Такой знакомый, практически родной запах. Настоящая отрада для желудка. Особенно для того желудка, который еще вчера утром забросил все попытки донести до мозга, что тело иногда стоит кормить. По крайней мере, если мозг еще желает иметь возможность существовать. В первые же секунды Левифрон имел честь ознакомится почти со всем ассортиментом колбасно-мясных изделий, пока не сообразил пригнуться. Наверное, зря закрыл дверь, все же ничего не видно. Хотя с другой стороны, если хоть кто-нибудь пройдет мимо и увидит столь соблазнительно открытую дверь, зазывающую отведать все сокровища, обычно сокрытые по ту сторону, разве станет он молчать об этом? Всяких людей в Мерноте найти можно, клептоманов и обжор в том числе, но все же подавляющее большинство в курсе, что такое разумное распределение припасов, равенство и справедливость. А согласно этим догматам, если кому-то одному обломилась лишняя колбаса, то и всем остальным тоже должна бы. Следовательно, поднимется крик, и поползновение по закромам мгновенно пресекут. По крайней мере, Герхена на ковер к мейстру точно отправят, у Ракшасы и Клейма, в отличие от него, есть шансы успешно убежать.
«Иногда я даже начинаю жалеть, что не уделял должного внимания телу. Пусть даже оно все равно когда-нибудь умрет, а значит его развитие – напрасная трата времени».
- Повар не совсем трехметровый, но если окажется рядом, ты ему дашь все четыре. Не удивлюсь, если его специально приставили к столовой, чтобы в случае осады точки с провиантом никто не смог взять.
Пока суд да дело, Клейм успел первым сообразить, что к чему, и уже загадочно шебуршал чем-то на самой окраине кладовой, где-то под потолком. Ему никогда не требовались разъяснения, хозяин сказал добывать еду – пошел и добыл, потом разберемся, куда, кому и сколько. Сказал сделать быстро – сделает быстро. Так уж повелось, что Филина нужно было слушать через слово, а то и через два, а если услышал четкую команду – то не слушать вовсе. Больше толка и мозг не плывет от обилия ненужной, а зачастую и вовсе бредовой информации. Позади Левифрона тоже что-то робко пыталось копошится.
«Интересно, а как у Ракшасы с темнотой дела обстоят…»
Додумать эту гениальную, а оттого запоздалую мысль алхимик не успел. Копошение переросло в отчетливый шум, оборвавшийся пронзительным, практически птичьим криком.
«Плохо обстоят».
- Тихо, ну зачем же так кричать. Мне запрещала, между прочим, - будто бы прокомментировав это резкое замечание, в Левифрона полетела колбаса. Полетела весьма удачно, доказывая, что если им все удастся и получится убрать негативные эффекты трансмутации, Ракшасу можно будет показать мастеру по метательном оружию. Пусть из синори получаются на редкость паршивые воины, но вдруг получится пустить сей славный талант по метанию колбасы в живых мишеней в нужное русло? – Клейм, живей хватай, что видишь, и уходим. Сдается мне, задерживаться не стоит.
Вряд ли ту яркую ноту услышали где-то далеко в крепости, но все же особо обольщаться не стоило. Если поваров и простых патрульных не видно, это совсем не означает, что поблизости их нет. В конце концов, чтоб прокормить такую прорву народа, нужно явиться на кухню раньше, чем запоют петухи в Тэльве.
- Я все ем. Набирайте сами и быстрее выйдем, иначе очень скоро станем похожи на горячие бутерброды!
Волкодав не стал долго думать и уже волок к выходу нечто, завернутое в мешковину. Филин усердно запихивал круг сыра в предусмотрительно специально приготовленный для этого вещевой мешок, где уже пропали без вести та самая колбаса, которую швырнула Ракшаса, внушительный кусок сала, хлеб и немного копченостей. Здравый смысл подсказывал, что после стольких дней вынужденной голодовки такой гастрономический старт будет слишком тяжелым и было бы здорово нашарить в темноте овощей, но под руки попадалось все, что угодно, но только не искомое. А за плащ уже кто-то упорно тянул, вроде бы даже осторожно, но с каких пор волкодавы умеют рассчитывать силу?
- Я еще не закончил! – хватаясь за полку, чтобы не упасть, одернул пса Герхен. И только после этого услышал звон посуды где-то за стеной кладовой. И такой многозначительный мужской бас, жизнерадостно к чему-то призывающий. Начался новый день. И это причина нервов Клейм. – Не успели.
Глаза боятся, а руки делают. И вроде бы надо было рвать когти, пока на кухне повара только-только готовились к ежедневному ритуалу кормежки армии монстроловов и алхимиков, но Левифрон успел набрать еще кучу всякого добра, уже не особо заглядываясь, что попадается.
