---> Замок в горах.

Фиаллэ быстро шла в сторону Рахена, не многие знали горные тропы ведущие в город, но на то она и шпион. Несколько лет она потратила на изучение карт, проверку местности, и сейчас могла похвастаться тем, что знает много коротких путей. Конечно проще всего использовать телепорт... Но последний она уже использовала.
Заодно зайду в лавку и куплю парочку. А то мне далеко идти придется. Сперва в Вильдан, на встречу с Ином, а потом... В прочем еще не известно куда меня Леон отправит, с него станется на другой конец материка.
Чуть улыбнувшись девушка продолжила путь, заходить в сам город она не станет, просто обогнет и сократит путь. Как не странно, но горы она не любила. Ей по душе пустыни, песчаные лабиринты, палящее солнце. Это и не удивительно, особенно если брать в расчет её расу.
Спустившись еще ниже девушка увидела своего коня, который терпеливо ждал её. Конечно, оставлять лошадь в таком месте глупо, но девушка немного по колдовала, и теперь ни кто, кроме неё самой, не смог бы приблизится к лошади. Всего лишь защитный контур.
Сняв защиту Иза легко вскочила в седло, и пришпорила коня.

--- Низина, вход в г. Рахен.

[ Крепость Nalia ]
20 числа месяца Новой Надежды, 1647 год
Позднее утро

Свежий прохладный воздух. Редкие порывы ветра между зубьями гор. Пронзительные крики каких-то хищных птиц, осмелившихся бросить вызов скалам и задиристо петляющих между острогами. Неподвижность и величие. Такими бы словами описал пейзаж какой-нибудь бард, но барда здесь быть не могло, поскольку ни одного здорового человека не понесет поутру прогуливаться по самым опасным тропам Ледяного пояса. Вместо человека искусства эту красотень широким взором осматривал Левифрон. Конечно, от него можно было дождаться еще более вдохновленной речи, витиеватых эпитетов, но в данный момент на лирику тот был не настроен. А все почему? Потому что он потерялся. Как можно потеряться на тропе, которая непрерывно идет вперед, спросите вы? А элементарно, если ты страдаешь топографическим кретинизмом, карты в глаза никогда не видел, а знания о географии страны заканчиваются на фразе «где не море, там суша, точно вам говорю!». 
Ранним утром, когда едва-едва занялся рассвет, крепость Мернота покинуло четыре монстролова. Обычное дело, да необычная цель. Вернее, для Левифрона необычная. Объявилась жуть жуткая, чудь страшная, коей он еще попросту не знал и не видел. Можно ли такое пропустить? Нет, разумеется. Несколькими часами позднее, вместе с торговцем из деревни, что уже несколько дней подряд привозил в крепость припасы, большей частью вышедшие за зиму, родные стены покинул и алхимик. На трясущейся телеге в компании ругающегося на старую кобылу торговца, который знать не знал о непрошенном зайце, он успешно добрался до Тэльвы. А дальше… А дальше было как в старых анекдотах. Как выяснилось, все-таки гении не гениальны во всем. Сыщика из Левифрона не вышло. И вроде все было предельно ясно, настолько, что надо было просто идти по утоптанной охотниками и наемниками тропе в горах тупо прямо, повторяя путь монстроловов, оторых он пытался догнать. Только вот у «прямо» обнаружилось столько оттенков и граней, что вместо одной тропы их стало три или четыре, что совершенно сбило с толку Филина. Ситуация требовала обдумывания, глубокого анализа и принятия чертовски серьезного решения.
Поэтому алхимик с лицом недобитого поэта неспешно прогуливался вдоль пропасти, периодически поглядывая вниз, сцепив руки за спиной и пиная ногой камушек. Камушек весело вприпрыжку летел вперед, он был уже восьмым по счету. Задачка оказалась посложнее, чем думалось ранее, и стоила она ровно восемь камушков, упавших по неосторожности в бездну.
Шагающий рядом с алхимиком волкодав с интересом наблюдал за камушком. Не сказать, чтобы он совсем уж сбросил маску серьезного пса, но все же где-то в глубине собачьей души негромко заскулил щенок. Не настолько, чтобы навязчиво просить ласки у хозяина, разорвав тем самым все шаблоны и ввергнув того в полное недоумение, но уже и не имея возможности игнорировать этот маленький веселый камушек. Ведь даже взрослые серьезные кошки порой не могут спокойно пройти мимо клубка разноцветных ниток, что тут говорить о собаке.
- Клейм, а, Клейм, а я все вижу! – весело крикнул Левифрон псу, и эхо разнеслось далеко вперед невнятным набором пугающих звуков. Где-то впереди послышался глухой стук осыпающихся камней. И как будто эхо ответило чем-то столь же невнятным, как и клич алхимика. – Гляди, полетел! Лови!
А пес уже и так бросился вперед, не дожидаясь веления хозяина. С силой пнутый камушек улетел вниз, ибо не способен был обогнуть выбоину в крае тропы, и  лишь отголоски его падения донеслись до Филина. А Клейм все бежал. Неясно, зачем, но это перестало походить на игру. За поворотом скрылся уже не щенок – зверь, уловивший опасность для хозяина.
- Ну и куда ты побежа-а-ал?.. – недовольным капризным голосом провыл Филин, тоже переходя на трусцу. Ну, как трусцу. Бег укуренного анаферисом дятла – это вернее. Атрофированные мышцы, казалось, заржавели, отказываясь выполнять элементарное действие, превращая его в фарс и жалкое подобие. В общем, хорошо, что свидетелей не было.
- Клейм! Что на тебя… - слово «нашло» так и повисло в воздухе невысказанным. Волкодав припал на передние лапы и глухо рычал, оскалив клыки, на… девушку. Она отчаянно пыталась вжаться в камень, слиться с ним и стать как можно незаметней. Сопоставив все факты и вспомнив, как сам здесь оказался, Левифрон понял, что происходящее неспроста. Очень неспроста. Так просто люди по горам не гуляют. И что-то неумолимо режет глаз, что-то очень не так, как надо… Быть может, что-то не то с волосами? Почему они шевелятся?
- Ого … - выдохнул алхимик. Не волосы! Уши! У нее уши! Волчьи! А там что? Неужто хвост? Да ладно?! На несколько секунд Филин просто завис, принимая то, что сейчас находилось перед ним. А ведь казалось, что после напарника-драконида его уже удивить нечем…
- Тихо, отойди, - алхимик уверенно дернул волкодава за ошейник. Ясно все, уши и хвост-то явно волчьи, вот Клейм и среагировал. Только вот к волку обычно не прилагается человеческое тело, что, видимо, и спасло эту… девушку от страшных зубов пса. Клейм подчинился, хотя добродушием не проникся. Все, что он не мог понять, автоматически приравнивалось к опасности. Сие существо он понять не мог. Да и Левифрон, впрочем, тоже.
- Эм… здравствуйте, - Филин широко улыбнулся, всячески показывая свои добрые намерения. А вопросы роились уже в голове растревоженной стаей пчел. И что, удалось их задавить? Нет, конечно. – А кто вы такая? А что здесь делаете? А почему у вас уши? Знаете, я тут потерялся немного, не подскажете, как к людям выйти?

