Стол заказов «Несчастная жертва»: усекновение Мстителя
Карл Волах и Фобос Мортуо | мертвая топь | Высокие Приливы 1645

Часть I Разборки на болоте
Пламя льда обожгло меня.
«Ни хрена себе», - сказал я себе.
Посмотрел за плечо, и действительно,
дракон костяной ждет обеда со мной.
Обойдется скелет, будет мне амулет.
Только голову сломя пока драпаю я...
Говорят, от правды не убежишь, все равно догонит и предъявит тебе свои права. Я склонен верить народной мудрости… Когда умиротворенный погожим вечерком сижу в кресле перед камином с бокалом вина в одной руке и раскуренной трубкой – в другой или когда переполненный размышлениями о сущем молчаливым изваянием возвышаюсь над бушующим прибоем. Когда же я буквально во весь опор несусь непроторенными путями от успешно преследующей меня правды, которая перестала вдруг быть абстракцией и жаждет не просто по самую макушку погрузить в пучину своей истинности, а претворить это в жизнь вульгарно, не щадя ни души, ни тела, от той веры остается лишь назойливая тучка на горизонте желания выжить. И, мчась что есть мочи, я могу только уповать, что обезличенная правда совсем не ровня ее реальному воплощению, и отгонять смурной лик Джестис с просторов разыгравшегося воображения.

Столб синего пламени обжег землю уже в метре от меня, отразившимися от земли струями полоснув шерстистый бок и заставив заложить еще один крутой поворот в моем заячьем беге. Усиленно загребая лапами болотную кашу, я стремился как можно скорее покинуть смертоносную открытость пустоши, чтобы, найдя хоть какую защиту в лесной чащобе, обеспечить себе небольшую передышку на бросок костей в прикидке шансов уцелеть. Я не помышлял о том, что могу сложить здесь свои бренные останки, но даже часть их терять было жаль. А утопнуть в излишне глубокой луже – просто обидно. Хотелось разрешить наш с умертвием конфликт по пути минимальных потерь. Вопросом, откуда эта костяная реликвия вообще здесь взялась, когда ей положено пребывать за десятки километров отсюда, я озабочусь несколько позже.
Картина перед глазами внезапно пошла в круговерть, на выходе из пике тварь все же умудрилось достать меня концом хвоста. С шипящим рыком недовольства пролетев кувырками несколько метров, я не замедлил вскочить на все четыре, но подавил желание тут же задать стрекоча, несмотря на гневный окрик благоразумия. Воинственно ощерившись, я вознамерился принять вызов столь упорно напрашивавшегося на схватку дракона. Пока он, заложив широкий вираж, не вышел со мной на лобовую прямую... Хватило опыта не расшаркиваться на замешательство выбора. Единственной мыслью, прежде чем я с угрюмым рявком в размашистом прыжке расчертил ближайшее пространство и по приземлении продолжил остервенело драть когти в сторону леса, стало заключение об упущенных десяти секундах выигрышного времени. Пусть. Зато сбил легкомысленную спесь с уязвленной гордости. Лучше в зад пинки от нежити, чем посмертная ода замороженному магу в исполнении сытого желудка местного червя, который, кстати говоря, только что мелькнул в стороне, стимулируя меня на двойное ускорение. И тут я подумал: «Почему бы и нет?»

Слежу со скрытым торжеством за древней битвою богов.
Во мне воюют зло с добром, я упиваюсь знатным боем.
***[float=left][/float]
Говорят, каждому воздастся по заслугам его. И я склонен верить народной мудрости. Но мой пытливый ум жаждет подробностей. Кто держит судьбоносные весы сущего, кто отмеряет на их чашах свершенные деяния, кто является знамением расплаты? Следуют ли боги выстроившейся на заре времен очередности или разыгрывают свое право в кости, передают ли эту власть на откуп покровителям или ведут за нее борьбу сами? Или все это лишь пропитанный верой надуманный вымысел, направленный на оправдание поступков и чувств. Но даже если действительно существует высшая сила, занятая оценкой живого товара, он и сам в любой момент готов занять место циничного вершителя судеб, заготавливаясь своим прейскурантом расценок и орудиями воздаяния. Мы сами хозяева своего пути, и под лежачий камень вода не течет - так, кажется?
Выносить вердикт для меня не честь, а участь, потому я орудие, что меня вполне устраивает, и следую этому пути уже много лет. Но даже в моем деле найдется толика судебного процесса, но я стараюсь к ней не прибегать. Такая власть не по нутру мне, а я эгоистичен.
«Ужасный Мститель» - заурядное прозвище незаурядного коллеги. Фанатичный, злой и вспыльчивый. Несмотря на силу и прочие таланты, в моей личной иерархии это низшая каста, самый ненадежный инструмент гильдии, пусть бы и действенный. Мнимое подчинение конфликтует с тщеславными амбициями, которые рано или поздно одержат верх и привлекут к себе слишком много внимания, подставив под удар всех приближенных. Мне будоражит душу мысль, что придется быть верным такому существу. Его вера топорна, а сам он слеп и глуп. Его кровавая жатва слишком далека от верности Тейару. Я не берусь решать, что благо в этом деле, но тьма, по мне, не так узка, как видит ее Мститель.
Но все же он достоин и хвальбы. Безумен и умен одновременно. Ему подвластны знания, о которых я могу пока что только грезить, и ритуалы, которые я не решусь свершить. Ему открыты тайны, к которым мне идти десятки лет.
И я дойду. Но не на его веку.
***
То ли душа устала от апатии из-за проливных дождей и теперь по полной отрывалась, то ли взял бразды инстинктов во мне зверь, но результатом стало то, что с оголтелым остервенением я рассекал просторы топи, не помышляя больше об убежище в лесу. И с каждым сантиметром корки льда на шкуре червяка задор во мне как будто нарастал, обличая недалеко идущие мотивы, подстегивая слаженную работу мышц на долговременный процесс. Как радостно, что нежить с фауной не могут объединяться для повержения ретивого врага. Но думаю, таких кульбитов уже не повторю ни при каком желании. Хотя не стану зарекаться.
Я подвергнул удивлению самого себя, но кто действительно заставил поразиться, едва не оказав мне медвежью услугу, так это пошедший на посадку дракон, уныло напоследок чихнувший в нашу сторону ледком и улегшийся костяным бугром в полусотне метров. Я понял только, что разум нечисти не просто весьма далек мне, но и вовсе другое измерение. А вот червю ни поведение дракона, ни моя вытянувшаяся морда пыла не умерили, и я чудом избежал судьбы быть тщательно прожеванным множеством изогнутых зубов, цапнув лапой кочку и проскользнув под дугообразным рывком сегментированного тела. Вдруг и мне на отдых захотелось, по телу разлилась усталость, прыжки давались тяжелее, усложнилась борьба с природой, участились пробуксовки. Я стал работать не на скорость, а увертки от ударов, но и это могло длиться лишь недолго, а мне еще пещеру с ее защитой открывать. Открывать...
Воистину, самые дурацкие идеи почему-то оказываются и самыми эффективными. Нетерпеливо дергая хвостом, готовый тут же броситься прочь, я ждал, когда червяк свершит еще один рывок вперед. По заметным на плите трещинам - последний. И он рванул, а я скакнул. Натужно, под треск проламываемого камня, ознаменовавшего успех. Подгоняемый страхом перед неведомыми мне, но безусловно смертоносными заклятьями, которыми хозяин местного жилища оградил его от подобных посягательств, я промчался еще пару десятков метров. А когда обернулся, червя уже и след простыл. Условно говоря. Что-то там все же дымилось, и ветер донес мне гнилостный запах мертвечины.
И яростный рев. Как заторможенный, я проследовал взглядом в сторону знакомого уже звука. Вновь потревоженный магическими колебаниями, взметнулся ввысь дракон. Но и это было только полбеды, потому что появились они, знаменитые в этом месте пепельные пауки. Крупные, сильные, ядовитые.
И удручающе резвые. А я так устал...

