6-7 число месяца Звездного Инея.
1645 год от подписания Мирного Договора.

[ Зиннидо » Улица воров ]

Наемник не помнил последних мгновений, вроде бы он закрыл глаза от яркой вспышки, а потом тишина. Харон приподнялся на локтях и оценил обстановку. Похоже, меня затащили в какой-то старый дом, очень старый... Подумал Скульптор и поднялся, в голове была каша и его немного подташнивало. Скорее всего, ударился головой, когда падал, может и сотрясение... Размышлял мужчина, пытаясь привести мысли в порядок, паника не овладевала им, но на душе было тревожно. Как и любой зазнавшийся воин, убийца был уверен, что его невозможно застать врасплох, ну, а магия не сумеет его тронуть. Только выходило все ровно наоборот, внешних увечий и боли Харон не чувствовал, только несколько синяков и одно царапина. Скорее всего, уронили, когда пытались затащить на лошадь, или на лошади закрепили плохо, и я свалился с нее... Оценивая свое состояние, наемник услышал голос, который раздавался на улице. Разобрать слова он не смог, но судя по тону, кто-то ругался, зло и, не выбирая выражений. Так оружия и одежды кроме повязки нет, интересно. Медленно выбираясь из старой избушки, наемник некоторое время стоял на месте. Рассветало, но все, же темнота еще сопротивлялась и не уступала своих позиций.
-Ты кто такой?- Спросил Скульптор, замечая незнакомца, который сидел к нему спиной. Такие вопросы как где я и зачем ты меня похитил, он решил пропустить. Надо будет, расскажет, ну, а если не расскажет, то умрет.
-Ну, наконец, выспался? Давай подходи, я похлебку приготовил, даже мяса добавил.- Судя по голосу, это был старик, но наемник не расслаблялся. Он уже хотел быстро сблизится с ним и, скрутив, начать расспрашивать, как что-то захлестнуло его ногу и заставило упасть. Скосив глаза, таррэ понял, что это была петля, которую "беспомощный" старик положил на землю. Как он угадал, что я сюда наступлю, хм... Поднявшись на ноги и отряхнувшись, мужчина снял петлю и спокойно подошел к старику и сел напротив него. Наложил в миску похлебку и, взяв ложку, стал, медленно есть, ожидая рассказа. Скульптор всегда уважал тех, кто его умел ставить на место.
-Ты помнишь Алдера?- Спросил незнакомец и внимательно посмотрел на Харона. Тот же напрягся, в последнее время это имя все чаще звучало в его жизни. Может уже хватит трогать мертвого... Подумал наемник и кивнул, решив не утруждать себя разговором, тем более похлебка и вправду вышла вкусной.
-Вот я тоже не могу забыть этого напыщенного сукина сына. Умный был не по годам, прекрасный рунный маг и довольно неплохой алхимик. Даже уступая мне в силе и в возрасте, он опровергал мои работы, и долгое время спорил со мной. Выучил на свою голову...- Бурчал собеседник. Скульптор, наконец, присмотрелся к нему, он был стар, нет, он сам был старостью. Правда свежие шрамы и жилистые руки давали понять, что старческая обвисшая кожа, его благополучно избежала. Голос был сухим и немного скрипучим, а осанка и выражения лица, намекали на то, что высокомерие, для него не обычное слово.
-Даже преподавая в академии, он не мог удержаться от ехидного замечания в мой адрес. Даже получая по шапке, его энергия зашкаливало, а это упорство молодого барана, не давала ему сидеть на месте. Но его дипломная, закрыла все его шансы на успешное окончание академии. Представь, писать дипломную, о плюсах воина в схватке с магом и о том, что в нынешнем мире, магии стало слишком много. Правда, этот баран прав, только не стоило, говорить такое вслух, а тем более, потери голоса спорить с другими преподавателями. Он утверждал, что правильно воспитанный и тренированный воин может стать грозой для любого мага. Когда за дерзость и "неуспеваемость" его исключили, я тоже разозлился и стал грозиться отставкой, если не вернут моего любимого ученика. Да вот только им, было легче, избавится от старой развалюхи и от наглого юноши, чем поднимать скандал и уступать...- Продолжал старик, закрыв глаза. Скульптор прямо чувствовал, как ностальгия овладевает этим мужчиной, но он молчал, правда есть прекратил и стал внимательно слушать рассказ.
-После этого мы ушли из академии, эх, было жалко терять такую работу и все мои труды, но выхода не было. Он называл этот промежуток времени паломничеством, а я бродяжничеством. Но, тем не менее, я его обучал, да и сам обучался у этого талантливого юноши. Годы летели быстро, и мы разделились, я стал заниматься не очень легальными делами, а он ушел дальше. Вскоре, когда в мире "теней" меня начали узнавать и уважительно отзываться, я нашел Алдера и предложил ему помощь в жизни. Да вот только он отвернулся от меня и сказал что он маг, а не убийца... После этой фразы меня охватила злость, и я чуть не лишил его жизни. Но не зря, же меня называют седовласым, каждая седая волосинка это результат многолетних мудрых размышлений и волнений. Я начал присматривать за своим непутевым учеником и незаметно помогать ему в своем паломничестве. Да вот только спасти от смерти, так и не сумел.- Седовласый открыл глаза и с ненавистью посмотрел на Скульптора. Мужчина чувствовал, что его жизнь висела на волоске, он уже понял, что это не обычный старик. Может попробовать сбежать, или хотя бы найти оружие... Подумал наемник.
-Потом я стал наблюдать за тобой... Харон, Механик, Безумец, а сейчас Скульптор. Твои имена менялась вместе с твоей личностью, в первое время я хотел тебя уничтожить, пока не понял кто ты. Ты, та самая защита диплома Алдера, может он сам себя обманывал. Но увидев твой потенциал, и сопротивляемость к энергии, он решил сделать из тебя противовес магии. Как по мне, за эту работу, у меня, он бы получил не больше тройки и то с натяжкой. Зря он полностью отсек тебя от магии, когда для таких как ты, была придумана элементарная алхимия. Именно поэтому, мой долг помочь ученику, теперь я продолжу обучение.- Произносил старик сухо, по нему было видно, что он недолюбливает Харона, но долг для него важнее.
-Хм, а если я решу отказаться?- Спросил наемник без страха, только на этот раз молчал Седовласый, лишь красноречиво проведя ладонью по своей шее.
-Намек понял, сколько мне тренироваться, чему ты можешь меня научить, и когда начинаем?-
-Сколько я решу, многому, не думай, что я стар. Даже на двуручниках тебе придется попотеть, чтобы свалить меня, ну, а про алхимию я вообще молчу. Ну, а начать мы должны были уже вчера.- Скульптор успел лишь убрать голову, как внезапно появившийся палаш решил уменьшить его рост на одну голову. Сделав кувырок назад, наемник заметил знакомую рукоятку и, схватив Фалькату, вскочил, намереваясь защищаться и вернуть должок старику. Интересный субъект, возможно у меня есть чему научиться.

