[ Мандран, крепостная стена и ворота ]
8 число месяца Страстного Танца 1647 года, поздний вечер-ночь

Левифрон против истины все-таки согрешил – полевые условия Денаделора и Ледяного пояса и близко не стояли с вечной мерзлотой востока, где температура никогда не радовала даже самым натянутым приемлемым минимумом, хоть ты прямо под палящее и как будто бы летнее солнце встань и прогревайся. И ладно в городе, где снега все же было куда как меньше, а стены и здания не позволяли ледяному ветру разгуляться, за его пределами же открывался зимний простор во всей его суровой и жестокой мощи. Уже спустя час езды Герхен понял, что совершенно не чувствует пальцы ног, да и руки начинали дубеть, пусть и не настолько быстро, ибо их еще можно было погреть под плащом. Именно этим алхимик по большей части и занимался, потому что уже далеко за стенами заметил пропажу перчаток, а без рук ему точно осталось бы только бросить все и уйти в закат, ибо врачи, хирурги и алхимики без них как-то не котировались. Но даже эта отчаянная борьба шла недолго, закончившись в итоге тем, что Филин попросил свою волшебную птицу организовать им лето. После этого стало куда лучше, пусть даже пока еще весьма условно улавливаемый Герхеном радиус действия магии имел определенные ограничения в виде плавности перемещения и естественной задержки при прогревании воздуха. Коней гнать возможности больше не было, но это было неизбежным злом – деревенская лошадка Эбигейл к таким походам приучена не была, в отличие от монстроподобного цэдафа, быстро запыхивалась, высоко задирая ноги над сугробами, и откровенно демонстрировала характер, когда шагать по снегу ей становилось совсем невмоготу. Последней печалью в этом путешествии стал Валет. Он не прекращал бубнеть, бурчать и всячески высказывать недовольство погодой, природой, всем снежным народом, своим хозяином и даже Эбигейл, ибо он быстро смекнул, кто в этот раз верховодит процессом и тащит всю компанию в какие-то неведомые белые дали, пока Герхен флегматично созерцал пейзаж, не демонстрируя никакого интереса ни к обстановке вокруг, ни к самой поездке. Ушел в себя и возвращаться, кажется, не торопился.
Алхимик не вдавался в подробности пункта из назначения, предоставив суккубии принимать все решения и определять, куда судьба закинет их в этот раз. Местность практически не менялась, лишь периодически из белых полей, сокрытых снежной дымкой, которую гонял ветер, вырастали деревушки, будто вмерзшие в пейзаж – из очень редких домов шел дым, на улицах не пылали костры, а жители не кутались в тулупы, короткими перебежками мечась между хатами и сараями. Несколько раз они останавливались в таких селах, чтобы уточнить дорогу, ибо кроме тракта и редких столбов, отсчитывающих версты, ориентиров больше не было. Именно в одну из таких остановок Филин выяснил, что держат путь они в местечко под названием Йевинг, а уж на кой черт их туда понесло – оставалось загадкой. Местные, видя, что иноземцы прорываются сквозь негостеприимный климат без должной подготовки, предлагали хотя бы отогреть да отпоить чем-нибудь горячим, дабы не пришлось потом искать окоченевшие трупы по окрестным лесам, но Левифрон отмахивался – птица пока спасала, а задерживаться посреди этой холодной пустыни не хотелось. Куда бы ни рвалась Эбигейл, следовало доехать туда как можно быстрее.
К тому моменту, как на горизонте показалась искомая деревня, уже начало смеркаться. Они провели в дороге несколько часов, проехали весьма солидное расстояние, а деревенская лошадь уже не просто капризничала, все ее поведение говорило о том, что если остановки не будет, то она свалится прямо там, где стоит. Всеми правдами и неправдами они достигли первых хат, а там их ждало небывалое открытие – деревня-то жила вопреки позднему часу и абсолютной пустоте вокруг. Тут тебе и освещенные улицы, и доносящаяся из различных заведений музыка, и некая махина, стоящая на другом краю села и светящаяся особенно усердно, привлекая взгляд и внимание. Местечко Йевинг составляло удивительный контраст с остальной частью восточной пустоши.
- И что мы здесь забыли? – первым поинтересовался Валет, выглядывая из-под плаща хозяина, когда ответ на этот вопрос так и не стал очевиден из открывшегося пейзажа деревеньки.

- Отдых, милый Валет.
На этих словах в Левифроне все же проснулся некий интерес к происходящему, и он с сомнением окинул распростершуюся перед ними деревеньку. Да, она выглядела весьма прилично и даже в некотором роде приятно, заметно было, что селяне поддерживали и хаты, и приусадебные постройки в наилучшем возможном виде. Улица освещалась, чего не встретишь в любой другой деревне, а про комендантский час тут явно слышали только мельком, ведь кто в такой глуши станет бранить трактирщиков и бардов за то, что они продолжают веселье после десяти часов вечера. Но при всех местных странностях это по-прежнему было местечко посреди богами забытых сугробов, куда едва ли поедет какой-нибудь нормальный путник, если он, конечно, не лоддроу и не обученный маг огня, для которого поддерживать температуру тела и непосредственно окружающей среды было плевым делом. Если под отдыхом Эбигейл подразумевала созерцание леса и близлежащих снежных пустошей под блеяние всевозможного скота и мельтешение крестьян, то для таких целей было бы правильнее выбрать пустоши потеплее. На остальных землях вовсю царило лето, податься можно было куда угодно.
- Ей богу, если у них тут все так чудесно, не могли что ли телепорт установить? Хотя, может, не все решатся на такой путь, и к лучшему. Ну да ладно.
Герхен по-прежнему не понимал, что такого чудесного было тут, чего не было в других регионах или хотя бы в Мандране, где была возможность и отогреться в тепле, и воспользоваться телепортом, если вдруг зимняя сказка опостылеет и надоест. Но Эбигейл демонстрировала некое облегчение, что они наконец-то прибыли в выбранный ею пункт назначения, и Филин решил не обламывать ей крылья своим скепсисом. Пока, по крайней мере. Искала девушка явно ведь не село само по себе, она всегда была недовольна больше всех их нахождением на холодном востоке.
- Пусть все заботы и плохие происшествия останутся за пределами этого места, ну а мы насладимся спокойствием. Не будем пока думать обо всем, ладно?