Часть II Посиделки за смерть
«Как известно, добро побеждает зло только в сказках. На практике побеждает обычно как раз зло, поскольку оно более пассионарно и нападает, а добро обычно лениво обороняется. Но здесь важно понимать, что есть добро, а что – зло».
(с) Максим Кононенко: Трактат о добре и зле

- Лисса брах тацдэр! - шипящим рыком процедил я в адрес виры, утирая кровь с онемевшего пальца, и подтянул инквизитора на пару клеток вперед.
- Ехехе, сдавайся, щенок, - довольно не то проскрежетал не то прохрипел Мститель, пуская виверну тому наперерез. Ему бы в Хершид кости погреть, а он по болотам сопли на кулак мотает. Я вскинул на него глаза.
- Жди, - говорю, - ласку в гости, - а он и бровью не повел. Отвечает с ленцой:
- Отдашь по-тихому два годка, пока лубками не обвешался.
И откинулся назад, придерживаясь за неизменный посох. С хрустом потянулся. Я тоже плечами повел, разминая, вдумчиво разглядывая доску. Положение не в зависть, но и унывать еще рановато. Орфиена терять было жалко, зато энт теперь на выгодном квадрате. Сидели мы за партией битый час, ни к чему пока толком не пришедши, хотя меня все больше теснили, и это я не отрицаю, но сдаваться все же не спешу. Мелочь вроде гулей и паладинов почти всю друг другу перебили, и в ход пошли фигуры покрупнее. Фортила приберегу для виры, волкодака единорогом отобью, а что делать с подступившей виверной... ванесой можно рискнуть, но там химера на задворках. Темные-то жестче играют, а феникса я замку пожертвовал, как и Мститель нергала. Скоро срок выйдет, и тогда нам обоим туго придется, одни только нэллу дорогого стоят. Замок-то он всем подряд костыляет, без разбора. Поэтому меня и загоняли к нему на передовую.
- Нашел огра, - парировал я, пригладив двумя пальцами висок, и выставил вперед альва, любовно щелкнув ей меж ушек. Животинка моих высоких чувств не оценила, но волей прониклась и спустя минуту яростного боя вылизывалась, восседая на останках химеры. А я, удовлетворенно констатировав вилку, просчитывал дальнейшие ходы, пока Мститель свежие царапины мазью покрывал.
***
Иной раз как бывает: стоят перед тобой дед человеческий и бабка эльфийская, внучком тебя называют, а ты им себя ничуть не ощущаешь, сам их готов так же величать, со всей высоты минувшего возраста, но лишь почтительно в ответ киваешь. Со Мстителем не было того ни разу. Все он мне даже не равный, а словно старше всегда. Слова не говоря, встанет рядом со мной у начальственного стола, и я сразу как будто в прошлое возвращаюсь, неся отчет перед отцом, но держа ответ только после дядьки.
И сам не знаю, так же мне от этого паршиво, как смешно, или наоборот. И все ж, мальчишка-не-мальчишка, а это не мешает мне порой высказываться в духе:
- Кончай палить, своих прибьешь! - рявкнул я, ныряя в жалкое подобие углубления в стене.
- Своих не приглашали, а от крыс избавиться - завсегда благое дело, - ехидно донеслось из недр пещеры, в которую я сломя голову влетел, унося лапы от драконьего пламени, а все равно хвост зацепило. Одна радость, что паучий стан не ожидал столь ретивого самопожертвования от добычи и прощелкал ее проскальзывание мимо. Впрочем, быстро опомнился. Но вся удирающая-догоняющая ватага тут же наткнулась на стену непонимания со стороны хозяина владений.
- Я стучался!
- Ты, сучья падаль, мне дверь попортил. На кровинушке моей поставленную, между прочим. И деток моих меня же перебить заставил.
Я бы тоже на его месте в детали не вдавался, особенно червивые, так что спорить благоразумно остерегся.
- Ну, с какой части тела оплату начать взыскивать, а? - уже совсем близко зло бросил Мститель.
- Успеешь еще, - спокойно отвечаю. - Дело у меня к тебе.

***
- Будешь? - указал мой партнер по шахматной доске на бутыль с сомнительного содержания жидкостью. И осклабился в ответ на отрицающий жест. - Брезгуешь?
- Опасаюсь, - честно признался. Мало ли... Что в него вольется, я, возможно, изрыгать через минуту стану, причем вместе с органами. Такого коллеги страшиться - естественно и тем более разумно. А вот то, что он меня в расчет не принимает, это зря, но мне же только на руку.
- И чего тогда приперся, спрашивается... Ну, сам расскажешь, или к дыбе привязать?
- Будь моим проводником в Вильвердане.
- От кого узнал? - мгновенно вскинулся. Глаза-щелочки так и жгли меня, но одним только взглядом я раскрывался плохо, хотя для мага его уровня это не проблема.
- Не узнал. Увидел, - кивнул я на полку с древними фолиантами. - А до этого догадывался.
- И что же ты, щенок, там забыл?
- Не твое дело, - проглотил я «щенка», не подавившись.
- Это нормально, - после непродолжительной битвы взглядов наконец изрек Мститель, чем-то очень довольный. - Обыграешь меня - проведу, а на нет и суда нет.
Условие принято. Мы продолжили.
Честно говоря, я думал, идеей он вдохновится, но по тому, как рьяно потекла наша схватка, стало понятно, что мои домыслы оказались близки к ошибочным, вселяя в меня опасения. И интерес. Что же тебя там так напугало, Мститель?..

