Если бы внешность Миранды можно было охарактеризовать одним словом, то это слово было бы «неприметная». Действительно, природа не одарила её выдающимися внешними данными. Её можно было бы сравнить с самкой фазана, обладательницей скромного оперения.
Личико молодой женщины назвать «ангельским» язык не повернётся. Максимум, если только милым. Форма его вытянутая, овальная. Лоб высокий, никогда не прикрывается челкой. Брови, две тёмные длинные дужки, расположившиеся низко над глазами, тонкие и мягкие. Глаза не особо большие, серо-зелёные. Посажены глубоко. Их взгляд обыкновенно спокойный и умиротворенный, в некотором роде даже безразличный. Прямой нос. Губы… дайте мне вспомнить. Губы пухлые, верхняя кажется слегка больше нижней. Подбородок маленький, чуть вздернутый. Скулы есть, но они едва заметны. [float=right]
[/float]
Миранда шатенка. Длинные волосы – примерно по лопатки – она убирает в хвост, оставляя пару прядей, прикрывающих большие уши. И не только потому, что так ей удобнее, но также потому, что они почти всегда грязные. И, к тому же, секутся на концах. Хозяйка таких волос не любит касаться их лишний раз.
Цвет кожи светло-оливковый. Есть несколько повреждений на теле, например, шрам от старого сильного ожога (предположительно, третьей степени) на правой ладони.
Коротышка. По сравнению с другими представительницами «слабого пола» она выглядит маленькой при своем росте 1,57 см. Но, несмотря на то, что она обладает ростом ниже среднего, она имеет весьма гибкое и стройное тело. О её хорошей физической форме также свидетельствуют сильные руки и ноги. Посему по этому поводу у неё комплексов, как таковых, не возникает.
Один из отличительных признаков Миранды – её легкая сутулость. Разумеется, в детстве ей часто говорили эти пресловутые фразы, вроде: «Сядь прямо, ты же девочка, в конце концов!», но они мало на неё действовали. Точнее, действовали, как и на любого другого ребёнка. Пять минут она действительно пыталась сидеть прямо, но затем сдавалась. Осанку с течением времени героиня так и не исправила, поэтому сутулость сохранилась.
Движения и походка её легки и быстры, как у лани, какой бы избитой не казалась эта метафора. Позу она предпочитают закрытую: скрестив руки и ноги. Что касается мимики, то она не слишком богатая. Трудно порой сказать, что скрыто за лицом Миранды. Хотя выражение скепсиса, характеризующееся в её случае вздергиванием брови, ей знакомо хорошо.
Тембр голоса средний. Слегка грубоватый и хрипловатый. Звучит он быстро и отрывисто. Но редко. Миранда не самый большой любитель «почесать языком», поэтому из неё редко можно «выбить» пару фраз, помимо «Ага» или «Так точно».
Разнообразием гардероба Миранда похвастаться не может. По сути, он весь умещается на ней. На тело «наброшена» полотняная рубаха (пару аналогичных она всегда хранит в инвентаре), на ней – легкая светло-коричневая вотола, защищающая от ветра. Штаны узкого покроя, которые легко закатываются под высокие сапоги. Главная ценность – шарф болотного цвета. Миранда может носить его, просто обвив вокруг шеи, а может, словно своеобразный платок.

Пожалуй, ключевой характеристикой для Миранды является скрытность. Эта молодая женщина неразговорчива и нелюдима. Ей близко сравнение с диким зверем, опасающимся встречи с человеком. Нет, людей она не то, чтобы боится, просто не доверяет им. Миранда не из тех, про кого говорят: «Душа нараспашку». Ей, скорее, больше подходит фраза «Посторонним вход воспрещён».
Внешне спокойна и молчалива. Она привыкла молча проглатывать обиды и сносить все пинки своей судьбы. По крайней мере, жалоб от неё никто не слышал. Если уж Миранду потянет поплакать, то займется она этим непременно вдали от любопытных, да и вообще любых глаз. А если уж обида сильно заденет Хель, то будьте уверены, она просто так не оставит того, кто эту обиду нанес. Спектр её «гадостей» в качестве мести весьма широк и разнообразен: от пиявки в похлебке до кинжала между лопаток. Но, в основном, свои переживания и душевные порывы она старается держать в узде.