Все поставленные вопросы остались без ответа. Пожалуй, Левифрону пора уже было задуматься над тем, что это не иначе как судьба. И почему все интересные существа совсем не желают разговаривать? Неужели на тайнах их организмов мир стоит? Не обеднеют, если расскажут, ведь порой оказывается даже так, что всему свету эти самые тайны ведомы, одного лишь Филина, белый свет видящего раз в несколько месяцев, вести стороной обошли. Интересно, если ушко потрогать – это уже будет невежливо, да?
Клейм хоть и подчинялся твердой руке хозяина, все так же цепко держащейся за ошейник, постепенно склонялся к тому, что все же перед ним скорее не человек. Уж больно странно от девицы пахло. Да и вела она себя очень подозрительно. Конечно, от хозяина всегда шарахались, отворачивались, а то и вовсе убегали, но вот так вот – никогда. Тяжелым взглядом волкодав сопровождал каждое движение незнакомки, улавливая мельчайшие подергивания хвоста и ушек. Не доверял, совсем не доверял. Загнанный в угол волк страшен.
- Ух ты, и правда двигаются… Значит можно предположить, что они настоящие. И ими даже можно слышать. Хотя что-то пока не заметно, что меня слышат… Вы меня слышите? А может вы меня не понимаете? Вдруг горные люди-волки не знают всеобщего. Я… тут… с… миром… Не хочу вас есть и убивать, слышите? – каждое слово теперь выговаривалось очень четко и громко, сопровождаясь бурной жестикуляцией. Левифрон настолько вошел во вкус, разговаривая, как ему казалось, с аборигеном, что даже Клейм перестал прожигать взглядом девушку и посмотрел на хозяина. Будто бы вздохнул, лишь длинная шерсть у носа, походящая на густые усы капитана дальнего плавания, чуть шевельнулась, и отвернулся.  Пожалуй, если ненадолго отрешится от ситуации и посмотреть на нее трезво, аборигеном тут казался его хозяин, а не перепуганная незнакомка. Но все равно, пусть косой и кривой, но свой, и защищать нужно именно его.
- Вы же здесь не просто так на земле сидите, да? Кто будет сидеть просто так посреди скал на холодных камнях. Между прочим, очень вредно для здоровья. Да и зачем? Хотя я бы тоже не отказался посидеть. Заблуждаться так утомительно! Хм, а ведь и вы, должно быть, заблудились… Может быть вам нужна помощь? Помощь, понимаете? Не надо от меня отползать, я же не страшный! Или страшный? Клейм, место!
Левифрон заметил, что девушка уже как минимум реагирует на него. Даже хвост дернулся, будто бы демонстрируя интерес. Хотя можно ли судить ее повадки наравне с животными? Все же зверем ее не назовешь, совсем не назовешь. Интересно… Рука отпустила ошейник. Волкодав не стал бросаться. Все равно страшнее заинтересовавшегося Филина быть просто ничего не может. Алхимик сделал маленький шаг вперед. Посмотрел на реакцию. Сделал еще один. И сел на корточки перед девушкой. На лице его все также сияла широченная улыбка. Он даже голову набок склонил, рассматривая серые уши незнакомки. Прямо-таки восторженный ребенок.
- Говорю же, не страшный. Вы хоть знак подайте, понимаете меня, или же нет. А то вдруг я зря вас пугаю! Я бы тоже пытался отползти куда подальше, если бы ко мне лез какой-нибудь неведомый незнакомец и что-то кричал. Да-да. Кстати, а почему ползти? Разве идти не проще? Или и вовсе убегать? Вы почему не убегаете? А, к лешему, если меня не понимают, то бесполезно спрашивать…
Алхимик внимательно, но быстро осмотрел ноги девушки. Ноги и ноги, вроде как вполне себе человеческие. Значит и бегать на них можно. Теоретически, ведь кто знает, что там внутри со строением. Хотя с другой стороны, разве немощные и неспособные к ходьбе лезут в горы? Нет, конечно. Неспроста, неспроста…
- Что-то мне кажется, что помощь вам все же нужна, - скорее самому себе пробормотал алхимик. - Вы только не бойтесь меня, хорошо?

Отредактировано Левифрон (2013-10-20 04:07:38)

Отточенная многими годами техника. Чем спокойней себя ведешь, тем лучше идет на контакт животное. Конечно, это отдает кощунством, нельзя называть девушку животным. Но все же уши и хвост говорят сами за себя: неведомо, кого в этом странном организме больше, зверя или человека.
«И все же интересно… Может она потерялась? Или ее нарочно потеряли? А может она жертва какого-то рокового стечения обстоятельств, недоступного моему ограниченному сознанию? Вдруг у людей-волков свои цели пребывания в горах, а я мешаю? Какой-нибудь очень секретный ритуал чего-нибудь сакрального. А я тут стал невольным свидетелем этого таинства. Может мне отойти? Или спрятаться? Или еще что-нибудь?»
Сейчас он более всего напоминал филина, вполне оправдывая свою кличку. Уставился прямо в глаза девушке-волчице, склонив голову вправо и не мигая. Ее, похоже, это смутило, потому что она отвела взгляд и уставилась в землю. Наверное, он бы тоже смутился, если бы кто-то пытался прожечь в нем дырку взглядом, но ведь интересно же! Увы, уроки вежливости, а конкретно тема «Не пялься на людей!» успешно прошла мимо Левифрона, ну а ныне уже было поздно этому учиться, хотя тетушка иногда пыталась. Безуспешно, разумеется.
«Хотя с чего я взял, что это не может быть что-то более банальное? Она ноги хвостом закрывает, может быть…»
Додумать не успел. Во-первых, он непроизвольно застыл на вдохе, когда увидел, что незнакомка наконец-то созрела до того, чтобы вступить хоть в какой-то контакт. Крайне не хотелось сорвать это знаменательное событие. Но и она ничего сделать не успела. Из ниоткуда появилась кошачья лапа. Нет, конечно же, ничего удивительного в маленькой пушистой кошачьей лапке, внезапно появившейся в воздухе и бесцеремонно тронувшей его за нос, нет. Абсолютно ничего. Подумаешь, иногда по небу вообще розовые медведи летают, а тут какая-то лапа. Такая даже постоянно в лаборатории ошивается, с той лишь разницей, что там она синяя. А тут рыжая. Маленький нюанс, но именно он уберег алхимика от того, чтобы не набросится на конечность с криками «какого лешего ты оставил котлы, бесполезный кошак!». А вот Клейм не оценил произведенного эффекта. Мгновенно оказавшись рядом, он решил, что хватит с хозяина на сегодня душевных потрясений, и перешел непосредственно к действию. Попытался схватить лапку зубами. Ну или просто устрашающе клацнуть ими рядом, чтобы напугать маленькую беззащитную конечность. Неведомо, успела ли она проникнуться моментом и испугаться, но все закончилось так же быстро, как и началось. Удивленный волкодав попятился назад, облизывая нос. Левифрон, улыбаясь, слегка повернул голову в его сторону.
- Не будешь слушаться, получишь по носу еще раз. Нас и так боятся, а тебя тут еще на подвиги потянуло. Так что будь добр…
Пес демонстративно уселся на землю. И даже отвернулся для пущего эффекта.
- Хватит этого театра, сэр, - и оно явило себя. Рыжий кот, в точности такой же полосатый и наглый с виду, как и Валет. С точно такой же плавностью он летал по воздуху, игнорируя все природные законы и банальное «коты не летают», так же бесцеремонно брал слово. Дежа вю.
- Здравствуй… те, - опустив «бесполезного кошака» и добавив официальности, выдохнул Левифрон. – Я как раз думал, что мне, похоже, нужен переводчик, господин кот. Вы как нельзя кстати.
Кот занял удобную позицию и расплылся в улыбке. Широкой такой, во все… сколько там зубов у котов? Не важно, сути не меняет. С существом, которое так улыбается, очень тяжело разговаривать адекватно. Как-то само собой не получается.
- Она вас понимает, но похоже, упав, потеряла голос со страху. Давно по горам не лазила, а волкодавов и в глаза не видывала. Славная собачка.
Славная собачка усиленно игнорировала текку.
- А, так она упала? Где же вы раньше были, господин кот, я все никак не мог понять, почему она от меня не убегает. Вот в чем секрет, оказывается! Не в тайных ритуалах, ни в сакральном обряде! Жаль, а я-то надеялся проникнуться доселе неведомой мне культурой…
И снова договорить он не успел. Это явно был не его день, в который уже раз не удавалось довести мысль до конца. А это было очень неприятно, ведь потом, конечно же, она уже не вспомнится. Но имеет ли смысл об этом задумываться, когда твое тело вслед за телом ушастой незнакомки покрывается слепящим светом? А Левифрон вот задумался. И едва успел, практически машинально, дернуть Клейма за ошейник. Отработанный многими годами практики рефлекс не подвел и в этот раз: в любой непонятной ситуации рядом должен быть волкодав. Тот тоже не успел ничего сообразить в сложившейся ситуации, не попытался оттащить Филина от странного света. Его скулеж от внезапного хватательного рефлекса хозяина добавил красок в оставшееся на их месте эхо.
[ Городские улицы Таллема ]