Самое сложное в проигрыше - отнестись к нему, так сказать, философски. Особенно, когда на выигрышный результат возложены немалые надежды. Впрочем, говоря на прямоту, мои ожидания простирались в обход шахматной доски, и отрицательный исход партии не вносил в них никаких корректив. Но здесь важно понимать, что относится к отрицательному, а что к положительному итогу. Отринуть личные эмоции, поймать всплеск чужого ликования и без колебания предать, не дав ни мгновения на осознание безжалостной системы, лишив всех шансов на возрождения для мести.
Кривая усмешка торжества так и застыла на губах Мстителя, никак не сочетаясь с пустым взглядом чуть прикрытых глаз, тем более - с вывернутой под неестественным углом головой. Главной в нашей схватке вилки он не заметил. Тени развеялись. Отдав дань его делу, я осенил тело знаком Тейара. Покровительство Виры сгладит новый путь, назначит новый долг. Нет запрета верить в дорогу длиною в вечность, как нельзя исключать повороты на ней, пока жива душа, и есть стремление к цели. Не удивляйтесь, что мне немного в зависть.

2 число Высоких Приливов каждого года | Магическая академия Вильдана | около семи часов вечера
[player][{n:"Ratatat – Nostrand",u:"http://dl3.patefon.net/aHR0cDovL2YubXAzcG9pc2submV0L21wMy8wMDIvMDczLzYxOC8yMDczNjE4Lm1wMz90aXRsZT1yYXRhdGF0LW5vc3RyYW5kLm1wMw=="}][/player]Переливчатая мелодия оповестила о начале занятия, но аудитория в отсутствие преподавательского авторитета продолжала гудеть пчелиным роем. И невдомек академическим птенцам, что наделенная властью персона еще среди первых заступила на периметр учебного помещения, заняв выжидательную позицию и ныне обозревая, какого сорта саженцы ей достались на этот раз, и есть ли шанс взрастить хотя бы одно достояние магии. Момент раскрепощенности, безусловно, скажет не все, но очень многое. Были здесь и сорняки - хулиганы и разгильдяи, что потянут отчетность класса ко дну; и лекарства - зубрилы и ботаники, что выровняют средний балл; и вьюнки - творческие потенциалы, украшающие монотонность класса и учебного процесса; и корешки неизвестного рода - сорванцы, хамелеоны и тихони, для определения сущности нуждающиеся в специальной обработке. Остальных Карл определял в газон - за неимением примечательных черт они создавали только фон, и лишь от садовника зависит, будет он заброшен или станет живописным.

За окном приветливо клонилось к горизонту солнце, маня вытянуть ноги и расслабленно понежиться в его уходящих лучах. Назревало нежелание что-либо делать и особенно доносить информацию тем, у кого ее несварение имело назойливую перманентность. Оттого Карл и выбивал для своих семинаров вечерние часы - к практикуму помещение нальется сумрачным освещением, с учетом преподаваемого предмета создав крайне эмоциональную атмосферу, что благотворно скажется на его запоминании. А еще по позднему возвращению с женой пересечься меньше шансов. Легкая улыбка скользнула по губам шадоса и, исчезнув, прихватила с собой блаженную лень. Настала пора обзаводиться местными слугами: показательной невинностью нарваться на грубость от спорых на язык и только после обличить свои должность с внешностью. Совестливые и меркантильные раскроются сами, среди которых обязательно найдется обвинитель в обмане, задав уроку официальное начало.
Взяв мелок, Карл вывел на доске «ложь» и вновь развернулся к классу:
- Какие еще черты олицетворяет мой проступок?
Постепенно список пополнился десятком точных и приближенных характеристик. Волах провел побоку полосу и расписал рядом еще два столбца отрицательных черт, проговаривая их вслух. Следом на доске появились заключительных три слова: «тьма», «смирение» и «вывод». Шадос ткнул мелком во второе и обратился к подопечным недорослям, уступив поре просветительной болтологии:
- Рано или поздно каждому из вас придется принять факт, что все это в той или иной степени часть вашего естества. Поэтому вы сидите здесь, а не за дверью через коридор этажом ниже. Вы трое, - указал он на «галерку», - видимо, уже. А теперь смиритесь с тем, что все вокруг такие же, только скрываются лучше, как вон тот блондинчик, втихаря подсунувший своей соседке паука в портфель. Чего вскочила? Сядь на место, я солгал. А ты, рыжий, зря заерзал, - Карл подчеркнул слова «манипуляция» и «провокация» и теневым щупальцем выставил на свой стол банку с арахнидом. - Учитесь на своих ошибках, иначе ошибки приведут вас к плахе еще раньше, чем вы только заподозрите. Не используйте материал, не ведая, насколько он не безобиден. Не преступайте черту, не обеспечив скрытность этого шага. Не раскрывайтесь. И наконец, третий этап смирения: все эти черты - семя природы, но плод сознания. Не обманывайтесь ложными доводами, списывая вину на неудачное расположение небесных светил. А далее следует вывод, - шадос обвел мелом соответствующее слово, - пресекаете, развиваете или боретесь. К следующему занятию задание - определиться, и мы узнаем, с кем нам предстоит распрощаться, из кого растить преступников, а кого обучать их ловле. Вводный курс окончен. Вопросы?

- И как на этот раз?
- Сейчас узнаем, - Карл поймал только что подброшенную монету и перевернул. - Реверс - значит, с потолка. Кто сейчас в воздушном?
- Никого, время-то. Послушай, не проще ли проводить первое занятие так, чтобы ребятня не желала размазать тебя по стене уже ко второму уроку?
Вздернув бровь, шадос развел руками, попутно подхватил классный журнал и вышел в коридор, неспешно вышагивая на встречу к обиженным мстительным недорослям. Заботливый коллега последовал за ним.
- Ты учишь их...
- Тьме? Ого, как я могу.
- Ирония неуместна. Тьма близка ко злу, но не зло.
- Да, кажется, об этом я забыл им сказать. Но впереди у меня целый семестр - как-нибудь выкрою пару минут. Обещаю.
- Карл!
- Уговорил, пять минут.
- Карл!
- Грет! - передразнил Волах и наконец остановился. - Пятый год один сюжет... Гадов и без тьмы полно, а с тьмой еще больше. В любом случае, все из них зазубрят проклятья, и каждый из своих мотивов. Приведут они к тюрьме или награде, мы не боги, чтобы определять эту судьбу, о чем тебе прекрасно известно. Они могут и будут творить тьму. Во имя зла, добра, прогресса, регресса или еще чего, в чем они себя убедят. Моя задача - научить, а наставление на путь истинный - твоя стезя.
- Вот поэтому тебе и не дают кураторство.
- Вот поэтому я его и не прошу.
- Ты ведь на самом деле не собираешься с потолка лезть?
- А что? Не терпится доложить своим маленьким сообщничкам, где ползучую лиану повесить? Нет, лиана была в позапрошлом. В прошлом.. Не помню, но и неважно.
- Ты о чем?
- Карманы проверяй почаще. Учишь, да не учишься. Никакой изворотливости с тобой не надо. То-то и сметы до противного ладные.

