[ Лес Кетбер ]
28 число месяца Благоухающей Магнолии 1647 года, день

Протоптанная людьми дорожка из леса к реке с трудом угадывалась, особенно с несущейся галопом лошади. Телеги проторили колею, но луговые травы, издревле росшие тут едва ли не до пояса летом и ранней осенью и шедшие на корм скоту в окрестных деревнях, со временем неизбежно поднимались и скрывали путь людей. Только река четко виднелась впереди, ее воды ярко блестели на солнце. Альден не собирался отъезжать далеко, берег казался идеальным местом остановки. Горностаи – быстрые и ловкие звери, пусть бегал Шум и не так шустро, как Ингрид, но поле перебежал бы за несколько минут.
Инквизитор натянул поводья у самой воды, и кобыла плавно остановилась. Она храпела, переступала с ноги на ногу, зараженная ощущением побега, но вопреки воле хозяина не шла. Искатель поправил путающийся под руками плащ, зацепившийся своим подолом за какую-то из лямок седла, а после открыл коробочку с передатчиком. Оттуда доносилось громкое сопение, шебуршение и шелест. 
- Ты где?
На несколько секунд все шорохи стихли, осталось только дыхание фамилиара и стук его маленького сердечка, толкавшегося прямо в амулет. Тот явно остановился и встал на лапки, чтобы Лео смог услышать ответ, а не шелест травы о его пузо.
- Я почти у края леса. Где тебя искать?
- Строго на юг. Ищи колею от телег и иди прямо к реке. Она немного в низине, меня увидишь, когда начнешь спускаться.
И сова началась какофония звуков, не поддававшаяся особому определению. Альден терпеливо сидел и ждал, поглаживая Ингрид по шее. Прошло добрых минут пять, пока амулет вновь почти стих, и оттуда донесся голос фамилиара.
- Идти туда, где кружит дракон?
- Что? – и инквизитор непроизвольно поднял голову. Так и есть, над ним кружил дракон. Лео был настолько занят побегом из леса и волнением за Шума, что совершенно не заметил ни взлета огромного ящера, ни редких хлопков крыльев, эхом разлетавшихся по небу, ни даже движения где-то сверху. Слишком неосмотрительно для инквизитора, ведь выдрессированная внимательность должна была приметить хоть что-то из этого. Или виной всему был гуляющий по лугам ветер, стократ усиливавшийся при галопе? Где тут крылья услышишь, если топот копыт собственной лошади доносится сквозь вой едва-едва.
- Ну да. Именно туда, где кружит дракон.
Амулет больше не разговаривал, перейдя в режим постоянного шелеста. Альден все равно не убирал его далеко, но уже позволил себе отложить коробочку, высматривая Шума так. Спустя некоторое время вдали начало появляться чуть заметное рыжее пятнышко, мелькавшее в проплешинах в траве и изредка показывающееся в те местах, где она была короче. Где-то на середине пути фамилиара стали видны пригибающиеся стебли, будто кто-то спустил с пригорка мячик, и уж в последнюю очередь до инквизитора донесся тот самый пресловутый шелест, продублировавшийся в амулете.
- Далеко ты отъехал, - первым делом прокомментировал Шум, ловко взбираясь по ногам Ингрид в седло. Та даже ухом не повела – привыкла к акробатическим трюкам фамилиара.
Первым делом искатель снял со зверька шлейки с артефактом. Едва только горностай освободился, как движения его стали свободнее, он повел передними лапками, будто разминал затекшие плечи. Которых у него, к слову, не было.
- Эта штука мешала бежать в полную прыть. Так что это за дракон?
Черный ящер по-прежнему никуда не исчез. Ободранная щека как-то противно заныла.
- Тот, у которого кулаки чешутся. Не знаю, что ей надо, отъедем немного – и спросим.
Подождав, пока Шум усядется и закрепится когтями за его одежду, Альден сбросил коробочку с двумя амулетами в сумку и подстегнул Ингрид. Та уже давно ждала, а потому сорвалась с места без промедлений. Инквизитор направил ее подальше от реки, став на продолжение проторенной колеи, и так они и катились добрый час, пока лес не стал темно-зеленым пятном за спиной. Удовлетворившись пройденным расстоянием, искатель спешился, чтобы размять ноги, и попутно широко махнул рукой дракону. Мужчина сам не очень понимал, зачем это делает, но неясность их положения угнетала. Так и ехать, пока над тобой маячит жена, а ты даже не знаешь, просто так она тебя пасет, как неразумную овцу, то ли ей нужно что? Говоря откровенно, Альден не знал, что он думал о поводу Аннуоры. Она для него была совершенно чужим человеком, в ее присутствии ему было некомфортно, и он этого присутствия не желал. Что тут говорить о близости, свойственной любым любящим существам? Любви ведь никакой не было, а держать девушку близко только ради развлечений, как это делала Аннуора, у Альдена желания не было, подобное вызывало только отвращение. Оттого и не понимал он, что творит драконица. Будто для нее просто было немыслимо, что что-то, что якобы принадлежит ей, задумало уйти. Замашки, явно переданные и воспитанные Хьервином.

