[ Лес перемен ]
9 число месяца Страстного Танца 1647 года, день
Они переместились в Хартад, город в котором Эбигейл провела не один вечер. И тут было лето, о боги, наконец-то лето. «Не радуйся так сильно, вам ещё обратно возвращаться». Но утешало, что теперь она знала о маге, а значит, им не придётся тащиться вновь до Мандрана, телепортируются и можно будет распрощаться с этим холодным краем.
С делами в городе было покончено, и вскоре они оказались за городом на лесной тропинке. Эбигейл становилось жарко, и она стянула с себя плащ. Но подогревало ещё и присутствие Левифрона за спиной. Таррэ чувствовала себя невероятно глупо от всех этих девичьих замашек. Это была не увесилительная поездка, алхимик не доверял Сайленсс, история пока что яснее не стала, а Эбигейл отвлекалась на его руки, которые приобняв девушку, держали поводья, на то что мужчина был рядом, а сама она волновалась. «Все, Эбс, приплыли», - заключила суккубия, глубоко вдохнула и очень медленно выдохнула. Как будто было недостаточно  тревог, можно же подумать о чём-то другом, например, о словах Левифрона, о нехорошем предчувствии, и что он должен будет принять предложение. А кому должен? Себе или Сайленсс? Может, мужчина думал о том, что ассури все же применит своё знание против него? Нет, пусть Эбигейл считают неисправимой оптимисткой, но что-то такое было в Сайленсс, когда она говорила, что не раскроет тайну шадоса.
У таррэ не было возможности сказать Левифрону о своих соображениях насчёт его согласия, а потому улучив момент, когда ассури ехала чуть поодаль, девушка полуобернулась и тихо заговорила:
— Касательно того, что ты сказал в коридоре, - она не надолго замолчала, прикусив губу и собираясь с мыслями. - Мне не понравилось, как это прозвучало. Если тебе так не по себе, то мы придумаем что-нибудь другое. Пожалуйста, не загоняй себя, выход, он найдется.
Ответом ей было лишь мимолетное прикосновение к колену Эбигейл, и та тут же вернулась к тому с чего начала и от чего старательно пыталась отгородиться в данной ситуации. «Издевательство какое-то», - воспротивилось сознание, крайне неохотно, надо признать, а на губах скользнула легкая улыбка.
И все же Эбигейл была рада, когда заговорила Сайленсс, а значит, можно было полностью посвятить ей своё внимание. Из ее слов она поняла, что сейчас дом по факту никому не принадлежал, как впрочем и другие строения, которые также могли быть в лесу, что подругу звали Аерэна, а брата - Коттон, и что между ними что-то было. Слушая, Эбигейл совершенно не заметила, что ассури приблизилась и потянула руку к Грифу.
— Не трогайте. Цэдафы не терпят чужих и после могут отыграться.
— Кхм, прошу прощения, не удержалась. Очень... необычный и красивый, как же тут устоять и не пощупать.
И девушка убрала руку, отъехала чуть дальше, а вот Эбигейл уставилась на шею коня. Ее руки покоились на передней луке, она подвинула одну из них, оттопырила указательный палец и осторожно провела им по чешуе, а потом вернула руку на местно, будто ничего и не было. Таррэ и сама не понимала зачем это сделала, видимо потому, что алхимик запретил. Для Эби же это была не первая поездка на цэдафе. А может и по тому, что захотелось убедить себя, что она не чужая.
— Касательно проблемы. И тут все гораздо сложнее, ибо братец у меня весь проблемный, вдоль и поперек /.../ Возможно, использовалась какая-то магия или алхимия, этого я не знаю и он тоже, ибо не помнит ничего, кроме боли. И в процессе в его мозгах видимо случился некий перелом. Усложняется все еще и тем, что у него давно уже раздвоение личности. Иштэ весьма проблемный народец, как я убеждаюсь.
