркету вглубь зала. Работников не наблюдалось. Неосознанно стараясь ступать тише, Олаф приблизился к одному из стеллажей и принялся изучать корешки. Скорее, уставился на них невидящим взглядом. Мысли то и дело возвращались к утренней встрече возле лотка с дешевыми сувенирами якобы из Мандрана.
Теперь, когда лоддроу отошел от удивления, к нему вернулся привычный скептицизм. Помочь сиротскому приюту избавиться от призрака на чердаке? Детям не объяснишь, что ритуалика, мягко говоря, не является специализацией Олафа. Единственное, что он может сделать — это подкинуть идею проверить чердак соответствующему сотруднику из своего отдела. Ладно, ладно, есть еще вариант кинуть пару монет знакомому алкоголику Дж. Константину, чтобы тот тряхнул стариной и проявил свои способности медиума. Но прежде, чем кого-либо тревожить на этот счет, хотелось бы урассмотреть саму версию с призраком. Он ничего не имел против малолеток, но с этими шельмами всегда нужно держать дистанцию. Одно дело по-приятельски с ними возиться, совсем другое — проникаться сказками, что актуально рассказывать в их возрасте. Буйное воображение Олаф давно перерос и было бы стыдно ему теперь слишком прислушиваться ко всему, что говорят дети. Нет, лоддроу не считал, что Марсиль лгал — не с таким выражением на лице. Его лишь не оставляло ощущение, что ребята чрезмерно увлеклись самовнушением.
Что-то смутно зашевелилось в памяти лоддроу. Призраки в этом мире, однозначно, существуют. Но Олаф не слышал о том, чтобы какому-то из них удавалось на протяжении многих, по словам Марсиля, лет так тщательно прятаться в довольно людном здании и якобы являться лишь детям. Лоддроу мотнул головой. Что-то в его памяти начало проклевываться... что-то из рассказов бабушки. Та подолгу могла говорить с внуком на самые разнообразные темы, но больше всего она любила легенды, мифы и предания. Какие-то привозила с собой из дальних путешествий, некоторые даже засвидетельствовала самолично. И она совершенно точно рассказывала про призраков. Все крутилось вокруг детей. Что-то, связанное с детьми, однозначно было в бабушкиных рассказах о заблудших душах.
Нет, так невозможно. Необходима книга. Даже несколько. Он ничегошеньки не помнил.
Взгляд сфокусировался на корешках перед глазами. «Рунная магия в быту», «Сто семь способов обуздать ветер», «Ильга: как я полюбила». Нет, так он ничего не добьется.
— Кто-нибудь?
Крик получился звучным и был усилен превосходной акустикой помещения. Олаф прошелся на середину зала, чтобы его можно было видеть из любого уголка библиотеки.
— Олаф Каппелен, исполнительный отдел. Можете помочь? Мне нужны книги о природе призраков.

Приличия ради Олаф снял головной убор, завидев даму. При первом взгляде на нее мелькнуло подозрение, что это не работник библиотеки, а лишь посетитель, тоже некто из другого отдела, но девушка опровергла первое впечатление. Интересно, с чего у Олафа возникли такие мысли? Ожидал увидеть стереотипного подслеповатого старца или сухопарую строгую надзирательницу? Лоддроу интуитивно пригладил волосы на затылке, пока библиотекарь приближалась к нему, и весь подтянулся. Пусть она и была не сильно старше его самого на вид, но явно умела быть строгой. А еще имела красивую внешность.
– Проблема в том, что я не знаю конкретно, что искать, – после этой фразы Олаф немедленно почувствовал себя неуютно. Рядом с привлекательными женщинами он был горазд вести себя по-идиотски, а потому категорически не предпочитал подолгу задерживаться в их обществе. Сейчас же, в действительности не зная, что ему здесь нужно, он рисковал увидеть жалость и снисхождение на этом красивом лице, а потому неловкость имела хорошие шансы начать прогресс.
Олаф на мгновение замолчал, обдумывая, как можно в этой ситуации более приемлемо явить свою проблему мисс Фенрил. И решил в наиболее безопасной форме сказать правду.
– В мой отдел поступила жалоба на призрака в одном из городских домов, – начал он, заложив руки за спину и пространно глядя по сторонам, точно нужный ему фолиант мог лежать за цветочным горшком или на канделябре. – Если быть точнее – жалоба поступила из сиротского приюта. Сейчас этим заниматься некому и я взял на себя смелость хотя бы проверить положение вещей. Я очень мало знаю о призраках и не мешало бы подготовиться, прежде чем идти в тот дом на осмотр. Кроме того, я мог бы добыть некие инструменты для этого дела, если бы знал, какие нужны. Словом, городской призрак, одна штука, обитает в доме, где есть дети. Много детей. И плюс я знаю об этих эфемерных существах лишь понаслышке. Надеюсь, вы поможете мне подобрать литературу согласно этим сведениям.
Конечно, невесть что, но вроде бы не прозвучало ничего лишнего. Олаф рассчитывал на компетентность этой дамы и со сдержанным оптимизмом надеялся, что она окажется деликатна и не станет запрашивать больше информации. Нет, лоддроу не был готов рассказывать кому-либо о том, что собирается выполнять заказ, принятый от незнакомых детей, находящихся в возрасте, когда фантазия бьет самым мощным ключом. Да еще и бесплатно в перспективе. Ужас, что будет с его репутацией.