Отредактировано Харон (2013-06-18 18:45:12)

[ Южный Хребет ]
Переход с 23 на 24 число месяца Новой Надежды.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Позднее утро.

Айнэ продолжала брести следом за всеми продолжая внимательно рассматривать этот холодный мир, который встретил целительницу холодным ветром, колким снегом, и искрящимися на солнце сугробиками. По словам Альвэри у них все-таки были шансы дойти ничего себе не отморозив, и Айнэ очень надеялась, что это будет так.  Да и самый большой шанс промерзнуть был у неё, ведь все-таки она уроженка теплых земель, в отличии ль Альвэри которая чувствовала себя, наверное, комфортнее всех. Нерикс конечно тоже не особо показывал, что мерзнет, а может и не мерз вовсе, целительница даже по-своему позавидовала что у неё нет такой же шерсти, и представив себя подобным образом, едва ли не рассмеялась, а настроение у неё вновь подскочило, да и мороз стало как-то проще переносить, она словно стала меньше зябнуть.
Не могло не радовать, что хоть теплые вещи она купила качественные, именно поэтому ещё глыбой льда не замерзла посреди путешествия, а мерзла лишь в разумных пределах, а иногда ей и вовсе было жарко, что было очень не желательным, ведь можно было получить таким образом и тепловой удар. Да, его можно получить не только от жаркого солнца пустыни, но ещё и от обычного перегрева тела, а это бы добавило целый букет весьма неприятных последствий. Конечно магия света в очередной раз бы помогла ей избавиться от болезненных последствий, вот только для полного восстановления требовался бы покой, но где его возьмешь то, посреди столь холодных мест! Потому оставалось лишь не переохлаждаться, и не перегреваться, продолжая шагать позади всей компании.
- Какое недоброжелательное место, - произнесла целительница и поёжилась, скорее от собственных ощущений, чем от холода, наблюдая за тем как Нерикс лазает по останкам сгоревшего дома. Но судя по всему, он не нашел там ничего интересного, почему скоро вернулся к компании.
- А какие собственно монстры могут нам повстречаться? – поинтересовалась целительница подобравшись по ближе к Альвэри, и внимательно осмотрев её, - Тебе совсем-совсем не холодно при такой температуре? – поинтересовалась Айнэ поглядывая на Нерикса и Бэя, вдруг их утащат пока они болтают? Хотя сделать это достаточно проблематично, хищники, которые скорее всего могли маскироваться на снегу, могли сделать им неожиданный подарок, оставалось надеяться что мертвая деревня место безопасное…

24 число месяца Новой Надежды.
1647 год от подписания Мирного Договора.
Позднее утро.

С ответом опять что-то протормозили или отвечать не хотели про мертвую деревню, хоть Нерикс и не убегал после вопроса в ту же секунду. Вивариин даже на мгновение подумал, не дальняя ли она родственница Бэю. Но кот уже и забыть забыл про этот казус, все сам своим носом разнюхал и составил впечатление о деревне опытным путем. Впрочем, напрашивался вывод: ждать каждый раз по пять минут, чтоб осознали. Или десять, хотя и этого не факт, что хватит. Вполне себе обычная деревня оказалась, без мертвецов, по крайней мере, ходячих. Да и простым что тут делать? Давно уже всех захоронить должны, тем более, тут люди должны ходить, раз они пошли. - "Или они закопаны? Притаились... Точно..." - Он неприятно поежился. Сей мыслью вивариин только напугал себя. Сразу же захотелось свалить отсюда подальше. Вдруг, что тут стрясется, вылезет из сугроба рученция, как схватит, как вылезет вставная челюсть из кости, да как укусит за пятку! И подошву с пяткой откусит. Это будет не очень приятно.
Альвэри уже звала товарищей к ним с Айнэ. А то увлеклись рысканьем в домиках. Вот, они снова идут все вместе. - Да ладно, не отморозим. Хотя у меня... Нахвостника нет... - Да и не надо было, по сути, рысий хвост не такой уж и большой. Легко умещался в штаны, хотя кот частенько делал себе в штанах дырку для хвоста и щеголял оным на людях. Заднего хвоста, разумеется. Другой вариант был бы слишком уж экстремальным.
Нерикс отряхнул лапы и засунул их в карманы, чтоб согреться, - Айнэ, а ты обморожения можешь исцелять? Ну, скажем, палец если отморозил, а тот почернел и стал отваливаться.
- Я не знаю дословно, что здесь произошло. В то время, я покинула земли, но насколько до меня дошли слухи - деревню уничтожил дракон. За что и почему он стер с лица земли цветущее в прошлом поселение, не имею ни малейшего понятия, но как видите с тех пор никто так и не решился восстановить деревушку. А это место стало своеобразным предупреждением что ли. Только вот чему...даже мне хотелось бы знать. - Как ни странно, Вивариин от услышанного даже расслабился. Шанс встретить дракона не так уж и велик у них. Какой дракон будет возвращаться сюда с целью убить четверых путников? Один еще и мохнатый, шерстью расплюется еще.
- Фух, успокоила... Пока там ходил, в голову всякой дряни налезло, что даже жутковато стало, - И снова как мельница замахал руками, чуть не сбивая девушек своими взмахами, да и Бэю тоже чуть не досталось. - Но дракон - это не так жутковато звучит... Даже воодушевляет сама мысль, что тут было такое великое чудовище. Вот. И варежки бы купить там... - Перескочил с мысли на мысль.
Вскоре, они пересекли деревню. Впереди было еще одно удивительное открытие. Долина Китли.

