— В очередь, сукины дети! В очередь!..
(Михаил Булгаков. Собачье сердце)

Все свое сознательное детство я провела в семье некромантов. Я не помню, чтобы меня спрашивали о том, хочу ли я им быть. Просто так надо и все. И я не возражала. Папенька мой, пусть земля ему будет пухом, доброй души человек. Ну как добрый? Без надобности меня не стягал, нет. И на том спасибо. Не скажу что я была всегда послушным ребенком, отнюдь. Все что я не делала это было наперекор ему. Ребенком я еще была..ребенком. Что с меня взять?
Помню как с шести лет ко мне стали приглядываться. Выискивали зачатки Дара. Но его не было. Не было и в 7 лет и в 8.. На девятый год папенька взялся за меня всерьез. Его Дар был силен, это я хорошо уяснила. Сижу себе, бывало, на берегу озера, никого не трогаю. Птички поют, кузнечики стрекочут, рыбка плескается..Благодать, да и только. И тут как будто насквозь все твое естество пронзается ржавым таким гвоздем. А когда боль поутихнет ощущения не из преятнейших. Будто тело гнить начинает. Тошно до жути, даже кричать сил нет, до того дух перехватывало. Папенька значит добрым словом меня поминает. У некромантов это называется "Зов Даром". Но откуда мне было знать? Девятилетнее дитя, характер и прыть хоть ковшом черпай! И я продолжала сидеть на берегу озера и зализывать эти раны, не обращая внимания на Зов ентот. Ох и злился же папенька на это. Но свыкся, стал подумывать, значит, будто я не чувствую зова то этого.. Слышала я все, только не было у меня желания бежать к нему, будто собака на привязи, и зауськавать, как бывало делали его друзья - те еще умертвенцы.
На десятом году стал обучать теории. Ох и святые времена же были! Сидишь, бывало, в библиотеке, грудой книг обложишься и не видно тебя. Мне ведь тогда больше ничего и не надо было. Книги-то получше людей буду. Правда к вечеру заставляли меня повторять все что прочесть успела. А если от дела отлынивали, так стегали. Розги папенька не жалел, как следует лупил, чтобы помнила. И я помню. И маменька помнит. Всю ночь, бывало, мне повязки кровавые меняла. Но лицо всегда ледяное, будто живой труп. А что с нее взять? Слабохарактерная моя маменька была, царство ей небесное. Чуть что, так тут же в ножки папеньки кланяется, причитает, прощения просит. Бывало смотрю на нее, самой тошно, ногти до крови в ладони вонзаются, но ничего поделать не могу. Ребенок я еще, ребенок была..
Через год мои светлые деньки окончились. Все имеющиеся в библиотеке книги по некромантии были выучены и отскакивали от зубов. Но признаться в том, что половины я и смысла не понимаю не смогла. А надо было. Ох как надо было..
Мое первое потрясение произошло ранним утром. Солнце вот-вот поднималось из-за горизонта. Запахи стояли пречудесные. Пахло сеном и клевером. И росой. Как же хорошо я запомнила то утро, солнечные лучики так и играли в занавесках вместе с рассветным ветром. Благодать.. Только вот всю картину испортила дохлая кошка, что валялась перед моей кроватью.. Моя кошка. то что ее убили не было и сомнений. Как думаете, пронзенное папинкиным кинжалом существо смогло бы умиреть своей смертью? Вот и я думаю что нет.. Это я уже потом догадалась что меня испытывают на способность оживления почившего. А я ведь даже и не пыталась ее оживить. Мне было больно и пусто. Ведь это было мое самое близкое создание во всем мире. Друзей-то у меня тогда не было. Еще бы! А кто захочет дружить с некроманткой?
И я как-то прожила с этой болью, смирилась.. А папенька тихо злорадствовал. Велел кинжал вернуть. Говорит, мол, потерял его где-то, а где оставил и ума не приложит. Как же мне хотелось приложить-то ему ентого самого ума в его головушку.. Ох как хотелось, но я смолчала. И Дар по прежнему никак не проявлялся.. И папеньку-то это злило, ей богу злило. Аж красный как рак ходил, когда сравнивал меня со всеми известными отбросами в мире. Говорил, будто я позор семьи. Нет во мне ни Дара, ни ума, ни надежды на будущее. Какое будущее? Он хотел чтобы я так же оскверняла могилы по чем зря и принуждала мертвяков носить мне воду, рубить дрова и прислуживать мне, словно перед ним был государь батюшка? Или чтобы я проклинала вместе с ним всех, кто поминал его не добрым словом за то, что он поднимал тела свеже-почивших? Причем люто так проклинал.. бывало до смерти изводил, отчего его и боялись. Но не буду я блюсти все его пороки. Хоть и ребенком, но я твердо для себя это решила. И не жалею.