Отредактировано Косточка (2014-08-20 23:16:40)

Мадемуазель воистину оправдала его надежды и сразу повела на поиски подходящей литературы. Что ж, так и должно быть, верно? Никаких бестолковых вопросов, но профессионализм и умение извлекать из предоставленной информации суть. В конце концов, он слишком напрягся. Надо расслабиться. Это все-таки не насыщенная взятками, угрозами и диверсиями история с руководителем отдела, который берет в библиотеке дамские любовные романы и думает, что об этом никто не знает кроме здешних служащих: Олаф-то тоже их берет. Для бабушки.
Лоддроу тронулись, готовясь погрузиться в одну из самых нудных и старых секций, посвященных, по мнению Косточки, едва ли не народному творчеству. Он как-то листал заговоры от болезней здесь, когда решил, что сотрудник пытается его проклясть, упорно предлагая приготовленные женой бутерброды. Быть может, дело в небрежности магического образования, а может, в том, что жена сотрудника просто сама по себе не могла справиться даже с бутербродом, но ничего полезного Олаф найти не сумел и защитить себя не смог: мощный приступ диареи не отпускал его полный рабочий день. А так, в Хартаде случалось происходить таким вещам как неупокоенная душа в чьем-то подвале или неизвестный поганец, ровно в полночь съедающий все припасы в кладовой. Какие-то из этих жалоб, поступавших в его отдел, действительно оказывались серьезными, но Олаф не знал, как с этим справляются его сотрудники, специализирующиеся на магических домашних вредителях различных категорий. Заглядывают ли они сюда, ищут ли подсказки в этой самой секции? Почему-то Косточка упорно думал, что вряд ли.
Олаф так основательно углубился в мысли о том, что же ему стоит почитать для разъяснения ситуации, что не сразу заметил, что мадемуазель с кем-то говорит. Прислушавшись к беседе, лоддроу отчего-то стало неловко, точно это он стоит возле дверей, опоздав на работу и сутулясь под строгим взглядом начальницы.
Так вы, мисс, важная шишка в этом маленьком запыленном государстве, - парень покосился на родича, с таким неудовольствием отвернувшуюся от пристыженного подчиненного, что сам Олаф провалился бы сквозь землю, окажи ему такая девушка подобную любезность.
Они двинулись дальше. Косточка, отметая вопросы о том, как такая женщина стала библиотекарем, сконцентрировался на проблеме. Быстрее найдет необходимое - быстрее окажется в приюте. Быстрее окажется в приюте - быстрее разберется с проблемой.
- Призраки, значит. Знаете, редко, кто обращается за подобной литературой ради того, чтобы уличить призрака в существовании. В основном, для праздного интереса.
Как я и думал...
Олаф погрустнел, но не подал виду. Послушно проследовал за мисс Фенрил и приготовился страдать над местами заплесневелыми страницами сборника бабкиных рассказов. Было похоже, что библиотекарь разделяет его мнение насчет этой литературы. Лоддроу слегка улыбнулся и склонился над потрепанным апокрифом.
- Сиротский приют, да, - пробормотал он, водя пальцем по указателю. - Я слышал, его здание старо как сам город. Все может быть, конечно... хотя, дети...
Невнятное бормотание стихло, и лоддроу с головой ушел в изучение. Благодаря неважнецкому оглавлению Олаф нашел необходимый раздел, посвященный духам, призракам и прочей не желающей нормально умирать ерунде, что предпочитает селиться близ людей, но выяснилось, что слог в этой книге очень тяжелый. Лоддроу попытался прикинуть, в каком же году бытовало подобное наречие, но не смог. Он старательно вчитывался в слегка размазанные местами строки. Чтение заняло некоторое время.

"...Егда живота лихованъ человека аль гарипа напрасно, вждати он охабиться да потщитися жить. Стерво его укромлено на смотрение сколиям, чи дух его, доколе мнити, не отгребатися, да успению не надлежит. Страсти спятится дух, да беспроторица мучит. Прострети он окрест люда животного, взыская. Люд въняти скоро, аже дух окрест, аще себя не кажет - беденьство то деля живота. Мертвяк буесть то ли вждати взыскания, чему не грясти животов. Дивий деяти он коли не дати ему хоть. Васнь хытрый люд зати духа коли заяти надобное да дати чужеяду..."