Совершенно нечестолюбива. Почестей и уважения она не жаждет, предпочитая оставаться в тени, что снова нас возвращает к началу (кончилось мочало…). Но к людям, занимающим высокое положение в обществе, она всё-таки испытывает некое чувства уважения, трепета. По всей видимости, это связано с её последним видом деятельности – охраной виконтессы.
Упряма, как девчонка, и может в некоторых случаях позволить себе вольности, если чувствует, что ни к чему дурному они привести не могут. Во время спора, если таковой имеет место быть в редком диалоге, будет отстаивать свою позицию, порой, не слушая аргументы своего оппонента. В конце обычно просто остаётся при своём мнении.
Подобрать ключик к Миранде сложно, но если уж кому-то это и удается, то он приобретает в её лице заботливого друга или же безгранично преданного слугу. В то же время он берёт на себя некоторую долю ответственности за неё. Как говорится в каком-то одном из несуществующих миров, «Мы в ответе за тех, кого приручили». Злым ли словом, жестом ей можно нанести глубокую обиду. Конечно, прощать она способна, так как и ей знакомо чувство милости, но боль из сердца не вырезать. К тому же, получить нож в спину вряд ли кто-то мечтает в здравом уме…
Умеет довольствоваться малым. Может спокойно переносить длинные переходы и экспедиции. Лишь бы сапоги были удобные, свирель в одном кармане да кусок хлеба – в другом. Провести ночь на твердой земле, зато у горячего костерка привычно и совсем не плохо. Приятно послушать чужие рассказы о дальних странствиях и материках, на которых она ни разу в жизни не была, но в глубине души всё равно тешит себя надеждой, что ещё обязательно там побывает.
Как уже говорилось ранее, Миранда неразговорчива. Зато она чудесный слушатель. Если у неё будет время и хоть какое-то желание, то она выслушает любую, даже самую долгую и тяжелую историю. Не факт, что от неё возможно дождаться слов поддержки, но, как говорится, от высказывания беды вслух становится легче, а Хель эту беду сохранит в себе и, будьте уверены, никому ничего не расскажет. По крайней мере, до смерти рассказчика точно.
Как правило, душу ей обычно раскрывают в кабаках. Миранда любит выпить. Посему время от времени коротает свободные вечера – если таковые имеются – в кабаках за кружкой-другой светлого иль темного пива. И нет, она вовсе не напивается до беспамятства. За такое её вполне могут выгнать с работы. Меру своему пристрастию молодая женщина знает.
Шумного веселья она также не переносит. То ли дело посидеть спокойно в уголке и насладиться пением и игрой на виуэле местных и странствующих бардов. Приятно забыться, слушая их чарующие голоса, и перенестись в «далекие дали».
Находясь в услужении баронессы де Верден, Миранда старается безоговорочно выполнять все приказы, отдаваемые хозяйкой. До сих пор желания спорить или как-то ослушаться эту женщину у Хель не возникало, ибо она прекрасно понимала, чем чревато ослушание. К тому же, она успела привязаться к Её Милости, несмотря на то, что их отношения представляют собой отношения начальника и подчиненного. По всей видимости, Миранда неосознанно воспринимает её, как свою мать, которую она потеряла, будучи ещё совсем девочкой.
Страхи. Пожалуй, боится огня. Не костра, нет, но большого огня, который может охватить здание, несколько зданий, несколько десятков, сотен, весь город… а всё потому, что все мы родом из детства. И страхи наши, и комплексы. Страшный пожар оставил свой отпечаток в памяти Хель, и на сознательном уровне она с огнем обращается крайне осторожно.

День (одиннадцатый день месяца Тихого Снега 1624 г.), ознаменовавший собой рождение Миранды, был студеным и вьюжным. Правда, его, скорее, можно было бы назвать и вечером, так как роды её матери начались, когда за окном уже стемнело. Для Альберты Хель это уже был пятый ребёнок, и в момент его появления на свет она клялась всеми богами, светлыми и темными, что этот ребёнок будет последним. Правда, клялась она так уже четвёртый раз, поэтому старухи-повитухи, принимавшие у неё роды, лишь таинственно улыбались друг другу.
В большой крестьянской семье, что проживала в деревеньке близ Таллема, Миранда была единственной девочкой из пятерых детей. В пять лет её, как и во всех нормальных деревенских семьях, начали приучать вести домашнее хозяйство. Поручали ей самые простые дела: домашнюю птицу пшеном накормить, полы в доме вымести. Правда, домашние заботы Миранде не импонировали. Куда приятнее было иногда проснуться на рассвете, ускользнуть из дома и отправиться с братом Войцеком пасти коз в луга близ фермерского края.