Альвэри, Айнэ, Бэй, Нерикс ---> Долина Китли

[ Мандран, магическая аптека Тентрариуса ]
2 число месяца Страстного Танца 1647 года, после обеда

По пути они зашли на постоялый двор, забрали лошадей. За все это время смотритель конюшни успел подлатать Грифу седло и уздечку, пусть даже его никто об этом не просил, что позволило бы добротной мернотовской аммуниции прожить еще несколько месяцев, пока Левифрон не определился со своим положением в пространстве и не нашел способ зарабатывать на жизнь. Редкая эксплуатация позволила бы этот срок растянуть, но что-то подсказывало Герхену, что покой ему светит только в окончательной и бесповоротной могиле. Пока Альвэри с ее грандиозными идеями находилась рядом, они постоянно будут куда-то бежать. Особая ирония заключалась в том, что теперь их дороги разойтись уже не могли, и даже если бы они попытались забыть друг о друге, однажды Филин все равно пришел бы к порогу лоддроу. Ее имя, как и имя Ракшасы, было выжжено каленым железом в памяти. И болело так же.
Трактирщик, уже зарекомендовавший себя в качестве знатока подробностей местности, был вынужден объяснять дорогу и в этот раз, но в куда больших деталях – Левифрон предполагал, что на открытой заснеженной местности найтись будет в разы тяжелее. Единственное, что было по-другому – вопрос мужчины о том, что же им с Эбигейл понадобилось в тех краях на ночь глядя. Солнце еще не заходило, но на дорогу ушло бы порядка двух часов, заблудятся – и за три перешагнут. А ведь еще обратный путь. Но Левифрон только отмахнулся, сказав на прощание, что коли к утру не вернутся, то нужно дать знать Альвэри. Чай, она придумает, где заблудившихся путешественников искать.
Следуя инструкции и от руки нарисованной карте, Герхен с Эбигейл покинули город. Судя по всему, искомая деревушка некогда была весьма оживленной провинцией, в ту сторону лежал тракт. Даже в вечной мерзлоте имелись свои дороги – промятая телегами, копытами и сапогами колея, вероятно, еще и подчищаемая иногда магами, чахнущими от безделья в академии. Периодически попадались указатели, без которых даже местный бы заплутал, не говоря уж о приезжих торговцах, странствующих бардах, рыцарях и прочих иноземцах. Куда чаще встречались верстовые столбики, которые, судя по всему, и позволяли определять путникам, где же на деле находится тракт, что было особенно актуально в непогоду и после метелей. В остальном же никаких подсказок не было, и они брели по снежной пустыне, направляемые только солнцем по правую руку и названием деревни на указателях.
После обеда стало холоднее, а вне города – тем паче. Герхен запахнулся в плащ, нахохлившись в нем, натянул капюшон по самый нос, и все равно его продувал морозный ветер. Оставалось только радоваться, что рыжая была закутана в длинный шарф, да и магия все еще была при ней. Огненному магу замерзнуть – что водному утонуть, столь абсурдно, что в благополучии девушки сомневаться не приходилось. Хотелось надеяться, что она не станет жертвенно обращаться в лед за компанию, пока они доедут.
«И почему я не подумал, что в степи будет холоднее?»
Хорошая мысля приходит опосля. Но разворачиваться было уже поздно, да и едва ли они бы смогли собраться в такой безмерно долгий и тяжелый путь соответственно. Сомневался Герхен, что Альвэри была бы готова раскошелиться еще и на две бобровые шубы, особенно после тех трат на лабораторию, которые маячили впереди.
В определенный момент стрелка с названием деревни перестала указывать на тракт, а увела путников в сторону. Клейм кинулся рысью в снег, когда заметил, что лошади заворачивают, но почти сразу увяз, что вынудило его перестроиться между Грифом и конем рыжей. Цэдаф задирал ноги, будто королевишна, старающаяся избегать грязи, но дорогу все равно прокладывал, а после и вовсе успокоился, снова став ходить по-лошадиному. Ни верстовых столбов, ни указателей после той точки больше не было, и Герхену пришлось вести их наугад, опираясь на смутные подсказки тавернщика. Как алхимик понял, сюда местные лишний раз не ходили, лес одичал, поля замерзли до каменного состояния, и указания едва ли все еще были актуальны, но Левифрон честно старался. Так старался, что увел их в итоге сильно в сторону, и только волкодав, ринувшийся к показавшимся на пустыре обгорелым остовам первых домов, вернул их на верный путь.
Деревня производила угнетающее впечатление. Никто так и не разобрал разрушенные дома и опаленные печи, не облагородил то, чему удалось выдержать изуверское нападение дракона. Даже за землю, являвшуюся самой большой ценностью для любого крестьянина, местные не взялись, так и оставив пустырь покрываться сугробами и изредка оттаивать под влияниями ветров из Китли. Уже сейчас снега здесь было несколько меньше, чем подле тракта, к середине же лета тут наверняка можно было увидеть даже голую землю. Или в конце, ближе к осени. Герхен полагал, что без снега местность выглядела бы еще более удручающе, одна только земля, обращенная в пепел раскаленным драконьим пламенем, чего стоила. Снежные шапки хоть немного сглаживали трагичность представшей перед ними картины.
Спешиваться Левифрон не стал: снег быстро бы набился в сапоги, заставив мерзнуть еще больше, да и место ему откровенно не нравилось. В таких поселениях редко обходилось без нежити, а то и изнаночных тварей, протиснувшихся сквозь истончившуюся под гнетом смерти и боли завесу между мирами. Первое, что он сделал – набрал поводья, которые до этого почти свободно провисали. Второе – сунул руку в карман штанов, для чего приподнялся в седле, и намотал на запястье шнурок от грифоньего медальона, чтобы он постоянно был в ладони. Повесить на шею алхимик его по-прежнему не мог, но амулет мог стать первыми последним, что даст ему знать о стремительно приближающейся опасности.
- Нам нужно дерево под названием Сор-Ноин, - заговорил алхимик, оборачиваясь к Эбигейл. – Думаю, оно должно быть где-то ближе к центру, дракон ведь явно жег там, где находилось больше людей. Если крови пролилось достаточно, конечно, чтобы оно вообще дало всходы. Сор-Ноин никогда не сбрасывает листву, как другие деревья, да и цвета она у него красного. Тентрариус сказал, что деревня была уничтожена в сорок третьем, учитывая климат, едва ли он сейчас больше молодой садовой вишни. Надо смотреть внимательнее.
Левифрон замолчал, бросил взгляд на Клейма - тот был спокоен. Сам Левифрон тоже ничего не чувствовал, хотя полагал, что должен бы, найдись в этом брошенном селе хоть что-то, связанное с Изнанкой. Ее дух он не смог бы не заметить, от него волосы становились дыбом и тело сковывало ужасом.
- И будь внимательна. История Мернота еще не знала случая, когда пустое село было действительно пустым.