Олаф хмуро постучал пальцем по столешнице, осмысливая с трудом расшифрованные строки. Общий смысл был прост: чтобы изгнать призрака, надо дать ему то, что он хочет. Но в тексте, который лоддроу раз за разом пробегал взглядом, не было ничего о том, как распознать духа, с которым имеешь дело. Ведь они разные, так? Должна быть какая-то классификация... Неужели это настолько элементарно, что даже не стоит упоминания, а Олаф и есть "лободырный"?
Решив повременить с ломанием головы над старым текстом, парень пробежался и по другим томам. Еще один был написан на очно том же древнем языке, а вот прочие оказались довольно внятными.

"...что до не жити, та делится на три группы, кои оглавляются духами, призраками, да нежитью во плоти. Все они небезопасны для мыслящего живого. Известней всего те, что ведут свою природу от рода людского. То суть простые души умертвленных, вернувшиеся с Изнанки по каким-то причинам. Духи есть различные: иные в воде, иные в лесах, иные близ людей или в заброшенных уголках. Различает их сила. Одни вольны пожирать людей, другие лишь бродят тенью. Злые и гневливые - есть самые сильные, до человека охочие. Берегитесь тех призраков, что близ людей селятся: бывают мирные, но и самые пакостные среди них, а всякий мирный станет злым, коли будет долго жить в мире подлунном. Бывают призрачные тени, им до людского рода дела нет, ибо впали они в глубокое беспамятство, зовут их эманацией смерти. Сильнее их есть полтергейсты: полубезумные дикари, жаждущие пакостить. Они среди живых появляются там, где есть дети, ибо они - нить, связывающая Изнанку с нашим миром для этих призраков..."

Олаф шумно выдохнул, не веря в свое счастье. Вот оно, как все просто и ясно, это всего лишь безмозглая призрачная образина, баламут и скандалист. Лоддроу запустил пальцы в волосы. Сколько раз он слышал в детстве о них от бабушки. Стыдно-то как.
- Мисс Фенрил, э-э-э, - он наконец подал голос, благо, мадемуазель не ушла далеко. - Кажется, я нашел то, что нужно.
Он откинулся на стуле и забарабанил пальцами по столу, усеянному раскрытыми фолиантами. Затем задумчиво посмотрел на библиотекаря. Радость простейшего открытия быстро испарялась: самое трудное только начинается.
- Вы часом не вспомнили, что именно слышали про сиротский приют?

Отредактировано Косточка (2015-02-08 15:25:51)

Олаф поставил стул на все четыре ножки, давеча в рассеянности оттолкнувшись от стола, и воззрился на мисс Фенрил. Не самая лучшая стратегия - начать встревоженно опрашивать каждого встречного и собирать неустойчивые сведения из домыслов и слухов. Если уж разворачивать деятельность, то разворачивать ее правильно: найти городского медиума, этого неуравновешенного лохматого курильщика с дикарскими татуировками-треугольниками, да если не самого в пекло отправить, так хоть совета спросить. Не там Олаф искать начал. Но, с другой стороны, разве он мог по-другому? К кому угодно пойди и попытайся объяснить, что ребенок тебя попросил выгнать призрака с чердака в приюте. В Чертог Провидцев ходить не надо (да и не пустят), чтобы знать реакцию. А если врать, то каким образом обосновывать святой поход на нежить в никому не нужный детский дом? К тому же, Олаф ложь терпеть не мог. Даже в своем собственном (далеко не великолепном) исполнении.
Вот только призыва проследовать за библиотекарем Олаф никак не ожидал. Он покорно поднялся, надел треуголку, собрал всю макулатуру, разложенную на столе, и пошел за девушкой, поглядывая на дорогу поверх увесистой стопки фолиантов.
Парочка сильно углубилась в библиотечный зал: лоддроу отметил скверное освещение и пухлость полок, украшенных совсем уж непривлекательными корешками. Ему пришлось замедлить шаг, осторожно заворачивая за угол вслед за местной владычицей. Наличие в этом закутке стола и стульев показалось хорошим знаком: парень уж было решил, что его поведут в секретную библиотеку под Хартадом, где по руинам разрушенного подземного города гуляет затхлый сквозняк, шмыгают крысы и еще Ильтар знает что. С крохотной долей разочарования Олаф водрузил свою ношу на стол и успел увидеть, как мисс Фенрил все-таки удалилась в "подземную библиотеку", наказав согильдийцу располагаться.
Лоддроу кинул взгляд на книгу, которая оказалась ему наиболее полезной. Полтергейст - штука неприятная. Сможет ли любитель (не любитель, а превозмогатель) управиться с такой дурой в одиночку? Он надеялся, что мисс Фенрил принесет из своего тайника еще один ценный фолиант, где имеется конструктивная и красочная инструкция по изгнанию такого барахла в Изнанку.
Но милейший библиотекарь извлекла на свет нечто неожиданное. Свиток?
А уж история про искателя приключений, который некогда сходил здесь с ума и рыскал в тех же книгах, что и Олаф, бормоча про сиротский приют... Лоддроу по своей природе вспотеть сложновато, а вот волосы на затылке дыбом вставать очень даже могут.
- Что вы говорите, - только и выдавил из себя Олаф, уставившись на амулет. Затем перевел взгляд на развернутую на столе рукопись. Схемы, похожие местами на алхимические формулы, рисунки и закорюки ситуацию не прояснили. Лоддроу коснулся бумаги.
- Посмотрим, что тут у нас.
Нежные руки снежной эльфийки, полка со всяким барахлом... мотаем дальше... Руки сильно напуганного человека, довольно потные, замызганные чернилами. Темная сумка. Снова руки. Много раз этот свиток сворачивали и разворачивали, дописывая, марая, изрисовывая. Пергамент много где побывал. На нем писали и на коленке, и на столе, и на камне... дальше... Свиток хранился в сухой среде, несколько раз перекладывался. Его придавливали какой-то склянкой с одного края и песочными часами - с другой, когда он особенно долго пролежал в свернутом виде.
Олаф убрал руку. Дальше смотреть было бесполезно.
- Эта вещь принадлежала ученому. Кажется, в один момент его увлекла некая идея. - Олаф осторожно выбирал слова, стараясь не дать волю фантазии. - Он тщательно записывал сюда свои мысли. И везде таскал свиток с собой, прежде чем по непонятным причинам оставить вам.
Затем Олаф взял в руки амулет и замолчал на почти неприличное количество времени, после чего тихо вздохнул, положил перед собой диковинку и повернулся к девушке с весьма серьезным выражением лица.
- Боюсь представить, что творилось в голове этого чудака, когда он избавился от подобной штучки. Историю этого артефакта я не смогу прочесть и за неделю сидения на этом самом месте. Перед нами - самый настоящий щит, за который не сунет носа добрая половина известной Фатарии нежити.