Эбигейл с большим интересом посмотрела на спутницу. То что фигурировал ещё один иштэ лишь показалось насмешливой случайностью, но слова о раздвоении личности затрагивали личные душевные струны суккубии. Нет, конечно же, она не страдала подобным недугом, но кто может застраховать от этого с вечными переменами ипостасей. Но живут же таррэ себе спокойно, сказали бы девушке, которые все безумны, ответила бы Эби на это. Суккубия поймала себя на мысли, что хочет познакомиться с Коттоном и пообщаться.
По мере того, как говорила ассури, все больше приходило понимание, почему та обратилась к Левифрону. Никому не хотелось гласности. Возможно сейчас даже у Эби возникло это нехорошее предчувствие, о котором говорил мужчина.
А события тем временем приобретали интересный характер. Закончив с рассказом, стражница раскурила трубку, за что и была удостоена неодобрительным взглядом алхимика. Впрочем видеть суккуибия этого не могла, только лишь полагаться на слова ассури, да свою собственную фантазию, потому что и она успела испытать его на себе. Закончив с демонстрацией Сайленсс вдруг протянула трубку Левифрону, а тот и согласился. Тут уж Эбигейл не выдержала и как могла обернулась к мужчине. Она смотрела на него с ухмылкой и таким взглядом, в котором явно читалось: «А на меня ты ещё какие-то бочки гнал». Девушка не могла вспомнить точно, но кажется именно тогда в Рудмроге она в последний раз принимала анаферис. «Надо же... и ведь не тянуло». За их разговором она не следила, отдавшись размышлениям о своей зависимости. Ну таррэ же говорила, что ничего страшного, может же, когда надо. Отвлеклась Эбигейл лишь тогда, когда веримар замаячил впереди, а девушка невольно перевела взгляд на Сайленсс. Сначала та ехала спокойно, но потом повела плечами, подняла руку и хлопнула себя по лопатке. Видимо результат ассури не удовлетворил, потому что следующее что она сделала, это полезла прямиком под рубашку, задирая ее и оголяя поясницу. Таррэ заметила что-то неясное - то ли рисунок, то ли шрамы.
— А там у тебя что? - без всякого стеснения, дружелюбно поинтересовалась Эбигейл. - Спинку неудачно почесала?

Воззрившуюся в него с неким торжеством и упреком одновременно Эбигейл Левифрон филигранно проигнорировал, хотя реакцию суккубии, ерзающей в седле, как юла, не заметить было невозможно. Он знал, что сей вольный научный эксперимент ему потом аукнется, что ему заявят немногим после с умным лицом, что раз радеющие за здоровый образ жизни врачи и алхимики не гнушаются приложиться разок-другой к табаку, то чего же ждать от людей более простых, не искушенных догматами правильной жизни и не стремящихся сохранить свое тело для червей в наиболее благоприятном виде. И при этом зажгут самокрутку с отнюдь не обычным табаком, и разнесется вокруг чуть землистый запах анафэриса. Запретить Герхен бы ей не смог, каждый зависимый все равно найдет свою лазейку, что приложиться к запретному веществу, что не раз доказывали мернотовцы, едва ли не с кулаками наголо бросавшиеся на чудищ, когда жажда их крови давала о себе знать совсем невыносимо и в самый неподходящий момент, но это не значило, что подобному он стал бы потворствовать. Тем более не своим примером, поэтому тягучие рассуждения Сайленсс об исключительной пользе курения для занятых интеллектуальным трудом людей практически полностью улетели в пустоту, за исключением одной маленькой детали, которая кольнула предательским интересом, слишком острым, чтобы сходу его заглушить – о чудесной трубке, которая умела картинки в голове переносить в реальность и обличать в дым. Это была одна из величайших слабостей человеческого разума – отдаленность от материй реальных. Те замки, что возводились в голове, зачастую весьма условно могли быть реализованы на практике, но еще сложнее было до конца продумать их целиком и полностью, не потеряв мысль на середине и не отвлекаясь на что-то другое. Филин в прошлой своей жизни проводил большую часть времени в раздумьях, и хотя поток сознания неизбежно приносил новые идеи и открывал новые грани уже знакомых явлений, нередко было слишком тяжело ухватиться за одну нить мысли и пройти по ней до конца. Зачастую идеи перекликались и переплетались, путались и связывались, и в местах перекрестков он и не замечал, как сворачивал совсем не туда и уже гнался за совершенно другой концепцией, все столь же далекой от реальности. Сама же общая картина была столь колоссальна и необъятна, что даже ее автору не представлялось возможным объять ее взором полностью. Было бы ему проще, сумей он облачить свои концепции в плоть? Было бы ему легче донести их до других, уйди он от сложных теорий в стороны простой и доступной визуализации? Возможно, это даже действительно расслабляло и позволяло посмотреть на вещи по-новому. Возможно, не все в этом мире он знал досконально, в чем-то недальновидная стражница, догадавшаяся в мороз рыдать на улице, была несколько умудреней только что вышедшего в мир шадоса.