На языке Левифрона это означало «не будем думать вслух». Одного желания Эбигейл было безнадежно мало, чтобы разогнать мрачные думы, поселившиеся в его голове, а красивая деревенька перед глазами не могла побороть тревоги и чувство отчаяния, бывшие столь колоссальными, что алхимик не мог представить силу, могущую их перевесить. Но суккубия пыталась и действительно хотела, чтобы сейчас все это не вылезало на первый план, а Герхен не хотел больше утягивать ее за собой в этот омут. Столь разные желания гармонично сошлись в консенсусе.
Следуя за суккубией, они дошли до того самого колосса на окраине, вокруг которого, казалось, и жила деревня.
- Устрой пока лошадей, а я организую нам комнату.
Левифрон спешился, подобрал поводья обоих коней и повел их в сторону. Нехитрые поиски помогли обнаружить конюшню довольно быстро, и местный конюх даже не высказал никакого недовольства по поводу того, что гости прибыли так поздно. Удивительное явление, хотя слова Эбигейл уже позволили заподозрить, что явились они в какое-то злачное место. Основного вопроса, впрочем, это не снимало – чем эта ночлежка отличалась от такой же в Мандране. Масштабами? Лесом кругом?
- Уважаемый, а не подскажете ли вы мне, что это за место такое? – спросил алхимик, снимая с седел сумки и птицу, после передавая лошадей в руки конюху. Валет было попросился на землю, но едва только его лапы коснулись холодного земляного пола конюшни, а от дверей повеяло стелящимся сквозняком, как текка передумал.
- Как это вы не знаете, раз приехали сюда? Горячие источники, ясное дело.
И все сошлось. О них ведь рассказывала та женщина у ворот Мандрана, удивительно ли, что Эбигейл уцепилась за эту мысль, как утопающий за хворостину. Единственное совершенно теплое место на востоке, горячая вода и бани, обещавшие обычным людям расслабление. Одно лишь «но» было во всем этом, которое и не позволило Герхену воспринять информацию с восторгом – к подобным способам отдыхать он привычен не был. Не мог уловить алхимик все прелести возлежания в теплой воде с другими постояльцами сего заведения, глядя в небо и поддерживая отстраненную и несколько неловкую беседу. Особенно сейчас, когда разговоры с людьми давались с таким трудом. Может, Эбигейл лучше стоило найти одинокую хату где-нибудь в лесу в умеренных широтах, где можно было действительно абстрагироваться от происходящего и как-то успокоиться. Чтобы только деревья – и ни одной живой души.
- Так уж вышло. Я не знаю, как долго мы тут пробудем, заплачу за постой при отъезде.
- Договорились.
«Источники, значит. Судя по размаху, удовольствие недешевое. Судя по сговорчивости конюха – даже еще более недешевое, чем я представляю. У нас же нет таких денег».
В сумке Левифрона валялась только плата ловчих за помощь, быть может, где-то в страшных недрах нашлась бы мелочевка, потерявшаяся там многие годы назад, но этого явно не хватило бы, чтобы оплатить такой… курорт. Меньше всего Левифрон ожидал, что ему придется беспокоиться и о таких бытовых вещах, но денежный вопрос успешно вытеснил все остальное, встав во главу угла. Перехватив пушистого и довольно упитанного Валета покрепче, алхимик пошел обратно к главному зданию и несмело зашел внутрь. Ему улыбнулась девушка у приемной стойки, тут же рядом оказалась Эбигейл, и еще до того, как он успел остановить все происходящее, она увела его куда-то вглубь комплекса. Ключом с номерком она открыла дверь, когда они прошли большую часть какого-то коридора. Внутреннее убранство комнаты поставило точку в колебаниях Левифрона – помпезным оно не было, но и на дешевенький клоповник не походило ни разу.
- Я не знала, куда нам поехать, так что решила последовать за случайным разговором. Горячие источники посреди снега... Мне показалось это заманчивым. Неплохая идея, чтобы расслабиться и отдохнуть, - без всяких признаков нервозности суккубия села на кровать. В тот момент Герхен даже не заметил, что комната у них одна, равно как и постель, не уловил всех вытекающих из того последствий, ведь в голове у него щелкали счеты. - А здесь уютно, да? Может, дойдём до источников? Ради них-то так долго и скакали.
- Эбигейл, - оборвал ее Герхен, с некоторой опаской ставя клетку с птицей и сумку девушки на стол. Не хватало еще что-нибудь испортить или испачкать до того, как они сбежали отсюда. – Ты ведь понимаешь, что мы не можем себе такое позволить? У нас с тобой семь сребров на двоих, на эти деньги нам… мне нужно было найти какое-то жилье до тех пор, пока я что-то со всем этим не решу. И это не считая еды, фуража для лошадей, мяса для Клейма. В этом месте они его еще и в золотой миске подадут, наверное, и за одно лишь созерцание этой посуды я не расплачусь. Они уже сказали тебе, во сколько все это счастье обойдется? Сколько ты вообще планировала кормить их уверенностью, что у нас есть деньги?

— А у нас они есть, - даже не столько смысл слов, сколько спокойная интонация, с которой они были сказаны, заставили Левифрона воззриться на Эбигейл уже совсем иначе – с удивлением, пусть и смешанным в тот момент с изрядной долей скепсиса, ведь он видел, в каких условиях они жили в последнее время и как старались сократить траты настолько, насколько это только представлялось возможным. Они делали это именно потому, что не располагали счетами в вампирских банках и не могли похвастать тугими кошелями, набитыми золотыми монетами, а оплачивала абсолютно все в их жизни Альвэри. Сейчас этот источник доходов исчез, нового же не появилось. Но Герхен слушал, ибо девушка казалась уверенной. - Если подумать все это время мы жили за чужой счёт, да, конечно, и свои деньги тратили, но у меня был кое-какой неприкосновенный запас на чёрный день. Худо-бедно удалось его не задействовать. И еще сегодня меня удивил Тентрариус, он решил оплатить ту небольшую помощь, которую я ему за эти дни иногда оказывала. Говорил, что всякая работа должна быть оплачена. Думаю, он просто до сих пор чувствует неловкость за свой эксперимент. Хотя с чего бы, на меня-то он направлен не был. Я растерялась и даже не стала сопротивляться.
Нужно ли говорить, что Левифрон не поверил? Он выжидающе смотрел на суккубию, не прекращая хмуриться, а ее история отзывалась в его голове единственной мыслью – Эбигейл что-то недоговаривала, старательно заговаривая зубы нереалистичной историей. Тентрариус был очень доброжелательным и приятным стариком, но они принесли ему одни лишь тревоги и неудобства, рассчитывать на дополнительную дозу доброты в такой ситуации не приходилось. Ниточка, впрочем, была успешно схвачена, и очень быстро Герхен пришел к образу той, кто мог надоумить старика дать им денег. Зачем? То ясным не стало. Именно в тот момент Филин словил себя на мысли, что не хотел думать в этом направлении и знать, откуда у них взялись средства к существованию. Пока они были, а значит у Герхена оставалось немного времени подумать о том, как обеспечить существ, в данный момент зависящих от него, кровом и едой. А потом… Потом можно было решать что-то на свой счет.