С того случая прошел месяц, не больше. Я батюшке и в глаза-то смотреть боялась. Еще бы. Он как меня издали завидит взглядом буравит, будто стереть с земли больше всего на свете хочет. У него и мысли небось такие были, от него станется.. Но прожила я и этот месяц и следующий. О Даре ни папенька, ни маменька ни слова не говорили. Я уже радоваться начала. Вот, думаю, заживем как нормальная семья! Радость то какая! Только вот мои светлые мечты я же сама и испортила.
Это произошло осенью, хорошо помню тот день. Великий. Переломный. Папеньки дома не было вот уже два дня, говорили что он куда-то отъехал, на совет какой-то. Не исключено что на съезд некромантов, он это дело любит. палец в рот не клади дай перед сверстниками похвастаться. После этих съездов он возвращался лишь через неделю. Счастливый, довольный...пьяный..И все хвалился как он всех там уделал, как на него смотрела, какой же он великий и ужасный...Да-да-да. До его приезда оставалось пять дней и за эти дни свершилось то, чего я сама не ожидала. У меня проснулся Дар. Уж не знаю радоваться мне тогда надо было или реветь, но говорить об этом я все равно никому не стала.
Иду, значит, я в сарай, скотину накормить. Настроение, помню, у меня тогда еще было особенное такое, энергия прям через край лилась. Еще бы! Такая новость - папеньки дома нет! Пляши и радуйся, да и только.
- Век,- говорю,- его бы еще не видать,- а сама сено коровам подкладываю.
И тут до меня доходит что я здесь не одна. Кто-то за мной пристально так наблюдает. В тени стоит. Будто не вижу его, ага! Весь аж светился от счастья. Я резко так вилы в руки "Хвать" и на него наставила. Смотрю на чудо это, что в тени стояло и глаза у меня от неожиданности аж на лоб полезли. Призрак передо мной! Ей Богу призрак! В тени стоит и сияет, будто лучики солнца его пронизывают. И улыбается ласково, добро, доверчиво. Ну у меня от неожиданности вилы из рук и выпали, и по ноге прям со всей дури. Ох и выть я начала! Даже маменька и то прибежала.
- Где пожар?- говорит.
А я ничего сказать не могу, мне больно, глаза слезятся. Я и о призраке забыть успела. Сижу на земле, ногу держи и вою. Маменька постояла пару секунд, посмотрела на меня и плюнула:
- Вот дура же а!- говорит. И ушла.
Я потом еще дня два ногу сгибать не могла, вся опухла - красная. Да и не это тогда главное было, а призрак! Он от моего воя и исчез наверное, по крайней мере я его в тот день больше там не видела. На третий день я решила все же в сарай сходить, убедиться что это не мерещилось мне, а на самом деле было. Кто меня знает, может с ума сходить начинаю? Ровно в полночь взяла с собой свечку и ножик, ну и в сарай проскользнула. По ночам призраки сильнее становятся и разговорчивее. Хотя порой и злые попадаются, это те, которых при жизни ярость двигала. Стервятники те еще, им бы только побольше страхов ваших заполучить. Если уж в самом начале испугаетесь, то просто так не отделаетесь. Пока в обморок не упадете он от вас не отстанет, были случаи как некоторые особо яростные всю жизнь человеку изводили, пока он сам себя не убьет. За тот год всяких я историй начиталась, поэтому не хуже папеньки знаю что делать надо было.
В сарае было темно и тихо, даже скотина спала. Но и призрака не видно было, но Дар мне тогда точно подсказывал - здесь он. Я свечку зажгла и на середину сарая поставила, а сама ножиком круг вокруг себя прочертила и защитное заклинание прочла. Ну на всякий случай, вдруг дух злой попадется, тогда уж просто так от него не отделаешься. Ждать пришлось не долго, через минут пять слышу шаги где-то в углу раздаваться начали. Тихо-тихо, но я их больше не слухом слышала, а Даром. Каждый осторожный шажочек в груди гулким эхом раздавался, это ни с чем сравнить невозможно. Меня тогда эмоции аж переполнили, так я рада была что чувствую его. И он видимо это чувствовал, притих в темноте и мой Дар разливающийся впитывал. Потом на свет вышел. Будто Ванеса с небес спустился! Свет от свечки в него проходил и мерцал, будто застревал в чем-то густом. И светится он весь, светится.. А с виду мальчик светлоголовый, лет эдак 15 ему, немного старше меня. И улыбается. Добро, мило, искренне. Мне в тот момент хотелось броситься к нему и расцеловать в обще щеки за то, что он вот просто есть и все.
- Здравствуйте, миледи,- и кланяется.
А я в ответ:
- Здравствуйте, сударь,- и реверанс делаю.
Я тогда чуть смехом не прыснула. До того все это дотошно выглядело, но сдержалась.
- Почему вы здесь?- спрашиваю, а сама одежку его разглядываю.
Уж больно шикарная на вид была. Алый кафтан с оранжевыми вставками и расписанный узорами непонятными. Он как минимум при дворе у короля служил, опрятный, аккуратный.
- А где мне быть?- удивился он.- Мне велено было хозяина ждать, вот я и жду.
- Какого хозяина?- не поняла я.
И тогда он стал рассказывать. Все рассказал! Про хозяина своего и возлюбленную его. Как любят они друг друга и как он рад за них. И про беду настигшую этих влюбленных, мол возлюбленную хозяина замуж за князя какого-то отдавать хотят. Вот они и собрались в путь, чтобы разузнать все. Но хозяин шум какой-то услышал и велел ждать его. Вот он и ждет.
И мне тогда стало все ясно. Вышла из круга я своего и обошла призрака со всех сторон. С виду чистенький опрятный мальчик, только вот дырка в спине от сабли портила его.
- Убили тебя-, говорю.
А мальчик не понял, стоит, улыбается и спрашивает:
- Как это убили? Вот же я,- ради уверенности даже покрутился передо мной. Как куколка, ей Богу.
- А ты возьми меня за руку,- и руку ему протягиваю.
Он свою вытянул и тоже мне протянул. "Хвать" и мимо. Его рука сквозь мою прошла, а ощущения будто туман рукой хватаешь.
Видели бы вы его глаза. Эти добрые, светящиеся, искренние глаза за короткий миг погрустнели, что аж в груди защемило. Ну и пока он не опомнился я его душу и отпустила. С первого раза получилось!
Всю ночь уснуть не могла. Такое событие!
А батюшка что скажет? Наверняка он видел этого мальчика, но отпустить не захотел. Я бы тоже его оставила, красивый уж больно был, искренний, наивный. А что если батюшка заметит что он пропал что же тогда будет?
Додумать я не успела, в сон уж больно клонила, ну я и уснула..