Разумеется, она увидела его отмашку. Стало быть, следила внимательно, выжидала, терпеливо следовала по пятам с какой-то конкретной целью. Но если не отказалась снижаться, а послушно устремилась вниз, то целью явно было не безмолвное наблюдение, которое в один прекрасный момент вылилось бы в очередной инцидент, подобный тому, который случился в лесу. Если готова на диалог – можно будет попробовать разобраться еще раз, пусть даже Лео уже высказал свое мнение два, а то и три раза в наиболее доступной форме. Было бы хуже, продолжи она безмолвно кружить сверху, игнорируя, но никуда не улетая.
- Может, вам просто собраться всем вместе, тебе, Аннуоре и Хьервину, и расставить все точки разом и для всех? Если тебе кажется, что ты сделал ошибку, то лучше обрубить все с концами, чем мусолить, сомневаться и оттягивать, - позволил себе выразить мнение о ситуации Шум, глядя на плавно снижающегося дракона. Он старался не лезть слишком глубоко во взаимоотношения Альденов, а инквизитор старался не позволять ему в них углубляться, но стоя посреди поля и предчувствуя очередные разборки, коих стало в разы больше за последние несколько месяцев, зверек просто не мог промолчать.
- Я обрубил. Кто же виноват, что оно волочится за мной, - немного резко ответил Лео. Его раздражало, что проблема, решение которой и так потребовало от него весомых моральных усилий, не желает отступать, а тянет нервы дальше, будто проверяя, какой там предел стойкости у современных инквизиторов. Он рубил этот узел в первый раз, рубил его во второй. А он по-прежнему не дрогнул. Будто издевался. «Мне приятно видеть, как ты мучаешься и страдаешь, потому я продлю твою агонию, потому что мне это ничего не стоит».
- Ничего ты не обрубил. Кольцо все так же на пальце.
И правда, сколько бы Альден ни обещал самому себе, как бы ни грозился, но действий по расторжению брака он так и не предпринял. Не сходил к Хьервину и Артике, дабы обговорить нежелание более делить кров и быт с их дочерью и падчерицей, не справился в храме у жрицы, достаточно ли всех его мытарств для того, чтобы обряд считался недействительным. Вряд ли, конечно, абсолютная незаинтересованность девушки в браке не могла служить нарушением данных ею клятв, ведь она вроде бы ни разу не изменяла и не пыталась совершенно открыто уйти к другому. Кто ее знает, конечно, ведь большую часть времени она проводила с друзьями по Ордену и отцом, но почему-то Лео казалось, что Анн куда больше интересовало внимание Хьервина, приключения и служба паладинов, а не развлечения с мужчинами и плотские утехи. Было бы даже проще, сходи она хотя бы раз налево, ибо тогда уже никто не смог бы сказать Лео, что он кому-то должен волочить этот крест и ублажать все желания капризной девицы в те редкие моменты, когда она нагуляется с батенькой. Как и терпеть взгляды тестя, которые так и говорили, сколь он недоволен кислой миной зятя. Никто не смеет обижать Аннуору, потому что тогда большой и страшный дракон разорвет обидчика в клочья. Улыбайся и выполняй возложенные на тебя функции мужа молча.
- Всегда можно уехать. Меня ничто не держит в Ацилотсе, я могу зашиться в такую дыру мира, где даже граф Хельтемхок меня не найдет, пусть хоть наизнанку вывернется. Если это единственный способ прекратить все это, то я готов, - Альден и сам не замечал, как машинально крутил на пальце кольцо. Оно относительно свободно сидело в пределах фаланги, что позволяло его двигать при необходимости, но при малейшей попытке его снять оно будто бы становилось уже в диаметре. Инквизитор не знал наверняка, как работают драконьи клятвы, а потому считал, что плотно сидящее кольцо гарантирует незыблемость обещаний. Стоит только кому-то их нарушить, как кольцо мгновенно отреагирует. Такова была теория искателя.
«Безнадежно».
Надо было слушать Шума, когда тот говорил, что брак на девушке другой расы, особенно драконьей, да еще после всего-то двух встреч – это даже не безумие, это просто полнейший идиотизм. В итоге Лео действительно получил то, чего добивался – ярмо. Как всегда, радужные планы и авантюрные затеи разбивались об острые скалы реальности, с той лишь разницей, что в этот раз все грозило кончиться не просто наказанием от наставника в Ордене и чисткой картошки в карцере.