Хорошо было в жару поплескаться в Вире, пока гонимые к реке жаждой и свирелью пастуха козы жадно пили прохладную воду. Войцек делился с младшей сестрой ломтем суржика, который та, не всегда съедая полностью, порой скармливала оказавшемуся рядом козленку. Но больше всего в этих вылазках Миранде нравились те особые моменты, когда брат начинал играть на свирели. Казалось, время замирало, когда Войцек исполнял свои незамысловатые мелодии, и даже ветер затихал, переставая играть листьями раскидистого платана, под которым обычно они отдыхали.
Однажды, заметив повышенный интерес сестры к его свирели, Войцек предложил девочке научить её незамысловатой науке игры на этом инструменте. Кто бы на её месте отказался от подобного? Так начались первые уроки Миранды музыке. Впоследствии Войцек, проходивший обучение в ближайшей к их деревне храмовой школе, что находилась на окраине Таллема (а в выходные дни пасший коз), помимо игры на свирели, научил её чтению и дал основы письма.
Порой, девчушке часто доставалось от отца за такие вылазки. Мать, добрая душа, в подобном обычно не участвовала и даже не наблюдала со стороны, предпочитая чуть позже утешать единственную дочку где-нибудь в укромном уголке. Получая свои положенные пять ударов по спине смоченным прутом, она часто слышала от отца фразы, вроде: «Кристоф-то с Роджером в академию ушли, воинскую повинность справляют!.. В хозяйстве рук не хватает, а она!.. Мерзавка!..» Как правило, после неё своё наказание «отрабатывал» Войцек, получая обычно на пять ударов больше. Однако, такие наказания не смогли отвадить Миранду ускользать из дома каждый раз, когда Войцек вновь уходил пасти коз…

Более-менее спокойная жизнь Миранды продолжалась до семи лет. Девочка ещё не успела поступить в храмовую школу, когда в семье случилось большое несчастье: большой пожар. В тот день отец вместе со средним братом Харрином отправились работать на поля, а Войцек был на занятиях в школе. Миранда же коротала время, в очередной раз ускользнув от домашней работы, на главной деревенской площади, развлекая себя просмотром представления бродячей актерской труппы. Вдруг она увидела поваливший из-за крыш домов чёрный дым. Дым шел как раз с той стороны, где проживала её и несколько соседских семей. Решив, что это мог загореться соседний дом или амбар, Миранда оставила представление на площади и поспешила к своему двору. Но каковы были её изумление и ужас, когда она, добравшись так быстро, как только могла, к нужному месту, что горел это вовсе не соседский дом, а её собственный. Но каким бы сильным не было её первое ощущение от увиденного, она тут же вспомнила, что дома вполне могла оказаться мать. Надо было вытащить её оттуда! Спасти!.. Глупая маленькая девочка, возомнившая на короткий миг большой и сильной, опрометью помчалась к горящему дому и уже, почти было, протянула – глупышка! – правую руку к ручке двери, как вдруг горящий клок соломы, когда-то покрывавший крышу, упал перед ней, задев ладонь и оставив на ней ожог, который всю оставшуюся жизнь будет напоминать о случившемся. Ошалев от боли, девчонка тут же отбежала назад, больше не предпринимая попытки войти в горящий дом. Во дворе как раз начала собираться толпа. Кто-то просто, словно стадное животное, смотрел на разгоравшееся пламя, кто-то – активно тушил пожар, пока он не успел перейти на другие дома.
Оказавшись в толпе, Миранда то и дело прислушивалась к говорам и сплетням зевак. Одни предполагали, что пожар начался по недосмотру хозяйки дома, она с утра выглядела несколько болезненно, видимо, прилегла отдохнуть, а печь не закрыла. Другие возмущались, где в тот момент была её дочь, которая, по идее, должна была тоже следить за хозяйством. Третьи предполагали, что даже если пожар потушат, то Альберту, мать Миранды, уже точно не спасти, и если что и вынесут из этого дома, то только её обгорелое мертвое тело. Слушая все эти страшные слова, Миранда постепенно начала понимать, что мать она уже не увидит, что если останется здесь ждать отца, то тот не просто в гневе выпорет её, а убьет, что она больше никогда не сможет посмотреть в глаза ни Войцеку, ни другим старшим братьям. Решение было принято сразу: бежать.