После этого случая я перерыла кучу фолиантов батюшки. Нашла-таки один трактат об этой твари. Ох и злость же меня тогда пробрала!
- Инкуб. Дрянь козлиная. Воспользовался значит неопытностью,- сижу на полу кабинета и ругаюсь, ругаюсь..
Все бы ничего, только вот папеньке угораздило в кабинет свой зайти. Ну естественно он меня там и застукал.
- Че энт ты тут делаешь а?- А сам глазками по пергаментам, что я в руках держала, бегает.
- Да вот,- говорю,-животных хотела посмотреть. Интересно стало, что за живность в округе водится..
Нет, ну надо же такую глупость сказать? Ищу животных нашей округи в пергаментах с заголовками "Потусторонние бесы"! Ну не дура ли?
- А потусторонние бесы тебе зачем?- спрашивает и весь аж засветился от любопытства.
- Ну как же, батюшка! А что если и на них наткнусь, как быть-то? - И невинными глазками так хлопаю..
Руки о бока упер и смотри. Не поверил, проклятый..
- А ну пойдем-ка,- натяжно так протянул и вышел из кабинета.
Ну я пергаменты побросала и за ним пошла.А что мне оставалось делать? В груди Дар панику устроил, будто чувствовал что не нужно чтобы о нем узнали. Спускаюсь спокойно по лестнице, в спину папеньки смотрю, а он видать проверить решил. Чувствую как своим Даром до меня дотрагивается. Осторожно, но грубо, будто огромная лапища дракона решившая пылинку с одежки убрать. Мой Дар как по приказу утих, как туман застилился на дне. Тихо, мирно, я бы и сама не поверила что он у меня есть, ей Богу. И батюшка купился! Остановился, повернулся, вдарил своим тяжелым взглядом и сказал:
- Проваливай.
Ну ждать долго не пришлось. "Шмыг" и нет меня. Но впредь я стала осторожно относиться к вещам, которые прежде не могли вызвать подозрения. Конечно же кабинет папеньки соблазнительное место. Там хранятся лучшие трактаты о некромантии, но теперь вход туда закрыт, очень жаль..