- Ну вот, теперь мне будут мерещиться монстры за каждым углом.
Это было к лучшему. Удивительно, до какой степени люди доверяли окружающей обстановке, совершенно не заботясь о том, что из-за любого угла на них действительно могло кинуться какое-то чудовище. И ладно еще горожане, у которых полностью атрофировался инстинкт выживания и самосохранения, но даже молодые ловчие не раз платились здоровьем и жизнью за чрезмерную самоуверенность. Подумаешь, нежить. Она же по подвалам да погребам прячется, а людей боится куда больше, чем они ее. Это потом уже выясняется, что гули не такие уж безобидные, когда один из них уже выгрызает тебе печень, да и иные призраки – отнюдь не простые барабашки, а сильные сущности, могущие и телом завладеть. Лучше пусть и Эбигейл будет готова к любому повороту событий, ибо куда безопасней зря испугаться бегущего мимо зайчика, чем не испугаться вовремя подкравшегося монстра.
– А я ведь хотела предложить тебе разделиться. Теперь не хочу, но все равно мы это сделаем. Так мы быстрее сможем обыскать деревню.
Только настороженностью и дискомфортом мог объяснить Левифрон такой порыв решительности. Девушка была настолько решительна, что даже не проронила больше не слова, а только направила лошадь в левую часть села.
- Кричи, если вдруг что, - сказал ей в спину Герхен и выслал Грифа направо. Клейм затрусил следом, оглядываясь по сторонам и нюхая снег, в котором закапывался порой по самый живот.
Ни спустя пять, ни спустя десять минут ничего страшного так и не произошло. В иной ситуации это бы успокоило Филина, но в этой деревне тишина скорее нагнетала обстановку, чем позволяла расслабиться и посчитать, что ничего дурного им здесь не грозит. Зловещая она какая-то была, напряженная. Так бывает, когда заходишь в комнату, где все резко умолкают, вот и получается весьма надрывное молчание, созданное нарочно. На улицах села ощущение возникало то же. Будто вся нечисть, что тут нашла себе приют, разлетелась по теням и старается не подавать виду, но уже одно это фантастическое спокойствие выдает их с головой. Хоть бы где бледное лицо в окне появилось – и то легче бы стало. Но как назло – тишина.
Около одного из относительно уцелевших домов Герхен остановился и спешился. Сор-Ноин был их основной целью, конечно, но чем дольше висела эта тишина, тем сильнее алхимику хотелось разорвать ее, вскрыв непритязательную изнанку этой мирной мертвой деревушки. Просто из интереса он решил войти в хату, осмотреться и либо убедиться, что зря себя накручивал, либо подтвердить собственные опасения. Строение опалило только с одного краю, по касательной, но вход преграждала упавшая обгоревшая притолока, бывшая некогда резной и узорчатой. Стояла она скорее для вида, так, что при желании можно было бы пролезть, но Герхен все равно предпочел убрать ее, помогая себе телекинезом, чтобы не оказаться взаперти внутри в случае непредвиденной находки чего-нибудь страшного и когтистого. С громким хлопком балка повалилась на бок, испугав птиц в перелеске, через который они с Эбигейл шли до пустыря. Левифрон замер на несколько секунд, дожидаясь каких-то последствий учиненного шума, но кроме улетевших птиц ничего иного так и не последовало. Пропустив волкодава вперед, Филин зашел в хату.
Ничего компрометирующего там не обнаружилось: нехитрый селянский скарб был вынесен мародерами, на полу кое-где валялись осколки посуды и предметов обихода, все поверхности были покрыты или снегом, свободно влетающим в разбитые окна, либо пылью. Только в задней комнате, бывшей спальней хозяев, Левифрон нашел нечто, что смутно напоминало лежку. Куча сухих еловых ветвей без иголок, которые давно уже провалились сквозь щели в досках в подпол, какое-то рваное тряпье, бывшее, видимо, покрывалом. Все насквозь промерзло, Клейм не учуял никакого запаха, а Герхен не мог точно сказать, чудище какое тут обосновалось, стянув в гнездо все, что могло сойти за подстилку, или охотник какой заблудился в снегах и решил на свой страх и риск переночевать в гиблом месте. Других следов чьего-либо присутствия алхимик не нашел, хотя обошел еще раз весь дом, заглянул за печь и даже громко потоптался по половицам, чтобы раздразнить того, кто мог бы под полом сидеть. Ничего. Опять же, успокоения это не принесло.
Как только Герхен вышел наружу, по улицам эхом прокатился голос Эбигейл.
– Я нашла его!
Доверив Клейму вести их на голос, Герхен сел обратно в седло и направился к девушке. Где-то ближе к центру деревни она и обнаружилась, у какого-то большого строения, которое весьма смутно походило на чье-то жилище. То ли храм был некогда местный, то ли здание какого вече, или как там народный сход у лоддроу назывался, или, быть может, резиденцией старосты, если у того было слишком большое самомнение.
Сор-Ноин ярким пятном виднелся напротив того места, где должен был быть вход в сгоревший дом. Размеров он и правда был относительно небольших, не больше добротного садового дерева, и совершенно не тянул на своих собратьев, которые были настоящими гигантами. Его место не разило такой трагедией, как места больших баталий, и крови тут пролилось меньше, и стоило бы порадоваться, что он вообще пророс здесь, хоть какой. Выглядело дерево здоровым, с пышной кроной, диковато смотревшейся на фоне вечной зимы, и Герхен смел надеяться, что раз листва сохранилась даже в таком климате, то и сок по стволу хоть как-то циркулирует.
Спешился мужчина уже у самого Сор-Ноина.
- Я очень сомневался, что он тут есть. Но надо же… - медленно проговорил алхимик, обходя дерево по кругу. Его пышную сплошную крону немного кренило в сторону, то Левифрон списал это на частое влияние ветра, сквозняком гулявшего по степи. Цвет был хороший, яркий, да и кора благодаря холодному окружению даже древесными грибами не страдала. Повезло, иначе и не скажешь.
- Надо собрать листья. Только осторожно, не дергай слишком сильно, чтобы ветви не сломались, да и вообще. Оно, может, одно такое на весь край. И свою работу еще не сделало, - сам алхимик коснулся листьев со всем возможным трепетом, а после раздвинул ветви, чтобы осмотреть крону изнутри. Стоило ему только сделать это, как внутри что-то закопошилось, зашелестело, мелькнул перед глазами хвост, похожий на павлиний, только без такой яркой раскраски, и на алхимика воззрился ярко-голубой птичий глаз. Только в тот момент Герхен понял, что крона была перекошена из-за веса прячущейся в нем птицы, которая, должно быть, прилетела с собратьями из Китли, да отстала, когда настала пора возвращаться. А ведь это было единственное дерево, покрытое листьями, на множество километров вокруг осенней долины. Удивительно ли, что найи схоронилась именно здесь?
Мгновенно нагрелся медальон, теплом отдавшись в ладонь, но сделать алхимик уже ничего не успел – птица запела, порой срываясь в резкие, испуганные ноты.