[float=right][/float]

  Первые летние деньки выдались до того теплыми да ясными, не отягощенными ни проливным дождем, ни буйным ветром, более обыкновенного располагая к праздному безделью, что мы с Марго единогласно решили выбраться на природу просто за-ради прогулки. Супруга, правда, изложила идею направить стопы в Уховеньки, живописную деревеньку оборотней недалече от Кровиля, однако я ее сходу отверг, не от фантазии, но знания довольно красочно представив свои бренные останки, раскинутые по столичной плахе под горящими взорами волчьих масс. Хоть душа в ту деревеньку и лежала. Но в отличие от Маргарет, не единожды там побывавшей, мне не то что к поселениям, а и к Границе приближаться не стоило. Не все шадосу дорога, да и Тейар с ней. Окрестные Халмока долы, я уверен, едва ли многим уступают - на том и сговорились.
Как мы вскоре смогли убедиться, славная погода выгнала из дому не только нас, но и еще добрую половину поселка. Люди и нелюди как семьями, так и поодиночке большей частью облюбовали ближние к домам опушки и полянки. Мы же плед расстилать не спешили. Впрочем, и конкретной цели не имели - брели, пока бредется, толкуя обо всем попутном, но не существенном, не гложущим тяжелыми думами или глубокими измышлениями. Марго несла небольшой мешочек, что степенно полнился различными травами. Вернемся - разберет по пучкам и что вывесит сушиться подле печи, что в кадушку сунет, а что в комнату себе унесет. Для ароматизации - кажется, так она говорит. Я же вел под уздцы Бреста, подталкивающего меня в плечо, чуть зазеваюсь, - скучно ему просто так вышагивать. На спине его примостилась Флёр, хотя я до сих пор не понимаю, как ее нематериальное тело создает себе опору. Поодаль носился Бост, норовя сунуть нос в гостеприимно распахнутые корзины со снедью, пока их хозяева не видят. Хватать, конечно, ничего не хватал (даже из руки не брал, ибо так выучен), но озорство брало свое. Местные его знали как облупленного, оттого не гневались, только пальцем погрозят, да кто решится по носу щелкнуть, а он и рад поиграться - на землю припадет и замрет, лишь хвост неистово виляет. Я бы взял и кота, но Муст плохо переносил езду в любой ее вариации, оттого свернулся калачиком и только недовольно дернул ушами, когда я оглянулся перед самым выходом, - бросили.
Размеренно шагая по уже едва заметной тропе, я привычно задумался, и хоть глаза мои по-прежнему следили за возней семьи, но более ничего не видели. Мне нравилось это спокойствие, оторванное от мирской суеты и как будто слитое с чем-то высшим, не объяснимым простыми словами. Словно сама судьба нашептывает древние таинства жизни, не различимые смертным разумом, но дарящие ощущение значительности. И казалось, есть у тебя великое предназначение - только разомкни душу, и все поймешь. Выйди на окраину безлюдного поля, раскрой объятья навстречу ветру, взгляни на окрашенное закатом небо с пушниной облаков, что принимает причудливые формы, и почувствуешь эту грань земного с вечным.
Великой думы не случилось - меня подтолкнули. Оказалось, я уже долгое время не трогаюсь с места, уткнувшись взглядом вдаль, туда, где за кромкой леса расстелилась долина холмов. Еще бы немного и последовал бы, да Брест остерег. Впереди замерла в ожидании Маргарет, рефлекторно почесывая за ухом присевшего рядом пса. Я посмотрел на них не без удовольствия. Признаться честно, в такие моменты меньше всего мне думалось о своем темном естестве. Я и не думал, пошел нагонять.


  Я ничего не мог с собой поделать, каков уж есть.
- Носки, жилет, пояс, - вслед за словами из очередного ящика супругой извлекались искомые мной части гардероба. Сам я вечно забывал, где что находится, надписями же портить изысканную мебель не хотелось нам обоим, а с голосовыми привязками Марго не дружила. Хоть и пыталась - тот единственный опыт я до сих пор вспоминаю с содроганием. Может, когда-нибудь о нем и поведаю. А даже если удача и благоволила мне, то все равно лишь крохой, и найденные предметы одежды ни в коей мере друг с другом не сочетались, приходилось начинать с начала. Потому перед своим отъездом Маргарет собирает мне готовые комплекты, которые, впрочем, вскоре все равно перемешиваются и живописными кучками заполоняют жилое пространство. Теперь я уже смутно представляю, как обходился без нее до нашей встречи. Видимо, то не лучшие воспоминания.
Как привязанный, я бродил вслед за женой и покаянно принимал протягиваемые вещи. Не то чтобы мне было стыдно или совестно, но вроде бы семейный порядок должен быть основан на статусе главы, а не его бездарности в вопросе самостоятельности. Впрочем, до чужих порядков я не дознавался, а наш меня вполне устраивал.
Бывает, правда, Маргарет изрядно раздражается. Особенно по прибытии с очередных раскопок, и без того уставшая и вымотанная, а тут еще бедлам с самого порога. Но меня ее гневные вспышки трогают мало, лишь однажды я с холодцой отметил, что силой никого не держу и делать что-то не заставляю - как работать, так и ухаживать за домом, ибо хоть и ценю старания супруги, но себе в обязательства их приписывать не собираюсь. А на следующий день сыскал приходящих кухарку и служанку, но, честно говоря, больше из упертости, нежели желания. Уязвить меня случается редко, но все же случается. Я даже вознамерился сообразить поодаль домик для прислуги. Маргарет мою позицию оценила, без лишних комментариев собрала походную суму и отбыла. Такой поступок она выказала впервые.
Ее хватило на две недели. Мы можем спокойно не видеться и месяц, но то, зная, что в итоге увидимся, а когда естественная часть жизни внезапно рушится, таковой она быть уже перестает и тяготит, тяготит... Сам я в те дни дома почти не бывал. Теперь-то мне кажется, что избегал его намеренно, опустевшего и обезличенного, но тогда был уверен - так велят рабочие обстоятельства, что меня вполне удовлетворяло, и как будто не замечал какой-то недостачи в своей жизни, оттого не зацикливался. Потому, однажды воротившись, присутствие дома жены принял само собой разумеющимся, привычно ей кивнув и тяжело опустившись в кресло в прихожей, откуда всегда наблюдаю за ее хозяйственной возней, пока уставшее за день тело набирается сил для дальнейших свершений - например, для сгибания, чтобы стянуть обувку. Да, это трудный маневр и требует предварительной подготовки. И только уже в своей комнате я вспомнил, что между нами вроде как не все ладно, однако вслед за мной и Маргарет не стала акцентировать внимание на произошедшем, подойдя ко мне и по обыкновению оказав помощь в сложном деле разувания. Тему мы так и не подняли, прислуги я, к счастью, больше не видел - обе дамы мне не нравились, и больше супруга так не поступала. Впрочем, раздражаться, конечно, не перестала, и чаще сбегаю все-таки я.