В тот день я разговорилась с одним духом, чье имя было столь же странное, как был он странен и на вид. Юстус Пориотто. Аристократично звучит, правда? Но не столь аристократично он выглядел. Порванный камзол, грязный, замызганный, висел на нем как на вешалке. Лицо заросшего бедняка, впалые щеки, грустные глаза, грязные волосы. Страсти, да и только. Но он клялся мне что был казначеем при дворе короля в 615 годах и далее. Правда его служба окончилась лет эдак через 30. Король узнал что казначей крадет государственную казну и велел его посадить в тюрьму, морить голодом и платить за это собственными страданиями. жестоко, ведь правда? В те годы король был жесток, ничего не поделаешь и законы были не для людей, а для государства.
- Жадные прощелыги!- твердил все он яростно махая своим костлявым кулачком в воздухе,- я забрал у них деньги, чтобы выжить, а они забрали мою жизнь! Разве это честно, а? Ироды! ИРОДЫ!
Забавный старикашка, ну правда! Он мне тогда кучу историй рассказал о дворцовых крысах. Они там просто повсюду, ей богу!
- Камергер Лирон Тремио по прозвищу Благочестивый. Мать родную обмануть способен, а короля и подавно! Ублажал в холодные ночи ее Величество в саду. Своими глазами видел, вот те крест! Благочестивый трах****ик ее величества, вот как мы его звали, ха-ха! И ведь так и не подох, скотина! Жил и трах** ее величество по куда не скончался! Его вот не казнили, а меня казнили. Где справедливость?- возмущался Юстус.
Я просто хохотала до одури, когда его слушала. У него же еще был такой презабавный писклявый голосок, умора, ей богу. А он все продолжал заливать:
- А ты что думаешь он один овладевал ее Величеством? Вздор! Эта потаскушка была та еще стерва! У нее их было десяток как минимум, только вот муженек лопух старый, ему же главное меня казнить! Тьфу! Эрцканцлер Барон Мерис Уэрли. Вот значит, он, чтоб ему не ладно, застукал этого камергера Лирона как-то в саду и вместо того чтобы доложить об этом королю стал шантажировать его и знаешь чем? Тьфу, пакость какая! Камергер платил ему телом, дабы эрканцлер молчал. Мужелюб, тьфу!- Юстус торопливо достал из кармана замызганный листочек и прочел на нем очередное имя:
- Герцог Пит Сили по прозвищу Достопочтенный. Обычный крестьянин-прайдоха, который случайным образом спас одному обер-камергеру жизнь. Титул ему дали и почести. Ну не плохой малый, не плохо, да- заворчал Юстуст слюнявя свои костлявые пальчики и переворачивая листок, сплошь исписанный именами.
- Довольно, Пориотто, продолжим в следующий раз ладно,- говорю ему я.
А тот и рад радехонек, что кому-то рассказать все это может. Накипело видать у парня, да и отпускать его душу мне не хотелось. Так и исчез, с улыбкой на лице.
После этого случилось со мной вещь, которой я была рада до одури. Это было двадцать первого числа месяца плачущей сирены. Около трех часов ночи возле соседнего дома.

