На его памяти продавцы здесь не менялись еще ни разу, оттого Бирю встретили приветливо-покровительственным трепанием по холке, что сходу избавило парня от нужды изгаляться в грехе словоблудия, пытаясь описать странные проявления и без того сомнительного характера питомца.
- Ага! Явился, найтмар, по мой некролог, дасти тебе в хвост и тролль на шею! - зато фамилиара проблемы с красноречием, как видно, не терзали. - Не изъесть тебе моей душеньки, тарасам недокормленный! Арахнид проклятый, гарпий бескрылый, шогги костлявый! Давай, Беня, жахни по ним нашим антисупостатским!
Беня жахнул - свойским антибирюковым.
- Тар'асматх, а не тарасам, - прилетел первый подзатыльник, а там и второй не задержался - просто так, для закрепления материала.
- Ученье - Свет, а неученье - Бирюк, - добродушно посмеялся продавец над альтернативным применением изучаемой в академии программы. - Но прогресс налицо, раньше сплошь аспидами ругался. В остальном изменений не вижу - все такой же вредный, брюхастый и безусый.
- Нехорррошо... и врать нехорошо, и обзываться. Усы - лучшая часть внешнего меня, прекраснее их только я внутренний, - торжественно объявил фам и зачем-то свел глаза на носе - видимо, искал свидетельства наличия усов. Что удивительно, нашел и заурчал не хуже ласки.

От перстней и правда фонило магией. Не в правилах Герхена было трогать подозрительные артефакты, а потому он предпочел просто посмотреть на них со стороны. Внешний вид ничего об их свойствах не говорил, рун никаких не наблюдалось, имен и слов – тоже. Кольца упорно не выдавали своих секретов, чем плавно подводили к единственному решению – нужно пробовать.
- Ладно, живем один раз, - вздохнул алхимик и протянул руку к артефактам. Выбор был так себе, ведь никогда не знаешь, какой ужасный эффект может таить в себе сокровище из святилища праэсса. Выбор пал на аметистовый перстень – он показался не таким темным и мрачным и, следовательно, не вызвал ассоциаций с немедленным превращением в нового праэсса или еще с какими-нибудь мрачными сюжетами, призванными растормошить путников, уже разомлевших у костра. Под давящую тишину Филин взял кольцо, надел его на средний палец левой руки… и ничего не почувствовал. Совсем. Ничего не произошло. Филин задумчиво поводил рукой из стороны в сторону, сделал пару пассов в воздухе, а после поднялся и даже прогулялся вокруг костра. Потом подвигал правый сапог Бэя с помощью телекинеза, чтобы убедиться, что перстень не трансформирует один тип магии в другой. Подергал правой рукой, чтобы убедиться, что травма локтя не залечилась под воздействием артефакта, и скривился, ибо боль была на месте. Напоследок Левифрон поворочал кольцо так и этак, надел его на разные пальцы, на разные руки. Ничего не происходило. Из перстня сочилась энергия, но Герхен так и не смог понять, каковы его свойства. Заведенный в тупик, он уселся обратно к Джа.
- Ничего не понимаю… Что же он тогда делает? Он не реагирует на мою магию, на попытки активации, на движения, на тепло и холод, на свет и тень. Вообще ни на что. Но должно же его что-то задействовать.
А больше в лагере ничего не было. Только вещи и явления
«И люди!» - озарило алхимика. Он тут же повернулся к Джа и очень серьезно на него посмотрел.
- Парень, сейчас ты сделаешь огромный вклад в науку. Главное – ничего не бойся, - и беспардонно ухватился за плечо ассури. Еще в процессе движения алхимик почувствовал… что-то, а после, когда ладонь коснулась живого Джафара, в мозг ворвалась острая боль. Спустя какое-то мгновение ее вихрь сформировался в отчетливый импульс в руке. Но в чьей руке? Рук было слишком много, было много сторонней боли, и своей, и чужой, даже кожа болела, будто от нее отодрали несколько маленьких кусочков в нескольких местах. Левифрона накрыло, и он полностью потерял осознание того, кто есть кто и где чье тело. Лишь каким-то чудом удалось убрать руку с плеча змея, а может Джа сам и помог, заметив, что алхимик вдруг стал сильно не в себе. Едва только контакт оборвался, вся какофония боли и непонятных ощущений схлынула, будто ее и не было. Только Герхен тяжело дышал, сидел и собирал себя воедино.
- Ничего себе колечко… - удивленно отметил Филин. - А у тебя и правда перелом, теперь я знаю точно. Леший, к таким артефактам инструкцию прилагать надо, а не разбрасывать их по полу!

Он так же заглянул и в спальню, где успела заснуть Аль, раскинувшись звездочкой посреди постели. «И разве ж так спят все миледи?», - со смешком проронил мужчина, устраиваясь рядом со спящей на боку и разглядывая размытый сумраком профиль. Засыпать в одной кровати он был не намерен, будучи неуверенным в себе и своем адекватном пробуждении. Но и тут же срываться куда-либо не спешил. «Я научусь справляться с ними», - все так же глядя на эльфийку, произнес про себя Бэй, обещая это толи самому себе, толи Альвэри, - «Обязательно научусь». Иштэ бережно смахнул непослушную прядку белоснежных волос с красивого лица девушки, после привстав и выбираясь с кровати.
Ну а пока что… Пока что можно было и чуть-чуть подурачиться. Ведь как не меняйся, а придурковатость и несерьезный подход ко многим вещам характер покидать напрочь отказывались. Прошествовав до кухни, где отковырнул из горе-котелка добротный кусок превратившегося в уголь мяса, мужчина вновь вернулся в спальню, застыв над девушкой с малость идиотской улыбкой на лице. «Если друг попал в беду – друга мелом обведу! Надеюсь, новые простыни уж купить тебе смогу». И, более не размениваясь на мысли, Бэйнар принялся за свое, и впрямь обводя Аль кусочком угля. А для пущего веселья еще и завитые усы с бородкой подрисовав крепко спящей ледышке. «И ведь жаль, не запечатлеть!», - с долей сожаления подумал Эйнохэил любуясь своей работой и едва ли не давясь приступами смеха. «Она меня заморозит нафиг. Или кобыле той Тейаровой скормит, причем по частям…. А-а, чтоб тебя, тоже извозился!». Взглянув на перепачканные руки, грязь на которых была видна в лунном свете, как и весь шедевр иштэ, Бэй, продолжая тихо хохотать, скрылся за дверью.