«Тем не менее, не выход. Даже она не похожа на человека, который закурил – и решил махом все свои проблемы», - думалось Герхену, когда он смотрел на ассури, пыхтящую трубкой. Это Эбигейл с непонятной силой тянуло новой знакомой безоговорочно верить, алхимик же до подобного снисходить не то что не торопился – в ближайшем будущем даже не собирался. Даже сейчас, когда никто никого не трогал и ни к чему не принуждал, он все равно нет-нет да и бросал на ассури тяжелые выжидающие взгляды, в очередной раз расценивая, сколь большой бедой для него обернется подобное сотрудничество. Более всего он ощущал себя мышью, которую заманивали в мышеловку на редкость вкусным сыром, который после долгого голода был вожделенней всего на свете. Он велся, конечно, иначе бы они не ехали по этому лесу в компании практически незнакомки, но в этот раз полностью отдавал себе отчет в происходящем. Пожалуй, это было самое малое, что Герхен мог сделать для себя.
Не прибавляло доверия и поведение Сайленсс, которое в один момент могло превратиться из наигранно-дружелюбного в злое и неприветливое. Сложно было не заметить взгляд, который она бросила на Эбигейл, когда та задала быть может и несколько бестактный, но не такой уж страшный вопрос, и Филин его действительно застал, чем, возможно, и вынудил стражницу говорить дальше. Тяжело было хоть немного верить девушке, принявшей другую сторону баррикад, которая явилась на порог в страшном состоянии, на чьем теле не было живого места. Невозможно было послушно согласиться с ее предложениями и скушать ее рассказы, утерев рот салфеточкой. Филин не сводил с нее глаз, когда задавал свой, не менее бестактный и бесцеремонный вопрос. Ему было наплевать, что она оскалится и прошипит в ответ очередное ругательство в его адрес.
- Разве от родовых татуировок избавляются? У нее ведь наверняка есть какое-то глубинное значение и смысл, не одна лишь эстетика, которая может разонравиться.
Левифрон не был готов признаться себе, что не одно лишь бесконечное недоверие руководило им в тот момент. В голове так и засел эксцентричный мастер татуировок, его голос будто вторил голосу Сайленсс своим пронзительным «я же говорил, что это именно то, что вам нужно», а перед глазами так и появлялась змеиная улыбочка. Удивительно, как за каких-то пятнадцать-двадцать минут не особенно глубокого общения чей-то образ мог столь плотно отпечататься в памяти, будто живой призрак преследовал алхимика, дожидаясь неизбежного часа воссоединения. Филин ведь не думал всерьез, что придет на тот ужин. Он полагал, что ассури с краской на пальцах и сам согласился на это из чистой вежливости, но почему-то чем дольше слышался его голос в рассказе стражницы о родовых татуировках, тем больше Левифрону казалось, что нынешним вечером его действительно будут ждать, и даже если он надумает заблудиться в лесах Денаделора и пропустить встречу, судьба все равно подкинет очередной перекресток и сведет с мастером Стекхсом.
- Потому что это кусочек дома, семьи, того, что сделало тебя тем, кто ты есть. И где бы ты ни был, что бы ты ни натворил, он всегда с тобой… Это то, в чем не отказывают даже самому закоренелому и беспощадному ублюдку, ибо на воспоминание и тепло своей семьи имеет право абсолютно каждый. Это огромный кусок души, отображенный на теле.