Куда бежать? В лес? В поля? В горы? Миранда толком не знала. Она не думала о месте своего назначения, просто бежала, сверкая пятками. Добравшись вновь до главной деревенской площади, она заметила огромную телегу, на которую был уложена высокая куча сена, и, забравшись в эту самую кучу, затаилась, словно мышь. Она не знала, куда отправится эта телега, и ей, собственно, было это неинтересно. Куда-нибудь. Остальное неважно.
Как оказалось, хозяин телеги направлялся в Таллем. В Таллеме Миранда никогда не была, и если бы не ноющая боль в правой руке, покрывшейся страшными пузырями, и свежие воспоминания о пожаре и смерти матери, она бы даже восхитилась его высокими стенами и зданиями. Как только телега остановилась, девчушка спрыгнула с неё и удрала в первый же переулок. Она не знала, что ей делать и куда идти. Она впервые задумалась о том, а правильно ли она поступила, что убежала из дома? Может, отец и не убил бы её. Что ей делать в городе? Кто возьмет её на работу? Задав себе такие вопросы, но оставив их без ответа, Миранда, сидевшая на корточках у стены какого-то дома, свернулась в калачик и тихо заплакала – в первый раз за этот долгий и страшный день. Там её и подобрал Редьярд Квирт.
Он выслушал её. Утешил. И привел к себе, как он тогда высказался, домой. Дом казался ветхим и заброшенным, совсем не жилым. Стоял он на самой окраине городе среди таких же, вроде бы, полуразрушенных зданий. Но пробравшись внутрь, Миранда увидела, что в нем, словно в муравейнике, кипит жизнь. Представители разной расы, дети и старики, все жили под одной крышей. За первую неделю проживания девочка насчитала их около тридцати, хотя затем в доме часто появлялись и исчезали разные лица, и она не могла понять, жили ли они в «Доме» или же являлись простыми гостями.
Сначала Миранда думала, что это какой-то приют для обездоленных. Позже несколько детей объяснили ей, что они все состоят в одной воровской шайке. Девочка поначалу ужаснулась: неужели они грабят простых людей? Как оказалось, грабят они не только простых людей, но и богатых.
Выискав подходящий момент, Миранда обратилась к Квирту и поинтересовалась, придется ли ей в дальнейшем тоже участвовать в грабежах, на что Редьярд ей ответил так: «Если ты взяла на душу страшный грех, то какая разница, сколько мелких ты возьмешь ещё?» И она осталась.

В воровской шайке Миранда прожила большую часть своей жизни. Одиннадцать долгих, как ей казалось, лет. За это время она успела обучиться многим «полезным для жизни», как говорил Квирт, навыкам, заново обрести семью, друзей… успела и влюбиться.
До тринадцати лет она работала в команде «младших», состоявшей из шести человека, включая её. Их звали малышней, сосунками. Да как, в принципе, их только не звали. Многие из товарищей Миранды, как, впрочем, и она, впоследствии стали отличными карманниками. Схема была проста: самые говорливые и артистичные всячески отвлекали потенциальную жертву, а те, кто потише да поскромнее, обворовывали. Поначалу Миранда не одобряла того, чем она занималась, но, постоянно прокручивая в голове слова своего «наставника», в скором времени смирилась и привыкла.
Основными «врагами» были гусеницы из «Золотого Феникса», занимавшиеся охраной Таллема. Стычки с ним членам шайки ничем хорошим, как известно, не сулили. Были и другие воровские шайки, с которыми временами приходилось бороться за «рабочую территорию», но они проходили редко, слава всем богам.
Малышня никогда не участвовала в ночных пирушках взрослых, она могла лишь наблюдать за ними тайком. Мальчишки, составлявшие подавляющую часть «младших» в количестве четырех человек мечтали поскорее вырасти и отправляться со «старшими» на серьёзные задания. Миранда и Эльвира, второй девочке из команды «младших», не разделяли их интересов и подобными ночами мечтали только о том, как бы поскорее заснуть.