Отредактировано Косточка (2015-02-18 23:24:14)

Озадаченно почесав затылок, лоддроу вздохнул и свел кончики пальцев вместе. Задумчиво уставившись в образовавшееся пространство, он прокрутил в голове увиденное. Амулет был древний как пески Соноры. Его владельцы сменялись один за другим, и не всегда это была старая добрая эстафета передачи по наследству. Амулет выскользнул из лап Инквизиции, на нем рос мох в лесах Аморэттэ, его сжимал в руке умирающий искатель приключений, забредший в проклятые земли. Страшная реликвия, повидавшая на своем веку безобразное количество событий, теперь лежала перед Олафом Каппеленом, тускло отражая свет канделябра своей поблекшей от времени серебряной оправой. Лоддроу видел далеко не всю его историю, но уже казалось, будто эта вещь убила людей больше, чем спасла. Дурной, дурной знак для него.
- Мисс Фенрил, - повернулся Олаф наконец к сотруднице, когда та деликатно подытожила свой рассказ, - я безмерно благодарен вам за проявленное участие. Вы очень помогли мне.
Тронув пальцем цепочку амулета, словно боясь, что тот снова безраздельно завладеет его вниманием и затянет своей историей, лоддроу добавил:
- Абсолютно согласен с вашими словами. Данный артефакт не может покинуть этих стен, не в моей компетенции, тем более, его просить для личных целей. Строго говоря, даже нехорошо, что он пылился у вас. Эта штучка верткая. Вероятно, теперь, когда известна ее суть, амулет стоит передать в другой отдел...
Он замолчал и неожиданно очень внимательно уставился на Альвэри, точно его осенила идея столетия.
- Разве что чуть позже.
На Олафа снизошло вдохновение. Все ключи и подсказки сами идут в руки. Везение это или нет, - Сет мне свидетель! - но нужно пользоваться шансом, пользоваться удачей, если таковая здесь себя проявила. Скорее, пока не выдохлось.
- Мисс Фенрил. Вы - необыкновенная разумница, и я счастлив, что повстречал именно вас в библиотеке. - Олаф еще никогда не говорил таких вещей девушкам, между прочим. - Позвольте злоупотребить вашим вниманием еще немного.
Он глубоко вздохнул, встал, развернул стул к Альвэри Фенрил и сел на него верхом. Облокотился на спинку и очень внимательно воззрился на прекрасную соотечественницу.
- Слушайте. То, что я вам сейчас расскажу - это секрет, понимаете? - заговорческим шепотом начал лоддроу. - Я никому не могу об этом рассказать. Но вы вызываете у меня доверие, мне хочется вас посвятить в эту тайну. На мне с некоторых пор лежит ответственность. Призрак из приюта, о котором говорил тот помешанный, кажется, не детская выдумка, а вполне реальная угроза. Ко мне обратились за помощью, я не могу разглашать имен.
Олаф замер: ему показалось, будто за стеллажом мелькнула чья-то фигура. Давеча опоздавший сотрудник, которого отчитала мисс Фенрил, порхнул в проходе, заметив недружелюбный взгляд Косточки. Убедившись, что в округе больше нет ничьей пары ушей, кроме тех, что принадлежали ему и Альвэри, Олаф продолжил.
- За этот короткий визит в библиотеку я узнал все, что требовалось, и даже сверх того. И теперь мне кажется, что вы заслуживаете быть посвященной в эту ужасную тайну. Безумное совпадение, что сама же история с призраком принесла нам подсказки и помощь, - доддроу кивнул на свиток и амулет, - Теперь же мне необходимо действовать без промедления. Сейчас же. И я приглашаю вас пойти со мной.
Олаф выпрямился на стуле и в его взгляде мелькнула искорка ребяческого озорства, появление которой немедленно скомпенсировал строгий и серьезный тон.
- Что скажете о небольшой прогулке? О, не спешите пугаться. Всего лишь хочу разведать обстановку, для начала. И, конечно, было бы неплохо иметь при себе артефакт, который вы, как профессионал, хранили все это время. На случай непредвиденных обстоятельств. Отправившись на разведку со мной, вы сможете проследить за его сохранностью. Как если бы я взял его напрокат. Кроме того, наверняка я уже пробудил в вас любопытство. Как насчет того, чтобы узнать, что же все-таки за чертовщина творится в детском приюте?