«Где твоя душа, Левифрон? Где ты ее потерял? Не это ли увидел Стекхс, не это ли он захотел отобразить на твоем теле?»
«Я знаю сейчас, что передо мной стоит человек, которому нужна помощь».
Ему нужна была такая помощь, которую едва ли было в состоянии оказать живое существо. Разве могла краска под кожей компенсировать нечто столь колоссальное, что он умудрился потерять? Разве мог рисунок стать стержнем и каркасом, на который бы, подобно плоти, налеплялась новая жизнь? Это была самая неправдоподобная сказка из всех, которые ему рассказала Сайленсс. Но почему-то сердце от ее слов щемило, и казалось, что если эту дыру все равно ничем не заделать, то хуже в любом случае не будет. В конце концов, в этом не отказывают даже самым закоренелым ублюдкам.
Стражница, закончив сказ на совсем невеселой ноте, умолкла и ушла в себя, более не проявляя готовности идти на контакт. Герхен немного осадил Грифа, вновь набрав некоторое расстояние, и как бы невзначай обнял суккубию за талию чуть крепче. Говорил он тихо и едва ли не на ухо девушке, хотя все равно был уверен, что острого слуха Сайленсс их разговор не минует. Если она все еще была хоть сколько-нибудь здесь, а не целиком в своих мыслях, конечно.
- Независимо от того, что я решу здесь, мы вернемся в Йевинг. Сегодня утром я познакомился с одним интереснейшим человеком, и у нас с тобой вечером запланирована встреча с ним, думаю, что не хотел бы ее пропускать, хотя до этого момента колебался. Твое синее платье придется очень кстати.
И почему вдруг его перестало напрягать то, что Эбигейл выглядит слишком… по-женски? Почему ему захотелось видеть ее такой, а не только пацанкой, которая и в грязь по колено ухнет, не глядя, и по лесам без нытья пойдет за ним, если ему вдруг захочется поиграть в отшельника и поселиться бог знает где? Они с Эбигейл еще могли держать лицо, и хотя едва ли не каждый, кто встречался Левифрону на пути, хотел залезть ему в голову и вытащить его чудовищ на свет, он еще не бросил идеи спрятать их так глубоко, чтобы ничья длинная рука не достала. И если Стекхс хотел рисовать его душу, ему пришлось бы воззвать ко всему своему таланту и опыту, а не уповать на несчастного алхимика, который рухнул бы перед ним на колени и рассказал все от начала и до конца.
Они свернули на едва заметную тропинку, которую Филин хоть и приметил, но наверняка сам бы с первого раза после не нашел, и вскорости перед ними предстала искомая хата, аккуратная и добротная с виду, у которой они и остановились. И хотя было заметно, что в ней несколько лет уже никто не жил, она требовала определенного ремонта и хозяйской руки, зрелище все равно было куда более обнадеживающим, чем представлялось Филину.
Неважно, все неважно. Он был бы полным идиотом, откажись от такого подарка.
Алхимик помог спуститься на землю Эбигейл, а после спешился сам, взяв коня под уздцы.  Он полагал, что Сайленсс сама расскажет и покажет, что да как, ибо казалось бестактным по-хозяйски осматриваться в доме, статус собственности которого все еще висел в воздухе.