- Вот, держи, - алхимик завязал наконец мешок и передал его синори, следом на ее плечо повесил свою сумку. Внутри что-то загадочно звякнуло. – Спускаешься вниз, оттуда – к выходу, Клейм проведет. Быстро и тихо, больше не кричи, хорошо? Я догоню. Ты только с сумкой моей аккуратно. Хотя ты, наверное, и так уже знаешь, что бить мои склянки нехорошо.
Осторожно-осторожно Филин приоткрыл дверь, змеей выскользнул из кладовки – и тут же ринулся к поварам. Одного его, покидающего место преступления, никто не заметил. А вот начни оттуда вылезть огромная собака и девушка, увешанная мешками и сумками…
- Доброе утро!
Воистину исполинская гора, которая зычным басом раздавала указания, повернулась в сторону голоса. Сколько народу задавалось одним простым вопросом: как может человек, который всего на чуть-чуть перемахнул за два метра, создавать впечатление собственной незначительности на того, кто стоит рядом? Дело ли в брутальном образе варвара и вызывающей уважение бороде, которой позавидовал бы любой гном? Или тут что-то иное, что-то вроде тяжелого взгляда из-под кустистых бровей? И не скажешь ведь, что повар. Таким место на плацу, дурь из молодых да зеленых выбивать.
- О, Филин! Опять не спишь, как погляжу? Хотя какой тут сон после вчерашнего, небось. Наслышан, наслышан. Так чего тебе понадобилось в такую рань?
Ненавязчиво Герхен стал так, чтобы вход в кладовую оставался вне поля зрения присутствующих. Оставалось надеяться, что если Ракшаса не сама уйдет, то хоть Клейм утащит. Вот оно, страшное испытание доверием. Кто кого сожрет, кто кого взорвет.
- Тетушка сказала, что не пустит в лабораторию, пока не поем нормально. И подумать только, действительно же не пускает! А у меня времени нет на это ребячество, на капризы тетушки и своего тела. Три дня перебивался с хлеба на воду – еще один перебьюсь, велика беда. Но это же мейстр, что тут поделаешь. В общем, можно чего-нибудь скоренько сообразить? Не могу ждать общего завтрака без лаборатории, столько много всего после вчерашнего нужно сделать.
- Сообразим. Народ, там вроде с ужина что-то оставалось, гляньте. Да и в кладовой должно быть…
- Не надо, я ж три дня не ел, обойдемся без кладовой. С организмом надо быть осторожнее, постепенно возвращать нагрузку едой, начинать с легкого и малого. А то вздумает еще загнуться в процессе, а тетушка явно не имела в виду, что я должен наесться до смерти.
- Ну как хочешь.
- А, и еще. Там мое… создание скоро должно проснуться, на ее долю бы тоже чего-нибудь. И нет, не из кладовой! Слишком жирно для нее. Понимаете, сложные алхимические процессы, она сейчас под наблюдением, я слежу, чтобы тело нормально реагировало на все с физической точки зрения. Эти яблоки кому-нибудь нужны? Нет? Можно я их тогда заберу?
- Как тебя голод одолел, однако. Ну забирай, раз хочется.
Принесли два горшочка, в которых сборной солянкой было наложено и мяса каких-то теперь уже неведомых птиц, и картошки, и тушеных овощей. Вкупе с глубокой тарелкой, в которой красивой горочкой были наложены яблоки, картина представляла собой весьма странное зрелище на фоне чахоточного Герхена.
- Спасибо огромное, - аккуратно и плавно подхватывая посуду телекинезом, поблагодарил исполина Филин. – Ну я пойду, да?
- Ну иди, коли ничего больше не надо. И знаешь, не мори девчушку голодом. Сильный монстролов должен хорошо питаться, а то вырастет… Ну, они сами знают, как кто, правда? А ты ж ей как отец теперь, так что смотри мне, не учи плохому!
«Знал бы ты, Великан, что все это ей я скормить и собираюсь… Прямо-таки папа-птиц, всех червей в гнездо».
Прочь от столовой с самым непринужденным видом. И лишь бы никому не взбрело в голову сейчас выйти в коридор. Конечно, алхимики – люди со странностями, но встретить одного из них, дирижирующим двумя горшочками и вазой яблок – это слишком странно даже в такую рань. Вслед за коридорами – вниз по лестнице. И вот он, выход из замка. Утренние длинные тени спрятали едва показавшегося за порог Левифрона в обрамлении летающей посуды.
- Ракшаса! Клейм! -  раздался надрывный шепот. Оставалось надеяться, что они не поубивали друг друга в кладовке. Что оттуда им все же хватило ума сбежать. Что они никуда не делись в процессе и благополучно спустились к выход из крепости. Потому что если нет…
«Наверное, зря я отдал всю настойку ей, а себе ничего не оставил».

[ Ворота замка и улицы ]