— Я же сказала, что не надо волноваться. По крайней мере не здесь и не сейчас. Тебе нужен отдых, и нет каких-то чужих проблем, которые срочно требуют решения. Ну и мне кажется, что сейчас настал мой черед позаботиться о тебе, как то делал ты, в том числе и для меня.
Эбигейл, разумеется, его жертвенный подход по душе не пришелся. Левифрон же понимал, что она не обязана брать на себя ответственность, равно как и не желала на самом деле волочить тот груз, который усиленно пыталась перетянуть хотя бы частично на себя. Но переубедить ее возможным не представлялось, так что Герхен только вздохнул и устало провел рукой по волосам, когда она улеглась на кровать.
- Хорошо, я не буду расспрашивать тебя о деньгах. Раз ты говоришь, что они у нас сейчас есть, то я просто поверю.
Только вот это не отменяло мерзкого ощущения неправильности, которое преследовало алхимика. Все летело прямиком в Изнанку – а он собирался рассесться и расслабиться под сладкие речи Эбигейл, будто ему не нужно было решать ставшие колоссальными проблемы, разбираться в самом себе и приводить в порядок свою жизнь. А тем временем на все эти осколки даже смотреть было больно, не то что касаться в попытках собрать если не что-то прежнее, то хотя бы что-то новое, пусть и лишь отдаленно не похожее на просто руины, неказисто слепленные вместе и чуток припудренные. Только вот даже браться не находилось ни желания, ни смелости, ибо можно было раскрошить оставшееся в пыль. Дилемма.
«Вот и что ты будешь делать…»
А вот суккубия знала, ибо решительно поднялась и подошла вплотную. Машинально Герхен отступил на полшага назад, а дальше был только стол, поэтому деваться было особо некуда. Чирикнула птица, мысли о деньгах и отдыхе разбежались.
— Давай останемся, - девушка говорила тише, ее руки скользнули по его груди и остановились на пряжке, расстегнули ее. По некой загадочной причине получилось у нее сие действо далеко не таким спокойным и недвусмысленным, как ей, должно быть, хотелось, потому что на мгновение образовалась какая-то натянутая и неловкая пауза, а после алхимика не покидало чувство, что она чего-то боится. Больше Эбигейл его не касалась, хотя продолжала стоять очень близко, аккуратно сняла плащ, повесив его на стул. В этом отчетливо виднелся жест заботы, который заставил непоколебимую уверенность Герхена в том, что ему никто не нужен, дрогнуть. - На пару-тройку дней, не больше. Конечно, мы можем и уехать, но вот тут я уже не буду вспоминать о своем разъездном прошлом, потому что не свалюсь с лошади, только если привяжу себя к ней, - нет, определенно некая степень напряжения была, хотя Филин никак не мог сообразить, в чем же дело. Будто бы девушка боялась, что если тронет Герхена опять, то он рассыплется прахом, но при этом ей очень хотелось. - Но по мне, лучше бы нам задержаться дольше, чем на одну ночь.
Это было неуместной затеей, ему нужно было перенаправить все свое внимание на более важные вещи, но вокруг была снежная пустошь и незнакомые стены, все люди, относящиеся к нему и его жизни, остались где-то невыразимо далеко, а Эбигейл смотрела в глаза так, что не оставалось сомнений в том, насколько сильно она хочет, чтобы он отвлекся и просто обратил свой взор на нее, отложив еще на пару дней свержение старых разрушенных миров и попытки возведения на их руинах новых. За несколько дней ведь ничего не изменилось бы, правда? Жизнь и без того мертвого шадоса – вечность.
Левифрон слишком долго колебался и не мог решить, в какую же сторону склонить возникшую паузу, и суккубия отошла сама. И хотя эта дистанция была ровно тем, чего Левифрон непроизвольно пытался добиться, когда девушка направилась к нему ранее, сейчас она показалась какой-то неправильной, равно как и бросающаяся в глаза осторожность суккубии. Было еще кое-что, что Герхен не успел разломать собственной глупостью и необдуманными решениями, за которыми следовали чудовищные последствия, но и оно уже сдавалось под его натиском. А ведь он решил не делать из Эбигейл спасительницу и не заставлять ее тянуть на себе его ярмо, а не отказываться от ее внимания и запрещать ей его проявлять. Слова чертового пророка эхом отдались в памяти.
Стала бы она так льнуть к нему, если бы знала, что он сделал?
- Ладно, - сдался в итоге Левифрон, в свою очередь делая шаг вперед и оказываясь близко к Эбигейл. Она боялась его коснуться, он ее – нет, и именно поэтому алхимик взял ее руку в свою, чтобы поднести к губам и коснуться ими костяшек. – Я ведь пообещал тебе, что теперь ты будешь решать, куда мы поедем и что будем делать. Я не стану спорить. Может, сейчас ты куда лучший врач, чем я, и теплая вода с мягкой постелью окажутся куда лучшим лекарством, чем что-либо еще.
Отпустив руку Эбигейл, Герхен забрал плащ со стула.
- Пошли смотреть, с чем эти источники едят. Полагаю, мы будем единственными, кому в такой час захотелось купаться, не опозоримся своей дремучестью и запущенностью. Надо завтра об одежде справиться, пора уже и правда себя в порядок привести. И побриться, точно, - на этих словах алхимик вернулся к столу, залез в сумку и вытащил оттуда мешочек с куском мыла и бритвой.
Если чем идея Эбигейл и была бесспорно хороша, так это тем, что источники функционировали без вмешательства людей. Даже когда народ разошелся спать, девушку за стойкой сменил сторож-охранник, огни в деревне погасли, а на территории постоялого двора – оказались заметно приглушены, Левифрон с Эбигейл могли наслаждаться горячей водой хоть до утра. Как и полагается, Левифрон растерялся уже на этапе прохождения темной раздевалки, но поскольку в поздний час гонять их за нарушения внутреннего распорядка и правил было некому, он решил оставить вещи на первой попавшейся скамье, которую нашел, споткнувшись об нее. Оставалось загадкой, как нормальные цивилизованные люди добирались до непосредственно воды, но и тут Герхен рассудил просто – от краткой прогулки по снегу люди не умирают. И пошел, завернувшись в плащ.