  Кто-то однажды заметил, что дети - цветы жизни. Я на сей счет не заблуждаюсь и полностью поддерживаю бытующее в народе дополнение: «Вереск на могиле своих родителей». Не то чтобы я питал к ним принципиальную неприязнь, но будь у меня возможность вернуться в прошлое, не преминул бы всучить десятку-другому пар известное зелье. И уж точно меня не тяготит желанье обзавестись собственным чaдом. Вернее сказать, даже мысли на данную тему не возникало. Пока ее не затронула Маргарет.
Мы пили чай, и, хвала мне, я даже не поперхнулся. Хотя было близко. Только вскинул взгляд - я знал, что с обращением Маргарет утеряла способность к деторождению, оттого был заинтригован, какие варианты бродят в ее голове. Приемный ребенок, или успела обзавестись родным еще до становления вампиром, и теперь подумывает внедрить его в семью, а может, хочет выяснить, не имеется ли такового у меня. Скажу сразу, за мной сего греха не водилось, или, по крайней мере, еще никто подобными вестями меня не огорчал. Но докладывать о том супруге я не торопился.
На второй вариант ответа мне вызнать не пришлось - Марго хотела приемыша. К поспешным решениям я склонен не был, и доколе ранее тема ребенка не будоражила мое сознание, то честно задумался, инстинктивно потянувшись к трубке, по возможности сопровождавшей все серьезные измышления. Марго не встревала - и так знала, что взгляну на вопрос со всех ведомых мне позиций. Я и взглянул, но ни в одной из них не нашлось перевеса в сторону положительного ответа. В моих думах ребенок не имел конкретного образа и представлялся просто этим. Я пытался вписать это как в нашу семейную жизнь, так и конкретно в свою. Воображал, как прихожу домой и вижу это играющим с котом, как обучаю это каким-то житейским премудростям, как обедаю с этим за одним столом, как прячу от этого личные предметы, как преподаю этому магическую науку наравне с еще десятком-другим детей, как обращаюсь к малолетнему посреднику и сравниваю со своим этим, как несу волю Тейара, зная, что за душой у меня судьба этого, и прочее-прочее. Я не хотел ребенка как любящие пары, и не нуждался в наследнике, как аристократические семьи. Мной он воспринимался как еще одно стандартное явление обычной жизни, наравне с работой, женой, собакой. Оттого единственной, по сути, точкой зрения, с которой я взирал на вышеупомянутые аспекты, был вопрос, насколько сильно появление чaда будет мне мешаться.
Маргарет подняла естественный для нормальной семьи вопрос, но причислять к таковым нашу я, конечно же, не мог, хоть и поддерживал иллюзию обратного. Потому не мог не задуматься, не задержался ли я в этом образе. Да, возня со сменой личины и устройством довольно утомительна и длительна, однако стоит того, чтобы избежать опасных последствий. Наверное, что-то такое отразилось на моем лице, потому что Маргарет поспешила вдруг тему замять (мол, ее-то саму все и так устраивает, просто подумала, что, может быть, я хочу, но не решаюсь затронуть деликатный в ее положении вопрос), невозмутимо собрала посуду и скрылась за дверью. Возможно, зря, но я ухватился за ее решение - мне действительно не хотелось менять свою жизнь. Однако облегчения не испытал и проводил супругу серьезным взглядом. Приведи судьба, и я вычеркну из нее Маргарет без всяких колебаний. Возможно, не смогу тронуть ее, но уйду, не оглянувшись. Потому мне бы хотелось, чтобы приоритетом Марго была ее собственная жизнь. А не наша.

Все совпадения с существующими именами и названиями действительны.
Ни один Бэй в процессе не пострадал.
Часть 1. Непутевая
- Знакомься, пап, это Бэй, - прощебетала любимая дочурка, бесстрашно подведя под руку очередного (третьего, между прочим, только за эти полгода) претендента на увековечивание личного счастья. Родителю, однако, сей щебет помстился не иначе как кваркиным разливом, а претендент, окинутый уже многоопытным взглядом, не оказался достоин даже кивка. Ишь прямо как глазенками своими голубыми сверкает, а сам даже не лоддроу. Человечишка какой-то, к тому же подсобного вида, где только откопала. И взгляд так и кричит об обильности наляпанных историй и еще большем желании продолжить сей душеугодный путь. «Погоди, малец, на сем поприще еще ни одна живая душа восточного континента мою дочь не обскакала. Через недельку-другую сам сбежишь, когда надоест то в горы за альвами лезть, а потом насилу от них улепетывать, то в пиратов в живую играться, а потом в темнице дни коротать, то по кабакам шататься с попутными мордобоями за руку и прочие составляющие дражайшей половины, то дохлую живность вскрывать, а потом караулить бедных священников для организации официального захоронения, и это не говоря о непомерных суммах на расходы, долги, откупные...»
- Пап! - одернула его мысли дочь, вынуждая оперативно свернуть расползшийся по лицу оскал.
Карл безмятежно положил перо, до сих пор занесенное для подписания некоей сметы, да так и не оприходованное, только жирную кляксу поставившее, и, раздосадованный, откинулся в кресле. Чуть было ногу на ногу не закинул, но вовремя вспомнил, что практика дщериных вестей, бывает, потворствует экспрессивным вскокам. Хотя все реже и реже - частота оной практики таки немало закалила восприятие очередной беспутной каверзы. Впрочем, он не питал иллюзий насчет изворотливости деяний родного чaда. В конце концов, этим Альвэри пошла в него, хоть и противоположной тропой.
- А что же молодой человек отмалчивается? - тоном «язык отсох?» вопросил незадачливый наследодатель. - Имя, право, можете опустить, но фамилию извольте, род занятий, интересы - я все это с удовольствием послушаю. Из ваших уст, разумеется.
- Бэй не говорит, пап, - «обрадовала» дочь, да еще с таким видом, будто он знал, но специально подгадил. - Но я и сама тебе все расскажу!
- Не надо! - самовольно вырвалось поспешное упреждение, но обошлось таки без вскоков. – Хорошо, опустим это.
Приплыли, госпожа Мариса, теперь мы калек коллекционируем. Когда уже герцоги-то пойдут, а? Согласен и на графов, иль хоть виконты, на худой конец. Леший с ним, с положением, так хоть дипломатию подтяну. Карл наградил пронзительным взглядом объект сплошных разочарований, за чем перевел на предмет их досадного следствия. Этот, в отличие от немалого числа прочих, по крайней мере не выглядел охочим до семейного бюджета. Впрочем, знавал он уже эдаких добродушных простачков (Альвэри и таких подсуропить успела), коим не в деньгах счастье, а в дыхании жизни, а потом навязчиво намекающих, что оное дыхание таки зиждется на материальной основе. Кто ж спорит, но не хватало еще свои кровные на них тратить. Как и время, в общем-то.
Карл дернул узорную сонетку.
- Вилета, накрой в малой гостиной чайный столик на троих по вкусу Маргарет, - по-хозяйки изрек он в небольшой рожок поодаль и, получив утвердительный ответ, обратился уже к парочке перед собой: - Идите. Моя супруга тоже будет рада с вами пообщ... познакомиться.
Ехидно подмеченный огонек недоумения в глазах гостя несколько поднял настрой от так называемой встречи, что, впрочем, тут же снова сник при взгляде на сопровождаемую им сударыню, то бишь дочь. Она-то уж точно знала, к чему клонится все дело. Но он не дрогнул, с честью выдержав все расплывавшиеся в межличностном пространстве метафорические эпитеты. Бесстыжая девчонка.
Однако привычной сцены «где твое воспитание / где твое уважение к моему выбору» не последовало, и Карл тихонько перевел дух, когда дверь закрылась (точнее сказать, захлопнулась не без доли темперамента), вслед за чем совершенно не по-графски подкрался к двери и приложился к замочной скважине. И ну совсем не удивился, узрев по ту сторону глаз, так похожий на его собственный, даже крапинки располагались в тех же местах. Погрозив пальцем его владелице, Карл вставил ключ.
А через несколько минут отдал приказ дворецкому в течение часа изгнать дух немощного с просторов поместья, и чтоб дорогу сюда забыл. Как только чаю напьется снотворно-слабительного, хе-хе. Лишь бы в карету подстелить что не забыли, а то в прошлый раз неделю потом выветривали и обивку отмывали от въевшихся, мягко говоря, пятен. А с дочки глаз не спускать сутки. Нет, трое. Дольше все равно никто не продержится.