Отредактировано Левифрон (2013-10-20 04:08:39)

[ Окрестности [за пределами крепости] ]
24 число месяца Новой Надежды 1647 года, утро.

Рука Левифрона привычно опустилась на ошейник волкодава, крепко его сжав. Ракшаса боялась пса, что не особенно удивляло, ведь Клейма как минимум опасались многие, столь грозно он выглядел. Пусть создается хотя бы видимость, что ситуация под контролем. Хотя волкодав был спокоен и практически не обращал на синори внимания, это не отменяло того факта, что он слушает каждый ее шаг, наблюдает за каждым движением, даже следит за тем, куда она смотрит. Он ждал подвоха, ждал, пока она обернется против его хозяина, просто допустит какую-нибудь ошибку и потеряет контроль. Ракшаса была опасна, и, по мнению пса, эта опасность была не особо оправдана. Выживают сильнейшие, слабейшие и жертвы вселенской несправедливости отсеиваются. Можно было играть в левифронское милосердие и долг, но до определенных пределов. И тогда даже жесткая хозяйская рука не удержит.
Филин потрепал пса за ухом, заставив того отвести тяжелый взгляд от Ракшасы.
«Надо будет объяснить ей, что он чувствует, когда его боятся, и чем рьяней она от него отскакивает, тем больше ему удовольствия от доминирования».
Герхен поднял свою сумку и подобрал горшочек с земли. Синори в свою очередь досталась сумка с провиантом. Можно было немного успокоиться, ибо потерять еду для Левифрона было совсем не так страшно, как видеть трагическую кончину своих драгоценных колб. Подумаешь, на пище мир клином не сошелся, в настоящем походе настоящие герои должна голодать, изредка перебиваясь муравьями и травой. Дух должен закаляться. Хотя в случае Ракшасы это было, конечно, спорно, не стоит сразу кидаться и огня да в полымя. Пусть успокоится, нагуляется, подышит воздухом, а потом можно и настоящими героями становится.
- Я тоже теоретик. Знаешь, для меня немного странно, из нас готовят монстроловов в четырех стенах, мы толком никак не практикуемся. Безопасность, привыкание, воспитание, дисциплина, но... я знаю очень много монстров и способы их устранения на память, но я не смогу вот так сразу...
Левифрон уже успел забыть, что пару минут назад говорил о проявлениях слабости, а потому не заметил осечку девушки. Когда кто-то внезапно прекращает говорить, нужно брать слово самому, тем более что Филин уже полностью восстановил дыхание и слова неконтролируемым потоком стремились покинуть его бренное тело.
- А ты представь, что бы было, если вас, молодых и зеленых, выпустили на тварь? Даже на какую-нибудь не шибко сильную, волкодака, к примеру. Даже если всей кучей. Это ведь уже не дикий зверь, это чудовище, которое убивает из-за скуки и потому что ему так захотелось. Это была бы бойня. А те, кто вылезает из Изнанки? На них даже опытные монстроловы идут, предварительно написав завещание и простившись со всеми. Как в последний раз, и для очень многих такие походы действительно становятся последними.  Понимаешь? Рано вам еще было с монстрами лицом к лицу сталкиваться, успеете еще свои кости сложить на каком-нибудь могильнике, а то и раньше, на вступительном испытании. Да и вообще, почему мы рассматриваем только одну сторону? Я представляю, какое нервное потрясение испытает волкодак, когда на него с дикими воплями, размахивая всякими опасными железками и сверкая магией вдруг понесется целая толпа детей! Интересно, у такого рода хищников бывает шок? Здорово было бы посмотреть, как он проявляется! Может толкнуть Батьке или мейстру идею? Уверен, остальные алхимики поддержат мой научный интерес.
Это только кажется, что все те серьезные мужчины и женщины, обитающие в подвалах, свято чтили мораль и закон. Будь у алхимиков мораль, никто в этом мире никогда бы не узнал о существовании этой науки, ибо только на жертвах и риске строилась вся ее история. И можно было спорить на что угодно, что они только и ждут удачного момента, чтобы проверить все то, что крутится в их головах, но что страшно реализовать в одиночку. Печально, конечно, что при этом кто-нибудь из детей пострадает, но чего не сделаешь ради любимой гильдии!
Они двигались в горы, и никто не знал, куда именно. Ракшаса шла куда смотрела, Герхен шел за ней, не особо задумываясь, и певчей пташкой разливался про то, как чудесно было бы проверить волкодака не только на способность испытывать шок, но и проявлять хоть какую-то эмоциональность. И только Клейм хоть как-то представлял, откуда и куда они бредут, ибо из Мернота во внешний мир ведет не так много путей, и большинство их них уже исхожены даже Левифроном. В отличие от своего хозяина, пес ради разнообразия местность запоминал.
- Как только почувствуешь, что устал, говори, будем отдыхать.
И почему все великие пламенные речи всегда прерываются какой-нибудь унылой бытовой ерундой? Почему нельзя иногда вслушаться, проникнуться, открыть для себя нечто новое. Ну, или хотя бы сделать вид, как это делало абсолютное большинство ловчих. Главное кивать периодически и хмыкать с задумчивым видом. Все равно все всегда кончается тем, что до Герхена доходит, что вояки слишком неповоротливы умом, чтобы понять всю тонкость полета его мысли, и он, разочарованный во всем мире, запирается на неделю в лаборатории. Видимо, чтобы накопить очередной океан слов.
- Я не настолько немощен. Да, забеги на скорость – это слишком для меня, но прогулку неспешным шагом по горам как-нибудь переживу. Сама смотри, чтоб не тяжело мешок было нести, я же могу и его взять.
Вернее, не совсем он. Тем и был прекрасен телекинез, что до некоторых пределов успешно замещал вьючную лошадь. Пределы были довольно широки, что радовало еще больше.
- Устану я… В конце концов, кто из нас тут подготовленный ловчий, а кто – суслик?
Зашелестели подозрительные кусты по правую руку от путников. Секунда – и в лицо Филину что-то полетело. Еще секунда – и алхимика дернула Ракшаса, стремящаяся спрятаться за его спиной. Еще одна – и Клейм поддался всеобщему проявлению паники и с лаем кинулся спасать хозяина от чего-то неведомого. Неведомое в это время само испугалось всего вокруг и замерло, пытаясь сделать вид, что его тут нет. Один только Герхен потерялся в происходящем и пока усиленно ничего не понимал.
- Белка! Это белка!
Ни зверек, ни синори такой буйной радости от мужчины, похоже, не ожидали. Грызун сжался в комок, но никуда бежать не рискнул, как и не выпустил из зубов заветный орех. Девушка же с круглыми глазами стремительно пятилась назад, не особо заботясь тем, что они в горах, а значит упасть откуда-нибудь и сломать себе шею – дело вполне реальное. Но видимо, поразительность доселе невиданного создания была сильнее.
- Хватит на нее пялиться, видишь, ей страшно. И ты хорош, замолчи уже, - одернул алхимик волкодава, который скалил зубы на безобидного грызуна и угрожающе рычал. – А я-то надеялся, что ты будешь разумней после той истории с веприхой, которую я тебе рассказывал! Безнадежная, как и все остальные!
Слишком резко, возможно, ведь девушка наверняка не могла контролировать страх, но и Герхен ничего не мог с собой поделать: его раздражала такая неадекватная реакция на животное. Такие вот и пускают стрелы промеж глаз всему двигающемуся и предположительно хищному, что имело неосторожность просто пройти мимо. Не думая, не глядя, просто в одном сплошном безумном желании убить. Вам еще ничего не сделали, да и не сделают просто так, а вы уже губите чью-то жизнь. Почему нельзя быть спокойней?!
- Не беспокойтесь, госпожа белка, они не сделают вам ничего плохого. И я не сделаю.
Алхимик отвернулся от синори и пса и даже отошел на пару шагов. Пускай приходят в себя, раз уж в жизни не видели ничего страшнее маленького пушистого зверька. Подальше. Не вмешиваясь. Стыдясь.
- Простите их, они у меня немножко буйные. Впервые в лоне дикой природы, понимаете? А вы появились несколько внезапно, чем их крайне удивили. В следующий раз будьте осторожней, а то мало ли… - и на этих словах он обернулся на несколько секунд. И Ракшасе, и Клейму досталась своя порция действительно убийственного взгляда. – Никогда не знаешь, на кого можно напороться.
Белка под воздействием мягкого голоса Филина расслабилась и перестала пытаться сжаться в точку. Сложно сказать, сколько из сказанного она благодаря дару бестиарии поняла, но суть явно уловила, раз согласно слезла с плеча на ладонь и даже позволила себя погладить. Орех, впрочем, так и не выпустила.
- Что же привело вас на мое плечо, госпожа белка? Надо признать, не так часто на меня кто-то нападает из кустов, но я уверен, что у вас была веская причина для подобного безрассудства. Знаете, это даже замечательно, что мы встретились! Увы, мы не знаем здешние горы так хорошо, как хотелось бы, и было бы здорово найти проводника. Скажите, вы случайно не знаете, где проживают медведи? Вы меня понимаете? Мед-ве-ди. Может мне вам показать? Я не уверен, что из меня получится медведь, но я…
Показывать не потребовалось, зверек соскочил с руки и прыжками ринулся вниз по тропке к расщелине в скале. Судя по тому, что на середине пути он обернулся и посмотрел на алхимика, ему было понятно, что такое медведи. Филин пошел за ней, не оглядываясь на спутников. Пристыженный Клейм тоже двинулся следом, мимоходом подтолкнув к этому же и синори. Он привык к истерикам Левифрона, к тому, что они всегда возникали на пустом месте. И Ракшасе придется привыкнуть, никуда не денется. Хотя кто знает, может она будет одной из немногих, кто научится их пресекать.