Но больше всего «младшим» нравились рассказы старших об их славных похождениях на улицах Таллема. С замиранием сердца, ловя каждое слово, слушали малыши о том, как Серый Кнут обворовал очередного старого аристократа-маразматика, что, в принципе, не являлось такой уж причиной для гордости, или о том, как близнецы-домушники выкрали из дома одного алхимика древнюю «блоху». Но больше всего своими рассказами поражал артистичный Редьярд Квирт. Когда он начинал свой рассказ, замолкали даже взрослые. Миранда питала к своему «наставнику» лишь теплые чувства: чувства уважения и какой-то детской любви, словно к старшему брату. Поэтому слушала она его истории обычно развесив уши. Когда же наставала очередь малышей делиться своими историями, то Миранда обыкновенно оставалась в стороне. Она никогда не отличалась особой говорливостью да и не умела преподать историю так, чтобы она казалась интересной.
Что касается отношений с Редьярдом Квиртом, то она на протяжении долгого времени действительно относилась к нему, как к старшему брату: порой, бегала за ним хвостиком, сидела с ним долгими вечерами на крыше старого дома, любуясь закатом или звездным небом, иногда что-то говорила, рассказывала. Но чаще всего говорил он: рассказывал какие-то истории из жизни, время от времени давал мудрые, как ему самому казалось, советы…
С наступлением тринадцати лет положение Миранды, как и оставшихся пятерых ребят, изменилось: они перешли в команду «взрослых». И, разумеется, в качестве своего партнера она предпочла взять Квирта. Тот поначалу отнекивался, мялся, говорил, что работает в одиночку, но Матушка Анна, старая добротная женщина, по сути, глава всей воровской шайки, настояла на том, чтобы он принял девчонку в напарники, мол, это будет ему только на пользу, авось сам повзрослеет в свои почти тридцать.
Так начался их период напарничества. Редьярд, поначалу дававший Миранде задания наподобие «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что», в скором времени понял, что просто так от юной бестии он не избавится. Она, наивная девочка, думавшая, что он просто испытывает её, не просто возвращалась из темных уголков и подворотней, но и приносила с собой какую-нибудь замысловатую вещицу. Так вор понял, что из девчонки сможет выйти действительно неплохой напарник.
Период их «большой дружбы», как выражался Квирт, продолжался вплоть до наступления у девушки пятнадцати лет. Ситуации и передряги, в которые им приходилось попадать, можно перечислять очень долго, да они нас и не слишком интересуют. Стоит уточнить, правда, что именно Редьярд обучил Миранду орудовать кинжалом. «В качестве самообороны» – частенько приговаривал он. Им пришлось потратить на обучение много времени, прежде чем девушка научилась действительно хорошо пользоваться им.
«И помни, – однажды наказал ей Квирт после очередного занятия, – Только для самообороны. Мы грабим, а не убиваем».

Трудно сказать, когда в жизни Хель начался период, когда девушка начинает мечтать о романтике под звездным небом, прогулкам по крышам, алом вине и волшебным серенадам. Скорее, он наступил ближе к пятнадцати. Несколько поздно, но и такое случается. Эльвира, добрая подруга Миранды, цвела и пахла и слыла объектом воздыхания их старой компании. К нашей героине мальчишки полового интереса не проявляли, они, скорее, принимали её за своего товарища и приятеля. Миранда вполне довольствовалась этим, ведь покрытые юношескими прыщами и грязью мальчики её интересовали мало. Свой же любовный интерес, да простит её Ильтар, она направила на всё того же Редьярда Квирта, что казалось ей вполне логично. Ведь послан же он был ей Марисой тогда, в переулке, когда ей было семь лет. Послан был не просто так!..
Ей относительно долгое время удавалось скрывать свою девичью влюбленность. По крайней мере, от Квирта. По крайней мере, она так думала. Матушка Анна, порой наблюдавшая со стороны за своими подопечными, не могла не заметить изменение в поведении Хель, когда та находилась рядом с её «любимчиком» и «лучшим вором округи», или же когда кто-либо упоминал его имя. Было решено поговорить с девочкой.
Собрав женский совет, состоявший из себя и ещё нескольких «помощниц» в лице молодых женщин, она выловила как-то вечером Миранду в коридоре. Заперевшись с ней в своей спальне, она принялась в красках расписывать вместе с остальными товарками, какой Редьярд Квирт отвратительный, старый для неё, неверный и не держащий своё слово, да и вообще «совершенно ей не подходит!»