Разумеется, источники произвели на него впечатление и как на ученого, и как на простого человека. С трудом он мог представить, как вода на поверхности остается такой горячей, что он нее идет пар, но размышлять над технической стороной подобного феномена мозг отказывался, тело требовало просто прекратить усложнять себе жизнь каждой подвернувшейся под руку вещью и просто помыться, наконец. Противиться смысла не было, и алхимик шагнул в воду, оставив плащ на снегу, делавшем чистую ночь без туч светлой, как день. Вода действительно была горячей.

Горячая вода и тишина вокруг сделали свое дело практически моментально. Минуту-другую Левифрон просто вслушивался в окружающую действительность, всматривался в раскинувшуюся до горизонта темноту, в слепящий снег, в нависающие над источниками звезды, и осознание абсолютного покоя заполняло его душу. Они были здесь одни, даже местные и другие постояльцы уже отошли ко сну, не смея портить картину идеального безмолвия. Покой приносил с собой усталость, которая ватой забивала мышцы, и в этом было что-то приятное. Алхимик зашел чуть глубже, пока вода не достигла груди, и на этом уровне окунулся, задержавшись под водой. Лицо, промерзшее на зимнем воздухе и во время пути, и по дороге к бассейну, обдало обжигающими иглами, но уже спустя несколько секунд дискомфорт отпустил. Вынырнул Герхен только в тот момент, когда в легких совсем не осталось воздуха, тут же убрав с лица волосы и проводя по нему ладонями. Стало почти физически легче, будто дорожная грязь лишним грузом висела на нервах вкупе с общим напряжением.
Со стороны раздался голос Эбигейл, момент прихода которой Герхен упустил. Раз ей нравилось здесь, то дело было по большей части сделано, ведь именно суккубия с самых событий у Налии бесконечно кому-то помогала и тягалась хвостом, позабыв о собственных интересах и желаниях. Ее, правда, никто и не тянул, поначалу уж точно, но приятно было думать, что наконец и она получила свой кусок удовлетворения от этого, казалось, бесконечного путешествия. Герхен не мог пообещать, что дальше все будет хорошо, а его жизнь наладится настолько, что Эбигейл сможет находиться рядом. Вероятнее всего, подобное никогда не случится, и дальше все лишь покатится вниз еще быстрее, когда последние надежды разобьются о суровую и беспринципную реальность. Суккубия хорошо ей сопротивлялась, но ведь у всех есть порог терпения. Другое дело, что испытывать его сегодня не хотелось. Совсем.
Он скорее почувствовал, чем увидел, что она проплыла мимо, как оказалась рядом, а руки ее скользнули к его плечам. Где-то по дороге к бассейну с теплой водой Эбигейл растеряла свой непонятный страх, пусть и держалась теперь спины. Или, возможно, теплая вода действовала расслабляюще и на нее, избавляя от назойливого желания искать причины не делать то, что так хочется. Левифрон же с каким-то отрешенным интересом отмечал, что ему это все нравится. Ему в голову совершенно не приходила мысль, что Эбигейл, представленная в абсолютно том же виде, что и он, может оказаться перед глазами.
— Не знаю, куда мы отправимся дальше, но можно подумать о том, чтобы сменить снега, допустим, на пески.
- Я не очень хорошо переношу жару, - так же отрешенно и без особых раздумий отозвался Левифрон. – В прошлый раз кровь хлынула носом сразу, как только я вышел из телепорта, едва унял.
Она, разумеется, оказалась, как-то неуловимо перетекла, отпустив плечи и заглянув в глаза. Хорошо, что от воды шел пар, делая ее мутной, будто заполненной у поверхности дымом. По какой-то загадочной причине Левифрон, видевший много человеческих тел в самых различных условиях и состояниях, ничуть не смутившийся обнаженности той же Альвэри, не мог с такой же легкостью и спокойствием реагировать на Эбигейл. А вот девушка о таких мелочах не думала, подходя все ближе и не замечая все более потерянного и смущенного вида алхимика.
— Ещё пара таких мест, и придётся пересмотреть своё мнение об этом ледяном царстве. Знаешь, принято считать, что зима - это отличное время года, чтобы обнимать кого-нибудь, - и будто доказывая свои слова делом, она обняла Филина за шею, прижимаясь плотнее, ломая последние рубежи некой сдержанности, которая еще оставалась между ними вместе с одеждой. И в тот момент, когда алхимик распознал за собственным смущением еще и неожиданное воодушевление, он понял, чего боялась Эбигейл, а также то, почему она бояться перестала. Его мозг не отключился, когда между ними не осталось спасительной дистанции, а последние слова девушка шептала ему в губы. Ничего страшного не произошло. Только понимание, что вовсе не магия была виновата во всем том, что обнаруживал в себе Филин, и он не знал, что с этим делать. Как-то сам собой случился поцелуй, как-то сами собой руки прошлись по спине суккубии и остановились на талии, как-то сам собой он отрезал саму возможность для Эбигейл отойти, когда несколько несдержанно и неожиданно для себя прижал ее к себе. Странно было осознавать, что ее подобные жесты не смущали, что она не стеснялась собственного откровенного поступка, что она, казалось, и вовсе получала удовольствие от того, что могла стоять так близко. И чуждая мысль, что тем самым она отдавала свое тело в его полное распоряжение, не помешало Герхену интуитивно воспользоваться предложением. Его касания были робкими и где-то неловкими, но он выражал свое желание, как умел.
И поцелуй оборвался только для того, чтобы алхимик негромко произнес вопрос, который так и висел в воздухе.
- А если меня интересуют не только поцелуи?

Как оказалось, совсем не страшно. И, что было не в пример важнее, Эбигейл, на которую Филин сегодня неожиданно для себя посмотрел совсем по-другому, так и не вернулась в его глазах в прежний образ, оставшись прекрасной и будоражащей что-то внутри. Нет, это определенно была не магия.
- Мне даже не хочется думать, сколько видов грибка я собрал своей спиной, - проговорил алхимик, когда все начало возвращаться на круги своя, и мысли не о том снова попросились в его голову со всей присущей им силой. И хотя идея поддаться им в привычной манере была чрезвычайно соблазнительна, Левифрон чувствовал неимоверную усталость. Эта усталость собрала за собой длинный шлейф событий и теперь накрывала его этим тяжелым покрывалом, не оставляя ни малейшего шанса решать судьбы человечества и свою собственную сегодня. Да и не хотелось, ибо совсем ненадолго, но Левифрон перестал думать о том, что тяжелым камне висело на его душе. Утром настал бы новый день, он снова бы проснулся прежним Левифроном, но сегодня хотелось удержать атмосферу, старательно сотканную суккубией, и не разрушить ее вдребезги неосторожной мыслью о дурном, стерев улыбку с лица девушки. До утра требовалось притворяться, что это вовсе не они, и нет никакой печальной истории за их плечами.