Буквально в последние секунды своего неспешного снижения Аннуора резко сменила вектор и вошла в крутое пике, после чего уже человеком ударилась о землю перед Лео. Глядя на нее, коленопреклоненную и пытающуюся удержать равновесие, Альден растерял все заготовки фраз, которые он собирался выдать. Повторять то же самое, что уже говорил? Бессмысленно. Рассудительность летела ко всем чертям, наружу прорывалась откровенная злость. Что им всем было от него надо?
- Будь добра, объясни мне, потому что я не понимаю. Что ты вообще забыла в этом чертовом лесу? Я ушел, позволив тебе развлекаться с Хьервином и вашим Орденом, сколько влезет. Но уже через без малого неделю ты оказываешься в том же месте, что и я. И нет, ты не прошла мимо, ты демонстрируешь всем кругом свое право собственности и корчишь оскорбленную невинность. Ладно, я могу объяснить это тем, что ты и твой папаша просто не знаете, что ваше «хочу и «мое» никого не волнует, вы силой заставите подчиняться. Но какого Тейара ты сейчас летишь за мной? Хочешь еще самоутвердиться? Боишься, что собственность сбежит? Нет? Тогда что? Мне не нужны твои сопли о том, как ты меня любишь. Ты тоже не нужна. Как мне тебя послать, чтобы до тебя дошло? Я ничего от тебя не требую, я хочу уйти!
Вместо логичных и продуманных аргументов – поток ругани. Альден мог бы сдержаться, мог бы найти на это силы, но предел его выдержки был так близко, что он не стал даже пытаться строить из себя невозмутимый монолит. Раньше он пытался что-то запрещать, разговаривать, упрекать Анн. Теперь же ему хотелось одного – чтобы это проклятое семейство исчезло из его жизни. Чтобы никто не ковырял его дальше. Пусть найдут Аннуоре какого-нибудь надушенного маркиза – и пусть он пытается слепить из нее жену. Пусть она будет просто свободна и носится по городам и весям под флагами паладинов, сколько ее душе захочется. Что угодно, но только не рядом с ним, не в его мансарде, не в его городе. Все этого хотели, так что же было не так?

Краешком сознания Лео ожидал, что Анн взорвется следом, станет оправдываться и упрекать его в том, что он так болезненно воспринимает их отношения с отцом, что мог бы и потерпеть, учитывая, что она росла, не ведая своего батеньки, да и мать умерла уже довольно давно, оставив ее одну. До этого дня так оно и было: инквизитор выражает свое недовольство – Аннуора швыряет в него посуду и требует не посягать на святое. Высокие семейные отношения. Потому и накатило некое удовлетворение, когда драконица так и не сказала ничего в ответ на повышенных тонах, просто молча поднялась.
- В лесу я была по заданию Ордена, но это неважно. Я летела... Я хочу просить прощения за... – потребовалось немало усилий, чтобы не отшатнуться от протянутой руки девушки, только видно было, как заходили желваки от стиснутых накрепко зубов. Но Аннуора и сама ощущала ту грань, которую ей теперь пересечь было не дано, руку она убрала, так и не прикоснувшись к ободранной ею же щеке.
«Значит, и в лес нас Хьервин послал, так? Ну и выполняла бы свое задание, чтобы батенька порадовался. Или он бы еще и по головке погладил, узнав, что ты и мужа по дороге отметелила?»
Альден просто не понимал ее. Он представлял себе приоритеты Аннуоры, видел, что она ценит больше всего. Ведал он и о ее импульсивности, а также о том, что именно за вспыльчивым нравом всегда крылась истина, пусть и продемонстрированная сгоряча. Попытки защитить авторитет отца, свою свободу, а после – свою собственную репутацию несгибаемой железной паладинши, с которой никто не смеет обращаться, как с дворовой девкой, покидая без предупреждения. Очень быстро привыкшая к отношению Хьервина, который носил ее на руках, помогал, защищал и чуть ли не в рот ей смотрел, стараясь сделать все, чтобы дочке было получше во всем, Анн не только отдалилась от мужа, но и требовала от него того же подхода, когда они все же пребывали вместе. За что она теперь извинялась? За собственную невоспитанность? Едва ли она вообще была способна заметить этот изъян. Но факты шли против – девушка зачем-то летела, чего-то хотела. Это могло бы стать интересной задачкой, только у Лео больше не было ни сил, ни желания разбираться в тонкостях ее противоречивой натуры. Невозможно было вечно ждать, а в периоды просветления подстраиваться под чужое настроение. Не той породы был инквизитор.
- У тебя есть право развестись. Не сбежать, не прогнать, а разойтись по-настоящему, совсем. Тогда ты будешь свободен. Скажи, ты пытался? Ты знаешь, как?
