Начало игры
1 число Высоких Приливов 1645 года,
позднее утроНа небе только загорался бархатно-алым грядущий летний день, а она уже не менее часа как не могла сомкнуть глаз. Ноющее чувство чего-то неподконтрольного и злого поднималось с глубин сознания, заставляя интуицию судорожно метаться по закуткам едва проснувшегося разума. Сир‘рииль ощущала,  что… Нет, она ощущала просто что-то, эдакое неизвестное нечто, настолько зловещее и внезапное, что без каких-либо видимых причин заражалась этой злобой сама. А чувство сие было столь редким гостем среди эмоций Белой, что уже лишь одним своим появлением существенно настораживало.
В назначенный час явились служанки – тихие, затурканные капризными компаньонками девочки, и, словно бы нарочно подкармливая нехорошие предчувствия, принялись неестественно медленно помогать ей привести себя в порядок. Они не щебетали вокруг как бывало раньше, ведь Рииль, испытывающая к этим детям, перепуганным, словно мышки, нечто вроде жалости, всегда пыталась быть с ними чуточку мягче, чем ее чванливые «сестры по несчастью». А сейчас «мышки» молчали, с педантичной сосредоточенностью проделывая каждую мелочь утреннего ритуала и отчего-то боялись поднимать глаза. Драконица не возражала.
Ее искупали, надушили ароматными маслами, и пока крошечные пальчики одной из девочек, мягко сжимая гребень, начали монотонно чесать влажный шелк волос, вторая появилась в комнате с нарядом.
- Я же велела приготовить мне амазонку, - холодный голос со звоном отразился от мраморных стен. «Ну что за невнимательность?!»
Сегодня ведь она целый день должна была провести в обществе распаленных азартом охоты аристократов, а это едва не просвещающееся платье, обремененное обилием украшений, совсем уж непригодным было для седла.
- Планы изменились, - знакомый до горечи голос Инджина заставил позабыть о раздражительности. Лебедь бросила на хозяина непонимающий взгляд через плечо, тот ответил маской непроницаемости и расслабленно оперся о дверной косяк.
- Охота отменяется. Господин Лерой обо всем осведомлен заранее. Впрочем, все равно можешь не волноваться – ты вряд ли уже когда-то его увидишь. – Названый приемный отец в несколько шагов пересек комнату и по-свойски опустил руки на хрупкие плечи своей рабыни. Больно сжимая пальцы, он наклонился к сидящей перед трюмо девушке и взглянул на зеркальную гладь, ловя отражение ошеломленных глаз. – Сегодня ты увидишь своего нового хозяина и, милая моя, в твоих же интересах произвести на него достойное впечатление.
В груди от такой новости у Сир‘рииль сперло дыхание, воздух враз показался тяжелым и густым, а зачарованное ожерелье незримой удавкой натянулось на шее - окружающий мир на долю секунды померк и пошел яркими голубыми кругами перед взором. Однако Доарн не стал утруждать себя какими-либо объяснениями и преспокойно покинул спальню, оставляя драконицу в компании робких служанок да мрачных мыслей. Все, что у нее еще было – это имя:
«Каиро Кейн».
Не зря еще со вчера предчувствие беспокойной змеей поселилось в сознании, а Инджин тоже хорош – не удосужился даже заикнуться о чем-либо. Не доверял, возможно, решил, что уже однажды предпринявшая попытку бежать, девица не побоится пойти на подобное безумие и вновь. Хотя, очень сомнительно, что он вообще задумывался о чувствах рабыни – когда пришлось, тогда и осведомил.
Вот, значит, что ее ждало – быть проданной в непосредственную собственность какому-то незнакомцу. В персональное пользование или в такой же «Домик», а, может быть, и того хуже? Вдруг в дом утех, вдруг на улицу? Нет, нетронутость компаньонок, которую Доарн вот уже много лет хранил у Рииль, слишком дорого ценилась, чтобы разбрасываться ею налево и направо, а посему следовало сейчас попытаться привести мысли в порядок. Обдумать все, смириться…
Белая уже не видела, как из серебристых локонов сооружают прическу, как облачают ее в искрящееся доровизной платье, как ведут в одну из комнат для «частных бесед». Она отстраненным кивком прощалась с прислуживающими девочками. Кажется, в их глазах блестели слезы… Ей бы тоже хотелось забиться в какой-то чулан и горько заплакать, но у безвольного Лебедя выбора нет.
***Дверь вдруг распахнулась и драконица, выдернутая из какого-то лишь себе ведомого мира грез и раздумий, еле заметно вздрогнула.
В комнату, следом за Инджином, грозно шагнула ее будущая жизнь. Хмурая, черная, увешанная оружием, она сверкала багровым взглядом и производила впечатление скорее искусного, явно любящего свою работу убийцы, чем изощренного прекрасным эстета, с коими Белой и доводилось общаться всю свою сознательную жизнь.
Девушка, совершенно пораженная подобным поворотом событий, едва не забыла спешно встать и склонить голову в неглубоком поклоне, привычным движением поднося правую ладонь к сердцу.
- Господин Каиро Кейн, - уважительно тихо произнесенное имя и полная безмятежность на лице.
А внутри – абсолютное недоумение. Она ждала многого, но не такого.