Вернулись в комнату они только спустя еще добрых сорок минут, чистые, посвежевшие, а Герхен – еще и без неопрятной щетины на лице, придававшей ему вид грустного ветерана проигранной войны. Валет пробовал возмущаться, что безответственная хозяйка снова бросила новообретенного питомца в одиночестве, но никто его не слушал настолько демонстративно, что кот быстро захлебнулся собственным недовольством. До рассвета он просидел на шкафу, и лишь изредка оттуда доносилось бурчание.

9 число месяца Страстного Танца 1647 года, утро-день

И хотя времени и возможностей отдыхать было много, Левифрон проснулся незадолго до восхода солнца, в то смутное время, когда серая дымка лишала окружающий мир всех цветов. Очень смутно, но это время напоминало своей бесцветностью Изнанку, какой ее видел Филин, и осознание этого факта неприятно скребло душу, топча крупицы хорошего настроения, которые дожили до нового дня. Герхен даже не пытался принять это испытание, он просто отвернулся от окна, обнял крепче Эбигейл, утыкаясь лбом ей в затылок, и попытался уснуть снова. И снова. И снова. Выходило из рук вон плохо, но обрывистая дремота помогла ему дотянуть до утра, когда солнце убило серость, а люди на улицах – гнетущую тишину, и внутри шадоса перестало что-то отвратительно шевелиться. Неприятно ныла только голова - последствие раздираемого бессонницей сна, но с этим можно было жить.   
Эбигейл еще спала, и алхимик не видел никакого смысла ее будить. Как можно аккуратней он высвободился и встал с кровати, окидывая взором все еще непривычную комнату и выискивая взглядом свою одежду. Первым бросился в глаза комок под столом, оказавшийся Валетом, еще не названным котенком и шарфом Левифрона. Коты мирно спали, и при виде того, как несносный текка заботился об эксперименте своего хозяина, стало понятно, что бурчал он действительно не из вредности. Клейм лежал ближе к двери и дремал, изредка дергая висящим ухом, если кто-то проходил по коридору. Одна лишь птица бодрствовала и задумчиво глядела глазом-пуговкой на стоящего посреди комнаты алхимика. На краткое мгновение тому показалось, что она действительно столь разумна, как ему хотелось думать, но иллюзия развеялась, когда на улице кто-то громко хлопнул дверью, и волшебная птаха дернула головой к окну, встрепенувшись. Отмер и Герхен, потянувшись-таки за рубашкой и брюками, одеваясь и оглядываясь на девушку, которая от его возни могла проснуться.
Комнату он покидал не менее тихо, чем постель, и лишь на коридоре смог наконец вздохнуть спокойно. Первым делом он пошел к лоддроу в приемной, справился о завтраке, который, как оказалось, почти минул, о том, где можно было купить провиант, в том числе для животных, о наличии в селе портных или торговцев, которые с радостью продали бы путникам, явившимся в сию здравницу налегке, необходимые вещи. Все нашлось, но за такую цену, что Герхен практически выпалил отказ от столь щедрого предложения, но вовремя вспомнил, что посреди снегов привередничать не приходится. Окликнутый служка с кухни провел алхимика по деревне, показал, у кого можно выгодней запастись едой, рассказал, как вообще проходит местная торговля и предупредил, чтоб осторожней были, «а то облапошат торгаши эти – вы и матюгнуться не успеете». Закончился их путь у женщины, которая была местной ткачихой и вообще на все руки мастерицей, чьи изделия торговцы регулярно отвозили на продажу в Мандран, а приезжие сами толпились за рукавицами из меха зайца или теплой одеждой из тонкой и мягкой шерсти. И хотя с рубашками дело обстояло куда как проще с учетом морозостойкости лоддроу, которым зимняя одежка была ни к чему, шерстяные штаны тоже нашлись. Их, как сказала женщина, ее сынок нерадивый при упаковке товара прямо перед отправлением каравана отцовским охотничьим ножом, который всегда с собой таскал, как торбу писанную, порвал. Совсем небольшую дырку по шву зашили, но продать так и не довелось. Левифрон с радостью забрал, ибо им уж всяко пригодилось бы, и покинул приветливую хату, расплатившись.
Когда алхимик вернулся, в комнате за дверью по-прежнему царила тишина. Помявшись у порога, Герхен решил, что суккубия заслужила, чтобы ее никто не дергал и позволил отдохнуть, а потому ушел, так и не войдя внутрь. Не придумав ничего лучше, мужчина снова пошел в купальни, спросив по дороге про казенные полотенца. Днем у источника было многим более людно, но выбирать не приходилось, так что Левифрон оставил вещи на краешке той самой скамейки, о которую ночью споткнулся, и быстро прошел к бассейну. Теперь мороз и снег под стопами ощущались куда как яснее, но все равно не столь ярко, как следовало бы. Зато вода была будто бы еще теплее, что, конечно же, ему мерещилось из-за яркого летнего солнца, отражающегося в снеге вокруг. Снега, впрочем, было куда как меньше – кто-то подчистил рано утром подступы к источнику, дабы придать ему аккуратный вид и дать возможность отдыхающим не только толпиться на глубине и плавать, но и расслабиться у берега. Левифрон же предпочел зайти подальше, где, как ему казалось, его никто не побеспокоит. Долгое время так и было, а потом со стороны солнца из клубящегося пара на алхимика выплыло лицо, и у того лица были яркие змеиные глаза. Герхен было посторонился, чтобы пропустить незадачливого пловца в тумане, но тот и не собирался пропадать. Напротив, даже заговорил.
- Любезный, у вас интереснейшие шрамы.
В первую очередь Филин подумал про лицо. Метка адепта вильданской академии действительно бросалась в глаза, пусть даже заживала вполне хорошо, и до сих пор отдавалась дискомфортом, если приходилось касаться ее руками. Герхен уже смирился с тем фактом, что шрама не избежать, благо лицо и до того нетронутым не было, но несколько прискорбно было думать, что сей след оставил человек. Возможно, в том и был некий глубокий смысл, ведь без этого образца коллекция, как в шутку свои украшательства окрестил некогда Герхен, никогда бы не была полной. Внимание к коллекции, впрочем, радости особой не вызывало.