Но, как говорится, «сердцу не прикажешь». Мало того, что Хель и слушать не стала женщин, которые «желали ей исключительно добра!», так ещё и успела мысленно одарить их не самыми ласковыми словами.
Впрочем, сам Редьярд о влюбленности в него узнал нескоро. Как подтверждают гендерные стереотипы, мужчины намеков не понимают совершенно. Вот и он не понимал, что творится с его верной напарницей. Герой-любовник одного дня, он никогда не мог глубоко прочувствовать женскую душу и разглядеть настоящую влюбленность. Поэтому его очень удивляли резкие перемены настроения Миранды, когда он оставлял её вечером для того, чтобы пойти в кабак и подцепить там очередную проститутку.
В канун своего шестнадцатилетия девушка, наконец, решилась признаться наставнику и другу в своих чувствах. Затащила его на крышу, откуда в детстве любила сидеть с ним и наблюдать небесные красоты, и высказала ему всё. Признание, право, вышло скомканным и сжатым – в лучших традициях «разговорчивой» Миранды. И, разумеется, взаимных признаний от Квирта не последовало. А что она ожидала? Пышных речей и крепких объятий? Нет, он – мерзавец! – принялся оправдываться, уверять Хель, что он «совершенно ей не подходит», что он подлый и эгоистичный и предаст её, как только появится возможность. Миранда прекрасно понимала, что все его слова ложь, что этот человек, который столько раз вытягивал её из передряг, точно не предаст её «в любой удобный ему момент». Но зачем он тогда говорил ей это? Может, потому, что он просто не любил её? Это она, словно киири, попавший в клетку, оказалась в ловушке своих собственных чувств. Выждав момент, когда тот закончит оправдываться, Миранда удрала вниз, в дом, и закрылась в одной из не жилых на тот момент комнат, хозяева которой находились в долгой отлучке – на Изнанке.
Миранда просидела взаперти две недели под предлогом болезни. Еду ей приносила Эльвира, за что девушка была весьма благодарна своей подруге. По истечению второй недели своего добровольного заключения одним поздним вечером Хель услышала громкий стук в «запертую» с помощью пары стульев дверь и нетрезвый голос Квирта, призывавший её открыть «эту огрову дверь». Думала она недолго. Открыла дверь почти сразу же, лишь бы он не перебудил уже спавших стариков и «младших». Ввалившись в комнату, Редьярд тотчас накинулся на девушку и принялся покрывать её лицо и губы горячими поцелуями. Миранда практически не сопротивлялась…
Объяснений на следующее утро не последовало. Она их и не просила. А он не спешил покидать её. Выкинул, правда, какую-то странную шутку про свои тридцать три года и Коротышку. «Да, – хмыкнув, под конец произнес Редьярд, – Коротышка тебе подойдет.» И, уже одетый, достал из кармана штанов тонкий шарф болотного цвета и бросил его Миранде, сказав, что стянул его с какой-то спящей торговки.

Следующие два года жизни казались Миранде самым счастливым временем в её жизни. Она не думала о завтрашнем дне и ловила каждый момент своей воровской жизни. И она бы прожила так ещё много лет, пока бы её не казнили или, в лучшем случае, не отрубили руку, если бы не одно событие, заставившее покинуть её семью, в которой она прожила столько лет.
Это случилось в один из жарких дней Месяца Хитрости Криури. «Играя» в карманника на городском рынке, Миранда выбрала своей жертвой молодого торговца, которого ранее она не видела. Лавка его ломилась от огромного количества козьего молока, сыра и шерсти. Заметив в кармане штанов симпатичную свирель, Хель, во что бы то ни стало, решила забрать её себе. Порой, она вспоминала детские уроки игры на этом инструменте, которые давал ей брат Войцек, и решила, что, возможно, она и сейчас могла бы сыграть что-нибудь. Вытащив свирель из кармана, она, как ей казалось, незаметно переложила её к себе и неспешно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, отправилась к другим прилавкам. Но ей правда только лишь казалось. Молодой торговец пропажу заметил. И не только её. Он заметил и Миранду и тут же окликнул её, чтобы та вернула ему его добро. Хель сглупила. Вместо того, чтобы прикинуться дурочкой или просто скрыться в толпе, она принялась бежать. Побежал за нею следом и торговец. Свернув в тесный переулок, девушка поняла, что оказалась в тупике. А молодой человек был уже тут как тут. Оставалось одно лишь действие – воспользоваться кинжалом. Кинжалом, который столько раз спасал ей жизнь, раня гусениц и прочих неприятных личностей. Дождавшись, пока торговец подойдет ближе, она нанесла удар и… ударила его ножом. Видимо, не рассчитала удар. Угодила в сонную артерию, хотя всего лишь желала ранить плечо.