10:23
Улицы Хартада.

Не будь Косточка Косточкой, то первым предложением в этом посте стала бы фраза "Наш герой перевозбудился". Но лоддроу не был склонен к активному проявлению оживления, что не позволяло применение по отношению к нему таких громких слов. Однако, как минимум, Олаф был взволнован. Хотите рассмотреть подробнее причины? Пожалуйста.
Во-первых, он удрал с рабочего места с утра, чего не делал уже целых две недели.
Во-вторых, он удрал вместе с очаровательной снежной эльфийкой, и теперь они вдвоем шли по городским улицам, отлынивая от повседневных обязанностей.
В-третьих, это была не просто романтическая прогулка, что, конечно, было бы тоже недурственно, но целая секретная миссия, наполненная мистикой, интригой и охапкой загадок.
А в-четвертых, наверное, можно упомянуть тот факт, что ни ваш покорный, ни его спутница не обладали даром медиума, не имели опыта общения с бесплотной нежитью, а также подготовили довольно авантюрный план действий, первым шагом которого числился сразу же визит в приют.
Возможно, это самое «в-четвертых» картину портило. Так и было с Олафом, например, когда тот, нацепив на себя серьезности, спускался по ступеням гильдийского замка, стараясь делать вид, что идти рядом с красивой (с любой) девушкой для него - обычное дело. Но, уже выйдя к оживленной части города, лоддроу понял, что своя доля веселья здесь есть. Конечно, это идет вразрез с его обычной манерой серьезно относиться к непредвиденным обстоятельствам и ни в коем случае не пускать на самотек дела, требующие тщательного обращения. Однако, пораскинув, парень пришел к определенному выводу: история с приютским призраком, разворачивающая свои драконовы крылья этим погожим прохладным деньком, все же обладает определенной степенью иронии и абсурда. Он не только сам плохо подготовился, но и втянул в это дело постороннего. А теперь в голове лоддроу рождался еще более странный план, за который, быть может, мисс Фенрил наградит его пощечиной и невозмутимо удалится обратно в замок. Почему бы при таком раскладе не настроиться на позитивный лад?
Но Олаф расслабился по большей части благодаря осознанию того факта, что библиотекарь несет с собой ценный артефакт, способный защитить их от нежити самого разнообразного калибра. От самого наличия такой вещицы в их скромном арсенале спокойствие лоддроу несоизмеримо повышалось.
Пара сотрудников гильдии «Белый Дракон» вышли на оживленную площадь. Предстояло пересечь еще несколько улиц и выйти к так называемому спальному району - непопулярной маленькой сетке коротких тупиковых улочек, где располагались преимущественно жилые дома. Из тамошних «предпринимателей» Олаф смог припомнить лишь портного, который уже много лет едва сводил концы с концами, да напыщенного, но слегка сумасшедшего цирюльника, в равной степени обожавшего устраивать как кровопускание, так и стрижку ногтей своим клиентам. Более, вроде бы, никто не решился открывать бизнес в этом закутке, где порой кажется, что люди залезают в свои дома через окна: за все время посещения этого квартала лоддроу заметил на улицах от силы три двери. Именно в это кислом местечке располагался детский дом.
- Мисс Фенрил, - бодро обратился Олаф к своей спутнице, - никогда не задумывались о том, чтобы завести детей? Как вы вообще к ним относитесь?
Лоддроу пересекли последнюю оживленную улицу района и свернули в непривлекательный переулок, где по-осеннему чавкала грязь под ногами, а собирающиеся на небе облака живописно оттеняли унылую архитектуру. Не самая подходящая среда для обитания детей. Кроме того, приют располагался в бывшем особняке некой знатной фамилии. Судя по тому, что слышал об этом строении Олаф, с местом власти Хартада не угадали.
Унылое же зрелище предстало их глазам! Увязая сапогами в грязи, пара добралась до детского дома, в который упиралась кривая улочка. Тот строгим красным жуком высился над ними, венчая квартал своим старым убожеством. Заржавевшая ограда зловеще звенела от сильных порывов ветра, словно угрожая упасть на любого, кто сунется к приюту слишком близко. Неухоженный заросший сад и общая серость ландшафта поразили Олафа: было невозможным представить в подобном антураже детей. Лоддроу не покидало ощущение, что он привел Альвэри Фенрил в заброшенный приют для душевнобольных. Его внезапно охватило скверное ощущение обиды и тоски, исходящее, казалось, от самого дома. Интересно, почувствовала ли библиотекарь то же самое?
Отрывая взгляд от пошедшего трещинами фасада, Олаф наконец решил изложить свой план начистоту. Они уже пришли. Наверняка их появление сейчас бдительно караулят воспитанники или воспитатели из-за занавески: у лоддроу не возникало сомнения в том, что визитеры здесь так же редки, как молчаливый кварк. А это означает, что им двоим уделят большое внимание. Что и натолкнуло Олафа на одну мысль.
- Мисс Фенрил! - Лоддроу повернулся спиной к приюту, чтобы прекратить глазеть на его скудность и сосредоточиться на грядущем. - Мы прибыли. «Дом Ванессы» во всей его красе. Необходимо попасть внутрь и максимально пройтись по площади, чтобы осмотреться. Для этого нам придется воззвать ко всем актерским талантам, что у нас есть.
Мимолетная грусть в голосе Олафа, как он надеялся, осталась незамеченной: он не умел разыгрывать спектакли. Видно, настало время учиться.
- Я предлагаю оригинальный ход: мы с вами прикинемся супружеской парой. Прошу вас, не подумайте обо мне плохо! Если мы войдем рука об руку в приют и скажем, что намерены усыновить или удочерить ребенка, все двери будут для нас открыты. Это наиболее действенный в нашем случае ход.
Он очень надеялся, что мисс Фенрил окажется особой, лояльной ко всякого рода безумным затеям. В конце концов, она уже проявила себя умной девушкой, быть может, проявит понимание и теперь.
- Внутри нас ждет мой знакомый. Нужно будет отыскать его... Хотя, не факт, что приют не вывалит в полном составе нас встречать после того, как мы ступим на его порог, - Олаф едва слышно вздохнул. Затем приосанился и любезно вытянул локоть, ожидая, что Альвэри примет приглашение и на территорию детского дома они ступят эксцентричной мандранской парочкой молодоженов. Благо, что они были одного роста: парень решительно отказался бы от затеи, возвышайся мисс Фенрил над ним более, чем на пять сантиметров.