- Особенно вот этот, рваный такой… Что же, в лесу на волка напоролись?
И хотя змееглазый незнакомец какого-то расплывчатого возраста откровенно навязывался, по какой-то загадочной причине он не вызывал ожидаемого острого раздражения, лишь куда менее радикальные чувства. А еще взгляд Левифрона уцепился за его кисти и запястья, время от времени появлявшиеся над водой - они были покрыты рисунками, сюжет и смысл которых было сложно разглядеть в дымке, но качество исполнения их бросалось в глаза даже в таких условиях. Перед Герхеном стоял ассури, и что этому аасури было надо – одним богам ведомо. Или, возможно, это как раз Левифрону было что-то надо от этого загадочного змея, ведь взгляд так и возвращался к покрытым краской пальцам, а в памяти всплывали слова Альвэри.
- Это собачьи зубы. Я работаю с животными, иногда они оставляют следы, - ответил наконец алхимик, практически заставляя себя смотреть незнакомцу в глаза.
- Вот оно как. Надо сказать, у вас много следов, мои соплеменники бы позавидовали такой летописи. 
- А вы, позвольте, кем будете?
- Не утруждайтесь, для вас наши шипящие имена все равно все на один звук. Но ежели вы все же настаиваете, а я вижу, что вы настаиваете, то зовите меня Стекхс. Я предупреждал, что вы не осилите, но так и быть, попытайтесь. Художник из Шхааса, мастер нательной живописи, прибыл на Восток изучать искусство лоддроу. Как оказалось, изучать я его могу только здесь, в теплой воде, потому что за его пределами, простите меня, холоднее, чем в сердце Виры. Но довольно обо мне, как же вас величать, любезный?
- Левифроном, вестимо.
Воцарилась неловкая тишина, которую оборвал смешок мастера.
- Что ж, думаю, мы с вами квиты. Кто вам только такие имена выдумывает, не понимаю.
- Взаимно.
Еще немного помолчали. Герхен старался не выдавать дискомфорта от разговора, сути которого не понимал, и не слишком рассматривать руки собеседника, собеседник же напротив, своего интереса не скрывал и нескромно разглядывал алхимика. Продолжалось это добрых минут десять, пока Стекхс сам не оборвал напряженное молчание.
- Знаете, как ассури решают, какие татуировки им нанести на тело? Наугад. Они рисуют на себе историю семьи, путь, который избрали для них старшие, мечты, которые никогда не сбудутся, и надежды, которые уже канули в небытие взамен пришедшего опыта. Но иногда случается так, что рисунок для отрока уже предопределен, что он читается в чертах его тела и поведении, когда путь виден и ясен, и его история ложится на кожу так легко и без сожалений, будто должна была быть там с рождения. А еще иногда мы знаем, что истории нужно продолжение – или начало, если никто еще не писал ее на теле. Или должное оформление. Или даже трактовка. Я знаю сейчас, что передо мной стоит человек, которому нужна помощь с его летописью. И судя по тому, как вы пялитесь на мои руки, пытаясь это скрыть, мы думаем об одном и том же.
И он поднял одну руку над водой и развернул тыльной стороной к алхимику. Вязь четких линий, в которых виделась только неведомая геометрическая логика, уходила к локтю, и лишь спустя несколько секунд Герхен начал видеть то, что пряталось за хитрым и красивым переплетением. Он начал видеть лица, фигуры и образы. Мастер, который краской пишет человеческую историю.
Проклятые лоддроу никогда не ошибались.
- У вас шрамы, у меня – рисунки. Думаю, мы могли бы обсудить очень многое, а то мне, право слово, надоели уже эти старые пердуны, которые тут крутятся и со мной беседы беседовать пытаются. Будь я проклят, если вон тот плешивый не пялился на мою задницу.

Обессиленая и довольная, Эбигейл лежала на груди у Левифрона, она так и не слезла с него. Оба дышали тяжело, наслаждаясь приятными последствиями, и постепенно приходили в себя.
— Мне даже не хочется думать, сколько видов грибка я собрал своей спиной, — алхимик первым нарушил молчание.
— И не надо. А я в следующий раз постелю что-нибудь, — лениво произнесла девушка, улыбаясь. Она даже не была удивлена подобной реакцией мужчины.
Реальность подступала все ближе, а потому пришлось разомкнуть объятья, встать наконец-таки с этого грешного пола, о котором Эбигейл и не думала вовсе в пылу чувств, и задействовать баню по ее прямому назначению. В конце концов, в комнату суккубия возвращалась все еще в приподнятом настроении, распаренная и до скрипа чистая. Левифрон тоже казался вполне довольным, по крайней мере недавняя печаль, что его съедала, как-то явно не проявлялась на лице. Что ж, если таррэ хоть немного удалось улучшить положение дел, то она была бы рада. Атмосферу умиротворения не испортил даже Валет, Эбигейл не стала того убеждать, что теплая комната для них куда лучше, чем открытые бассейны, а про себя еще добавила, что устроит ему экскурсию с купанием в случае чего. Девушка разделась, забрала с собой котенка под одеяло, умастилась рядом с Левифроном и мгновенно уснула.

9 число месяца Страстного Танца 1647 года, утро-день
Спала Эбигейл долго и крепко. Если ей что-то и снилось, то по пробуждению она этого не помнила. Не заметила, как фамилиар выбрался утром, заметив, что его пушистый друг слез-таки со шкафа. Играть, однако, тот был не намерен, а потому котенок быстро уснул у того под боком. Уход и сборы Левифрона также не смогли разбудить Эби, та лишь перевернулась, сгребла под себя подушку алхимика и разлеглась на кровати по диагонали.
Проснулась Эбигейл с невероятным чувством, что она выспалась так, как не высыпалась за последние полгода так уж точно. Пребывая в своих мыслях, которые щедро подкидывали воспоминания о прошлой ночи, заставляя сердце биться чаще, суккубия сладко потянулась, повалялась еще немного, а после села в кровати. Левифрона рядом не оказалось, как и вообще в комнате. Однако и звери, и вещи оставались на месте, значит, идею улизнуть от суккубии он не вынашивал или, хотя бы, не привел в исполнение. Девушка откинула одеяло, подтянула к себе одежду и принялась собираться. Под бурчание все того же Валета, который заявил, что это не дело морить их тут голодом, Эби заправила постель, умылась и собрала волосы в хвост на затылке.