Часть 2. Пропажа
Дух не изгнали. Сам уплыл, едва графине представившись и чаю так и не испробавши. Причем под руку с дочуркой, хотя кто швартовы отдал, вопрос вряд ли стоит. Этикет поперт, да не Карлу о том судить, ибо сам грешен, но он и не жаловался. Только сердился – уже пятые сутки от непутевой ни весточки. Вроде не впервой, и супруга помалкивает, а сама за шитьем в тревоге пальцы колет, служанкой успокаиваемая. Отцовское сердце, похоже, крепче материнского, и лицезрение всего этого дела восторгами не хвастается. Взгляд отведешь, да из памяти не выбросишь. Укрывшись от женских причитаний за оконной портьерой, Карл констатировал намечающуюся пургу и тем более отложил дщерины выкрутасы еще на денек. Его наследие вьюгами не испортишь, и ему в непогоду по злачным местам гулять нужды мало, злость она пока все равно не пересиливает. Лучше о делах задуматься: намедни восточный угол амбара просел, в нескольких местах дыры образовав с половину его роста, и если не заделали, сейчас как наметет – потом проблем не оберутся. К несознательному расстройству графа (и сознательной гордости), не только заплаты поставили, но и угол восстановили, так что скопившемуся гневу излиться оказалось некуда. Не то чтобы в хозяйстве более не к чему придраться, однако горошить работников приступами родительской агонии – кваркам на смех, и, преисполнившись чувством собственного достоинства, граф дернул поводья обратно к поместью.

А на следующее утро дало о себе знать несостоявшееся чаепитие – дщерина пассия объявилась пред самим главным входом. Причем, в единоличном представительстве, чем вселила тревогу в мать и усугубила хмурость отца. Однако потенциальная жертва вопрошающих истязаний от прохлады приема не пострадала, явно пребывая на самоотоплении. Карл только хмыкнул и зазвал жертву в логово, то бишь пригласил паренька в кабинет, где было вознамерился повесить на лик иронию и грозно скрестить руки, как его потеснили от стола и вскоре одарили запиской следующего содержания: «Вашу дочь похитили». Спустя один пропущенный сердцем удар бумажонка была безжалостно смята, и под безысходный вздох в мальца уперся ничего не выражающий взгляд. Как бишь его... а, да.
- Бэй, сколько она тебе пообещала? Как насчет взять все и больше никогда к ней не приближаться? Хотя нет. Пожалуй, это уже последняя капля. Так что лучше проваливай и сообщи ей, что отныне она безотцовщина. И безматерщи... безматерищ... Сирота, в общем. Передаю тебе все права пользования. Все равно толку от них ни на медный.
По лицу паренька расползлась тень недоумения, что тут же изгналась вспышкой озарения, дополненной активной жестикуляцией отрицания и очередным приступом чистописания. Столь выразительная последовательность реакции даже позабавила лоддроу.
- Чистосердечное готовим? – невинно поинтересовался граф, чем заслужил быстрый взгляд исподлобья. Как будто укоризненный, с примесью разочарования, что Карл почувствовал укол... соболезнования. Не тягаться мальцу с Аль, вот уж кто умеет жалить взглядами, словно иглами. Скрутит она его в бараний рог, повертит на потеху да выбросит без зазрения. Ему ли не знать с его-то двадцатилетним стажем оной пытки. И винить, как назло, некого, сам же породил. Воспитание первого ребенка – испытание без права на ошибку. Кто ж знал, что этот урок жизни окажется ему не по зубам. И ладно б дали шанс сперва примериться, так нет, сразу обломать пришлось. Эх, скорей бы внуки – не терпится позлорадствовать в отместку. Да ради такого пусть бы и от этого писаки.
Кстати, что-то он увяз там, чернила зазря переводит. Карл без церемоний заглянул юнцу через плечо, приготовившись внимать бесхитростной истории, но чем дальше читал, тем больше холодело сознание. Схватив паренька за воротник, рывком развернул к себе и вгрызся ледяным взглядом.
- Если это розыгрыш, живьем закопаю, - процедил лоддроу, которому, судя по написанному, действительно предстояло лишиться дочери, только его дозволения о том никто спрашивать не станет, однако Бэй не спасовал и серьезно качнул головой. - Где?
Парень потянулся к перу, и Дизбеш едва сдержал негодующий рявк, только сейчас вспомнив о немоте незадачливого нареченного.
- Так не пойдет. Нужен телепат.
Но словно Марисе было угодно испытать его терпение, кое и так не хвастало твердостью границ, когда дело касалось непутевой наследницы, и, разумеется, они затрещали, стоило глазам предстать строчке о сопротивлении. Без предисловий пущенный в Бэя комок тьмы и правда развеялся, едва коснувшись его шеи. Зато на душе полегчало.
- Тц. Ладно, пиши, что знаешь, - велел граф, сам еще раз пробежавшись взглядом по давешнему донесению, вслед за чем устремился вон из комнаты.