Голос у птицы был приятный, переливистый, его не портили даже те срывы в пике страха, которые порой получались у найи. Левифрон понял с первых нот, что уже слишком поздно что-то делать, ментальной защиты ни у него, ни у Эбигейл не было, и едва только они услышали птичье пение, как уже были обречены пасть жертвами ее влияния. Боковым зрением алхимик уловил, что листья дерева задвигались, потеряли свою форму, обращаясь в пляшущие огоньки, а в воздух от кроны хлынули искры, но его взор все равно был прикован к найи, которая сверлила его своим голубым глазом без зрачка в ответ. Разум запаниковал, призывая хозяина бросить обратившиеся в огонь листья, но тот, убеждая себя, что все это – магия, которая и в подметки не годится чарам Эбигейл, протянул руку к птице. Та пронзительно вскрикнула и отодвинулась, еще больше нагрузив ветви и перекосив дерево. На короткое мгновение Герхену показалось, что его пальцы вполне по-настоящему что-то обожгло, языки пламени заплясали перед самым лицом, и ему пришлось одернуть руки от кроны и отойти – все естество протестовало против того, чтобы кидаться грудью на этот пылающий костер. И только умом Герхен понимал, что таково было влияние песни. Не дожидаясь того, что может последовать за охватившим Сор-Ноин пламенем, Филин закрыл глаза.
«Всего этого нет».
Рукой он дотянулся до Грифа, ухватившись за гриву, подошел вплотную, уткнулся в шею лбом. Закрытые глаза не умаляли звуков, ощущений, жара, который распалялся за спиной. Они не мешал смутным видениям тенями просыпаться в сознании, странным эмоциям поднимать голову. Тем самым, которые, как казалось Герхену, улеглись до поры. Но темнота перед глазами не давала пасть под натиском магии мгновенно, это позволило воспротивиться. Алхимик напрягся, силясь выгнать абсолютно все мысли из головы, абстрагироваться от треска горящего дерева, птичьих переливов и… голосов? Можно было бы подумать, что деревня внезапно ожила и снова наполнилась разговорами жителей, которых, кажется, совершенно не смущали чужаки, пришедшие ко двору. Только вот Герхен не мог разобрать ни слова, он не был даже уверен, что принадлежали голоса селянам, а спустя несколько секунд и вовсе пресек все свои попытки понять, что же происходит. Пока можно было бороться, нужно было игнорировать найи и ее проклятую песню. Самоконтроль и без того утекал сквозь пальцы.
«Надо уходить. Отойти на расстояние, на котором она успокоится и замолчит, а потом или словить, или спугнуть».
Здравые идеи, которые прорывались сквозь дурман с такой натугой, будто им препятствовала толща воды. Вместо них куда охотнее приходили непрошенные ассоциации: холод, пусть и не пробирающий до самых костей, но тоже заставляющий конечности потихоньку терять чувствительность, пламя, которое на фоне зимней серости и наступающего вечера являло собой почти волшебный и пугающий контраст, тревога, возвещающая о том, что должно случиться что-то очень нехорошее. Этой тревоге предстояло перерасти во что-то совершенно иное, и Левифрон это чувствовал.
«Это необходимо остановить», - повторил Герхен, но так ничего и не сделал. Он очень четко осознал – он не сможет даже подойти к Сор-Ноину, огонь пугал его до ужаса. В самом по себе пламени не было ничего страшного, ибо не пугали алхимика до этого очаги и свечи, но конкретно сейчас у всего этого была какая-то причина. Она крутилась на языке и дразнила память, но так и не являла себя. Вместо нее накатывали ощущения, которые никак нельзя было назвать нормальными.
Огонь нужно было брать огнем.
- Эбигейл? – тихо окликнул Герхен. Только сейчас он понял, что среди мешанины всевозможных звуков, которых не должно было быть в мертвой деревне, он не слышал только одного – хоть какого-нибудь признака, что девушка все еще находилась рядом. Ему никто не ответил. – Рыжая?!
И снова тишина, если можно было таким образом назвать отсутствие отклика Эбигейл. Герхен по-настоящему встревожился, и это настежь открыло ворота магии птицы, которая все разливалась соловьем, дожидаясь, пока бестолковые разумные дойдут до той кондиции, чтобы разбежаться прочь, ведомые своими иллюзиями. Ей самой податься больше было некуда с того дерева.
«Она же была здесь!»
Все еще не открывая глаз, Филин отпрянул от Грифа и прошел несколько неловких слепых шагов в ту сторону, где раньше стояла девушка, вытянув руки вперед. Справа разгоралось дерево, а пальцы так и не нашарили никого, кто мог бы находиться рядом. Вместо этого Герхен только споткнулся, зацепившись носком за какой-то обледеневший кусок снега. Равновесие он удержал, но дальше не двинулся.
- Куда же ты делась…
Выбора не было, и Левфирон открыл глаза. Ничего действительно чудовищного его взору не предстало, если не считать Сор-Ноина, излучавшего жар и вызывавшего глубинный ужас одним лишь своим видом. Но Герхен глазам не поверил и решил обстановку не рассматривать, тут же принявшись искать рыжую копну волосу. Но от суккубии не осталось и следа.
Будто и не было ее тут вовсе никогда.
- Как же… - Герхен не успел договорить, как откуда-то со стороны раздался очень четкий мужской голос, который никаких не мог быть одним из того сонма, который все еще создавал фоновый шум и отвлекал внимание от действительно важных вещей. Алхимик резко повернул голову в сторону ближайшего дома. На мгновение ему показалось, что он где-то его уже слышал.
Медленно, но он двинулся к дому. Туда вела проторенная тропка в снегу, и это убедило алхимика, что он пока еще не сошел с ума, Эбигейл действительно была с ним. Но когда Филин все же завернул за угол и встретился лицом к лицу с обладателем голоса…
- Ты?! – напряжение и тревожное ожидание взорвались вспышкой ярости. Перед Герхеном стоял тот самый мальчишка, который смел его связать, который угрожал ему, силясь испугать огнем. Вероятно, тем самым, который сейчас пожирал Сор-Ноин и сидящую в нем птицу. Этот сгусток наглости и нахальства, который пытался гавкать на скованного шадоса, на чьей шее затягивалась магическая петля – последний способ сдержать льющуюся через край ненависть.
Больше петли на шее Левифрона не было. Все связи между Эбигейл и рыжим парнем исчезли – только его лицо, выражающее презрение, стояло перед глазами.
- Я вроде бы ясно сказал тебе идти лесом, когда ты еще мог это сделать. Или ты решил, что если меня один раз прижали, дернув за больное, я стал добрым и пушистым, совершенно позабыв тебя и твое безграничное нахальство? – он говорил спокойно, но голос дрожал. Герхен не различал всей той нелогичности, которая была связана с появлением рыжего посреди снежной степи, но одно лишь его присутствие здесь надавило на гнойник, заботливо оголенный чарами найи, до сих пор давившей на виски и травившей что-то глубоко внутри. Алхимика уже не волновали обоснования чего-либо. Был только безграничный гнев и зарвавшийся незнакомец. – Раз уж ты такой идиот, то я объясню все это тебе на твоем языке.
Невидимая сила ухватилась за одежду и руки рыжего сразу в несколько местах и резко потянула того по снегу в сторону дерева. Оно ярко пылало и явно было очень горячим. Возможно, даже куда горячее огня этого недоделанного мага, грозившегося некогда устроить аутодафе.
«Я просто выжгу тебе лицо, и пусть это станет тебе уроком».