Даже ничего не сказала против. Подобное равнодушие немного укололо, но чего еще было ждать? Насильно мил не будешь, и раз за несколько лет так и не удалось стать для нее приоритетом, крайне глупо надеяться, что в самый последний момент получится увидеть хотя бы проблеск ответного чувства. Слишком поздно в любом случае, но все же. Нужно теперь только найти в себе силы все отрезать в последний раз и окончательно, а остатки можно придушить и потом, заваливая работой. Разве оторвать человека, которого любил так долго, от своей души может быть хоть отчасти так же больно, как выколоть глаз камнем? Альден очень в этом сомневался.
- Это вы, драконы, должны сказать мне, как. Это ваши клятвы не предполагают расторжения брака по договоренности, для этого надо ждать, пока кто-то из супругов совершит подлость. Наверное, для расы, у которой любовь – данность, падающая на голову и уже никуда не выветривающаяся, странно слышать, что семья – это не только кольцо, но иначе оно бы снималось, а не служило ошейником с именем владельца, - словив себя на том, что он машинально пытается снять кольцо в уже который раз, Альден сунул руку с украшением в карман брюк. – По прибытии домой я просто отправлюсь на встречу к Хьервину. Скажу ему, что тебе больше не нужно уделять мне время, что ты можешь полностью отдать себя службе и Хельтемхокам. Даже если брак пока не расторгнуть, я не обязан жить с тобой, содержать тебя и давать тебе кров, хотя мы и так вместе не жили. В твоей жизни ничего и не поменяется, но путь к моему порогу вашему семейству будет заказан. Я хочу, чтобы граф это знал и не смел даже заикнуться, что я ему или тебе что-то должен.
Упоминание каких-либо чувств с его стороны из уст Аннуоры искатель просто проигнорировал. Ее это никак не касалось, а давать ей возможность поиздеваться еще больше нельзя было ни при каких обстоятельствах. Такое уже случалось. Было больно, когда семья отказалась от него и вычеркнула из всех фамильных летописей, позволив роду оборваться на бездетных Иллае и Селесте, но со временем все улеглось, а обретенная свобода оказалась именно тем, чего хотел Лео. Страшный шрам остался, конечно, но лучше он, чем постоянно нарывающая рваная рана. Может, именно из-за этого шрама он, как последний дурак, влюбился в ветреную драконицу и столько времени не замечал, что и с ней история повторилась? Любимый только до тех пор, пока все требования выполняются.
- Пусть он объяснит тебе разницу между подругой, любовницей и женой. Мне кажется, он знает об этом лучше всех.
Альден не собирался ни оскорбить, ни задеть, он уже даже не кричал, говорил совершенно спокойно, даже в какой-то степени мягко, ведь все самое страшное уже было произнесено. Просто он внезапно осознал, что история, которая могла бы научить Аннуору семейным ценностям, всегда находилась перед самым ее носом, только девушка так и не смогла сделать из нее соответствующие выводы. Дитя случайной связи, она сама оказалась выброшена на обочину вместе со своей ненужной матерью, а теперь пыталась стать частью семьи отца, который никогда ею не интересовался. И пусть даже эта драма закончилась для нее хорошо, ее мать никогда не станет в один ряд с графиней, а сама Аннуора – с близнецами, что родились у Артики. И жаль было, что в погоне за своим местом среди Хельтемхоков, она предпочла остаться просто любовницей для Лео.

Будто он не заметил бы, как она заморгала, силясь скрыть наступающие на глаза слезы, и как ее едва ли не подкосило, что, впрочем, девушка могла бы оправдать сильным порывом степного ветра, который как раз за мгновение до этого подхватил плащ инквизитора и растрепал его волосы и гриву Ингрид. У Лео не было сомнений, что эти признаки упадка духа и сил были настоящими, ибо Аннуора никогда не страдала повышенной плаксивостью и склонностью к обморокам, но каков был прок от них сейчас? Скорее всего, ей было неприятно слышать про себя подобные вещи, ведь она считала себя замечательной умницей, чья жизнь уже по умолчанию удалась, раз отец проявлял благосклонность, а в Ордене ее перевели из ранга послушницы в нормальные паладины. Наверное, ей могло быть даже немного стыдно, ведь она не была глупой девушкой, она умела видеть собственные промахи, пусть и слишком поздно. Альден посмел бы даже предположить, что если бы не его суровая позиция и несгибаемая воля, то она бы даже ринулась убеждать его в прекрасности их жизни и своей абсолютной готовности принять все пожелания и предложения к активному рассмотрению, которое так бы и не случилось. Сколько раз уже так было? В последний – когда она ушла за сказкой вместе с отцом после того, как он, Лео, вырвал ее из когтей Виры. Благодарность? Готовность начать, наконец, нормальную жизнь, как у всех? Желание сделать и его жизнь хоть немного лучше в качестве ответной услуги? Для драконицы все это не имело значения.