Ужаснувшись совершенному злодеянию, Миранда, выронив орудие убийства, отскочила, но тотчас, охваченная эмоциями, осела рядом с телом в надежде на то, что он ещё жив, что она, быть может, успеет попросить у него прощения. Глаза… серо-зелёные. Взгляд такой знакомый, словно из далекого прошлого. О Алаир, это же Войцек! Её Войцек!..
«Прости… – едва прошептала она, заливаясь крупными слезами, – Прости меня, брат…»
На сантименты времени не было. В любой момент в переулке могли появиться гусеницы, надо было удирать. Утерев слезы, она закрыла глаза мертвого брата, который, увы, не успел простить её, подобрала обагренное родной кровью орудие убийства и скрылась.
В тот день домой она не вернулась. Не вернулась она и на следующий день. И вообще не вернулась. Что-то подсказывало ей, то ли женская интуиция, то ли девичья глупость, что этого лучше не делать. Скрепя сердце, она вновь оставила позади свою семью – вторую семью. Убив родного брата, она считала, что не могла вернуться к братьям названным. Суеверие ли это было или наваждение? Возможно. Женщины – создания непредсказуемые.
«Если я взяла на душу столь тяжкий грех, – думала она, – То какая разница, сколько таких же грехов я возьму ещё?..»

Прошло ещё два года. Миранда – вольный наемник и работает одна. Она не считает число своих жертв, живет, словно в тумане. Ей совершенно безразлично, где и с кем спать, что есть и когда есть. Всё равно, если она попадётся гусеницам. Обе её семьи давно считали её мертвой, она прекрасно это осознавала. Впрочем, она и была мертва.
Это произошло в наемном квартале. Женщина, богатая женщина. Что она там забыла? Хель, сновавшая по тёмным улицам недоступного общипанным золотым цыплятам, недолго думая, спросила её, кого она ищет. В ответ получила лишь глубокомысленное молчание. Пересечение взглядами. О да, они поняли друг друга.
Она представилась Аделиадой. Наняла экипаж. Уже внутри объяснила, что к чему. Необходимо было убить её мужа, собиравшегося через три дня встретиться в восточной части города с одним из своих коллег. Подстроить это как вооруженный грабеж? Запросто. Помощь для того, чтобы скрыться с места преступления Миранде была не нужна, поэтому Аделаида продолжала. Ей необходимо было оказать пособничество в убийстве помощницы мужа. Имя Миранда не запомнила. Да и так ли это было нужно? В награду она потребовала тридцать фунтов золотых. Не так уж и много по нынешним меркам. Другие наемники любят заламывать цену.
Как и было обещано, убийство казалось обычным вооруженным грабежом. Благо, салон, в котором остановился Чарльз, муж её клиентки, находился на не слишком людной улице, и к моменту убийства, свидетелей не было. Кража кошеля и быстрый удар кинжалом в сонную артерию. Эта сцена напомнила ей о случившемся несколько лет назад, о том, как она убила родного брата. Но поддаваться сантиментам было некогда: надо было закончить начатое дело.
Вечером того же дня она спряталась в назначенной ей комнате. Как Миранде было велено, она спряталась за длинным гобеленом из мягкой фактурной ткани и затаилась. Вот помощница и по совместительству любовница покойного мужа входит в комнату, вот за ней следом входит и хозяйка дома. Они что-то говорят друг другу. Настал час Хель. Миранда выбирается из своего укрытия, и девушка – такая молодая и нежная – оборачивается, глядит на неё… и падает. Падает замертво от руки де Верден. Тело её было сброшено в воды Таллема в ту же ночь.
В скором времени, ей была предложена постоянная работа. И работодателем оказалась та же леди де Верден. Долго думать не пришлось. Стабильная заработная плата и защита от гусениц да пьяных паладинов. Чего ещё могла желать девушка, по собственной глупости бросившая всё, чем жила когда-то? Согласие было дано незамедлительно. Так она и стала правой рукой и компаньонкой черной вдовы и охотницей за «блохами». И до сих пор работает с ней.