По проторенной дорожке тянуть это рыжее тело оказалось легко и даже в какой-то степени приятно, ибо это предвещало пусть и небольшое, но отмщение, грозившее принести душевное удовлетворение. Парню не за что было ухватиться, а снег не позволял особенно упираться, так что противопоставить телекинезу он не смог решительно ничего. Дотянув его до Сор-Ноина, Герхен с чувством впечатал мальчишку грудью в ствол. Пусть даже тогда у Налии совсем не этот рыжий познакомил самого Левифрона со случайной сосной, следы коры которой все еще виднелись на спине, было слишком соблазнительно отыграться еще и за это. Просто потому что он посмел показаться алхимику на глаза, вопреки всем предостережениям, которые Герхен ему давал, хотя тогда Филин действительно не желал ему особого вреда и абсолютно искренне призывал взять ноги в руки и сгинуть, пока не стало слишком уж поздно. Левифрону стоило бы уже запомнить, что человеческая глупость столь же безгранична, как и само мироздание, но каждый раз она демонстрировала все новые грани, которые никак не укладывались в восприятие мира.
Сам Герхен к дереву близко подходить не стал, жар он ощущал уже за несколько шагов, и от него начинали ныть почти зажившие ожоги на ладонях. А вот Гейла он в пылающую листву ткнул носом, основательно, и при этом совершенно ничего не дрогнуло в его душе, он просто ждал душераздирающих воплей и плавящейся и вздувающейся кожи на лице рыжего.
Так и не дождался. Огонь касался кожи парня, обволакивал его лицо, но ни малейших следов ожогов так и не проступило, а сам рыжий не показал, что страдает от невыносимой боли. Он лишь оглядывался, когда позволяла магия, и бросал на алхимика не то испуганные, не то озлобленные взгляды.
«Почему ты не горишь?!»
Алхимик не отпускал рыжего, даже скорее давил сильнее. Тот и так находился в эпицентре этого тейарового костра, но тот факт, что даже одежда его отказывалась хотя бы тлеть, сбивал Левифрона с толку и еще больше выводил из себя. Такого не могло быть, ведь всякое материальное сгорало, вопрос был лишь в температуре.
- Наверное, маги огня – исключение. Действительно, что это я… - проговорил себе под нос Филин, ощущая, что гнев только усилился от невозможности исполнить задуманное. Идея-фикс уже застряла в голове.
- Заткнись, - отозвался рыжий, и голос его дал понять, что злобы в нем все же было больше, чем страха. Герхен нахмурился.
- Я тебе слова не давал. А если я тебе слова не дал, то ты держишь рот закрытым. Это ты тоже должен был усвоить еще тогда.
Филин понятия не имел, что теперь делать. Не появлялось даже мысли о том, чтобы убить мальчишку или забрать его душу, но чертовски хотелось проучить его, вбить в его пустую рыжую голову, что наглость наказуема, что его бахвальство не спасет его от кого-то сильного и страшного, если Альвэри с ее дрянной магией не окажется рядом. Он ведь был уже в руках, уже был придуман способ – но почему-то он отказывался гореть, хотя Герхен сунул его в самую геенну.
«К черту огонь! У меня должно быть что-то…» - алхимик на мгновение отвлекся, когда переключил внимание на сумку, и мальчишка тут же начал вырываться. Левифрон не сумел вовремя перехватить телекинезом освободившуюся руку, как и не смог броситься сам к рыжему. Чуть выше и в стороне от его плеча пронесся огненный шар, что заставило алхимика отшатнуться. На несколько секунд повисла тишина, пока Герхен осмысливал случившееся. Гнев просился наружу, но вместо вспышки ярости Филина внезапно посетила гениальная по своей простоте мысль.
«А ведь он может колдовать только до тех пор, пока полностью осознает, что происходит».
Накатил небывалый энтузиазм, принесший с собой новые силы. Алхимик нашел решение. Клин вышибают клином, а нерадивое дитя порют розгами. Гейл же полетел в опоры ближайшего обгоревшего дома, направляемый все той же силой. Он даже не задумался, а выдержит ли старое обугленное дерево такой удар судьбы.