- Левифрон, стой!
В горах эхо разносит голоса далеко и громко, не захочешь, а все равно услышишь. И Филин, который уже даже не шел – бежал за белкой, позабыв о слабости и неприспособленности, непроизвольно сбавил темп. Странно, конечно, но на него сильно влияли подобные выкрики. Привык к тому, что к нему в лабораторию счастье и радость редко захаживают, если какому зверю и посчастливится оказаться в клетке из непроницаемых стен, то уже очень скоро воздух наполнялся визгами, криками, воплями. Такова уж природа алхимии, она познается через боль и страдания. И Герхен всегда пытался помочь, облегчить муки хоть как-нибудь, бежал на зов. Чем отличалась Ракшаса от тех, кто был до нее? У нее не было хвоста, шерсти и клыков, но разве меняло это саму суть того, почему она идет по тому же пути? Та же зверюшка, но может быть ее жизнь чуть-чуть ценнее, поскольку уже обещана для великих целей и героических свершений. И – что еще более поразительно – она пока была единственной, кто не убежал от Филина прочь в слезах или не обругал такими забористыми ругательствами, от которых даже у порой хамоватого Валета уши сворачивались в две трубочки.
«Когда-нибудь она поймет, обязательно поймет, что звери – последние, кого нужно бояться. Что самое страшное в этом мире – люди, а животное никогда ничего не сделает без причины. Действительно веской причины! Жаль, что девочка не понимает этого прямо сейчас, было бы намного лучше».
Пару шагов – и снова в бег. Нет, пусть синори и похожа на тех несчастных зверюшек, что уже посетили клетки алхимика, но она была существом высшим, разумным и даже вполне взрослым, чтобы принимать какие-то решения. Вот пусть и решает, на какой дистанции собирается держаться. И ежу понятно, что если кто в их тандеме будет подстраиваться, то она, поскольку вывести тараканов Левифрона уже не сможет ни одна современная магическая вонючая дрянь, столь прочно они там обосновались и расплодились уже в десятом поколении.  И если Ракшасе противно, обидно, больно или кажется, что создатель к ней несправедлив – увы, вряд ли из этого союза получится что-то путное. Хотя кто сказал, что что-то путное выйдет даже при самом благоприятном стечении обстоятельств и крайнем терпении синори?
Белка скрылась в расщелине. Филин ломанулся следом, совершенно не думая, что не каждый горный проход безопасен. Да что тут говорить, стоит только задуматься: взрослый мужчина крайне чахоточного вида бодренькой трусцой и практически вприпрыжку бежал за маленьким грызуном. Ситуация было до смешного абсурдна. И закончилась она, как и следовало ожидать, поспешно и внезапно.
Герхена что-то немилосердно дернуло назад. Более того, на этом загадочное нечто не остановилось, а продолжило, оттягивая алхимика от расщелины. Левифрон обернулся – и увидел Клейма, который отчаянно тянул его за полу плаща, одновременно пытаясь рычать и скалить зубы.
- Что ты творишь? Не видишь, она показывает мне, где медведи! Чего ты так завелся? Я понимаю, что новые впечатления на подсознательном уровне всегда перевесят старое и давно знакомое, но это не значит, что я тебя брошу и заменю мишкой, глупая ты собака!
Зря он это сказал, очень зря. Волкодав, вес которого был весьма внушителен, просто дернул, резко и неожиданно, разом оборвав все претензии и таки добившись того, что хозяин от скалы отошел. И вовремя, ибо уже через секунду оттуда выскочила белка, точно так же, как и чуть ранее, бросившись Герхену в лицо. Только взлезла – и зарылась за шиворот, попутно что-то надрывно пища. На том не остановилась, и Филин в полной мере прочувствовал, что бывает, когда нечто когтистое и волосатое сползает по животу, стремясь забиться так далеко и безнадежно, чтобы ее не нашли до самого скончания времен.
- Она сказала, что там…
А «там» вылезло само. Огромное, черное, хрустящее всеми суставами и так омерзительно перебирающее лапками. Нечто, чьи глаза не поддавались подсчету, но все уставились на путников. Да, это был он, пугающий, шокирующий, волнующий, такой прекрасный…
- Арахнид! Ракшаса, ты только посмотри, это арахнид! И какой большой… Больше двух метров, если на глаз. Это ж такая редкость! Нам несказанно повезло!
Герхен даже не заметил, как все обиды ему простили и уже вновь пугливо хватались за все, за что только можно было хвататься. Все же у синори явно был какой-то нереализованный интстинкт искать защиту, что и неудивительно, учитывая, какое теплое у нее было детство. Тут любой возможностью скинуть заботу о своей шкуре на ближнего воспользуется.
- Теперь с ним договорись.
Паук выглядел внушительно. И пусть пока он ничего не делал, только стоял и чего-то ждал, изредка перебирая лапами, напряжение чувствовалось. Это было как затишье перед бурей: арахнид пытался понять, считаются ли стоящие перед ним поздним завтраком, Ракшаса судорожно искала пути спасения, а Левифрон просто млел уже от одного того, что ему все же довелось в жизни увидеть такое исключительное создание.
- О чем договариваться? Суслик, гляди, какого он роста! Мне это не мерещится, нет? Он действительно такой огромный? Посмотри, как он изящно двигает конечностями, как величественен его стан! Ну разве он не производит впечатления чего-то величественного? Ты уже ощущаешь себя мошкой по сравнению с ним, столь же ничтожной и мелкой? А тебе не кажется, что в его глазах есть что-то разумное? Он чего-то ждет, но чего? И ты только погляди, сколько у него яда! Наверное, давно никого не кусал, раз он так сочится. Интересно, яд арахнида морта чем-то отличается от яда его обыкновенного сородича? Я должен проверить! Такой шанс упускать нельзя!
Отточенным движением из сумки неуловимо была вынута колба. Герхен вывернулся из хватки синори и, сопровождаясь  решительным чпоком открывающейся пробки, широким шагом подошел к арахниду. Тот либо засмущался от лести, либо просто ждал, что забавные букашки его немножко повеселят напоследок, но по-прежнему был спокоен, лишь как-то очень внимательно посмотрел на подошедшего мужчину.
- Уважаемый арахнид, не позволите ли забрать у вас немного яда? Чисто в научных целях, обещаю, я не буду использовать обнаруженные тайны вашего организма и передавать их, дабы сохранить уникальность вашего вида. Вы знаете, что вы уникальны? Вы такой большой, страшный! Вас, наверное, все боятся, да?
А рука уже тянулась к жвалам. Недолго, впрочем, потому что далее произошло сразу несколько вещей разом. Во-первых, арахнид решил, что жертва подошла достаточно близко, чтобы ее сожрать. Во-вторых, у Клейма лопнуло терпение, и он решил идти напролом, просто вписавшись между хозяином и гигантским пауком. Левифрон отпрянул, а тот удар массивной волосатой ногой и зловещий щелк жвалами, которые ему предназначались, достались волкодаву. Отлетал пес молча, и все просто следили за его кратковременным полетом.
- Не ожидал от вас, уважаемый паук. Мне казалось, мы можем использовать более цивилизованные методы общения.
Он мог простить что угодно, понять любые мотивы, но Клейм был за гранью естественных наук. Его ценность перевешивала все. С громким звоном, прокатившимся вдоль скал и по долине внизу, в глаза арахниду влетел горшок со снедью, который алхимик все еще таскал с собой. Тварь зашипела, замотала головой, попятилась. Столь подлого хода от своего завтрака она не ожидала.
- Ракшаса, где твой горшок? Где твой горшок, спрашиваю?! Раз нету, то подай мне ту свиную ногу, что выбрал себе Клейм. Да, да, шустрее, шустрее. Сейчас этот паук узнает всю мощь Мернота!
Вы когда-нибудь видели двухметрового хищного членистоногого, которого с помощью телекинеза яростно избивают вяленой свиной ногой? И никто доселе не видел, да и не увидит уже более никогда. Позже в Мерноте это явление назовут «Великим Мясным Сражением», а за кладовой столовой закрепится гордое звание «герхенского арсенала». К чему все это ведется. Паук тоже был в шоке от того, что творится в этом мире и какие буйные нынче пошли люди. Действительно буйные, ведь Филин так вошел в раж, что даже ухитрился оттеснить арахнида ближе к скале. Того, что свиная нога тоже страдала от встреч с мордой твари и стремительно теряла свое непобедимой мясо, а значит скоро роли поменяются, он пока не замечал.