Отредактировано Косточка (2015-03-20 02:53:10)

Ведя под руку свою очаровательную спутницу, Олаф был относительно спокоен. О, он имел обширный опыт общения с детьми всех рас и возрастов, различных по полу, интересам и принадлежности к социальным группам. Преобладал же здесь контакт с дворовой шпаной, которая прогуливала рикорию точно так же, как он прогуливал работу и отлынивал от служебных обязанностей. Сколько себя помнил, Олаф всегда отлично находил общий язык с детьми, руководствуясь нехитрым правилом: видеть в них равных себе. Благодаря тому, что лоддроу общался на равных с ребятней, ненавязчиво держа дистанцию ввиду малого возраста последней, ему доверяли больше, чем любому другому взрослому в Хартаде. Для воспитания существовали родители и учителя: парень решительно умыл руки в вопросах наставничества; единственное, что закуривать при нем не пытались. Олаф занимал ту уникальную позицию, где он считался "своим", и в то же время был взрослым. Наверное, сам лоддроу гордился этим достижением. Надо сказать, оправданно.
Минусы же данного обстоятельства заключались в том, что к нему шли с проблемами, в разборе которых он участия принимать не желал. К примеру, история с приютским призраком.
Стоя на пороге «Дома Ванессы» сотрудник исполнительного отдела волновался лишь о том, как бы ему и Альвэри забраться в недра приюта, не вызывая подозрений. Призрак на фоне строгих сухопарых воспитательниц, пышнотелых кормилец и сквернословящих сторожей просто угасал. Как не бояться тех, кто держал детей в подобном месте?
Дверь открыл ожидаемо неопрятный старик. Ничего удивительного: при таком-то антураже и персонал обязуется выглядеть соответствующе. Мисс Фенрил проявила себя с лучшей стороны, представив их "чету". Нацепив мясляную улыбочку на лицо, лоддроу сопроводил речь спутницы ленивыми кивками и особенно щедрым наградил ту часть, где "благоверная" прижалась к его плечу.
- Да, моя снежинка, - проворковал Олаф в ответ. Парочка затейников перешагнула по приглашению порог приюта и сразу оказалась в унылом холле. Пол, выстланный обесцветившимися от времени досками, немедленно заскрипел под ногами детей, взявших лоддроу в плотное кольцо. Олаф доброжелательно скалился, но чувствовал, что мисс Фенрил не так уверенно себя чувствует под пристальным вниманием детишек.
«Интересно, может ли она запаниковать?»
Здесь сгрудились явно не все воспитанники приюта: вряд ли «Дом Ванессы» содержал всего шестерых детей. Олаф внимательно изучил каждого сироту прежде, чем отрицательно покачать головой в ответ на вопрос мисс Фенрил. Марсиля здесь не было. Кроме того, дети были явно младшие. Напрашивался вывод: встречать парочку лоддроу высыпали только те, кто еще не понял, что усыновление здесь происходит раз в десятилетие, то есть, самые маленькие, не потерявшие надежды. Старшие, надо думать, гордо сидят в комнатах и с преувеличенным интересом занимаются своими делами.
Желудок нехорошо сжался. Это было правдой. Семейные пары вроде той, которую изображают сейчас Олаф и Альвэри, предпочитают брать на воспитание маленьких детей, которых еще не поздно "перестроить", как бы погано это не звучало. Старших если и берут, то только для работы. Лоддроу знал близ Хартада семью, которая в таллемском приюте набрала пяток детей для работы на хлопковой плантации. Сколько еще таких примеров есть в мире?
Олафа дернул за рукав какой-то паренек посмелее. Лоддроу опустил глаза и увидел идеально выбритую детскую голову, на которой чей-то умелой рукой был выведен странный рисунок, охватывающий весь затылок и виски. Снежный эльф после секундного остолбенения понял, что перед ним иштэ.
«Какой интересный номер.»