Часть 3. Розыск
По мнению Карла, на засевшую в самом дальнем углу столь угрюмую девицу, чье внушительное телосложение пытался компенсировать подозрительно кокетливый наряд, мог повестись лишь солидно выпивший преступник либо откровенно отчаявшийся. Впрочем, одно другому не мешало, так что на всякий случай ловили оба варианта, ибо в угол девица забилась не просто так, а для засады. Правда, претендентов на похищение тела пока не попадалось, а только желающие расхитить одну конкретную его часть, за что в ходе действий получали бревном по темечку в ближайшем переулке. Одного даже дважды дубасить пришлось - уж больно крепкий попался. Или же Бэй такой слабак, ибо именно он выступал в роли карающего сучка, в то время как Карл... Ну да не будем лишний раз поднимать эту тему. Хватит того, что графская часть и так уже была изрядно запятнана, то бишь полапана. Естественно, веселью оно не способствовало, так что на облюбованную скамью он возвращался в еще более угрюмом состоянии, своим видом распугивая всех недостаточно хмельных кандидатов на подлунные развлечения. Ничего. Если даже его дочь, да с приплатой, еще не вернули, то ему за товаропригодность тем более нет нужды волноваться.
Зато товарищ за стойкой сего неприглядного заведения явно испытывал нервозность от столь ненасытного аппетита гостьи. Еще бы, пятый час жаркое под квас уминает, попутно семь мужиков со двора сведя. То ли нечисть какая приблудилась, то ли сама девица под стать той нечисти, ибо даже местный вышибала, неприкрыто намекнувший «пора бы честь знать», сам оказался малость пришибленным, едва выслушав ответ проблемной посетительницы. И стражу не вызвать, ибо до девицы она и не доберется, больше обрадовавшись законному доступу к сему злачному местечку, что не стряхнуть потом. Товарищ совсем уж было запечалился, как гостья звякнула оплатой посиделок и изволила наконец отчалить.
Карл вышел на ступени и, не сдержав усталого вздоха, взглянул на затянутое мрачной серостью небо. Опять, что ли, метель нагрянет. Едва ли дочь его не держат в каком-нибудь промерзающем насквозь каменном подземке, но измученное родительским волнением сознание все равно подкинуло увечную картину, с новой силой разжигая злость на всех и вся. И в первую очередь - на дщерь беспутную. Уж сколько выкрутасов за ней исчислимо, сколько нервов родителям истрепано, сколько крови испито и веревок извито, а все мало. Допрыгалась все-таки, неугомонная. Будет уроком каким ни есть. Лишь бы живой выбралась, да не калекой. Вера во что вполне была и небезосновательная, если только Альвэри гонор свой попридержит. Впрочем, умом она у него не обделена, пусть и не туда его обычно направляет. Небось, и сейчас не по наивности какой в историю вляпалась, а в героев поиграть решила: безвинных выручить да виновных наказать.
Хоть засаду пришлось свернуть не солоно хлебавши, совсем напрасно время не истрачено, и кое-что из тихих разговоров выудить все же удалось. Мол, недели две как чудит здесь пришлый сброд, малышню местную прельщает заморскими перспективами. Правда, все больше сирот да беспризорников, коих никто не хватается, оттого слушок дальше кабачных шепотков и не выходит. И чем им приглянулась графская дочка, пока непонятно. «Хотя...» Очередной вздох раскрасил тишину округи. «Манерами не блещет, одевается проще прислуги, по округе псом дворовым рыщет - кто ж эту непутевую за виконтессу примет». Интересно, Бэй знал ли или же думал, себе под стать спутницу нашел? Но теперь-то тем паче не отстанет. Ишь выручать навязался. Геройство его сердце отцовское все равно на свою сторону не склонит, пусть и не надеется. Да и было бы за что: не говорит, не колдует, раса иноземная, тело чахлое, кошелек пустой и сам тщедушный какой-то. Из всех добродетелей одна воля стойкая, и только. Для дщери его неуемной не стена нерушимая, а так, заборчик хлипкий, скорее уж сама она ему опорой станет. Какой нормальный родитель подобное одобрит. Даже графиня, душа чистосердечная, усомнилась в новом избраннике. Что уж говорить о ее исключительно рациональном супруге.
Маргарет, к слову, о ситуации представления не имела никакого, как и о многих иных до того, - хватит Карлу треволнений и за одну миледи Дизбеш, чтобы беспокоиться за обеих разом. Так что по возможности успокоил жену басенкой об одной из относительно мирных выходок дочери из прошлого. Содеяно их было столько, что выбору имелось место разгуляться. Окружение на уши ставить он тоже не спешил: во-первых, и так ославлены хуже некуда, во-вторых, не зная деталей, и сообщать особенно нечего, только шороху лишнего наводить. Оттого решили сперва сами разведать, как все обстоит и насколько серьезно. Точнее сказать, решил Карл, а Бэй хвостом прицепился. И Акал с ним, лишь бы под ногами не мешался, и вообще, в его безучастности граф еще не убедился и был настороже. К слову, что-то не видать его. Не пришибли, часом, в этих трущобах? Да и пусть - мороки потом меньше.
«Ааа, Тейар!» Карл обреченно сник и, как попало подхватив юбки, свернул с более-менее освещенной улицы в темные закоулки. Тут-то и объявился долгожданный преступник благовидной наружности, видимо, принявший угрюмую обреченность искателя потерявшихся напарников за бездомную понурость заблудшей в жизни души. Как бы то ни было, а радость от встречи была искренне взаимной, что Карл и не преминул тут же доказать, ответив на приветствие грубым мужским басом. Не хватало еще голосовые связки зазря напрягать, и так тело родное пришлось обесчестить. Лучше он сейчас еще и чужое подкрасит хорошенько. Однако пикантность ситуации похитителю осознать не довелось - раздался глухой «тум», и объект графских притязаний кульком осел наземь, то есть наснежь.
- Ты что наделал, балбес? - вопросил Карл у едва различимых в темноте очертаний Бэя и сам тут же ответил: - Тюкнул похитителя. Жди теперь, когда очухается.
На что напарник вполне выразительно предложил повторить заход - авось, сработает, а нет - все равно поделом. Карлу импонировало течение пареньковых мыслей, но сей вариант, пусть не без сожаления, пришлось отвергнуть. Сперва допрос, а потом уже хоть в тесто, хоть в капусту. Впрочем, одно другому не мешает, и все зависит от упертости допрашиваемого. На том и сойдясь, поимку хлопнули по щекам.
Упирался допрашиваемый недолго - серьезность намерений сложившийся дуэт успел выразить всего лишь отбитым нутром и одним сломанным пальцем. Уже на втором преступник раскололся. И тут Карл впервые пожалел, что он старше и мудрее - его-то оттаскивать было некому. А так хотелось подвинуть Бэя не ради упреждения от становления убийцей, а дабы перенять карающую эстафету. Ладно, к утру все равно вусмерть умерзнет, а раньше не очухается.