О этот отвратительный звук распадающейся в щепки кости. Сколько раз алхимик его слышал, сколько раз видел это неприятное зрелище, когда практически физически ощущается боль в своих собственных костях и нервная дрожь пробирает тело. Свиная нога продержалась совсем недолго, арахнид все же умудрился перехватить ее в полете лапами и с силой ударить о землю. Радовало лишь то, что бесследно яростная атака Левифрона не прошла: как минимум половина глаз паука была полностью или частично выведена из строя, что заставляло его смотреть на своих жертв чуть повернув голову, наискось. Не сказать, что это была победа, но достижение весьма внушительно для тех, кто крайне редко участвует в полевых заданиях.
Клейм все не поднимался, даже не двигался. На ногах у арахнида имелось нечто вроде когтей, и это наводило на мысль о том, что все было далеко не так просто. Разве обычный удар свалил бы трансмутированного волкодава, который не пошатнулся даже перед тварью из Изнанки? Вся логика взвыла то том, что нужно немедленно проверить состояния пса, но как тут уделишь ему должное внимание, если паук уже ощутил переход инициативы и, спешно перебирая лапками, ринулся к алхимику. Тому не оставалось ничего другого, только стратегическое отступление.
«И что дальше? Чем прикажете его выводить из строя? И вообще, какого лешего он такой бешеный?! Неужели непонятно, что мы столь безобидны, столь ничтожны, а потому  совершенно не годимся в соперники! Чего он хочет? Сожрать нас с потрохами? Было бы чем тут поживиться! Защищает территорию? Так разве такому огромному пауку не все равно, где обитать?! С такими габаритами и приспособлениями к выживанию куда ни приди – всех вытравишь, везде как дома. Я же вроде дал понять, что мы вольные исследователи, так зачем нас убивать? Из спортивного интереса?!»
Герхен честно и искренне не понимал, что животное, а особенно родственное самому обычному пауку, способно на проявление жестокости просто ради самой жестокости. Поведение, свойственное людям и тем самым созданиям, в народе зовущимся «монстрами». Данное существо по скромному мнению Филина под понятие «тварь» не попадала, хотя одному Акалу было ведомо, чем же оно настолько отличалось от тех же волкодаков. Повышенная кровожадность есть, голод есть, возможности и самомнение тоже имеются в наличии. Может все дело было в том, что скромное, нежное и кроткое членистоногое ни при каком разыгравшемся воображении нельзя поставить рядом с хищниками, которых инстинкты заставляют извечно бежать вперед в поисках все новой добычи. Пауки ведь совершенно другие.
На середине пути до Левифрона арахнид свернул, сменив мишень. Холодок пробежал по спине Герхена, а все мысли разом разлетелись в стороны. Остался только драматично медленный стук сердца в самых ушах. Чудовище уже практически нависло над Клеймом, раскрыв свои сочащиеся ядом жвала.
«Как же так…»
Алхимик искал взглядом что-нибудь, хоть что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия.  Но абсолютно ничего не подходило, даже палки нигде не валялось. Прямо-таки заговор всех Богов. Очень несправедливый и внезапный, будто удар под дых. Хотя нет, никакой человеческий удар не сравнится с тем, какое отчаяние затопило Филина.
- Ну, давай! Ну же!
А Ракшаса избивала скалу. Прямо голыми руками, стараясь изо всех сил. Довольно комичное зрелище, если подумать, как будто горам что-то сделается от ее слабеньких кулачков. Да и к чему тут горы? Разве не на паука нужно кидаться? Спустя секунду сверху обрушились куски породы, что сопровождалось приглушенными звуками взрывов. Коварный план девушки был раскрыт. Синори в очередной раз доказала, что может контролировать силу, если хочет. Арахнид завизжал, когда один из камней упал ему на ногу, заметался.
«Там же Клейм».
Весь успех угас на фоне этой фундаментальной мысли. Если придавило чудище, то наверняка досталось и волкодаву, который лежал совсем близко. Не одно, так другое: не сожрет паук, так придавит камнем. Если бы алхимик не был ученым, который верит в закономерности и порядок, можно было бы думать, что здесь имел место чей-то злой умысел. Или просто сработал закон равноценного обмена, согласно которому Герхен, получив Ракшасу, должен был потерять верного пса? Один эксперимент в обмен на второй.
- Левифрон, Клейм!
«Его не задело?»
Не задело. Левифрон вздохнул с несказанным облегчением, когда подбежал к месту обвала и лично в этом убедился. Арахнид метался уже куда активнее, валун, что прижал его лапу, потихонечку сдвигался. Время утекало.
- Паук почти вытащил свою лапу... Я могу попробовать снова завалить его камнями... Что мне делать, Левифрон? Что мне делать?!
«Я не знаю! Не знаю!»
Филин не был стратегом или тактиком. Он и в боевых действиях участвовал полноценно лишь однажды, когда проходил испытание, да и то все сделала стая псов и партнер-ллайто. В остальное же время алхимик и вовсе отсиживался в поддержке и штопал раненых. Или помогал закапывать мертвых. Что же она хочет от того, кто ни разу лично не сражался в авангарде? Кто действительно такой закоренелый теоретик, что поздно что-то менять? Почему ей кажется, что он такой чудотворец, что одним мановением руки способен решить любые проблемы?
«А если…»
На глаза попалась расщелина. Она была не особо широкой, вверху и вовсе смыкалась. Других путей не было.
- Не надо его трогать.
Арахнид вырвался. При этом  он разразился грозным стрекотанием, которое наверняка ознаменовало конец его терпения и то, что несносным людишкам пора заснуть навечно. Позволив ему докричаться почти до самой долины, Левифрон заткнул паучью пасть камнем. А затем метнул следующий, целясь в жвала. Третьим отправил в тушу последний, самый тяжелый, даже не глядя. Куда долетит, туда и хорошо. Алхимик чувствовал, как даже адреналин уже не в состоянии поддерживать и без того уставшее тело.
- Давай в проход, с той стороны завали его. Быстро, пока паук не оклемался!
Набрав в грудь побольше воздуха, Филин поднял с земли Клейма и кинулся с ним в расщелину. И пусть управлял телекинезом он великолепно, в столь замкнутых пространствах задача осложнялась, ведь на так уж и просто пронести бездыханную собаку, не пересчитав ее черепушкой все выпирающие камушки. Но даже если где-то осторожность изменила Герхену, он уповал на то, что Клейм его не осудит, когда очнется. Приоритеты в данной ситуации другие. Сначала жизнь, потом детали.
По ту сторону волкодав был уложен за выступающим из скалы острогом, Левифрон, возложив ответственность за их судьбы на синори, сел рядом, не в силах больше заниматься чем угодно, но только не помогать своему соратнику. Опытные руки скользнули по шерсти, прощупывая кости. Позвоночник был в порядке, лапы тоже. Подозрения вызывали ребра, ведь именно туда и атаковало чудище. Герхен методично прошелся по каждому, от усердия и напряженности момента даже затаив дыхания. И да, нашел. Одно ребро с левой стороны было сломано. Возможно, Клейм еще хорошенько приложился головой о землю, но то было неважно, внешне с его черепом все было в порядке. Ребра – другое дело.
«В сумке должна быть его смесь, не мог же я ее выложить».
Левифрон открыл сумку – и пришел в ужас. За всей этой беготней ее содержимое теперь напоминало кашу, а с днища уже капало. Некоторые пакетики с ингредиентами удалось спасти, но уже готовые зелья первой необходимости пропали. Драматичности картине добавляли истерические вопли избитого арахнида с другой стороны скалы.
- Как так, неужели совсем ничего… Не хватает некоторых порошков… - Филин продолжал раскопки посреди того хаоса, в который превратилось его маленькое королевство. Чем дольше все это длилось, тем нервней становились его движения. В итоге, когда терпение кончилось, все было бесцеремонно высыпано на землю . – Ах вот они… Но кому они нужны, разбавленные в снотворном! Какого лешего я забыл про то, хрупкие и редкие смеси взял с собой! Я же их не восстановлю… По крайней мере, при нынешних испорченных ресурсах. Ничего нет. Совсем ничего. Как мне залечить тебе кость, скажи мне, Клейм. Тебе же будет так больно, когда ты очнешься…
Все, что Левифрон мог сейчас сделать, он сделал. Достал из отдельного кармана сумки длинный плотный бинт и максимально туго стянул грудную клетку пса. О том, что тому будет тяжело передвигаться, мужчина не думал. Надо будет – на руках поволочет.
- Нужно идти в Тэльву.
Простое решение в сложной ситуации. Весь мир сфокусировался на одном волкодаве, который опять, в который уже раз пострадал за своего хозяина. Даже медведи потерялись где-то в глубине без надежды вновь выплыть на поверхность. Все, что нужно было – купить потерянные ингредиенты и создать заново исцеляющее зелье, выведенное несколько лет назад персонально для Клейма с учетом его особенностей после трансмутации. Все остальное пусть катится лесом.