Заинтригованный Олаф присел перед ним на корточки, стараясь убрать с лица выражение горечи. Ему стало страшно стыдно перед всеми этими обнадеженными малышами за притворство.
- Как тебя зовут, дитя?
- Пошел ты, - беззлобно сообщил пацан, скривив рот. Только теперь лоддроу понял, что тот будет постарше малышни, просто отстает в росте. - Марсиль ждет на втором этаже возле девки с сиськами. Не наступай на соль.
Оставив это загадочное послание, бритоголовый испарился. Олаф выпрямился и повернулся к мисс Фенрил. Развел руками и беспомощно покрутил головой по сторонам в поисках обещанной "дворецким" мадам.
Та будто ждала того, когда о ней вспомнят. По лестнице спустилась заведующая приютом, еще не потерявшая стати и явно позиционирующая себя как женщину. Немолодую, но все же женщину. Ее статус не подвергался сомнению: стоило лишь обратить внимание на многочисленные украшения и одеяние куда менее аскетичное, нежели у неприметной воспитательницы, спустившейся следом. Если пожилая мадам была облачена в новые и даже в какой-то степени нарядные одежды, то женщина, ее сопровождающая, была обряжена в простое серое платье и вид имела такой, точно ее только что отвлекли от важного дела. Впрочем, хозяйка приюта настрой имела доброжелательный. Она величаво подплыла к паре лоддроу - при ее приближении дети суетливо расступились - и подала руку Олафу.
- Заведующая приютом, мадам Элинор, к вашим услугам.
После секундного замешательства тот с очаровательной улыбкой склонился над ее ладонью, не став все же запечатлевать поцелуй вежливости. Женщина удовлетворенно кивнула и смерила "супругу" лоддроу оценивающим взглядом, после чего кивнула и ей. Расставила приоритеты?
- Мое имя Хольм Фаррелл, а это, - Олаф нежно коснулся плеча Альвэри, - моя драгоценная супруга, Беллатриса.
- Рада встрече, мэм, - снова величавый кивок.
- Мы поженились в конце прошлого года. - Такого ласкового взгляда лоддроу не применял еще ни к одной женщине, даже не был уверен, что у него вообще получается. - Нам очень хочется обзавестись большой семьей. Альв... д-да, дорогая, помнишь старину Альва? Это старинный друг нашей семьи, - у Олафа почти выступила испарина на лбу, но, кажется, обошлось: он едва не сказал нечто в духе «Альвэри так хочет почувствовать себя матерью, что аж на стену лезет», - который посоветовал нам хартадский «Дом Ванессы». Дело в том, что мы готовы усыновить ребенка. Думаем, что со временем даже нескольких. Очень уж хочется поскорее стать родителями в большой и дружной семье! Решили пройтись по приютам. Начали с вас, по рекомендации дорогого Альва.
- Вот как. - Снисходительность в голосе мадам Элинор даже не попыталась спрятать. Она улыбалась приторно в тон Олафу, однако, ее изучающий взгляд стал почти настороженным. Лоддроу проклял свои отсутствующие актерские способности. - К сожалению, это имя мне ни о чем не говорит. Но раз уж он нас вам порекомендовал, значит, мы имеем соответствующую репутацию.
Небольшой кружок взрослых вежливо рассмеялся. Олаф растягивал рот в улыбке, а перед его взором стоял облупившийся фасад детского дома.
- Похвально желание такой молодой пары начать семейную жизнь с усыновления. Вы - настоящий пример. Должна сказать, - мадам Элинор небрежно поправила шаль на плечах, звякнув браслетами, - я не задаю лишних вопросов тем, кто намерен взять на воспитание ребенка из приюта. Однако, вы, позвольте дерзость, настолько интересные ммм... лоддроу, что я просто не могу удержаться. Почему вы хотите взять чужого ребенка? Молодые и здоровые пары вроде вас предпочитают заводить собственных.