Зачем ей думать о чьем-то еще счастье, если дорога зовет?
- Я тебе больше не нужна, я принесла тебе боль. Не нужно идти к Хьёрвину, я сама скажу тебе, как освободиться. Я не имею права держать тебя - я вижу, как твердо ты все решил.
В его решении не было ни малейшего признака твердости, Альдена просто несло на волне накопившейся обиды и злости. К сожалению, он не был из той категории людей, которые могли сесть и спокойно рассудить, что следует сделать в сложившейся ситуации для достижения наилучшего результата, он видел проблему – и он решал ее всеми доступными способами, и чем радикальнее и быстрее, тем лучше. Нынешнюю же беду он мусолили столь долго, что желание просто хлопнуть дверью стало слишком нестерпимым. Аннуора была нужна ему всегда, но разве драконица была настолько бессовестной, чтобы осмелиться подтвердить, что она действительно была рядом, как подобает девушке ее статуса? Неужели у нее хватило бы наглости заявить, что эту нужду она восполняла? Подобные горестные высказывания только распаляли злобу, ибо Анн будто упрекала Лео в том, что тот больше не желает любить ее в одни ворота и ждать. Действительно, как так можно было! Такое ведь сокровище, должен быть благодарен, что порой имеет честь просто лицезреть.
- Иди в любой храм Ванесы, скажи жрице, что состоишь в браке с драконом, и что клятва была нарушена. Она прочтет молитву, освобождающую от кольца. Если понадобится мое подтверждение, я приду и скажу все, что нужно. Не кольцом держат драконы. Я не смогла и с ним. Прости.
Девушке было плохо, а у Альдена лишь распалялось чувство несправедливости. Почему ей стало плохо только сейчас? Почему ее волнует только ее собственное благополучие, а все прочие окружающие – не люди вовсе, так, игрушки, с которыми поигралась и бросила. Не чувствуют, не обижаются, не уходят. Лео этого не понимал. Инквизиторы часто поступали плохо с людьми, но даже они знали им цену, хоть бы даже и используя в своих интересах. А как иначе? Будь они безликими статистами, не несущими никакого смысла для мироздания, роль Инквизиции бы отпала сама собой.
Все мысли, недовольства и упреки смешались в кашу, становилось все труднее выделить, что же именно в их отношениях было наиболее кривым. Куда ни ткни – одна труха и гниль. Может, искатель и правда придумал себе весь этот брак, какие-то обязанности, любовь? Может, глупо было сейчас обижаться, потому что никто в принципе никому ничего не был должен?
Аннуору, видимо, такие вопросы не терзали. Ее ткнули лицом в грязь – она села и расстроилась. Погладь ее сейчас по голове – она улыбнется и побежит дальше по своим делам. Осмысленность последних лет развеялась, будто дым. Кажется, он просто принял все слишком близко к сердцу и слишком серьезно, как всегда.
- А чем они держат? Чем держала конкретно ты? Самим фактом того, что твое прекрасное и замечательное имя венчает кольцо с моей стороны? По-моему, ты так и поняла, что носишь мою фамилию, а не фамилию рода Хельтемхок. Не поняла тех клятв, которые давала. Даже вопросы наследства тебя волновали сильнее, чем благополучия нашей семьи. Наверное, как и твой любимый батюшка, решила, что раз уж я очень скоро преставлюсь, то можно просто развлечься, не напрягаясь? Или он тебе эту идею и вбил? Для него ведь любой, кто не доживает и до сотни, – шлак, на который можно не тратить время и внимание. Каждый раз это вижу на его лице. Могли бы сделать мне одолжение и послать меня еще в тот день, когда я пришел просить твоей руки. Верите или нет, но не вы одни живые, не вам одним бывает плохо.