«Ну не рыпайся же ты, просто сядь и побудь хорошим мальчиком. Я закончу быстро», - поморщился Левфирон, когда увидел, что рыжий пытается перевести себя в вертикальное положение. Он уже даже перестал замечать песню птицы, столь прочно она засела у него в голове, вызывая самые паршивые мысли, которые только могли прийти миролюбивому алхимику. Наверное, напомни ему сейчас кто-то про старика-пророка, которого он так бессердечно выпил не так давно, он бы и бровью не повел, рассудив, что против пищевой цепи не попрешь, как бы ни хотелось, а тайны справедливо требуют защиты, если они должны были оставаться тайнами. Хорошо, что напомнить было никому, ибо иначе Эбигейл ждало бы очередное откровение о черствости воскресших трупов, от которого Герхен так старался ее отгородить, когда находился в своем уме. Но вот кто бы открыл Филину глаза на то, что перед ним была все та же Эбигейл, пусть и в мужской обертке…
Пока рыжий поднимался, Герхен подошел ближе. За его спиной Клейм пытался ухватить птицу за хвост и сдернуть вниз, но та старательно пряталась и ускользала от собачьих зубов, горланя еще пуще. Волкодав разрывался между необходимостью прийти на помощь хозяину, но его инстинкты говорили, что опасность исходит именно от дерева. Но как бы он ни старался, верткая найи не желала ни поддаваться, ни слетать с дерева, когда он напирал всем своим весом на ствол, раскачивая Сор-Ноин. А время неумолимо утекало, страсти у дома накалялись, и чем дальше продолжался бессмысленный процесс по выкуриванию птицы, тем беспокойней было псу, он все чаще озирался.
- Вот так вот, да? – проговорил рыжий, в упор глядя на алхимика. - После всего?
Наверное, Левифрону нужно было услышать обиду, скрытую в этом вопросе, но он полностью пропустил ее мимо ушей. Конкретно этому человеку он не был должен решительно ничего, а вот он Филину – очень даже. Как минимум те полчаса унижения, которое правило бал на той поляне. А еще Герхена просто раздражало его лицо, и он был счастлив уже оттого, что на нем все-таки промелькнул страх, когда парнишка обнимался с деревом и жевал листья. Левифрон и сам не знал, чего конкретно сейчас от него хотел, но одно понял наверняка – он чувствовал себя лучше, когда это наивное создание пусть немножко, только лишь для профилактики, но страдало. Алхимик почти чувствовал, как вместе с этим в его рыжую голову вливается осознание. Но рыжая голова, разумеется, сопротивлялась.
Второй шар Филин увидел еще в зачатке, а потому успел шагнуть в сторону заранее. Но внимание магия все же отвлекла, Левфирон засмотрелся на траекторию шара, а когда вернул взгляд на парнишку, тот уже был совсем близко. Чудовищно близко. Алхимик инстинктивно отшатнулся, но рыжий оказался гораздо быстрее: он схватился за плащ и каким-то совершенно варварским образом оттолкнул к остовам дома самого Герхена. Тот увяз в глубоком снегу и почти упал, но вовремя выставил руки и оперся об обугленную деревяшку. Долго он так стоять не стал, тут же поспешив одернуть плащ и развернуться лицом к нахалу. Как раз вовремя для того, чтобы почти словить головой новый шар, пролетевший в паре сантиметров выше и будто бы опаливший непослушные пряди волос, которые имели неосторожность торчать. В месте, о которое заклинание разбилось, черное дерево опасно заалело.
- Почему всем кажется, что мне можно угрожать, выгонять и валять меня в снегу?! Почему я должен быть примирительным звеном между всеми? Ты бесишься из-за того, что надо со всеми носиться! А ведь мог бы уйти. И я не идиот! Я очень отзывчивый и добрый таррэ!
И снова снег сыграл дурную шутку, не позволив и без того неуклюжему Герхену уйти с траектории рыжего и избежать удара в челюсть. В глазах разве что звезды не заплясали, губа в том месте треснула, совсем свежий шрам пронзило болью. Тут Филин уже не устоял и завалился назад. Хоть что-то радовало – падать было мягко, почти как на перину.
- Если ты шадос, это еще не значит, что остальные должны дрожать и бояться тебе слова лишнего ляпнуть! А то нашелся тут страдалец.
- Для тебя и сам король достоин уважения и учтивости не будет, - зло бросил Герхен и со всей силы лягнул рыжего прямиком в уязвимую коленку, заставляя того если и не упасть следом, то изрядно потерять равновесие, а после, резко сев, ухватил его за ворот, заваливая лицом в снег. Из огня да в прорубь. – Слушай сюда, добрый и отзывчивый. Если ты избалованный нахал, это еще не значит, что все должны это терпеть и не испытывать желания поставить тебя на место. А у меня есть особенное оправдание – я оставил свое терпение в Изнанке.
Основательно ткнув рыжего лицом в снег для лучшего усвоения материала, Герхен быстро перевернул его и уселся сверху, пнув попутно коленом в бок, где располагалась чувствительная печень. Кулаками он пользоваться не умел, но ситуация выбора не оставляла, не ударил бы сам – рыжий бы вырвался и набросился бы снова. Если парнишка целил в челюсть, то Герхен попал куда-то между глазницей и виском. Он так и не определился, хочет ли отправить рыжего в беспамятство, пользуясь знаниями врача, или сузить тому угол обзора, как требовала мернотовская выучка, а потому логично не получилось ничего. Еще и ударил как-то криво, что запястье коротко и очень остро взвыло, а после запульсировало ноющей болью.
- Твою же… - зашипел Герхен, машинально хватаясь за поврежденную руку.