[ Деревня Тэльва ]

Отредактировано Левифрон (2014-02-24 01:42:36)

15 Благоухающей Магнолии 1647 года, вечер.
Пришёл из: Двор и проходы
Их путь лежал на север. Идея подняться в горы на крыльях соблазняла своей простотой ровно до той поры, пока не стало понятно, что никто не знает, где именно искать цветок Ильтара.
Узкие тропы петляли среди каменистых склонов, уводя ходоков к снежным вершинам. Трудно представить, сколько ног век за веком вытаптывало эти тропы, вдоль которых можно было найти многое, нужно лишь уметь искать. Следы костровищ на излюбленных местах напоминали о тех, кто удачно ходил этими тропами, а пожелтевшие кости чуть в стороне - о тех, кому повезло меньше. Но самым интересным зрелищем были попадавшиеся кое-где оплавленные, изъеденные колдовским огнём камни. То было место, где завершалась самая печальная страница истории Ордена - битва за Вершину мира. Подошедшее подкрепление загоняло тёмных тварей обратно в норы, из которых они выползли. Немногословная до сих пор послушника здесь таки нашла, что сказать.
- Здесь была великая битва. Брат-капеллан Ульфрик рассказывал нам...
- Да, - подтвердил командор. - Здесь была отомщена Девятая рота Ордена. И многие другие
Паладин присел у одного из камней и провёл пальцами по выбитым на нём письменам.
- Здесь названы те, кто покрыл себя вечной славой в том бою.
Вновь поднявшись, дракон осмотрелся по сторонам. Сумка с пятым измерением явила на свет компактно свёрнутый походный шатёр, за установку которого Крест и принялся без лишних промедления.
- Скоро стемнеет. Остановимся здесь. Анн, на тебе костёр.

Отредактировано Хьёрвин Хельтемхок (2018-08-21 11:35:21)

[ Монастырь света, двор и проходы ]