Из более раннего прошлого
1615 год. 16 число месяца дождей. В тот вечер я лежала в подвале одного затхлого дома. Дом, кстати, спроектирован просто отвратительно. Фасад расположен на темной стороне, несущие стены кривые и крыша кое где вогнута, но не в этом суть. Запах там был до того протухший, что выворачивает наизнанку от одного воспоминания о тех днях. Но мне было наверное плевать, правда?  Волосы были в чем то липком, но и на это мне было плевать, правда? В те мгновения я сама была одно большое "плевать". Хотя меня все же волновал один вопрос:"Это моя кровь или его?".
Если перемотать время на пол часа назад, то в те моменты я стояла на верхних этажах и с безумным выражением лица метелила маленькую девочку. Ей было на вид не больше 13 лет. Наглая ложь. Этому Ванесе было 60 как минимум. И я стояла и размазывала ее ангельское личико о бетонные камни помещения. Снова и снова, превращая бархатную кожу в кровавое месиво. Я слышала как ее ровные зубки крошатся и падают на пол один за другим, я была уверена что она не дышала, но мне было не остановиться. Шмяк-шмяк, а после хлюп-хлюп. Когда она сползла с моих рук и гулко ударилась об пол я перешла к мальчику. Бедное создание забилось в угол и пускало слезы, смешивая их с соплями. А ведь четверть часа назад он был само очарование. Молодой подросток с бесподобной улыбкой и губками цвета спелой клубники. Его фарфоровая кожа такая нежная и гладкая, что я до сих пор помню эти несравнимые ощущения восторга и вспышки экстаза, когда я приложила ледяные руки к его горлу.
- Не надо, прошу вас, вы ошибаетесь,- говорит и смачная сопля надувается в его правой ноздре. Сжимаю руки и слышу кряхтение. Минуты две и тишина. Эллианора не ошибается. Разворачиваюсь и иду вниз. Ступенька, ступенька. Темно, я не вижу в темноте, но он видел. Там было так же тихо, как и наверху, но запах, этот ни с чем не сравнимый запах мертвого тела. Удар и резкая боль затмила рассудок. Живот скрутило, рот налился кровью и что-то хрустнуло когда я отлетела на ступеньки. Он знал куда и когда бить, чертов ублюдок. Приподнявшись я смогла пустить волну темной магией, помнится она впечаталась в стенку, отколов пару осколков от камня. Этого было достаточно, чтобы блекло осветить пространство. Шесть мешков с засохшими кровавыми пятнами в углу, три трупа моих людей в середине и этот монстр на потолке. Не долго думая я метнула еще один сгусток, но видимо промахнулась, потому что тварь заскрежетала ногтями, цепляясь за балки на потолке. Второй его удар пришелся уже по лицу. Мой затылок как мячик отпрыгнул от лесенки и я должна была уже давно отключиться, чему бы была рада, но такого счастья мне не представилось. Цепкая лапа обхватила мое горло и теперь кряхтеть и задыхаться начала уже я. Бьюсь об заклад, эта скотина чувствовала в те моменты тоже самое, что чувствовала я, когда душила того паренька. Но в отличии от него у меня была магия, которой я и воспользовалась. На этот раз промахнуться было нереально и он с неимоверной силой впечатался в стенку в дальней части подвала. Тишина. Только мой кашель и попытки подняться. Пока я это делала метнула еще один сгусток, чтобы осветить помещение. Он полз ко мне. Эта тварь была без ног и ползла ко мне, цепляясь искромсанными в кровь ногтями за пол. Чертов ублюдок. Я уже собиралась прикончить его, но за моей спиной скрипнула дверь в подвал и мне на спину кто-то навалился, прижимая к полу. Я слышала как рассекался воздух и моя рубашка на спине с треском разорвалась вместе с кожей. Не помню чей точно был вой, мой или их, но это было громко. Мою спину еще раз разорвало когтями, но на третий раз я взорвалась, пропуская поток тьмы через себя. Они оба отскочили от взрывной волны и один, видимо, упал прямо на те мешки, потому что этот запах, ох, этот запах... Меня вытошнило сразу же после того, как тварь, что была на спине, рухнула с потолка. Я надеялась что она была мертва. Надеялась... Но этот, в моих фантазиях уже мертвый монстр, рассек мне лицо, оставляя на щеке глубокий шрам от четырех когтей. Понятия не имею что было дальше, этот момент из памяти они забрали навечно, оставляя меня в неведении.
Я лежу в подвале, в кромешной темноте, в луже крови и мне хотелось бы чтобы я умирала, но это было не так.