Отредактировано Левифрон (2017-03-29 00:17:18)

Острая боль в запястье несколько отрезвила, пусть и не заставила магию птицы отступить. В голову закрался поразительный вопрос: а что он вообще такое делал? С каких это пор он, интеллигентный ученый-алхимик, врач и гуманист, бросался на кого-то с кулаками, как какой-то портовый отморозок? С чего он вообще решил, что сможет тем самым что-то разрешить, если драться его в свое время никто не научил? И вообще, разве не в разуме сила, а не в тяжести руки, направленной кому-то в черепушку? Сомнения заставили Герхена заколебаться и усомниться в правильности выбранной стратегии, и пока он раздумывал, рыжий вывернулся и скинул его с себя обратно в снег. Только тот успел подняться, как снова запустил в Левифрона огнем, заставив Филина отступить к зданию, а после и вовсе укрыться в нем, чтобы не прилетело магией. Алхимик уже смекнул, что парнишка не собирается попадать в него нарочно, иначе бы уже давно сжег ко всем чертям, ибо целью Герхен был малоподвижной и исключительно неуклюжей, но и ловить грудью снаряды желания как-то не находилось. Остовы строения жалобно скрипели и тряслись, разгораясь углями. Левифрон, спрятавшийся за какой-то перегородкой, бросил на них тревожный взгляд. Все это добро могло обрушиться ему на голову, продолжи рыжий в том же духе.
«А ведь того и хотел. Его ведь идеей было сжечь меня».
- Отвали от меня! В самом-то учтивости не больше! Разве можно так набрасываться на тех, кто тебе помог?
О да, они помогли. Особенно этот юнец старался, что само по себе интересно, поскольку алхимика он до этого в глаза не видел. Но если Аль и Бэй еще имели какое-то моральное право огрызаться на Герхена в ответ, раз уж они были достаточно бесшабашны, чтобы углядеть в его прощальном послании призыв к походу на Налию, то вот этому чуду природы следовало бы сидеть в сторонке тихо и не мешать непосредственным участникам событий разбираться в своих отношениях и долгах другу. Но нет же, влез. А теперь еще возмущается, что его ударили по наглым рукам.
- Упрямый, как баран! А это твое самопожертвование! Ты словно пытаешься сказать, посмотрите на меня, какой я тут благородный и несчастный, а никто не ценит. Я ценю! Просто перестань быть таким…таким…
«Что ты несешь?!» - только и успел подумать Левфирон, несколько обескураженный последними словами рыжего. Ответить ему так и не довелось: балки сверху затрещали уже далеко не так мирно, как прежде, вместо тления в них вспыхнул вполне настоящий огонь, порожденный магией парнишки и пожирающий обугленное дерево, будто щепку. В гневе тот совсем позабыл, что подобная несдержанность может обернуться крайне дурно.
Повинуясь инстинктам, Левифрон кинулся в оконному проему с другой стороны дома.
Тем временем Клейм исхитрился ухватиться за хвост птицы. Под ее дикие крики, уже ничуть не похожие на пение, он грубо скинул ее на землю и тут же вцепился в тонкую шею найи. Та даже не вырывалась, когда волкодав перекусил ей позвоночник, все случилось слишком быстро. Наступила тишина, прерывающаяся лишь треском настоящего огня, охватывающим здание в центре площади, и грохотом обваливающихся дряхлых балок, только и ждавших возможности окончательно разрушиться. Разумеется, пес видел, кто учинил этот беспредел. А еще он знал, что хозяин находится внутри. Логика волкодава сработала мгновенно: убрать угрозу, вытащить алхимика. В таких случаях отсутствие прямой команды остановить его не могло.
Клейм набросился на рыжего со спины тихо и без малейших предупредительных сигналов вроде лая или рычания. Волкодав вцепился в лодыжку парня, как прежде в шею птицы, и с силой дернул, заставив того снова упасть в снег. На этом он не остановился и потащил рыжего прочь, мотая головой и разрывая сапог и ногу в клочья резкими рывками. На снегу оставались кровавые следы. Только сейчас пес начал озлобленно рычать, не выпуская ногу из пасти.
Для Левифрона все встало на свои места далеко не сразу, только спустя несколько секунд после того, как он вывалился из горящего здания и отдышался, до него дошло, что уже второй раз за день над его разумом хорошенько надругались. И еще несколько секунд потребовалось на то, чтобы соотнести болящую руку и лицо рыжего в снегу перед собой, случившееся пару минут назад.
«Да сколько можно?!» - в отчаянии схватился за голову Герхен. Магия снова оставила после себя полнейшее смятение, ему с трудом удавалось сопоставить себя с тем, что он натворил. Подобное просто не укладывалось в понятия даже самой теоретической теории! Досчитав до десяти, Филин осторожно посмотрел на Сор-Ноин. Ни следа пламени, только листья контрастно выделялись на фоне снега. Похожие на огонь, конечно, но перепутать их было невозможно.
И вот только когда Герхен посмотрел на дерево, он уловил движение. Клейм что-то тащил. Что-то рыжее.
- Пресвятой Ильтар! Стой, Клейм, стой! – закричал алхимик, бросаясь в сторону пса и Гейла, размахивая руками и всячески привлекая к себе внимание. Бежать по глубокому снегу было крайне тяжело, но стоило только увидеть алеющие пятна на снегу, как чувство усталости просто исчезло. – Отпусти ее немедленно!
Чудесным образом Гейл и Эби снова слились в одно целое в его представлении. Или почти в одно целое, имеющее лишь общее тело. Так или иначе, но вид ее растерзанной ноги очень быстро прогнал остатки чар, да так, что не остановил Филина даже совсем звериный взгляд волкодава исподлобья.
- Отпусти, кому сказал! – Герхен упал на колени рядом с псом и руками принялся разжимать ему пасть. Тот такой наглости удивился до такой степени, что послушно отпустил добычу. Шерсть на его морде была покрыта кровью. – Уйди!
И пока пес топтался на месте, совсем не понимая, что сделал не так, Левфирон достал из сумки жгут и быстро затянул его в несколько оборотов под коленом рыжего. Сейчас он был чертовски рад, что Валет сумел найти его и донести медицинский арсенал. Нужно было что-то сказать, но слов не находилось, не существовало оправданий, которыми Филин был способен объяснить свое поведение. В итоге он только и мог, что растерянно смотреть то на рваную рану, перемешанную с огрызками сапога, то на жгут, не имея ни малейшего представления, как к этому всему подступаться.
«Здесь шить нельзя, мне нечем промыть. И второй раз такой фокус не пройдет, тогда мне повезло. Нужно ехать обратно в город».
А на дворе уже темнело, только горящий дом ярко освещал окружение, грозясь через час-полтора остаться единственным источником света в этой снежной пустоши.

Отредактировано Левифрон (2017-03-31 02:48:24)