Пока она слушала Сайленсс и неспешно прогуливалась около дома, рассматривая его, до Эбигейл медленно, но верно доходила одна мысль. И, надо признаться, она ее волновала. Легкая паника засела в сознании: суккубия никогда не жила с мужчиной. И это учитывая то, что все ее семейство могло разом спуститься к завтраку в своих мужских ипостасях. Но то были родные, таррэ, которых она знала как облупленных, которые были в курсе всех привычек Эби. К тому же девушке не приходилось быть хозяйкой в доме, с неё лишь требовалось следовать установленным правилам. Да, конечно, они с сестрой занимались и уборкой, и готовкой, выполняли различные поручения, но это совсем другое, всем заправляла Джоан, мать Эбигейл. И мало того, что Эби предстояло понять, как устроить собственный быт, так рядом ещё будет маячить непостижимое создание в лице алхимика. Суккубия и так уже понимала, что у них совершенно разные характеры, но каким-то образом им удалось поладить. Возможно, тому поспособствовали обстоятельства, но Эбигейл хотелось верить, что ее чувства продиктованы не только тем, что им выпало пережить несколько плохих приключений, и все рассыпется, стоит лишь им оказаться в обычной, спокойной среде. Она же захотела с ним остаться жить всего спустя несколько недель знакомства. Кому-то требуются годы и абсолютная уверенность в чувствах друг друга, чтобы пойти на такой шаг. Эбигейл посмотрела на Левифрона, который разглядывал в данный момент колодец, странно, но именно страха она не ощущала, лишь волнение на пополам с предвкушением. Нет, ладно, немного все же боялась. Девушка не знала, как привык жить мужчина, смогут ли они притереться и получится ли не прибить друг друга во время этой притирки.
«Она сказала «огород»? Да я ж не смыслю ничего в садоводстве. Ну грядки могу прополоть, полить там, но чтобы знать когда и что высаживать, да хрен знает, что надо делать?» Из всего этого вытекала и другая проблема. Когда они с алхимиком останутся наедине, уже не придётся притворяться, что Эбигейл является его помощницей, а о ее предложении научить чему-нибудь Левифрон, возможно, и позабыл. Работа, дом - все это ждало в Сар-Тараке, но допустим, что дом теперь будет здесь, а симпатия перерастёт в нечто большее, Эбигейл надо было придумать, чем заниматься. Ей очень не хотелось стать обузой для Левифрона, а выступления, по крайней мере в том виде, в котором они существовали сейчас, дело не особо прибыльное. Суккубии хватало, учитывая ещё и накопленные средства. Но вот кошелёк опустел, а ясности не прибавилось. Где-то на задворках сознания таррэ думала, что осенью вернётся в академию, а потому могла позволить себе послоняться по свету. Но сейчас мысли метались в черепной коробке, и соображалка работать отказывалась. «Ладно, Эбс, не паникуй раньше времени. Он ещё не дал ответ. А вот после... Да и вообще, никто же мне не мешает с ним честно поговорить, придумать что-нибудь и быть полезной. Может и правда стать помощницей или подыскать какую работу. Не продлится же это вечно». Жизнь приобретала все более взрослый и ответственный характер.
Эбигейл перевела взгляд и несколько отрешённо наблюдала за тем, как Сайленсс слезала с варимара. Девушка явно не привыкла просить о помощи, по крайней мере для себя уж точно. Таким надо помогать силой, хотя это может и аукнуться. Они обошли дом кругом, Эби искоса посматривала, чтобы ассури не упала, но, кажется, ей это уже не грозило, в после зашли внутрь.
- Я догадываюсь, что вопросов ко мне у вас все еще хватает, не стесняйтесь задавать их что ли.
У Эбигейл, после прибытия, было больше вопросов к своей жизни, чем к ассури. Девушка осмотрелась. Комната и правда плавно переходила из гостиной в кухню, было несколько дверей, видимо ведущих в ванную, кладовую и подвал, а также неширокая лестница уводила вверх в спальню. «Много, очень много уборки», - заключила суккубия, но не могла не признать, что домик должен был стать уютным. Впрочем уют целиком и полностью зависел от хозяев.
Первым заговорил алхимик. Эби надеялась, что он принял сказанное ей в пути ко вниманию и не станет идти против своего чутья. В любом случае принимать это решение предстояло по большей степени именно Левифрону, именно к нему было обращено предложение стражницы. Речь мужчины звучала вполне уверенно, а условия резонными.
— Присесть не хочешь? — предложила таррэ Сейленс, которая так и стояла, ища поддержки у стен. - У меня, наверное, будет один вопрос ко всему прочему. А бывшая хозяйка не заявится к нам на порог и не попросит освободить ее место?

Отредактировано Эбигейл (2018-02-13 12:38:11)