— Сейчас пойду вам за едой, - примирительно проговорила таррэ, почесывая кота между ушами и под подбородком. Отменная порция ласки досталась и фамилиару, который заурчал так сильно и громко, что уходить от него сил просто не было. И все же надо было выполнить сказанное.
Выяснять у текки, куда ушел Левифрон, она не стала. Тот вероятнее всего не захотел будить ее и был где-то неподалеку. Эби захватила с собой плащ и спустилась вниз. В общем зале алхимика не оказалось, как и в трапезной, а потому суккубия вышла на улицу, кинула взгляд в сторону конюшни, отмечая, что прибыл кто-то еще, и хотела было двинуться дальше, но остановилась как вкопанная, заставив повнимательнее присмотреться к новой постоялице.
— Сайленсс? — окликнула Эбигейл, подходя ближе. — Вы тут каким ветром?
Разве могло быть совпадением, что стражница из Вильдана совершенно случайно оказалась в такой дали от Мандрана всего спустя сутки после ссоры с Аль. Или она вдруг опомнилась и приехала, чтобы исполнить свой долг перед законом? Эби уже не волновало, как она их нашла, больше интересовало для чего. Когда первая волна потрясения схлынула, суккубия заметила, что вид у Сайленсс был, мягко говоря, ужасный. Вся в грязи, раскрасневшаяся, непонятно какими силами еще сидящая в седле.
— Что с тобой? —Эбигейл мгновенно оказалась рядом и сама собой перешла на «ты». — Ну-ка, слезай... Да не пинайся ты! Ошалела что ли?
Надо сказать, что отбрыкивалась Сайленсс без особого энтузиазма, скорее уж не до конца понимая, кто перед ней. Вместе с конюхом девушку-таки удалось стащить с веримара, и, перекинув ее руку через плечо и обхватив за талию, Эбигейл двинулась внутрь постоялого двора. Она толком не могла понять, почему отказалась от помощи, но кому-то надо было позаботиться о лошади, а суккубия надеялась не привлечь к себе слишком много внимания. Впрочем удалось ей или нет, она не знала, попросту не обратила внимание. 
— Давай, шевели ногами, дамочка, — с натяжкой произнесла Эби, перехватив ускользающую ассури.
Невероятным усилием, но все же вышло дойти до комнаты и не рухнуть с лестницы. Эбигейл уложила Сайленсс на кровать, думая о том, что в следующий раз будет таскать девиц только в мужской ипостаси.
— Сайленсс, — позвала девушка, склонившись над стражницей, крови она не видела, но все же спросила, — ты ранена?

Отредактировано Эбигейл (2018-01-17 16:53:38)

В какое то мгновение змее показалось, что кто-то ее окликнул по имени. Она повела вокруг мутным взглядом, но сосредоточиться на чем-либо не смогла, в итоге вернувшись к созерцанию конюха. Тот либо не знал, что ответить, либо пытался сообразить о ком его спросили, но в любом случае парника хранил молчание, которое асуру не радовало. Девушка собиралась было похлопать коня по шее, привлекая двинуться дальше, но в этот момент окрик обрёл свой источник. Ее настойчиво потянули с лошади и она машинально дернулась, едва не лягнув нахала. Вернее, нахалку, которая при более пристальном рассмотрении оказалась той самой красивой рыжей девушкой, спутницей искомого алхимика.
- Ошалела что ли?
В ответ асура лишь хмуро тряхнула головой и начала слазить с седла. Точнее, попыталась это сделать, в итоге едва не рухнув на руки Эбигейл и поспешившему ей на помощь лошаднику. Змея явно переоценила свои силы, когда думала, что ходить пешком по деревне ей будет не в радость. Ходить она не могла в принципе, ибо замерзшие ноги вовсе отказывались ее держать в вертикальном положении. Эта вынужденная немощь раздула внутри настоящий пожар из злобы и раздражения, до того момента лишь едва теплившихся в груди. Сай рыкнула, упрямо попытавшись вырваться из дружеских рук и самостоятельно удержаться на ногах, но попытка, слава Ильтару, была пресечена в зародыше. Рыжая не страдала ни скромностью, ни уважением к глупым чувствам змеи, зато явно была больна альтруизмом. Смолдер, к слову, тоже ничем подобным не страдал, фыркнув вслед хозяйке, а затем перестук копыт удалился в сторону конюшни. По крайней мере о нем пока можно было не беспокоиться вовсе.
- Давай, шевели ногами, дамочка.
Стражница стиснула зубы, звучно скрипнув, и действительно попыталась ногами пошевелить, дабы не перекладывать большую часть собственного веса на девушку. Получилось лишь отчасти, но все же дело потихоньку шло к логическому завершению - они уже были в здании, теперь же оставалось добраться до занимаемой ими комнаты. Лестница стала тем самым испытанием воли, которого так не хватало змее. Девушка упрямо цеплялась за перила, подтягивая свою тушку, переставляла дрожащие ноги и то и дело пыталась вы вернуться из захвата Эбигейл. Благоразумная помощница алхимика на демонстрацию не повелась и рук не разжала, тем самым позволив асуре не сверзнуться вниз, а благополучно добраться до номера.
Когда мир наконец остановился и перестал терзать змею мучительной необходимостью куда-либо двигаться, из груди вырвался облегченный вздох, а глаза сами собой закрылись. Стоило обрести точку лежачей опоры, как рука тут же потянулась к ребрам. Еще минута и стражница непременно отбыла бы в Нирдем, избегая тем самым дивных ощущений от подкрадывающихся последствий обморожения, но увы, не суждено этому было случиться. Рыжая не собиралась позволить змее мирно почить.
- Сайленсс, ты ранена?
Размышление над ответом было очень недолгим, всего лишь пара секунд.
- Да, в мозг, судя по всему, - она тяжело вздохнула и открыла глаза, избегая смотреть на свою спасительницу. Девушка действительно сделала доброе и очень нужное дело, асура это понимала, поэтому демонстрировать той свою злобу не хотела. - Мне нужен Левифрон, как ты уже догадалась.
А помимо него, ей также было нужно раздеться и это Сай тоже сознавала очень чётко. Сквозь промерзшую и влажную одежду тепло комнаты очень долго будет добираться до тела. Змея фыркнула, собрала остатки сил и села на кровати, упираясь на подрагивающие руки. Пальцы потянулись к застежке плаща, но разомкнуть его в перчатках оказалось делом сложным. Явившийся себя во всей красе рыжеволосый альтруист искренне снова решил помочь, расстегнув злополучную застёжку в тот момент, пока змея неловко избавлялась от перчаток. Несомненно еще одно доброе и нужное дело, только ассури не удержала в этот раз злобное шипение и невнятную ругань на шстанхаре, резко дернувшись прочь.