15 число месяца Благоухающей Магнолии 1647 года, вечер

И хотя вечером прошлого дня Аннуора весьма настойчиво указывала на то, что дальше путь будет пролегать на драконьих крыльях, оказалось, что сей план разбился, даже не перейдя в стадию серьезных обсуждений. Действительно, куда они полетят, если не знают, где искать. Если не уверены, что то, что они ищут, действительно существует. Разумеется, паладины были уверены во всем в этом мире, влиянии и милости Ильтара – особенно, но Лео свой скептицизм прятать и не пытался. Они гоняются за тенью. Ловят воздух. Их упоению можно было только позавидовать.
Путь был долгим, сложным и до крайности скучным. Пока они поднимались из предгорий в царство настоящих скал, даже пейзаж не мог скрасить общее уныние, ибо смотреть было не на что – одни сплошные камни вокруг да лишайник всякий. Как оказалось, из хрустальной девочки закадычный друг и походный товарищ тоже получался так себе. Лео пытался несколько раз завести диалог, поспрашивать что-нибудь, даже выдал пару своих лучших шуток. Но то ли у девицы напрочь отсутствовало чувство юмора, либо у нее было слишком обостренное чувство важности этого отчаянного похода. Она ехала с таким героическим и печальным лицом, будто впереди их ждал сам Тейар, а они – последнее войско угасающей цивилизации, сломленной темным богом. Какое-то время Альден находил важный вид девушки на редкость забавным, но и это развлечение неизбежно исчерпало себя. Больше никаких попыток подружиться Лео не предпринимал. Как и Аннуора, Северия бросала глубокомысленные взгляды в спину Хьервину, создавая ощущение, будто эта троица ведет телепатические диалоги на каком-то своем ментальном паладинском канале. Так или иначе, но инквизитор выбрал одиночестве и собственные думы, ему хватало тех проблем с представителями дружественного ордена, что уже имелись. Незачем ему еще одна.
Чем выше они поднимались, тем интереснее становились пейзажи вокруг. Даже воздух со временем стал совсем другим, а уж тишина… Как оказалось, монастырь гудел, звенел и грохотал даже на расстоянии, а уж здесь, посреди скал и пиков, единственным признаком наличествующей жизни были лишь редкие крики хищных птиц. Их маленький отряд был сосредоточением шума, чуждого этому месту: цокот копыт по камням эхом отдавался меж острогов, лязг снаряжения становился громче в десятки раз, и даже дыхание каждого присутствующего было будто бы оглушительным. Даже тревожно немного становилось: любой желающий мог услышать напряженный храп коней, если бы захотел. Стоило радоваться, что желающих пока не было.
Медленно и незаметно природное очарование сменилось совершенно другой атмосферой, где виделось нечто куда более близкое и знакомое. Поначалу глаз не цеплял признаки откровенно человеческой деятельности, но чем больше их становилось, тем заметнее были кострища, кости, следы магии, вытоптанная сотнями ног тропа, какие бывают только у мест паломничества. Если их отряд мог притихнуть еще больше, сменив недружелюбную тишину на что-то трепетное и одухотворенное, то именно это и случилось. Лео же лишь поправил плащ, натянув его поплотнее. Как и любой образованный житель Фатарии, он знал, что за события тут разворачивались, но никакого желания делать из могильника памятник у него от этого не появлялось. Инквизиция тоже участвовала во многих сражениях, в той же битве при Анактелионе они потеряли многих, а потом самолично рыли им могилы прямо там. Братские, потому что в той мясорубке найти целое тело, которое еще и опознать можно было, - редкостная удача. И да, потом они сообщали женам, матерям, отцам, детям о том, что их дорогие и любимые погибли, что домой они не вернутся. И с тех самых пор, как ушли инквизиторы с той проклятой земли, так больше не находилось дураков возвращаться, биться лбом о пропахшую кровью и мясом почву и делать из того поля скорби место паломничества, делая из самого отвратительного на свете действа предмет восхищения. Не было в том ничего святого.
Чем ближе они подходили к полю сечи, тем неспокойнее становилось Альдену. Это не было откровенным дискомфортом, просто будто бы в воздухе назойливо пахло железом, и это тревожило на некоем подсознательном уровне. Инквизитор тряхнул головой, отгоняя наваждение, сорвал какой-то фиолетовый цветочек, что пробился прямо через скалу к свету, и глубоко вдохнул его очень слабый аромат.
Приносить в такие места исключительно темные артефакты, питающиеся болью, страданиями и смертью, было не самой лучшей идеей. Но Альдена не спрашивали, а отголоски сечи исчезли так же незаметно, как и появились. Цветочек, впрочем, искатель выбрасывать не стал.
Небо становилось темнее, в долине пролегли густые длинные тени. Солнце уходило за пики, небо окрашивалось оранжевым. Закат застал из как раз у памятного камня, у которого Хьервин решил остановиться. Он перекинулся парой фраз с хрупкой девицей, после чего принялся за обустройство лагеря.
- Скоро стемнеет. Остановимся здесь. Анн, на тебе костёр.
Все очень быстро нашли себе занятие: Аннуора и правда принялась разводить костер, что заняло всего пару минут, после чего девушка просто села и с занятым видом занялась процессом его поддержания, командор пустился в неравный бой с шатром, а Северия просто растворилась в пейзаже, благоговейно изучая надписи и просвещаясь, как и подобает добросовестному послушнику ордена паладинов. Лео посмотрел на все это и пришел к выводу, что пора тоже на землю спускаться.
Для него дела, казалось бы, не нашлось, пока Анн не проронила весьма капризную, но исключительно полезную в данный момент фразу.
- А еда на ком? Я проголодалась.
- Было бы что есть. Я добуду, а уж кто тут готовить будет – разбирайтесь сами, - коротко и быстро среагировал инквизитор. Он взял кобылу под уздцы и подвел вплотную к лекарке, которая поначалу и не поняла, что происходит. Инквизитора это мало волновало, как и желание девушки содействовать общему делу, а потому он просто вложил поводья ей в руки. – Стерегите коней, миледи. За мою Ингрид отвечаете головой.