Из истории гильдии Per umbras.

День стихов

среди миров, в мерцании светил
одной Звезды я повторяю имя...
не потому, чтоб я Ее любил,
а потому, что я томлюсь с другими.
и если мне сомненье тяжело,
я у Нее одной ищу ответа,
не потому, что от Нее светло,
а потому, что с Ней не надо света

Иннокентий Анненский.

---

Я уснула в камере пыток,
Где на стенах тиски и клещи,
Среди старых кошмаров забытых,
Мне снились странные вещи.
Заглушала музыка крики,
Столько памяти в каждом слове...
Я уснула в камере пыток,
На полу, в луже чьей-то крови.

Я уснула ночью глубокой,
В страшной чаще,
Зарывшись в листьях,
Среди диких чудовищ голодных,
О своей не заботясь жизни.
Всё равно о ней думать поздно,
Но проклятое чувство долга,
Я уснула, выключив звёзды,
Так хотелось упасть ненадолго.

Я уснула на поле битвы,
В самом центре кровавой бойни,
Среди раненых и убитых,
Полежать хотелось спокойно.
Всё равно нет смысла бороться,
Я и так давно уже пала
И уснула, выключив солнце,
Потому что очень устала. 

---

Меня любят толстые юноши около сорока,
У которых пуста постель и весьма тяжела рука,
Или бледные мальчики от тридцати пяти,
Заплутавшие, издержавшиеся в пути:
Бывшие жены глядят у них с безымянных,
На шеях у них висят.
Ну или вовсе смешные дядьки под пятьдесят.
Я люблю парня, которому двадцать, максимум двадцать три.
Наглеца у него снаружи и сладкая мгла внутри;
Он не успел огрести той женщины, что читалась бы по руке,
И никто не висит у него на шее, кроме крестика на шнурке.
Этот крестик мне бьется в скулу, когда он сверху,
и мелко крутится на лету.
Он смеется
и зажимает его во рту.

---

мне бы только хотелось, чтобы
(я банальность скажу, прости)
солнце самой высокой пробы
озаряло твои пути.
мне бы вот разрешили только
теплым ветром, из-за угла,
целовать тебя нежно в челку
цвета воронова крыла.
мне бы только не ляпнуть в шутку - 
удержаться и промолчать,
не сказав никому, как жутко
и смешно по тебе скучать. 