Отредактировано Сир‘рииль (2012-10-18 21:23:51)

Ее расхваливали, рекламировали, давали очаровательные отзывы… Воркующий вокруг инквизитора Инджин напоминал искусного торгаша, твердо намеревающегося всучить покупателю свой, разумеется, «неповторимый, совершенно уникальный и абсолютно необходимый» товар за наивысшую цену.
Товаром этим была Сир‘рииль, и что толку кривить душой, утверждая, что роль подаренной вещи ее устраивала? Отнюдь, но драконесса изловчилась принимать свою судьбу без лишнего трагизма, стараясь выжать максимум из любой ситуации. Бессмысленно упрямиться, закатывать истеричные сцены, недовольно топать ножками и превращать в груду осколков дорогие сервизы или диковинные вазы из бело-голубого фарфора,  в этом мире сильных мужчин ее все равно сломают, так почему бы не стать той, кого они хотят видеть?
- Спой нам, Сир‘рииль.
Спой, птичка…
Рииль, с лучащейся улыбкой на лице, кивнула и присела у изогнутой искрящейся дугой арфы.
За долгие годы неволи она привыкла воспринимать приказ за просьбу, и, когда нужно, просьбу за приказ.
Золотая клетка, в которой растили пташек-компаньонок, редко давила на них обременительной тяжестью оков – да, девушек учили в аскетичной строгости, однако, по завершению тернистого пути воспитанницы, даже тем из барышень, которым не посчастливилось и пришлось принять участь невольниц, устраивали почти полноценную жизнь. Просто потому, что они своим присутствием должны были приносить радость глубокоуважаемым господам, а милордам нравилось думать, что прекрасные создания общаются с ними по собственной воле, не из долга. Наверное, оттого рабыням из «Чайного домика» крайне редко заикались об их безвольном положении, где-то уже на подсознательном уровне внушая девушкам, что все это – их личный выбор и желание.
Они верили.
И только господин Доарн умел одним лишь словом совсем не двусмысленно напомнить о наговорном ошейнике, цепко сжимающем тонкую шею. И он прекрасно знал об этом, вдобавок ко всему, видимо, получая какое-то садистское удовольствие от каждой новой «пакости». Белая научилась переносить их с искренней беззаботностью во взгляде, отчего приемный отец, лишенный наслаждения созерцать жалкие попытки своей жертвы каким-то образом защититься, быстро терял интерес к подобной забаве. Так было всегда, эдакий своеобразный ритуал, и как же мог Инджин нарушить сию чудную традицию в последний день их «счастливой семейной идиллии»? Его распоряжения всегда звучали, будто уже состоявшийся факт...
Тонкие пальцы коснулись струн и нежная мелодия зажурчала первыми нотами, сбрасывая напряженное оцепенение с залитой утренним светом комнаты.

Она уже пела, когда Инджин снял с безымянного пальца левой руки ничем особо непримечательное кольцо серого, чуть более светлого, чем серебро, металла, и молча передал его Каиро. Артефакт, связанный с рабским ошейником, призывно мелькнул в лучах просыпающегося солнца и на миг, совсем короткий, Сир‘рииль удалось прикоснуться к тому незабываемому чувству свободы, потерянному долгие десятилетия назад. Эмоции взяли верх – строчки слетали с уст проникновенной, чарующей песней, но теперь совсем не теми переживаниями сочилось каждое ее слово – рифма звенела о братьях, променявших все на пыл сражений и деньги,  а приворотная магия незримо проводила параллели с грозным инквизитором и корыстным Доарном, бережно и аккуратно взращивая в сердцах мужчин тяжелую тоску.
Их уже здесь не должно быть, когда Инджин, переполненный безумием внушенной неутолимой тревоги, начнет в паническом страхе метаться по коридорам, когда его сознание поглотит совершенно неконтролируемый ужас и безысходность, когда от смертельного чувства вины он начнет искать утешение в лезвии собственного клинка…
- И звучало в ответ
Эхо горных вершин:
«Разменяли богатство души
Ради славы и блеска монет»…
Короткая волна жара прошлась вдоль заговоренного ожерелья и раскаленный жемчуг вдруг затянулся на шее мертвой хватки петлей, лишая воздуха, а последние куплеты оборвались на попытке сделать судорожный вздох. Уже распознавшее своего нового хозяина кольцо вдруг почуяло угрозу. Оно среагировало неохотно, ибо требовало к себе более трепетного отношения - быть хотя бы надетым, однако владельца, теоретически подверженного чарам точно так же, как и Инджина, было готово защищать до последнего, "робко" намекнув скованной колдовскими узами невольнице, что пора бы заканчивать с гипнотическими шуточками.     
_____
Татьяна Шилова – Баллада о трех сыновьях

Отредактировано Сир‘рииль (2012-10-18 21:55:59)