- Я сама! - идиотская вышла ситуация в итоге, ибо рыжеволосая в долгу не осталась, тоже ругнувшись в ответ. Перетягивание плаща ожидаемо отнимало много сил, поэтому и на сей раз Сай уступила, выпустив его из когтистых пальцев и раздраженно сверкнув глазами. - Руки у меня не отмерзли еще, раздеться в состоянии.
Возня со свитером могла бы быть воспетая в веках, доведись за ней наблюдать какому-нибудь менестрелю. Столь искусной техники борьбы с лишним предметом гардероба мир еще не видывал. «Ну спасибо, что хоть не задохнулась в процессе, бл*дь...» Одежда печально упала на пол и сразу забылась в водовороте новых впечатлений. Змея начала оттаивать. Первым делом об этом ей намекнула постепенно нарастающая ломовая боль в руках и лице, вынудившая согнуться и снова сжать челюсти, сдерживая очередную порцию раздраженного мата. Ладонь торопливо легла под грудь, концентрируя змеиное сознание в одной точке. В перспективах Сайленсс не обманывалась, прекрасно зная, что когда она начнёт чувствовать ноги, ей будет в разы хуже.
«О, явление Тейара миру, мать его... И как это ты в горы не утащился отдыхать, всего то недалеко от Китли примостился...» Змея смерила вошедшего в комнату Левифрона мрачным взглядом и не удержалась от недовольного фырканья, насуплено отвернувшись в другую сторону. «Ой какая забота о ближнем, вы только гляньте. Раскомандовался, орел, чтоб его...» Пока асура мысленно ворчала на того, кого в общем-то и искала, мужчина, не церемонясь и не размениваясь на приветствие, закутал стражницу в одеяло, даже не спросив на то ее высочайшего позволения. «Почувствовал себя в родной стихии что ли? Умирающую барышню наконец-то заполучил и вот оно счастье, да?» Верхняя губа дернулась, обнажая клыки, но шипение наружу не вырвалось, хотя очень хотелось. Безусловно, лекарь был предельно аккуратен, беря ее за руку, но болезненных ощущений меньше от этого не стало. Она перехватила его взгляд и упрямо двинула челюстью, перекатывая на языке ехидные комментарии. Тот факт, что цепкий взгляд серых глаз наверняка не упустил ни единой детали змеиного образа, не радовал. Мало того, что она сейчас беспомощна как новорожденный щенок, так помимо этого алхимик прекрасно догадался, что означает замерзшая и размазанная по лицу грязь. На него хотелось рычать, но асура лишь крепче сдавила ожог и нахохлилась еще сильнее, сверля Левифрона злым взглядом.
- Сейчас Эбигейл нагреет вам воды, умойтесь и хорошенько вымойте руки. Это важно, - разумные и логичные инструкции от врача, но змею прорвало.
- សូមអញ្ជើញមកនៅលើ, សិទ្ធិ, សិទ្ធិ? ហើយខ្ញុំគិតថាការកកលើទឹកកកត្រជាក់នឹងនាំឱ្យខ្ញុំគ្មានអ្វីក្រៅពីគុណប្រយោជន៍។ ម៉ាសសម្រាប់មុខរបស់អ្នក, ម្តាយរបស់អ្នក, - шипела она неразборчиво, уткнувшись лицом в складки одеяла, но вряд ли кто-то из присутствующих мог ошибиться в благожелательности звучащей интонации. - ត្រង់អ្វីដែលអ្នកប្រាប់ពី ភាពសប្បាយរីករាយអ្វី ដែលរសើបនិងតក្កដែលប្រហែលជាហេតុអ្វីបានជា បាននិយា យយ៉ាងទន់ភ្លន់អំពីទេពកោ សល្យខាងវេជ្ជសាស្ត្ ររបស់អ្នក! អ្នកដឹងរឿងដ៏សំខា ន់បែបនេះដែលគ្មាននរណាម្ នាក់ដឹងច្បាស់ទេ!
Злостное ворчливое шипение прервалось появлением мальчишки с исходящим паром чайником. Девушка недовольно запыхтела, едва не лопаясь от бурлящего внутри раздражения, и исподлобья оглядела комнату, задержавшись взглядом на Эбигейл. Асура прищурилась, поджимая губы, потом так же злобно глянула на вернувшегося к ней врача и скрипнула зубами, когда тот замотал ее во второе одеяло. Кадку она и вовсе встретила очередной порцией шипящего рычания, представляя какой спектр ощущений ей предстоит при соприкосновении с теплой водой. Сай глубоко вдохнула, медленно выдохнула и частично выбралась из одеяльного кокона. Разницы от этого она, впрочем, не почувствовала.
- អូអ្នកឆ្កេតគឺអ្នកដូច្នេះអ្នក... - при должной фантазии эту фразу можно было принять за еще один медленный шипящий выдох, когда руки опустились в воду.
Больше стражница не проронила ни слова до тех пор, пока стекающая вода не стала относительно прозрачной, учитывая уже смешавшуюся с ней грязь пыльного подвала. Змея бросила вопросительный взгляд на Левифрона, дождалась подтверждения, что кожа теперь действительно чистая, и аккуратно промокнула лицо и руки полотенцем. Снова закутавшись в одеяла, она тут же прижала руку обратно к ребрам и только после этого вернула взгляд на алхимика. Все, что не делается, в итоге дает результат. Очередное подтверждение сказанных о нем слов отнюдь не было лишним. Четкие, отточенные действия и реакции лекаря не укрылись даже от мутноватого ассурийского сознания, что лишь подтверждало верность сделанного в его пользу выбора.
- Я хочу предложить вам работу, Левифрон, - она криво ухмыльнулась, коротко глянув на Эбигейл, а затем снова сосредоточила взгляд на серых глазах врача. - Не то чтобы нынешняя ситуация была предумышленной проверкой ваших талантов, но, однако, как удачно совпало. Надеюсь, что специализируетесь вы не только на недугах телесных, но и к душевным подход знаете. Ах да, - асура кивнула сама себе, неловко пробираясь ноющей рукой в сумку. Сосредоточенно пошуршала в ней и вынула купленные поутру перчатки, протянув их алхимику. - Вы забыли в доме Аль перчатки, которые, собственно, и помогли мне вас найти. Эти можете считать компенсацией. Все таки руки для врача штука важная, их следует держать в тепле.

Отредактировано Сайленсс (2018-01-19 12:11:56)