Лео не знал, что именно в его словах задело Аннуору, но она вскочила с земли, к которой ее до этого будто бы придавило некой невыносимой тяжестью, и схватилась за его руку. Может, ей показалось, что он прямо сейчас вскочит в седло и исчезнет за горизонтом, так и не сломившись под натиском ее слез и мольбы? Альден никуда не собирался убегать в этот раз, пусть место было не лучшим для выяснения отношений, но разговор этот должен был стать последним. Разве что пару шагов назад стоило бы сделать, чтобы избежать нежелательного касания, но был слишком поздно, а вырывать руку казалось слишком грубым решением. Анн не была ни обжигающей, ни ядовитой, но подобные вольности могли дать ей надежду, что все еще пройдет мимо, как грозовая туча, а ему – повод сойти с той тропы, по которой он пока что успешно топал, невзирая на терновник, которым она заросла. Инквизитор знал, что во время и после ссор всегда наступала эйфория, когда все было прекрасно и замечательно, все проблемы чудесным образом решались, и все были счастливы. Но проходило время, совсем немного времени, и возвращалось к привычному укладу – потому что именно он и был нормальным, а не та идиллия, которую Лео пытался построить. Драконица снова сбегала к друзьям и соратникам, снова увлекалась путешествиями с отцом, едва ли не переезжала в отчий дом, ибо не было смысла каждый день возвращаться в столицу, чтобы поспать. Искатель видел это и ударялся в работу, сам исчезал из Ацилотса, потому что и у него не было ни единой причины коротать вечера в мансарде в тупом и бесконечном ожидании, которое проедало нервы и лишало сна. В таких отношениях не было ничего преступного, но только если они не обременялись кольцами, клятвами и званием «семья». В этом случае такие семейные узы были больными, в самый раз только для фиктивных браков. Но объяснить это романтичной Анн, которая пыталась усидеть на всех стульях разом, было почти невозможно.
- Лео, не надо! Не говори так. Я не знаю, что думает Командор, а сейчас и не хочу знать.
«Сейчас. Это ключевое слово».
Ему вспомнилось, как она набросилась на него в прошлый раз, когда он посмел сказать что-то не то про Хьервина. Казалось, что и глаза вы выцарапала, продолжи он гнуть свою линию, но тогда инквизитору было все понятно и без дальнейших провокаций. Сколько раз она строила планы с батей за спиной Лео? Сколько раз Альден сам оказывался третьим лишним в их семейных посиделках, вынужденный либо играть роль неодушевленного бревна, которое не видно и не слышно, либо просто исчезать с горизонта, как то было в горах? Нельзя было навечно остаться посреди необитаемой степи, куда командор не дотянется. Его тень всегда будет с ними.
- Я не знаю, что тебе сказать, а может лучше и не говорить ничего. Ты злишься, ты обижен, и я тоже слишком дала себе волю там, в лесу. Но прошу тебя, подумай еще. Не обо мне, о себе. О том, что будет лучше для тебя.
Чем больше Лео думал, тем больше начинал путаться, сомневаться, колебаться. Он затянул этот разговор и не позволил всему оборваться тогда, когда этому следовало случиться, и сейчас перевес сил уходил к Аннуоре. Она знала, куда нажимать, и в итоге взяла бы верх, чтобы начать очередной круг. Неважно, что бы инквизитор сейчас сказал или сделал. Это было похоже на какой-то кошмарный сон, в котором Лео блуждал по бесконечному лабиринту, выход из которого выводил в новый лабиринт.
- Если ты захочешь, на самом деле захочешь, я сама провожу тебя к жрице. Но может быть... Лео, я люблю тебя. Если для нас это будет нужно, я оставлю и Командора, и Орден.
Она говорила со всей серьезностью в голосе, но Лео ни на секунду не допустил возможности поверить девушке. Он слышал это уже не в первый раз. На плечи навалилась дикая усталость, в левом виске начинало противно ныть. Почему же он был таким идиотом? Почему он до сих пор просто не ставит ее перед фактом и не назначает встречу в храме? Что ему мешает это сделать, ведь в мыслях все было так легко и просто? Что мешает вырвать руку? Наверное, то же, из-за чего он беспробудно напивался почти всю последнюю неделю.
- Ты помнишь разговор в мансарде сразу после того, как ты очнулась от мнимой смерти? Помнишь, что тогда мне говорила? – сам Альден прекрасно помнил.  Тогда не было ни обещаний, ни громких слов. Все просто свелось к тому, что такая жизнь должна всех радовать. Что они должны уважать выбор друг друга и просто приходить порой в гости, ведь они молоды и прекрасны, нет нужды торопиться. Лео знал, что однажды именно так и умрет – в ожидании и одиночестве, но отвратительной казалась мысль, что таким же образом следовало прожить и всю жизнь. Не найти ни тепла, ни понимания. Что такое человеческая молодость? Мгновение. И именно это мгновение ему предлагали провести в глубоком уважении к отношениям отца и дочери, смиренно дожидаясь своего часа. – Прошел всего лишь месяц – а все уже вернулось на исходную, а то и стало хуже. Сколько раз ты меня видела за это время?
Даже он не мог сказать, сколько времени они действительно провели вместе. Наверное, только ту ночь в монастыре и утро перед приходом Хьервина. Маленькие окна в плотном расписании паладина.
- Ничего не поменяется, Аннуора. Найди в себе достаточно храбрости, чтобы признать это вслух – и закончим на этом.