- Ах, - всплеснул руками Олаф, чуть не задев коллегу, - это действительно глубокий вопрос. Дело в том, что мы оказались счастливыми обладателями огромного особняка в Мандране. Наследство от дедушки... Но этот дом так пуст и уныл для нас двоих. Хочется наполнить его уютом и теплом. Их мы можем разделить с другими, так почему не помочь детям, оставшимся без родителей? Мы любим детей, правда, дорогая? И действительно заинтересованы в создании большой и крепкой семьи. Считайте нас старомодными, но, - тут он чуть не всхлипнул, - мы считаем, что дети - это цветы жизни. Мы хотим вырастить прекрасный сад, где каждый цветок будет особенным, прекрасным в своей уникальности. Мы хотим разделить наше счастье с теми, кто оказался его лишен!
Мадам Элинор вроде проняло. Женщина поправила шаль на сей раз более плавно, а ее взгляд стал задумчивым. Однако последующий вопрос чуть не вывел Олафа из себя.
- Если вы хотите осчастливить как можно большее количество сирот, так почему бы вам не взять сразу нескольких?
«Старая корова, упыриха накрашенная, расщеколда маразматичная...»
- Мы все же молоды, мадам Элинор, и не имеем опыта. Мы бы хотели начать с одного ребенка. Он будет учить нас, а мы - его. Втроем мы заложим первый кирпич в основу нашего будущего семейного счастья.
Кажется, заведующая приютом наконец была удовлетворена. Она вновь кивнула и вполголоса отдала какие-то распоряжения мявшей рядом передник воспитательнице. Воспользовавшись моментом, Олаф повернулся к Альвэри и сделал самые большие глаза, на какие только был способен.
- Итак, мистер и миссис Фаррелл. Я предлагаю сразу начать экскурсию по приюту. Вы сможете изучить условия, в которых обитают дети, чтобы составить полноценную картину об их текущем уровне воспитания и образования.
Воспитательница уже ринулась наверх. Судя по уходящему по широкой винтовой лестнице топоту женщина бросилась приводить в порядок второй этаж и детей в частности, пока мадам Элинор осталась внизу - тянуть время. Подтверждением послужили торопливые крики у них на головой: жизнь в приюте закипела.
- Бегите наверх, дети, - властно приказала заведующая все еще толпившимся рядом малышам, - живо!
В холле остались трое: Олаф-Хольм, Альвэри-Беллатриса и мадам Элинор.
- Так какой возраст вас интересует?
- Ммм... Куколка, что думаешь? - лоддроу повернулся к Альвэри. Кажется, ему нужен был небольшой перерыв от всего этого бреха.
- Пройдемте сразу в нашу столовую. Дети в основном питаются четыре раза в день: завтрак, обед, полдник и ужин. Младшая группа имеет второй завтрак. Расписание рассчитано так, чтобы весь день был занят. Старшие дети в обязательном порядке после завтрака посещают коррерат. Уезжают и приезжают они на омнибусе по договоренности с директором коррерата. Обедают учащиеся в школе, но не по выходным. Хорошо, что вы выбрали для визита субботу: в это время можно посмотреть всех детей.
Мадам Элинор быстро и четко проговаривала свой текст, живым шагом преодолевая пространство приюта. Лоддроу провели по просторному, но скудно обставленному холлу, показали скучную столовую с большими, но мутноватыми окнами, провели в комнату для игр, где в беспорядке валялись игрушки всех возрастов, а в углу притулился покосившийся клавикорд. От этой экскурсии Олаф почувствовал себя очень странно. Не покидало ощущение, будто он забрался в чей-то дом и принялся копаться в чужих вещах. Время от времени лоддроу подбадривал свою спутницу, пожимая той руку, лежащую на его локте. Хотя, он не был уверен в том, что подбадривает именно мисс Фенрил, а не себя самого.
- ...также занимаются уборкой территории. Сегодня мы закончили пораньше, поэтому дети отдыхают наверху. Конечно, неряшливость наших младших сироток объясняется тем, что мы еще не всех успели умыть и переодеть. Поверьте, это не стабильный внешний вид воспитанников приюта.
Олаф запоздало выдавил из себя улыбку, услышав, как на втором этаже грохнул жестяной таз и зашумела вода.

Отредактировано Косточка (2015-04-03 00:22:17)