Сумку Альден оставил у разведенного костра, от седла отстегнул только лук и колчан, кои повесил на плечо. К огню ссадил и Шума, который тоскливым взглядом наблюдал за хозяином. Лео мог бы взять его с собой, горностай порой был неплохим подспорьем в охоте, ибо хищник, но сегодня инквизитору нужен был маяк, не позволивший бы ему уйти слишком далеко от лагеря. Привязка к фамилиару должна была дать знать, что допустимое расстояние между ними исчерпано.
Лео не знал, куда конкретно идти, а потому повернулся и пошел наугад. С каждым шагом прочь от лагеря незримое влияние местного могильника становилось все эфемернее, хотя вполне вероятно, что просто сказывалась дистанция между инквизитором и сумкой, в которой покоился кинжал. Он знал, что хозяин вернется, а потому вел себя, как и подобает ножу, а не твари из самой Изнанки.
И хотя Лео целенаправленно пошел на охоту, некоторое время он просто ходил по тропам, петлял меж острогами и отдалялся все сильнее от огонька костра, который еще мелькал где-то за спиной промеж скал. Становилось все темнее, горы слились в одну темную серость, и становилось все тяжелее разглядеть коварные уступы, будто нарочно образовавшиеся как-раз на линии роста Лео. Тишина вновь окутала мужчину со всех сторон, но теперь ее нарушало лишь его дыхание, ибо поступь искателя была бесшумна и осторожна, как того требовали набитые до автоматизма навыки и инстинкты. Никто больше ничего не требовал, не убивал собственным невежеством и паранойей, не смотрел с презрением, насмешкой или жалостью. И перестала терзать мысль о том, что он вообще тут забыл среди этих паладинов. Может, потому что он больше не был среди них?
К ночи в горах поднялся холодный ветер, сквозняком задувавший между скалами. Один раз Альден вышел как раз в такой поток, от которого пошатнуло в сторону, как раз к обрыву в бездну, и сперло дыхание. Так и пришлось по стеночке обходить, стараясь ничего не выпячивать и подобрав плащ, что вился у ног на ветру и мешал идти.
Альден и сам не знал куда шел, просто взял себе некую точку впереди, к которой стремился. Уже в конце своего пути он понял, что же подсознательно выцепил взором. С небольшого плато, куда его вывела тропинка, открывался вид на горный массив, а за ним виднелось заходящее солнце. С этой точки его ничто не заслоняло, а потому искатель смог вдоволь полюбоваться процессом.
Наверное, так бы он и стоял до тех самых пор, пока тьма не опустилась бы на горы, напрочь отрезав ему дорогу через ущелье со сквозняком, если бы откуда-то сверху не раздалось блеяние, эхом отдавшееся от стоящих рядом скал. Альден взглянул наверх, откуда шел звук, и узрел горных козлов, задумчиво стоящих на отвесной стене и жующих жвачку. Инквизитора они не видели, ибо тот благоразумно не выходил на середину плато, а остался у острога, который со временем накрыл его тенью. Искатель очень медленно и плавно снял с плеча лук, без резких движений вытянул стрелу из полного колчана, про себя отметив, что она довольно громко потерлась о другие стрелы. Козлы, впрочем, были слишком заняты своими козлиными делами, лишь один махнул ухом в сторону инквизитора. Лео окинул взглядом добычу, вычеркивая из списка жертв владельцев слишком упитанной туши или массивных рогов. Их мужчина бы до лагеря не доволок, и так тяжело, так еще и заячьими путями возвращаться придется. Самым разумным вариантом показались самки, но и они были какие-то упитанные. Мечась между вариантами, искатель углядел движение в стороне.
То был небольшой и то ли просто серый, то ли грязный козленок. Он так удачно слился с местностью, что пока не начал спускаться ниже навстречу к стаду, его и видно не было. Но он двинулся и тем подписал себе приговор быть съеденным голодными паладинами.
За долю секунды инквизитор уложил стрелу и натянул тетиву, замер на несколько мгновений, сделав вдох и выдох, внутренне собравшись, и выстрелил. Почти тут же по всем горам прокатился грохот бегущих и блеющих козлов, они паниковали, срывались, мелкие камушки и осколки скал летели вниз. Наверное, все в округе уже были в курсе, что кто-то спугнул стадо, а этот козлиный балет тем временем силился поскорее сбежать, едва ли не пихая друг друга рогами под зад. Никто из них даже и не заметил упавшего козленка со стрелой в шее.
В лагерь Лео вернулся только тогда, когда от солнца уже не оставалось и следа на небосклоне, а горы смешались с тучами. Его вел пылающий вдалеке костер, который теперь заменял ему закат, на который он шел до того. На плечах он нес свою добычу, держа руками за свешенные на грудь ноги. Плащ с одной стороны замызгался козлиной кровью, но зато не было холодно от дующего со всех сторон ветра: остывающая тушка все еще здорово грела.
В лагере его самым первым встретил горностай. Сначала он бросился вперед, а потом, заметив козла и кровь, поубавил пыл и просто остановился у ноги. Немножко брезговал, что тут греха таить, но хозяина тоже был рад видеть слишком сильно, чтобы сидеть с видом деловой колбасы у костра.
- Тебя где так долго носило? – укоризненно вопросил Шум, стараясь говорить погромче. С земли его было слышно не шибко хорошо.
- Армию снабжаю, не видишь, что ли, - особенно выделив слово «армия», ответил искатель. Козленка он неожиданно аккуратно и бережно опустил близ костра. Даже жалко его было немного.
На этом свой долг Альден перед священной миссией посчитал выполненным, а потому обошел костер по кругу и уселся в его свете. Готовил он плохо, та же Аннуора это знала наверняка, да и Хьервин мог бы догадаться, учитывая веру паладина в бестолковость зятя. А даже если и встанут в позу, лучше уж пусть тушка еще денек целая побудет, пока все не начнут с голоду помирать, чем искатель испортит мясо своими попытками строить из себя повара. Не для того добывал.
- В дозоре я первый, - бросил в качестве заключения инквизитор, запахнувшись в окропленный кровью плащ и нахохлившись. Холодно не было, но зато было неуютно.