От того, что вся недосказанность и обиды обратились в слова, высказанные вслух, немного полегчало на душе. Наверное, это стоило сделать раньше, и если не с Аннуорой, которая уже не раз подобное слышала, но так ни разу и не взялась за труд воспринять критику мужа всерьез, то хоть с кем-нибудь другим. У Альдена было много приятелей и знакомых, но он никогда не позволял себе даже заикнуться лишний раз о своей семье. Срабатывала инквизиторская выучка – действительно важные вещи запирались на семь замков, а ключи от них выбрасывались в океан. Никому не было хода в такие недра альденовской души, разве что Шум все знал и чувствовал, но как может фамилиар служить слушателем и советчиком? Все равно что стать напротив зеркала и самому себе рассказывать, но толку от этого – чуть. Разбитое зеркало, например. Возможно, найди он слушателя, их брак продержался бы чуть дольше. Удивительный брак, где супруги живут в разных городах, а муж ищет поддержку среди чужих людей.
Лео был идеалистом, он мог упорно переть вперед, получая тумаки раз за разом, если видел перед собой четкую цель. Теперь же цель не просто расплылась – ее не стало. Ради чего было возвращаться домой? Ради кого нужно было работать, как проклятый, зарабатывая деньги на собственный угол и достойную жизнь, которую Лео действительно очень хотел дать Аннуоре? Ведь он по-прежнему жил один, а ему самому не нужны были никакие блага: если есть крыша над головой и возможность переночевать в тепле – уже хорошо. Но он же к чему-то стремился, чего-то добивался, строил какие-то планы. Теперь же в воздухе висел единственный вопрос – зачем вообще он все это делал, если Анн в этом не нуждалась, а если и нуждалась, то могла получить от отца?
Не только уязвленная гордость и отсутствие взаимности в их семье вызывали в инквизиторе гнев. Находились вещи куда более приземленные – но не менее важные. И у него опускались руки.
Аннуора издала какой-то совсем не человеческий звук и сжала руку Альдена крепче. Можно было даже предположить, что она начала что-то понимать. На это всего лишь потребовалось несколько лет и доведение ситуации до критической.
- Нет во мне никакой храбрости, я больше не паладин. И я боюсь, я очень боюсь, что ты уйдешь и все закончится. Я боюсь потерять тебя. Лео, я прекрасно помню тот день, и наши с тобой слова, еще больше помню твое счастливое лицо, когда ты возвращался домой и видел меня. Я хочу видеть тебя таким снова и снова, каждый день.
И снова Лео словил себя на том, что всем нутром не принимает эти радужные слова. Не сбегают, если боятся потерять. Не позволяют себе пренебрегать, если дорожат здоровыми отношениями. И если ценят эти отношения, то не любят только тогда, когда не появляется на горизонте нечто более интересное и захватывающее. Альден знал, что Аннуора пока не готова к той самой скучной семейной жизни, в которой новизну и непредсказуемость нужно променять на одного человека, а свободу – на обеспечение его благополучия. Может, она и смогла бы научиться, но это были бы натужные усилия не готовой к такому девочки, которые привели бы однажды к тому, что она снова сорвалась бы. Когда у тебя есть все, ты этого совсем не ценишь. У Лео же никогда не было ни нормальной семьи, ни тем более понимания и поддержки близких, и о таком ему оставалось только мечтать. Найдя же их, он вцепился так крепко и отнесся так серьезно, что больно кололо осознание однобокости этих порывов. Это было важно и нужно только ему, а полутона Альден не признавал. Или все, или ничего.
- Может лучше поищем храбрость для этого?
Девушка уже почти плакала, это было слышно и по голосу, и по слезам, уже откровенно стоящим в глазах, с которыми у драконицы уже не выходило бороться. Наверное, теперь было больно и ей. Еще бы это принесло хоть немного удовлетворения… Инквизитор бы предпочел, чтобы никому не было больно, ему в том числе.
- Для этого – это для пары недель, после которых ты снова сгинешь? Нет, на это у меня терпения больше не осталось. Я хочу видеть жену дома, а тестя – на другом краю континента, занимающимся своими делами и своей жизнью, и если их пути как-то пересекались, я об этом знал и не был против. Я хочу, чтобы моя жена приходила ко мне, если ей что-то нужно или чего-то не хватает, а не бежала к папе, у которого, конечно, достаточно денег и влияния, чтобы бросить весь мир к ее ногам. Я хочу, чтобы мое мнение было решающим, а не отца и не какого-то мужика из церкви, который промыл мозги моей жене. А не хочу я того, чтобы меня тыкали носом в мою несостоятельность и уменьшали мою роль до украшения, не несущего никакой смысловой нагрузки. Если для всего этого придется запретить появление Хьервина в Ацилтосе приказом Инквизиции – я сделаю это, потому что я могу. Да, Аннуора, я тоже кое-что могу, если ты забыла про это, пока вы с отцом превращали меня в тряпку.