Часть 4. Вызволение
Ситуация была сложной. Хотелось думать, что Альвэри не обратилась к отцу именно потому, что тоже это понимала, а не из наивной веры, что просто справится сама. А может, это он наивен, раз все еще готов полагать, будто дочь заботят тяготы его положения. Сложность состояла в том, что графа связываться с работорговцами не тянуло от слова совсем. Тем более, если это не сброд вольных самодуров, а часть системы, перейти дорогу которой означало собственноручно подписаться под своим некрологом. И ладно б, если только своим. Семья, графство, приспешники - все канет в безвестность, по пути пережив отнюдь не радужные испытания. Он мог бы тихо вызволить только дочь, но уже сейчас предвидел, что малой кровью дело не обойдется - костьми, непутевая, ляжет, но затребует выручить всех и вся, а то еще и иродов изгнать с восточных земель, чтоб новых жертв не прибавилось. Ведь папа такой добрый, умный, сильный, богатый и вообще всемогущий. Тьфу. И не лестные слова заставят лезть в петлю, а это слепая надежда на силу родителя, этот последний крохотный острог в недоверчивом сознании ребенка, который так страшно разрушить неосторожной отмашкой. Да, ситуация была сложной. Но герои и не ищут простых путей, а папа ведь герой, верно? Пусть и в глазах всего одной маленькой девочки.
За каких-то три часа Карл собрал самых близких и доверенных лиц, готовых откликнуться несмотря ни на что и разделить любые трудности, а главное - сохранить в тайне грядущую самодеятельность. Всего семь персон, тоже чьих-то родителей, супругов и просто дорогих сердцу спутников, а потому на совести графа теперь лежали не только его с дочерью судьбы, но и судьбы друзей. Он бы никого не осудил за отказ подвергать свою жизнь опасности ради какой-то беспутной девчонки. Он не имел даже права просить о подобном, но он просил, ибо Альвэри самое дорогое, самое отрадное, что у него есть, со всеми ее лихими историями, бунтарскими замашками, мятежными проделками, дерзкими каверзами, вредными привычками, недомолвками, пререканиями, неуважением, грубостью... ууу, аж злость берет. Благо, товарищи далеки от полного представления всего печально яркого образа его дочери, не то точно послали бы к Тейару. Мол, родительские чувства - причина, конечно, уважительная, но давай сделаем миру одолжение. Ничего, у каждого в закромах есть свои букашки, а то, что у Карла они размером с варана, мало что меняет.
Путь собравшихся лежал в Мертвую деревню - всего несколько часов езды на верных гарратах, кои и были заседланы, ибо нельзя предречь, выдержат ли пленники телепортационное перемещение, да и магический всполох по прибытии мог привлечь нежелательное внимание. В деле нашлось место и Бэю. Малец, не будучи лоддроу, не мог поехать на гаррате, а иная лошадь не помчится через снежные холмы со скоростью ветра да без остановок, потому стал отличной кандидатурой для подвоза гуманитарного резерва. По словам накануне допрошенного, в плену около двадцати юношей и девушек, накачанных зельями, то есть недееспособных, оттого наверняка в деревне сперва придется задержаться, а там и паренек подоспеет с повозкой и нужными вещами. Да даже будь он лоддроу, нашли бы иной повод отправить в арьергард, ибо все равно увяжется, так пусть хоть по делу. Собравшиеся знали - они едут убивать, без оговорок и компромиссов, безжалостно вырезать эту падаль со своей земли, ради ее спокойствия и ради своей безопасности. Все они уже когда-то переступали эту черту, беря на себя роль судей чужой жизни, и готовы переступить ее вновь. Юнцу на этом анемовом пире делать нечего, как бы он ни бравировал и хорохорился.
Друзья прибыли в деревню на границе ночи и утра, в то вязкое время суток, когда сон морит даже самых ретивых стражников, да преступники и не береглись, уверенные, что единственную угрозу для них представляет лишь местное зверье. Оттого дальнейшее нельзя назвать бойней - лоддроу просто налетели на те облюбованные бандитами три дома, подобно мушкам дасти, всего за несколько минут посеяв в них смерть. Тихо, быстро и безапелляционно. Пленники нашлись в подвалах, когда-то служащих хозяйскими кладовыми. Ныне же одно из них предстало склепом, навеки схоронив никому не известных сирот. Этот дом сожгли.
Как и большинство других детей, Альвэри пребывала без сознания, но главное - дышала, хоть часто и прерывисто, однако иных признаков лихорадки не наблюдалось. Первым делом Карл прощупал кости, к своему облегчению, никаких переломов не обнаружив. Да и в целом дочь выглядела много лучше, чем он себе воображал. Только сейчас он понял, как натянут был все это время, и теперь от выпущенного напряжения, стыдно признать, даже подкосились ноги. Уткнувшись дочери в живот, Карл затих на целую минуту, пока в голове билась только одна мысль: «Жива».
Она этого не вспомнит, как не вспомнит, сколь яростно билась в его руках, своим замутненным сознанием приняв отца за члена шайки, и как, признав потом, отчаянно рыдала и тесно прижималась, как ее выворачивало от прочищающей желудок мази, и как крепко держала за руку, забываясь теперь уже спокойным сном. Она этого не вспомнит, а он не расскажет, забрав себе ее кошмар, ибо Альвэри самое дорогое, самое отрадное, что у него есть.

Бэй появился только к сумеркам, весь взмокший и встрепанный, словно сам и тащил свой крошечный обоз или скорее, увязнув, откапывал, как, похоже, и было, хоть он и отмалчивался во всех возможных вариантах. Впрочем, никто особо не допытывался - поди удержи молодца, тут же ринувшегося к избраннице и, к вящему огорчению Карла, сразу признанного, со всеми вытекающими. Граф скривился, но смирился. Все же дочь только на поправку пошла, да и путь обратный еще предстоял, в коем надо разделить внимание равно на всех детей. На ночь решили не оставаться, а сразу и тронуться, и если рядом с Аль будет пусть и не желанное, но надежное плечо, то так тому и быть. «Все равно благословения ему не видать!»
Воротившись обратно, друзья разошлись так же тихо и спешно, как накануне собрались, прихватив с собой некоторых из ребятни - кого в работники, кого в ученики. Прочих Карл забрал к себе на временное обеспечение до полной поправки, а там решат уж как-нибудь, что дальше делать. Марго с достоинством встретила прибыток, быстро взявшись за обустройство молодежи, но то оказалось лишь затишьем перед бурей, и вскоре поместье впервые познало гнев графини, карающим бичом обрушившийся что на дочь, что мужа. Равно как впервые Альвэри смиренно выслушала все. А вот надолго ли...