---

Этим утром лил дождь. Эллианора всегда верила, что если льет дождь, то значит кто-то умер и по ее законам дожди должны лить не переставая. Но кто умер на этот раз она не имела и понятия, но зато знала кто умрет через 12 лет. Ее черный капюшон плаща мелкими капельками осыпал усиливающийся дождик, тарабаня тихие ритмы унылой песни, название коей было известно только природе. Она стояла на площади пяти углов возле фонтана и смотрела на сотни расплывающихся кругов на воде.
---
- Скажи мне, Аргус, сколько людей погибло во имя Per umbras? Все мы хотим одного - увидеть как на престол взойдет Тейар и мы работаем в поте лица, чтобы осуществить эту мечту. И что мы получаем взамен?
В банной комнате было душно и тихо. Эллианора сидела в огромной деревянной ванне и разглядывала собственное голое тело, выглядывающее из под воды. Аргус же стоял позади на коленях, совершенно не заботясь что его штаны уже трижды промокли. Завернув рукава рубашки он намыливал госпоже волосы, пряча в белой пене ее черную шевелюру.
- Веру на благое будущее, разве нет?
Эллианора промолчала и задумалась над словами Аргуса. Подобный ответ ее не устраивал, но иного от него можно было бы и не ждать.
- Что тебе сказал Тейар, когда возрождал тебя?
Этот вопрос девушка задавала десятки и десятки раз, но Аргус беспрекословно рассказывал эту историю вновь и вновь, словно молитву читая ее своей госпоже.
- Шел дождь...
---
Шел дождь. И через 12 лет умрет Эллианора от рук собственного приближенного, которому доверяет даже больше чем родному брату. Так ей сказала этим утром гадалка, прочтя в бездонных глазах девушки историю еще не написанного будущего. Рихтер не поверила ей, но гадалка как завороженная повторяла и повторяла:
- Через 12 лет тот, кого ты считаешь близким сейчас убьет тебя.
- Ты лжешь.
- Через 12 лет тот, чье имя начинается на "А" убьет тебя.
- Закрой пасть. Ты лжешь.
- Через 12 лет он предаст тебя и ты умрешь.
- Заткнись! Не ври мне!
Девушка сорвалась. Разгромив дом гадалки Элли осыпала добрым слоем проклятий каждый уголок жилого помещения. Она перевернула всю мебель, разбила практически всю утварь и проклинала ведьму, обвиняя в клевете.
---
- Шел дождь и я стоял на корме корабля, глядя в мутную воду, где секундами ранее было мое тело. Оно затонуло практически мгновенно и глубокий укол в груди от сабли тому виной. Я видел как эти волки тискают мою невесту, как лезут под подол ее мокрого платья. Я видел как она вырывается, как зовет меня, как молит о помощи, но эти шакалы заставляли кричать ее громче, молить жалостливее, надрываться сильнее. Я смотрел на это и шепотом просил Ильтара помочь мне. Я молил покровителя помочь ей, я молил святых уберечь моего ребенка, которого она носит. Но в ответ мне показали как мою невесту изнасиловали, как надругались над ней эти безбожники и как поглотила морская пучина ее истерзанное тело. Тогда я стал молить Тейаровых детей помочь мне, я молил тварей отомстить за нас, молил темных богов ниспослать им месть в виде бури, молил о том чтобы они затонули, чтобы их поглотила пучина, а кости сожрали морские твари. И эти молитвы были услышаны. Ко мне пришел Тейар, он дал мне жизнь, велев отомстить убийцам и взял с меня клятву служить ему. И я отомстил им. Их души отныне никогда не смогут найти пристанища в ином мире, ибо теперь их души стали частью меня. Я вкусил их ментальную плоть так же как и они вкусили плоть моей возлюбленной. И небо плакало в тот день вместе со мной.
Окончив рассказ Аргус вылил на волосы Эллианоры ведро с теплой водой, смывая с них пену, а вместе с ней и пелену фантазий девушки. Очнувшись она поправила мокрые волосы, откидывая их назад и поднялась.
- Полотенце, Аргус.
От вида голой девушки Аргус в очередной раз смутился и потупил взгляд, упрекая госпожу в чрезмерной откровенности.
- Я ведь тоже мужчина, Эллианора Рихтер.
- Я знаю, Аргус, я знаю,- устало согласилась она укрываясь в полотенце и обозначая поцелуй на уголках губ своего будущего убийцы.
---
Эллианора не верила в слова гадалки, хоть она и была известна из-за своего Дара, но неверие это было по вине чувств и сердца. Когда пыл ее утих в девушке заговорил разум и именно он заставил ее задуматься. Шел дождь и Рихтер стояла на площади пяти углов возле фонтана и смотрела на сотни расплывающихся кругов на воде. И небо плакало в тот день вместе с ней.
12 лет назад. Шел дождь

Отредактировано Эллианора (2011-09-13 21:16:20)