Эти слова были куда более жесткими, но в них не осталось никакого размазывания соплей, чем Лео занимался как минимум последний год. Ему нужно было с самого начала утвердить свое место, но за детским романтизмом эта необходимость бросилась в глаза. После смерти собственного отца он расслабился и решил, что больше его притеснять никто не будет. Альден забыл, что мир работает не так.
- Так что подумай еще раз, не хочешь ли ты на самом деле продолжить играться.

Это был странный разговор. Очередной очень странный разговор, концовка которого была столь очевидной, что ее предвидел даже Шум, а уж слезы, покатившиеся по щекам Аннуоры подтвердили полную его правоту. Альден никогда не хотел по-настоящему уйти, но ему было больно, и потому он, как и всякое раненое существо, искал помощи, спасения и утешения, какими бы они ни оказались. На тот момент мужчина был уверен, что разрушение – лучший выход. Но только фамилиар, знавший инквизитора столь же хорошо, как самого себя, уловил тот момент, когда все поменялось. Разумеется, идея отгрызть себе лапу, к которой была привязана хозяйская веревка, потеряла свои краски, когда Лео погладили по головке, пообещали в который уже раз светлое будущее и украсили рассказ слезами. Искатель всегда терялся, когда Аннуора плакала, потому что такое явление было для него чем-то неведомым, непонятным, он не знал, как это остановить. Девчонки в Ордене отучались от слез очень быстро, их коллеги-мужчины не были избалованы женскими истериками. Вот она, тейарова смесь, обезоружившая Альдена, который, как казалось, был настроен решительней, чем когда-либо. Оставалось только гадать, получилось ли это у Анн случайно, или же она знала, куда нажимать, чтобы ее в очередной раз послушали. Горностай склонялся к тому, что девушка просто воспользовалась слабостью Лео, о которой просто не могла не знать. Забитый с детства Альден легко покупался на такие обещания.
- Мне не нужно ни о чем думать. Я никогда не играла. Я уже сказала, я не хочу развода, и я не хочу терять тебя. Ты напомнил о своей власти мужа и инквизитора. Я готова сделать все, чтобы тебе не пришлось их применять для исполнения того, что ты хочешь, но ты, наверное, не доверяешь мне. Твое право.
Он и не доверял. Уже не мог послать ее к черту и драматично снять кольцо, но и веры в нем больше не осталось. Надежда на что-то лучшее всегда умирала последней, да, но надежда инквизитора – это этакий рудимент, который не играл абсолютно никакой роли ни в принятии решений, ни в выборе курса действий. Искатель знал, чем все кончится. Знал, что подписывается на очередной круг, что об него снова вытрут ноги, совершенно не задумавшись о последствиях. Но все было уже сказано, и его желание развестись, высказанное вслух, так и останется висеть в воздухе между ними. И когда все повторится, ему больше не нужно будет устраивать новый серьезный разговор, нужно будет всего лишь претворить в жизнь уже обещанное. Теперь оставалось ждать, чтобы и Аннуора увидела, сколь бессмысленный этот брак. Наверное, это было последним, чему Лео мог ее научить.
- Я повторяю, я готова оставить Орден.
Козырная карта вызвала у инквизитора только беззлобную усмешку. Скорее бы девушка оставила его, чем Орден. Даже вынуди он ее вести жизнь рядовой жены-домохозяйки, все вылилось бы в ненависть с ее стороны. Проблема была не в ее службе, но сил это объяснять по пятому разу у Альдена просто не было. Если Аннуора так и не поняла – да будет так. Искатель все равно больше ничего от нее не ждал, в нем все было выжжено.
- Не нужно мне этого, - только и сказал он, а после повернулся к лошади, забрал сумку и запустил руку в поклажу. Второй он пересадил Шума с седла себе на плечи. Едва только нашарил искомое, вновь обратился к Аннуоре: - Я отправлю тебя в Ацилотс с Ингрид, отдашь ее конюхам. Потом иди домой. Я заберу вещи и догоню.
Как и было сказано, минойская сфера без промедлений открыла портал, который вел прямиком к воротам Ордена. Перемещать их во двор было чревато, кобылу конюхи бы признали, а вот Аннуору могу и повязать. Чужим в эту святая святых ходу не было без приглашения или сопровождения.  Лучше бы самому отвести, конечно, но зарядов у артефакта не хватило бы на переход троих сначала в Каменюки, а после в столицу, а потому приходилось выбирать. Оно и к лучшему, пожалуй. Инквизитору хотелось проветриться и побыть одному.